Матерь богов

«Если ты понимаешь, что это значит, Джон, ты приедешь. Потому что она вернётся не одна — во всех смыслах», — эти слова почти вытолкнули его из Винтерфелла. Эти слова бились в его голове, беспорядочно метались, то и дело вставая поперёк глотки. «Не одна — во всех смыслах». Не одна. Не одна. Не одна... Призрак то и дело принимался беспокойно метаться по маленькой каюте корабля, тихо поскуливая и скребясь то в дверь, то просто по скрипучим доскам пола. Однако Джон уже знал: никого нет за дверью, а под полом живут разве что корабельные крысы. И обычно тихий и спокойный Призрак просто чувствует состояние самого Джона, мечется и не находит себе покоя. — Тихо, приятель, тихо, — то и дело пытался успокоить его Джон, поглаживая по голове. Призрак смотрел на него печальными алыми глазами, словно безмолвно моля о чём-то. Джону делалось не по себе от этого взгляда — мудрого и глубокого. Тоскливого до невозможности. На корабле лютоволка сторонились, и не диво — тот был размером с пони, а старые шрамы, полученные в битве с мертвецами, придавали ему ещё более грозный и устрашающий вид. Но Джона Сноу на Севере по-прежнему помнили, и, кажется, даже уважали. Поэтому ему почти безо всяких проблем удалось отыскать в Зимнем городке судно под льстивым названием «Королева Севера», которое шло до Белой Гавани. Во многом благодаря тому, что ему желали услужить. Видимо, втайне надеясь на милость со стороны своей королевы. Этим людям было пока неведомо, что Джон вовсе не собирается возвращаться в Винтерфелл, как и то, что королева Санса — вовсе не родная сестра ему. Однако всё же выбрал путь по воде. Так будет гораздо быстрее, рассудил Джон. Вначале он думал, что просто возьмёт лошадь, однако покрыть лежащее перед ним расстояние было куда быстрее на судне, идущем вниз по Белому Ножу. Лошадь падёт через пару дней, если Джон станет гнать её без устали к своей цели, а кораблю подобное не грозило. Взвесив все за и против, Джон, покинув Винтерфелл вместе с Призраком, отправился прямиком в Зимний городок. Некоторые из крестьян косились на лютоволка с опаской, иные — с любопытством, тогда как он сам трусил рядом с Джоном с самым независимым и равнодушным видом. Призрак остановился лишь один раз — и тот, когда они оказались за воротами Винтерфелла. Лютоволк резко развернулся в сторону толстых стен замка и, вскинув голову, протяжно завыл. В том вое не было ничего жуткого, странного или даже болезненного, но Джона всё равно пробрала дрожь. Он готов был поклясться, что услышал вой ответный — наверняка он принадлежал Нимерии. Или же собственное воображение Джона дорисовало ему этот звук. Однако Призрак сразу после этого вновь вернулся к терпеливо ждущему его Джону и побежал вперёд, словно точно зная, куда они направляются. Джон выдохнул с облегчением, почти чувствуя, как с плеч свалился тяжкий груз. Хотя бы его часть. Но сердце уже привычно ныло — он никогда не сможет извлечь из него постоянно проворачивающийся там клинок. Рана не желала закрываться и начала кровоточить с новой силой, когда он прочитал письмо от Брана. Разве можно было бездумно верить написанному? Однако внутреннее чутьё говорило — несмотря на общий тон письма, Бран не обманывал. Во всяком случае, не во всём. Он с силой сжал в руках поводья, натягивая их. Лошадь недовольно фыркнула, останавливаясь. Джон покинул обеих своих сестёр и дом, в котором он вырос и за который сражался с Королём Ночи, в такой спешке, что почти не помнил, как это произошло. Настолько его мысли занимала... Дейенерис. Впрочем, о чём ещё могло болеть его сердце? Он мог не переживать за Арью — та находилась в Винтерфелле и, если пожелает покинуть его, это будет её собственное решение. Санса же, та самая Санса, чей прежний образ успел порядком размыться временем, превратилась в человека, который казался Джону почти чужим. Одна из немногих вещей, которая тревожила Джона в связи с Арьей, так это то, что она так или иначе узнает, куда он отправился — и зачем, а значит, может последовать за ним. Своевольная, решительная сестрёнка. Джон улыбнулся этой мысли. Многие говорили, что они с ней удивительно похожи. Но на самом деле это Джону теперь хотелось походить на неё. Потому что именно Арья оказалась куда смелее его, и именно Арья умела — и следовала своей собственной воле, не оглядываясь на других. Призрак уже крутился в небольшой гавани, распугивая людей, нетерпеливо бегал возле воды, явно ожидая Джона. Тот, спешившись и взяв лошадь под уздцы, направился к немногочисленным кораблям, чтобы отыскать того, кто сможет доставить его в Белую Гавань. Лошадь он продал какому-то зажиточному крестьянину почти за бесценок: он взял у Сансы взаймы, но деньги всегда могут пригодиться. И вот теперь небольшая быстроходная барка шла вниз по Белому Ножу, а Призрак стал необычайно тревожен, словно мучимый дурными предчувствиями, которые передавались и Джону. На второй же день он услышал недовольное ворчание капитана Гейба, который сетовал на то, что лютоволк ведёт себя беспокойно, мешая спать и ему самому, и команде. Джон, недолго думая, вручил ему золотого дракона — обычно золото оказывало благотворное влияние в том числе и на сон. Попробовав монету на зуб, Гейб, продолжая хмуриться, заметил негромко: — Спасибо вам, конечно, м`лорд, — Джон уже устал исправлять их всех, потому даже не пытался напомнить о том, что не является никаким лордом. — В наших краях подобное никогда не лишнее, но я слышал и другое... Джон поглядел на моряка, чьё лицо напоминало изюм, с некоторым изумлением. — Я не был тогда в Близнецах, но от тех, кому чудом удалось спастись, слышал много разного, — продолжил Гейб, задумчиво глядя прямо в глаза Джона. — И люди рассказывали, как беспокойно вёл себя волк вашего брата, Робба Старка. Вой, говорят, стоял жуткий. Теперь, глядя на этого... Скажите, вы точно уверены, что вам стоит продолжать путь? На этом корабле вам