Сказки Чёрной морфы

      Теплый, прибрежных ветер рябил поверхность широкой реки, мягкие волны плескались о берег, приносили блаженную свежесть. Среди прокаленных солнцем остролистных камышей у самой воды висели прозрачно-золотые, словно нарисованные акварельными красками стрекозы, щебетала какая-то звонкая птица, а высоко в небе прочертил туманный след самолет.       Полоски странного света, пронзительные и очень горячие, вторглись в его убежище. Домик, в котором обитал шитик, был «сшит» из песчинок, кусочков ракушек, опавших листьев, и имел тканевый каркас из клейких нитей, но защитить от всего не мог. Шитик проснулся неожиданно, ощутив нестерпимую боль во своем тельце. Казалось, что-то сушило его нежный хитин. Он лежал прямо под лучами этого света, а кругом стоял духмяный запах трав, пыль струилась в лилово-сиреневом мареве зноя.       Шитик неуклюже пополз прочь от губительных лучей в тень. Сон разлетелся вмиг. — Боишься света? — голос незнакомого ручейника заставил его спрятаться в свой трубчатый чехольчик. — Горячо… — шитик немного испуганно глянул на своего собеседника. Тот напоминал небольшого, неярко окрашенного, серо-бурого, ночного мотылька, но его тело и особенно передние крылья были покрыты волосками, а не чешуйками, как у бабочек.       Оба чувствовали, как там наверху палит раскаленная звезда, так жарко и сухо, что становилось очень неуютно даже у реки. Внезапный порыв ветра обдал их медовыми ароматами белоголовника и подмаренника, с терпкими нотками полевой ромашки. В кудрявых соцветиях, похожих на упавшие с высоты, замысловато закрученные облака, копошились крупные, блестящие жуки. На невесомую пыльцу магических растений слетались бабочки и пчелы, над водной гладью грозовой тучей вились тощие комары, которым по всем законам природы надлежало затаиться, дожидаясь сумеречной сырой прохлады. — Дальше будет еще хуже… — гробовым голосом продолжил ручейник. — Тебе придётся научиться терпеть эту боль, твой хитин должен привыкнуть к жизни на суше, это необходимо, чтобы выжить и дать жизнь потомству.       На какой-то момент в воздухе повисла тишина. Маленький шитик не знал, что ответить, взрослый ручейник замолчал. — Хуже? — сквасился шитик, ему, в эту секунду, захотелось вернуться назад в родную обитель и опуститься как можно глубже на дно спасительной реки, такой знакомой и студеной даже в самый жаркий день. — Да, хуже, — сказал ручейник, — и эта дневная звезда, называемая солнцем, будет создавать тебе определенные неудобства. Но когда закончатся твои личиночные стадии и у тебя отрастут крылья, ты избавишься от водной зависимости. — Нет, спасибо, я лучше навсегда останусь в реке, — обжигающий гигант снова запустил свои лучи в его маленькое пристанище, заставляя жаться ближе к водоёму. — Ха-ха-ха! — засмеялся ручейник. — В реке у тебя всегда есть опасность быть съеденным рыбой или рыбаку на крючок попасться. Они просто обожают ловить рыбу с такой насадкой, как ты. Ловят и на поплавочную снасть, и на донную, и в на хлыст. Такую вкусную насадку берёт вся рыбная бель, и не только. Окунь тоже легко тебя скушает. — Я все же рискну… — Какой упрямый! Да пойми ты, что это невозможно! Мы не можем изменить течение времени, оно не подвластно нам. Оно течет независимо от нашей воли! Не веришь мне, спроси у старой бронзовки, которая живёт на сорок восемь шагов, южнее от восхода солнца. — Отвернувшись, ручейник закрыл глаза, мигом расправил крылья, и точно цветочный лепесток, гонимый порывами ветра, быстро растворился в бескрайней синеве.