ничего грозит, однако кому ведомо, что будет дальше? «Видимо, Брандону Старку». — Полагаю, Призраку просто не нравится вода, — ответил Джон, силясь улыбнуться ободряюще. — Так что не берите в голову. Да и потом — не думаете же вы, что мне в Белой Гавани грозит какая-то опасность? Лорд Мандерли вряд ли желает мне смерти. Гейба эти слова, похоже, не успокоили. — Дело ваше. Конечно, в Белой Гавани вы имеете добрую славу. Однако ведь опасность может подстерегать в пути, что лежит перед вами. Белая Гавань — не конечный ваш пункт, не так ли? Джон только махнул рукой, хотя слова эти и усилили тревогу, то и без того глодала его внутренности. С другой стороны — отступать он не собирался, сколько бы опасностей ему бы этот путь ни сулил в конечном итоге. — Спасибо вам за такое неравнодушие. И ещё раз прошу принять мои извинения за беспокойство, — он кивнул в сторону каюты, откуда Призрак почти не выходил. — Насколько я понимаю, мы прибудем в Белую Гавань к закату завтрашнего дня. И вы избавитесь от нашего соседства. Старый Гейб вздохнул и, неопределённо покачав головой, удалился по своим делам. Джон смотрел ему вслед, чувствуя, как холодный ветер пальцами пробирается не только под одежду, но и в самое сердце, с силой сжимая его в ледяные тиски. *** Белая Гавань пахла морем и свободой. Этот солёный и острый запах наполнял странной уверенностью. Тёмно-серая черепица выбеленных домов, сверкающих в лучах солнца, широкие и светлые улицы, наводнённые гомоном людей... Всё это напоминало о давно забытой и перечёркнутой раз и навсегда, кажущейся почти беззаботной прошлой жизни. Лишь толстые стены из белого камня говорили о том, что люди и здесь прекрасно помнят о том, что такое война. Шагая по удивительно чистым мостовым, он видел возвышающееся в центре города покинутое и служащее теперь лишь острогом Волчье Логово, построенное королём по имени Джон Старк. Джон же Сноу думал, что может обратиться за помощью к лорду Вилису Мандерли, который после смерти отца Вимана унаследовал от того не только титул и земли, но и необъятный живот — тот самый, который свёл в итоге лорда Вимана в могилу несколько лун назад. Хотя и прежде лорд Вилис не отличался стройным телосложением. И Джону, единокровному брату королевы Севера, также бы не отказал. Судя по всему, Санса хорошо сдружилась с его младшей дочерью Виллой, которая стала частой гостьей в Винтерфелле. И всё же делать этого не хотелось. Нет, Джон вовсе не надеялся — да и не пытался — пробраться в Королевскую Гавань тайно. Ему то было без надобности, но лишний раз просить о помощи, напоминая тем самым не только себе, но и всем остальным о старой лжи, тоже не желал. На его счастье, кораблей, как торговых, так и рыболовных, что шли хотя бы до Чаячьего города, оказалось достаточно. И значительно меньше было тех, кто направлялся прямиком в столицу Шести королевств. — Делать там особенно нечего, в Долине дела идут намного лучше, — пояснял один из моряков на вопрос Джона о том, почему же никто не желает идти в Королевскую Гавань. Неужто там до сих пор настолько неважные дела? — Дело не в пожаре, — мрачно ответствовал капитан торгового судна, представившийся Дерреном, — серая чума терзала и нас... хотя и не так страшно. Королевская же Гавань пострадала намного сильнее. Многие вымерли там. И я слышал, что дела творятся неладные. Торговля в Чаячьем городе идёт намного бодрее — туда не боятся заходить корабли из-за Узкого моря, а в столицу... — он развёл руками. Такие, дескать, дела. Джон нахмурился — он и не предполагал, то всё может оказаться настолько плохо. Призрак вдруг ткнулся ему в руку. Нет, он по-прежнему отказывался от идеи отправиться на поклон к лорду Вилису Мандерли и просить того о помощи. У того-то наверняка нашлись бы корабли, что доставили бы его в столицу, но Джон не желал чувствовать себя кому-то должным. И уж тем более не хотел, чтобы подобные долги потом отдавала Санса. Тогда бы Джон оказался должен уже ей. Не только пригоршню золотых монет. Удивительно, сколь многое — в том числе, и отношение к семье, — способно измениться за столь короткий срок. Хотя почти всё было потеряно даже не в Королевской Гавани, а здесь, на Севере, когда Джон повёл себя как последний дурак. Сейчас же, разумеется, следовало думать о другом. — Тогда я отправлюсь вместе с вами в Чаячий город, — заключил Джон твёрдым тоном, хмуро глядя на Деррена. Тот покосился на большого лютоволка, видимо, не решаясь отказать. Джон истолковал его взгляд верно. — Призрак — послушный и спокойный. Он никому не причинит вреда, если никто не попытается покуситься на мою жизнь. Даю слово. «Чего стоит твоё слово?» — насмешливо спросил у него знакомый голос, заставив нож в сердце сделать очередной крутой оборот. — Хорошо, — капитан кивнул. Джон потянулся было к кошельку, однако к его удивлению Деррен перехватил его за запястье. Призрак угрожающе зарычал — и капитан тут же руку одёрнул, испуганно глядя на лютоволка. — Я вовсе не... — сглотнул он. — Я хотел сказать, что не возьму с вас платы. В благодарность за всё то, что вы сделали... для каждого человека на Севере. — Вы знаете, что главное чудовище убила моя сестра, леди Арья, — с кривой улыбкой произнёс Джон. Сам он тогда, кажется, был совершенно бесполезен. Деррен покачал головой, глядя на Джона с мрачной серьёзностью. — Я знаю, что вы сделали ради всех нас. И я говорю не только о битве с мертвецами. Джону стало тошно и неприятно от услышанного, хотя этот человек явно не планировал его оскорблять. Он говорил от всего сердца, испытывая искреннюю благодарность, но тянущему чувству было на то плевать. Джону всё же удалось выдавить из себя кислую улыбку. — Я не заслуживаю столь высокой похвалы... Но благодарю за вашу доброту. В конце концов, пусть думают, что пожелают. А золото и серебро в пути ещё вполне могут пригодиться, пусть всё это и походило на очередную сделку с совестью. «Запятнать себя ещё больше я вряд ли смогу», — с горькой усмешкой отметил мысленно Джон, взбегая по сходням следом за Призраком. Никогда он прежде не бывал в Чаячьем городе — и вот теперь у него появился такой шанс. Это куда лучше, чем просить помощи у тех, кто прежде именовал его королём. Не ровен час, тоже начнут благодарить за заслуги. *** Когда судно огибало овеянный дурной славой Ведьмин остров, стремительно приближаясь к Чаячьему городу, Джон ещё спал. Призрак, примостившийся рядом на узкой койке и едва не спихивающий Джона на пол, беспокойно ворочался. Но его тепло и само присутствие успокаивало. — Нравится тебе то, во что ты превратил этот мир? — спросил уже знакомый голос где-то над ухом, заставив Джона резко распахнуть глаза. Призрак тут же вскинул голову, оглядываясь. Обнажил клыки в беззвучном рыке. Джон сел, однако никого рядом не было. — Я здесь, — дразняще прошелестел насмешливый голос. — Катись ты в седьмое пекло, — раздражённо выдохнул Джон, хмурясь. Призрак же соскочил с неудобной кровати и направился к двери, поскрёбся в неё, тихо порыкивая, словно обладатель голоса находился именно за ней. — Мы уже давно там, человек, отказавшийся от себя, — равнодушно ответил знакомый невидимка. Джон, более не утруждая себя ответами, направился к выходу из каюты. Доски поскрипывали под ногами, а сам корабль слегка покачивало на волнах Узкого моря. Стоило распахнуть дверь, как Призрак бесшумно устремился во тьму, что клубилась у самого порога. Её длинные щупальца скользили по дверному косяку, слепо ощупывая его. — Призрак! — испуганно выдохнул Джон, однако ответа не последовало. Он не видел его, хотя белая мощная фигура должна была чётко выделяться во мраке. — Призрак! — снова испуганный оклик. Джон, чувствуя страх за своего верного компаньона, ринулся в темноту. Сделав несколько шагов, он ощутил, как нечто влажное и тёплое касается руки. Едва не вскрикнул, однако тут же испытал облегчение: умеющий оставаться незаметным Призрак, взялся словно из ниоткуда. Глаза, немного привыкшие ко мраку, наконец смогли разглядеть его очертания — и горящие алым глаза. — Ты где? — обратился Джон к затихшему невидимке. Он ощущал чужое присутствие, но по-прежнему не видел никого, кроме верного лютоволка. Даже не понимал, куда попал и где идёт. Это была не палуба корабля. Призрак уверенно трусил впереди, что-то вынюхивая и явно зная дорогу, которой следует идти в этом не то коридоре, не то вообще неком подземелье. Хотя сырость, свойственная подземельям, здесь вовсе не ощущалась. В воздухе витал почти неуловимый, не особенно приятный, сладковатый запах гниения. Сглотнув вставший поперёк горла ком — не отвращения, но страха — Джон двинулся вперёд. В какой-то миг осознал, что и цоканье когтей Призрака, и он сам снова оказались поглощены мраком. — Призрак! — тихо позвал Джон. Тишина. Даже звук тяжёлого дыхания, кажется, растворялся в этой тьме. — Призрак, ко мне! — ничего. Джон шёл, вытянув руки вперёд, как слепец, пока не упёрся ими в очередную дверь, деревянную на ощупь. Он лихорадочно ощупывал её, пока не наткнулся на металлическую ручку. Та оказалась тёплой, словно прежде кто-то долго стоял здесь, согревая её теплом своей ладони. — Ты знаешь, что за ней? — голос, о котором Джон почти позабыл, заставил вздрогнуть от неожиданности. — Куда ты дел Призрака?! — вместо ответа гневно выдохнул Джон. Он уже видел подобные сны, и ему вовсе не хотелось видеть таящееся за порогом. — Сколько можно терзать меня? — Столько, сколько сочту разумным, — в голосе послышался холод. — Но вообще-то ты прекрасно справляешься и сам. Я бы тебя пожалел, да не вижу смысла. Мы оба знаем, почему. Скрипнув зубами, Джон яростно вцепился в ручку. Им сейчас руководило в большей степени упрямство, старое-доброе желание доказать, что он вовсе не сопливый мальчишка, не трус, и не боится дверей, ведущих в наполненную монстрами темноту. Проржавевшие, несмазанные петли протяжно скрипнули. Звук противно отдался где-то между лопатками. Но на сей раз за дверью не оказалось ни свечей, ни девушки по имени Мераксес, удивительно похожей на Дейенерис. Лишь просторная комната, тонущая в лёгком, подсвеченном красным сумраке. Откуда именно исходило это странное свечение, Джон так и не смог понять, хотя отчаянно крутил головой по сторонам. — Призрак, иди сюда! — тихо, почти шёпотом окликнул Джон. — Сюда... да... да... — эхо, прокатившееся по комнате и отразившееся от стен, швырнуло огрызки слов Джону в лицо. Ему от этого звука стало по-настоящему жутко. Однако самого Призрака здесь, очевидно, не было. — Где же ты, приятель? — он проговорил это почти одними губами, не желая больше слышать отзвук собственного голоса. Единственное, что привлекало внимание в этой абсолютно пустой комнате — высокий прямоугольный предмет, стоявший даже не посередине, а скорее ближе к дальнему её концу. Его покрывала чёрная ткань, которая на ощупь оказалась бархатом. Джон замер в нерешительности прежде, чем дёрнуть её на себя, обнажая, как оказалось, напоминающую зеркало поверхность. Амальгама переливалась алым светом, который казался каким-то неестественно-тёмным. Рама, мастерски вытесанная из гладкого чёрного камня с красными прожилками, изображала две длинные зловещие фигуры в капюшонах, высившихся по бокам, как безмолвные стражи. Поверхность вдруг подёрнулась рябью, словно водная гладь, в которую бросили камень, и явила Джону его собственное отражение, которое казалось почему-то неуловимо другим. Как будто тот, кто существовал по ту сторону, лишь притворялся Джоном Сноу. Дальние углы комнаты, находящиеся за спиной, зияли пустотой, словно ускользая в необозримое пространство. Зрелище получалось одновременно до дрожи жутким и завораживающим. Джон поймал себя на том, что пялится вглубь отражения, открыв рот и даже задержав дыхание. Вскоре отражение Джона, как ему самому показалось, улыбнувшись напоследок, растворилось в недобро переливающимся красноватом свете, на мгновение обнажая самое нутро бездны, а после — неожиданно открывая вид на безжизненную картину. Над грядой чёрных гор, хребтом мёртвого чудовища вытянувшихся на фоне ало-оранжевого неба, поднимался густой дым. Джон почти ощутил запах пепла, огня, обгоревшей земли и смерти. Мир был наполнен раскалённой магмой, бурлившей здесь вместо рек. У подножия самой высокой из четырнадцати вершин виднелся заполненный инфернальным светом проход, у которого так же, как и на странном зеркале, были вытесаны из камней пугающие фигуры. Наверное, здесь были и другие, но время оставило после них лишь покрытые жирной копотью и опалённые пламенем безобразные груды камней. — Он именовал это место долиной спящих королей... хотя, как по мне, долина мертвецов ему подходит больше, — голос доносился то ли изнутри зеркала, то ли совсем рядом. Но сейчас Джону было всё равно — зрелище оказалось слишком притягивающим к себе. Оно обладало неким отталкивающе-жутким очарованием. — Надеюсь, ты будешь иметь сомнительное удовольствие созерцать это зрелище только через зеркало из драконова стекла... надеюсь, ты никогда не попадёшь туда на самом деле, как бы он этого не желал. Спящие короли были здесь даже прежде нас, за многие тысячи лет, когда земля ещё не ведала, что такое человек. Потом это место стало и нашим... последним пристанищем. Впрочем, некоторые теперь совершенно точно не спят, — на этот раз произнёс он с насмешкой. — Это ты? — тихо спросил Джон. — Мы уже встречались прежде? Он, даже не видя говорящего, чувствовал его горькую улыбку. — В твоих снах. Я хочу, чтобы ты кое на что посмотрел. — И что же теперь ты хочешь мне показать? — смиренно спросил Джон, выхватывая глазами чёрные фигуры, скользящие в алом свете. Все, как одна, были закутаны в балахоны, скрывающие всё, кроме пылающих угольев глаз. Теперь он видел в зеркале один из полуразрушенных залов со сводчатыми потолками, которые, видимо, находились под горной грядой. Обладатель голоса ничего не ответил, явно желая, чтобы он наблюдал. Джон это чувствовал — и особенного выбора ему не оставили. — Эл Су Умму! — взывал хор голосов. — Вошедшие в Кхе взывают! Пусть пылает над нами чёрное солнце неспящих! Аа Т'нот Ха Ат эг Кха! — Что это, во имя богов? — Джон шарахнулся назад, прикрывая рот рукой. Слова напомнили шипение ядовитой змеи. Его глаза расширились от ужаса. Становилось дурно от одного созерцания этой картины, в которой было нечто неправильное, противоестественное. — Братия мои и сестры мои, преодолевшие природу нхэм, — наконец Джон увидел хорошо знакомого молодого человека со светлыми волосами. Он стоял рядом, опираясь о зеркало и наблюдая за происходящим вместе с ним самим. — И, конечно, мой учитель. Главный из них. Он хочет, чтобы Матерь богов пробудилась, принеся тем миру желанное освобождение. Ему самому — и нам всем — вероятно, тоже. Ведь даже выпущенные из гробницы, мы не можем считаться свободными до конца. — Кто эта Матерь? — Джон смутно припоминал, о чём он — не он — говорил с Мераксес, но всё же не мог взять в толк, что этот человек имеет ввиду. — И почему не можете? Вы не мертвы? Что это за язык такой? Молодой человек нахмурился, выслушивая поток вопросов. На его светлое лицо легла тень. Прежде ясные синие глаза сверкнули алым. — Матерь богов, — повторил он, словно говорил с идиотом. — Матерь всего, — молодой человек пространно обвёл рукой комнату, — что ты знаешь. И Матерь богов, некоторым из которых молятся люди. Она сотворила Вселенную. Члены ордена взывают к ней на языке древних. На гробницах некоторых из спящих королей сохранились эти символы, хотя язык давно забыт людьми. И его не дерзновеют произносить уста смертных. — А ты... кто вы такие? — Древний орден, поднятый из этих руин и лёгший в основу павшей империи. Чтобы построить лучший мир. Хотя, как оказалось, представления некоторых из его представителей о подобных вещах несколько расходятся... Впрочем, это долгая история. Со временем ты поймёшь, — молодой человек пожал плечами. — Ты и в самом деле мёртв? — всё ещё не мог поверить Джон. Он видел армию Короля Ночи, и знал, что такое поднятые из могил мертвецы, лишённые воли. — Да, он мёртв. Ещё как мёртв, — вдруг гулко зазвучал иной голос. Более низкий, более пугающий и властный. От него, кажется, содрогнулись даже стены пустой комнаты. Джон резко обернулся в сторону зеркала — и оттуда на него смотрел чёрный человек, чьё лицо скрывалось под темнотой капюшона. Но глаза всё так же горели алым. — И, кажется, полагает, что я совершенно ничего не понимаю и не замечаю, — эта фраза была обращена уже к молодому человеку. — Посмотрите-ка только на этого зарвавшегося мальчишку, который возомнил о себе невесть что, открывая нхэм путь в долину. Решил собрать за моей спиной все ключи? Сердце колотилось в горле. Джон обернулся к юноше, едва не вскрикнув от неожиданности. Визгливо, как девчонка. Вместо высокого молодого человека приятной наружности, там стояло нечто жуткое, покрытое кошмарными ожогами. В большинстве мест плоти уже не было — там проглядывали чёрные кости. В пустых, выжженных глазницах плескался болезненно-красный. Насмешливая улыбка превратилась в оскал из почерневших от сажи зубов. — Вот он какой, Джон Сноу. Такой же, как мы, — продолжил чёрный человек с нотками неприкрытого злого веселья. Он смотрел не просто на Джона, а кажется даже в его душу. И тот почти физически ощутил, как кто-то пытается проникнуть в его разум. — Глупый мальчишка, на которого я возлагал огромные надежды. Но все мы ошибаемся... Так что — гляди внимательно, — Джон невольно перевёл взгляд на другого чёрного мертвеца. — А ты, Эменос, — на этот раз чёрный человек обратился уже не к нему, — если такой смелый... если хочешь устранить меня... О, мне многое известно. Я давно догадывался, но наблюдал за твоими жалкими потугами. Почему же ты не воспользовался иным способом, прекрасно тебе известным? Джон, — вкрадчиво прошелестел чёрный человек, снова впиваясь взглядом в него, — не слушай слов дурака. Ты не знаешь, что он из себя представляет. Иди ко мне, в Старую Валирию. Там, где всё началось — и закончится. Если, конечно, тебя волнует истина. — Уходи, Джон, — вдруг обратился к нему Эменос блёклым голосом, словно не слыша сказанных слов. — Просыпайся! — Эменос! — чёрный человек, к ужасу Джона, начал выползать из резной рамы тёмного зеркала. Послышался резкий звон осколков. — Эменос! Явись в долину спящих королей и брось мне вызов! Займи моё место, если так того желаешь. Эменос!.. Этот голос, похожий на скрежет, ввинчивался мозг. От него, кажется, завибрировал даже густой воздух. Эменос — такое же опалённое чудовище — бросился к Джону, до боли впиваясь в его плечи. — Чёрный Король больше не станет ждать. Он больше не уснёт. Теперь он видит. Не слушай его слов. Беги, Джон! Просыпайся же, о дьявол! — он с невероятной силой оттолкнул Джона. Последний отчаянный крик, такой человеческий и живой, полный неподдельной боли, заставил видение расколоться на части. Джон понял, что срывается в бесконечную пустоту. В последний миг перед его взором вспыхнули ослепительно яркие звёзды. Чувство короткого полёта — и он рывком сел на кровати, шумно дыша, как загнанное животное. Проснувшийся Призрак вскинул голову и поглядел на Джона с беспокойством и недоумением. Джон, чувствуя, что промок насквозь, опустил руку на его голову. — Всё в порядке, дружок... Всё... — он не договорил, испуская вздох. Сердце билось отчаянно и быстро. И, конечно, ничего не было в порядке. Дурное предчувствие мешало даже дышать. Он нервно дёрнул вниз промокшую от пота и прилипшую к коже рубаху, пропахшую солью моря. Там, где в последний момент Эменос успел схватить его за плечи, виднелись тёмные, почти чёрные синяки. По форме напоминающие человеческие пальцы. *** Над хорошо различимыми стенами Чаячьего города по небу взбиралось болезненно-бледное солнце, заливая мир таким же блёклым светом. Может быть, Джону просто так казалось. После увиденного во сне всё чудилось каким-то неживым, а во рту оставался хорошо знакомый привкус пепла. Солнечные лучи лениво ползли по небольшой скале, что возвышалась на одном из многочисленных безымянных островов, которыми изобиловали воды Крабьего залива. Большинство из них были слишком малы, чтобы даже отмечать их на карте, и единственными обитателями их оставались птицы и морские гады. Вот и сейчас Джон имел удовольствие слышать истошные крики чаек и альбатросов, важно рассевшихся на поросших мхом камнях. Призрак, навострив единственное ухо и вытянув хвост, внимательно глядел на птичий базар, что вызвало у Джона улыбку. Он потрепал лютоволка по холке. — Скоро мы уже будем на суше, приятель, — пообещал он. Хотя мысли эти не приносили должного облегчения, потому что впереди ждала Королевская Гавань. И ещё несколько дней в пути, если удастся отыскать подходящий корабль. Деррен не раз напоминал ему за это время, что сейчас таких куда меньше, чем раньше. Кому, в конце концов, охота тащится в столицу, которая не так давно стала эпицентром расползшейся по Вестеросу серой чумы? Дело было даже не в разрухе, а в самой смертельной болезни. Учёные мужи из Цитадели, как и при правлении короля Мейекара, так и не сыскали способов излечения от этой жуткой хвори. В гавани стоял невообразимый гвалт — и у Джона даже зарябило в глазах от такого количества народа. В Белой Гавани также было многолюдно, однако здесь всё пестрило яркими красками, слышались разговоры на иных языках — гостей из-за Узкого моря оказалось не в пример больше, чем на Севере. Похоже, дела в Долине обстояли довольно неплохо. Запах свежей рыбы мешался с солёным запахом моря, как во многих портовых городах. Моряки сновали туда-сюда, торговцы что-то выкрикивали, веля то осторожнее нести сундуки с пряностями, то катить бочки с вином. Никто даже не обратил особого внимания на огромного лютоволка, когда Джон и Призрак сошли с корабля. Деррен так и не изменил своего решения — Джон попытался протянуть ему деньги, однако тот с видом сердитым и серьёзным отвёл его руку в сторону. А после тихо добавил, чуть подаваясь вперёд — словно не хотел, чтобы его слышал кто-то ещё: — Да хранят вас боги, лорд Сноу, куда бы вы ни направились. Джон кивнул, не желая ничего отвечать. Он всё ещё чувствовал себя прескверно, и его поганое настроение лишь усугубляла творившаяся вокруг суета и даже добрые слова Деррена омрачали его мысли. Сейчас, впрочем, следовало беспокоиться о других вещах. День был в самом разгаре, людей вокруг полно, а значит шансы найти подходящий транспорт повышались. Если на борт согласятся взять лютоволка. Долина — не то же самое, что Север. Здесь о Джоне Сноу никто, наверное, и не вспоминал. Но то и к лучшему. Его слегка пошатывало, словно пьяного — с самого Зимнего городка он почти не бывал на суше, сменив два корабля к ряду. И вереница дней, проведённых в море, походила на бесконечную серую ленту, где одно сливалось с другим. Сейчас требовалось немного размяться — Призрак, похоже, тоже был рад такой возможности. За пределами порта люди то и дело шарахались в сторону от большого белого зверя, который, кажется, привлекал к себе, а заодно и к Джону, слишком много внимания. Об этом Джон как-то не подумал загодя, слишком привыкнув к тому, что на Севере, а уж тем более на Стене и в землях за ней давно никого не удивишь лютоволками. Люди же, живущие в Долине и за Узким морем к подобному зрелищу не привыкли и таращились на это диво со смесью ужаса и изумления. Словно Призрак был драконом. Воспоминание снова резануло до боли. Нож провернулся ещё раз. Довольно! Джон с силой стиснул руку, изукрашенную старыми шрамами. Там, где на ладони не осталось почти ни одной линии. Он сам бросил факел и сжёг все мосты, так почему же не может перестать думать об этом? «Если ты понимаешь, что это значит, Джон, ты приедешь. Потому что она вернётся не одна — во всех смыслах». Строчка из письма всплывала в голове, повторяясь, как навязчивый мотив из песни. Тем временем Призрак, перед которым продолжали расступаться люди, нырнул за один из низких кирпичных домов, скрываясь с поля зрения. Он словно знал, куда следует идти. Или почуял что-то. Но Джон не хотел терять его из виду — мало ли, что может приключиться? — Призрак! — окликнул он, невольно вспоминая неприятный сон, оставивший после себя дурное послевкусие и скверные предчувствия. А ещё — вполне реальные синяки. — Призрак, ко мне! Глядя только вперёд и выискивая взглядом лютоволка, Джон не заметил какого-то человека, идущего по направлению к гавани. Со всего маху врезался в него плечом, едва не рухнув на каменную кладку мостовой. Невольно зашипел от боли. — Извините мою неловкость, — торопливо пробормотал Джон, поднимая взгляд и всё ещё прижимая руку к плечу. Не стоило забывать о вежливости в незнакомом городе. Неприятности ему были совсем не нужны. Человек, нависавший над ним, был одет довольно просто, однако выкрашенная в синий цвет борода выдавала в нём тирошийца — Джону доводилось слышать о странноватых обычаях некоторых выходцев из Эссоса. Незнакомец широко улыбнулся, сверкнув золотым зубом. Улыбка эта казалась располагающей к себе — на первый взгляд. Однако синие глаза при том совершенно не улыбались. Джону был отлично знаком этот взгляд — взгляд убийцы. Скорее всего, это наёмник, ищущий наживы за Узким морем. Или прибывший сюда по поручению какого-нибудь толстосума. Дело до этого Джону не было ровным счётом никакого. — Ничего страшного, приятель, все здесь куда-то торопятся, — говор у мужчины также оказался характерным. Джон смутился тому, что, кажется, слишком пристально разглядывает этого человека, и стремительно отвёл взгляд в сторону, выискивая Призрака. Коротко кивнув, Джон направился дальше, быстро выкинув из головы это нелепое столкновение, причиной которому были рассеянность и невнимательность самого Джона. В конце концов, чем южнее — тем больше странных и непривычных лиц можно встретить. Призрак же отыскался в одной из небольших улочек — и Джон быстро понял, что стало причиной столь стремительного побега: лютоволк почуял запах крови. Здесь находился задний двор одной из мясных лавок, на задворках которой стоял крепкий дух свернувшейся крови и потрохов. И, судя по всему, совсем недавно сюда привезли телегу, на которой громоздилась недавно забитая туша коровы. Джон же явился как раз вовремя, чтобы застать Призрака, внимательно обнюхивающего какого-то мальчишку — то ли сына, то ли просто помощника мясника — который так и замер, в ужасе глядя на лютоволка. В одной руке он сжимал тесак. Прежде он был занят тем, что отрезал животному хвост прямо здесь же: очевидно, эта часть должна была пойти на суп или просто на продажу для самых малоимущих жителей города. — Призрак, нет! — Джон подбежал ближе, и лютоволк, кажется, с большим неудовольствием отступил назад, однако продолжал облизываться и не отводил взгляда от перепуганного до полусмерти мальчишки, который даже не находил в себе сил позвать на помощь. Или хотя бы пустить в бой своё грозное орудие. — Извини, он давно не ел нормального мяса, — пояснил Джон. — Ты можешь опустить тесак. Он не станет на тебя нападать. Мальчик, испустив долгий выдох, едва не осел на колени. Руки у него дрожали. Глазами, полными страха и подозрительности, он пялился в их сторону, всё ещё не находя нужных слов. — Что... что это... — Это лютоволк. Не бойся. Он довольно мирный вообще-то. Но иногда всё же забывает о хороших манерах, — последнее Джон произнёс, глядя уже на самого Призрака, но тот сделал вид, что ничего не слышит. Внимание его было сосредоточено на ведре, от которого исходил железистый запах крови — именно там лежал только что отрубленный хвост. Джон вздохнул и полез за деньгами. — Я могу купить у тебя мяса. Мальчик уставился на Джона. Всё ещё бледный, как мел, после пережитого страха. — Н... но ведь туша ещё не разделана. Олдин будет недоволен. Хозяин лавки, — пояснил мальчик так, словно Джон лично был знаком с этим человеком. — Можешь отдать это, — он указал на хвост. — Не бог весь что, но тоже сгодится. Тем более, хозяин лавки, видимо, им не особенно дорожит. — Ла-ладно, — мальчик опустил ведро обратно на землю. Призрак тут же ринулся туда, выуживая не особенно аппетитную часть туши и с удовольствием разгрызая хрящи. Мальчишка не отводил от него взгляда. — Возьми, — Джон сунул ему несколько медяков, которые тут же исчезли во вспотевшей ладони. Когда парень, опомнившись, со стремительностью выпущенного арбалетного болта, шмыгнул за чуть приоткрытую дверь, Джон посмотрел на Призрака с лёгким осуждением: — Неужели не мог подождать немного? — однако слова эти были проигнорированы: Призрак оказался слишком увлечён едой. Джон же огляделся. Переулок был почти пуст — несколько покосившихся старых домишек да сараев. Хорошо ещё, что Призрак не додумался влезть в один из них — так недалеко было привлечь внимание и городской стражи. И всё же совсем уберечь корову не удалось: Призрак на прощанье уцепился в свисающую с телеги ногу, выдрав приличный кусок мяса. И не удивительно — хвост показался ему недостаточно сытным. Благо, мясник то ли уснул там, то ли его и вовсе не было на месте, однако после стремительного побега мальчишки, никто к ним не вышел. И Джон, недовольно прикрикивая на Призрака, увёл того прочь. От греха подальше. Вступать в споры с мясником, который мог был потребовать денег за испорченную тушу, не побоявшись даже лютоволка, хотелось меньше всего. *** Становилось очевидно, что ни в один трактир или постоялый двор Джона не пустят с лютоволком — не оставлять же того в стойле с лошадьми, в самом деле. Значит, корабль следовало искать срочно. Ночь, если потребуется, можно провести и в порту. Они здесь были совсем не такими холодными, как на Севере. А снова засыпать Джону после увиденного накануне не хотелось. Как бы он не желал хоть немного пройтись и размяться, Призрак здесь смотрелся слишком инородно. Пожалуй, как и сам Джон Сноу. Он был здесь чужаком. Ему не находилось места среди этих людей. Для них он тоже — призрак. Ему вновь захотелось плюнуть на всё, махнуть рукой, забыть — и отправиться обратно в Земли за Стеной. К вольному народу. Он даже представил, как одновременно обрадуется и разозлится его появлению Тормунд, что вызывало на лице безотчётную улыбку. Соблазн отыскать судно, которое шло бы обратно на Север, оказался настолько велик, что Джону пришлось невольно стиснуть зубы. «...она вернётся не одна — во всех смыслах». Возможно, Бран надеялся вновь заставить Джона поступать так, как хочется другим, вовлечь его в очередную игру. Но Джон направлялся в Королевскую Гавань с иной целью — поступить так, как нужно ему самому. Хотя ещё и не решил толком, отправится ли следом за ней. И что скажет, если всё же... Но об этом думать было слишком рано. Для начала Джону нужен корабль, что шёл бы в сторону Черноводного залива. И желательно, чтобы он оказался быстрым и не делал по пути лишних остановок, заходя на Драконий камень, Дрифтмарк, Грачиный приют или Сумеречный дол. Требование, пожалуй, было не таким уж невыполнимым — вряд ли эти города сейчас представляли для мореплавателей какой-то интерес. Но кто знает? Джон, чувствуя неспешно трусящего рядом Призрака, вновь вышел к многолюдной и многоголосой гавани. Он подумал, что стоит найти здесь какую-нибудь другую мясную лавку и купить своему старому приятелю перекусить — иначе, не ровен час, тот снова попытается отобедать чужим добром. Вскоре в руках он нёс приличных размеров свёрток, источавший запах свежего мяса, от которого даже у Джона засосало под ложечкой. И Призрак не успокоился, пока ему не дали половину того, что было. — Остальное — на потом, — строго произнёс Джон, заворачивая мясо обратно в промасленную бумагу и убирая в свою небольшую котомку со скромными пожитками. Стоило им с Призраком выйти к деревянному настилу, у которого швартовались небольшие суда и рыбацкие лодки, как на глаза вновь попался тот самый человек с цветной бородой, однако на сей раз незнакомец не обратил на Джона никакого внимания. Похоже, и вовсе кого-то здесь высматривал или ждал. Джону, как и прежде, было плевать. Ему требовалось быстроходное судно, капитан и команда которого согласятся взять на борт его спутника — вот единственное, что сейчас имело значение. Поглядев на Призрака, Джон вздохнул. Хотя на самом деле он не жалел, что теперь решил не расставаться со старым другом — одиночество и оторванность от привычного мира ощущались рядом с Призраком не так сильно. Даже предвидя заранее он некоторые сложности, всё равно бы не от казался от этой затеи. Призрак являлся частью Джона, с которой тот более не желал расставаться. Кто знает, возможно, будь лютоволк тогда с ним в Королевской Гавани... Впрочем, нынче гадать и строить предположения не имело смысла. Свершившееся — уже произошло. Это данность, с которой Джону суждено продолжать жить. Ступая по скрипучим, залитым водой доскам настила, Джон спустился к трёхмачтовому судну. Оно, впрочем, судя по такелажу, мощным вёслам и общему облику, являлось ни чем иным, как боевой галеей. Над мачтами реяло знамя Уэйнвудов: чёрное сломанное колесо на зелёном фоне. Мысли Джона подтвердились, когда он заметил вооружённых людей, снующих туда сюда и бряцающих доспехами, а также хмурого вида человек, который вперился в подошедшего ближе Джона недобрым взглядом. — Я ищу корабль, который отвезёт меня... нас в Королевскую Гавань, — Джон решил не ходить вокруг да около. Человек недружелюбно посмотрел на него, а после на Призрака, явно не испытывая страха. — Ищи дальше, — посоветовал он и помахал рукой, словно отгонял надоедливую муху. — Тебе с нами не по пути. — Даже за хорошую плату? — попробовал Джон ещё раз. — Послушай, мальчик, — чуть презрительно протянул человек. — Тебе и твоему псу здесь не место. Мы — люди благородного дома Уэйнвудов, а не какие-то торговцы пряностями, которые будут рады принять у себя на корабле такое вот чудище, — он кивнул в сторону Призрака. Лютоволк беззвучно оскалился, обнажая клыки. Джон, которому тоже не понравился тон этого человека, опустил руку на его холку. — Это лютоволк, — холодно ответил Джон. Не желая больше продолжать этот разговор и выкинув из головы мысли о возможных торгах, он отправился дальше. Люди Уэйнвудов. Важные птицы Долины — соколы высокого полёта! Высокомерие их заставляло думать Джона о том, что, воистину, нередко приятнее иметь дело с торговцами, чем с рыцарями. Те хотя бы не скрывают своей сути под чванливыми речами. Простые рыбаки и крестьяне и вовсе были народом грубоватым, но простым по сути своей. Словно услышав его беззвучные молитвы, нужное судно всё-таки отыскалось, пусть и ближе к закату, когда Джон порядком утомился сновать по гавани, распугивая местных жителей и приезжих, и почти отчаялся, в шутку полагая, что добираться придётся либо вплавь, либо верхом на Призраке по суше. Корабль принадлежал человеку из Речных земель, который как раз возвращался домой, по пути планируя зайти в Королевскую Гавань: всё одно идти по Черноводной. Хотя на особенный успех затеи он не рассчитывал — столица обеднела. Лицо его говорило о том, что большую часть жизни он провёл именно в море: кожа была нездорово-красного цвета, приобретённого из-за въевшейся соли, морского ветра и яростного солнца. Джон выслушивал разглагольствования моряка вполуха, радуясь лишь тому, что удача всё-таки ему улыбнулась. Даже Призрак был принят на корабле едва ли не с гордостью — наверняка потом эти люди будут рассказывать, какое видели чудо. А щедрая оплата лишь ещё больше расположила к себе. Нагруженный снедью и тканями когг покидал гавань с приливом, и Джон, обращаясь к Призраку, проговорил: — Ничего, ещё немного и всё это закончится. Никогда он не был любителем морских путешествий, а уж Призрак — тем более. Капитан обещал, что при попутном ветре они доберутся до столицы за несколько дней. Главное, чтобы известное своими штормами Узкое море не испортило их планы. — А в Эссосе нынче тоже неспокойно, — поделился словоохотливый моряк с незатейливым прозвищем Плавник. По имени он так и не представился. — Хотя в Пентосе торговля пока идёт неплохо. — Что же так? — без особого интереса спросил Джон. Слова эти заставили его испытать странное беспокойство. Щекочущее чувство где-то за грудной клеткой. — Говорят разное, — понизил голос Плавник, — хотя не всему можно верить. Хуже всего — море. В Валирии впервые с момента Рока проснулись Четырнадцать Огней и навели шороху... Не знаю уж толком, что там произошло, однако поговаривают, что расползшееся от неё чёрное пятно убило много рыбы, которая в этой дряни буквально вязла. Борта кораблей, умудрившихся в него зайти, были перемазаны в странной мерзости. А парочка хольков и вовсе затонула. Чёрная, как дёготь, и вязкая. А вонь... — Плавник скривился, словно сам вдыхал её. — Хотя порядком времени прошло. Наверняка ситуация уж стала полегче, но... Он многозначительно замолчал. Джон задумался на мгновение — а после его бросило в дрожь. Это казалось вполне естественным, однако он никогда не задумывался над тем, что сны его могут иметь какое-то отношение к реальности. Если, конечно, выкинуть из этого всего те самые синяки, которые ещё нескоро посветлеют и исчезнут насовсем. Попытка не воспринимать подобное всерьёз являла собой потрёпанный канат над пропастью, обломок потерпевшего крушение корабля, который помогал удерживаться на плаву. Иначе пришлось бы признать себя сумасшедшим. Джон не был провидцем, единственные странные сны, которые снились ему прежде, были снами о Призраке. Те, в которых Джон становился им. Однако теперь это нечто иное, а Призрака там почти никогда не было за исключением последнего раза. Джон сглотнул вязкую слюну. Ведь, похоже, действительно Валирию он видел в последний раз в том жутком зеркале из драконова стекла. Однако прошлое то, настоящее или и вовсе — будущее? Мерзкое чувство мазнуло по загривку. И имеет ли это отношение к письму Брана? Ведь Бран мог видеть намного больше, чем обычные люди. «Не одна — во всех смыслах». — Неужто ты туда собирался? — спросил капитан, наблюдая за стремительно меняющимся в лице Джоном. Он почти забыл о присутствии другого человека. — Нет... Нет, я просто задумался о своём, — голос казался каким-то чужим. Плавник, быстро сообразив, что из Джона больше не вытянуть и слова, оставил его одного на корме корабля, с которой можно было разглядеть стремительно удаляющийся берег Чаячьего города. Ветер теребил коротко остриженные волосы, бросал в лицо солёные морские брызги. Призрак, как всегда, сидел рядом. Джон с замиранием сердца представлял себе очертания Королевской Гавани и понимал, что почему-то не может нарисовать её в своём воображении. Словно память его пыталась навеки стереть безобразный образ опалённого города. *** Кто бы что ни говорил, а народу в гавани и в особенности на рыбном базаре у самой пристани скопилось приличное количество. Пахло рыбой, морем, дерьмом и — едва уловимо — чем-то дымным. Недавно выловленная из Черноводной рыба трепыхалась прямо на земле, у ног рыбаков. Люди сновали повсюду, толкаясь локтями, кто-то что-то выкрикивал. Какой-то грязный пьяньчуга пытался стащить у рыбацкой жёнки свежую форель, за что получил этой же форелью по замызганному лицу от самой разгневанной женщины, шумно извергающей страшные проклятия на голову дебошира и вора. Бутылка с мутным пойлом разбилась о камни. Зазывалы надрывали глотки. Кто-то слёзно молил сбросить цену, потому что дети голодают уже который день. Весь этот невообразимый шум было слышно ещё при заходе в гавань. У причалов покачивались многочисленные лодчонки, из которых выгружали новый улов. Сети полнились трепыхающейся рыбой. Словом, людей здесь, вопреки всем услышанным ранее словам, было предостаточно Джону так и вовсе показалось, что слишком много для города, который все считали чуть ли не опустевшим. И всё-таки многие продолжали стекаться в столицу, ища лучшей жизни. Хотя у некоторых горожан был вид растерянный и какой-то забитый. Возможно, Джону так лишь казалось: воображение дорисовывало всё необходимое. Не ровен час, ему начнут мерещиться образы обожжённых мертвецов с запаршивевшей от трупных пятен кожей — там, где она не облезла от жара. Джон обратил внимание на кое-что другое: глубже в гавани действительно стояли пришвартованные боевые корабли, над которыми развевались штандарты не только Уэйнвудов, но и Хардингов, Хайутауэров, Ланнистеров и других домов. Великих и не очень. Он свёл брови к переносице, пытаясь уяснить, к чему всё это. Красный замок всё ещё высился на холме Эйегона, хотя очертания его так и не приобрели прежний вид — некоторые из обрушенных во время штурма башен пока не были восстановлены. Джон заставил себя опустить глаза вниз, на Призрака, который ткнулся в его ладонь, привлекая внимание. Ему, кажется, тоже здесь совсем не нравилось. Джон знал, что нечто похожее может произойти, но так и не смог к этому как следует подготовиться. Но как к такому вообще можно быть готовым? Следовало как можно скорее оказаться за открытыми настежь воротами, спасаясь от возни, ругани и вони рыбного рынка. Призрак трусил рядом тоже несколько притихший — похоже, он чувствовал настроение Джона, который то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь вспомнить, куда идти. А главное — зачем? — Давно здесь не были? Неужто вернулись домой? — услышал Джон надтреснутый старушечий голос. Рядом с ним стояла ободранная старая женщина с покрытой глубокими морщинами кожей. Она оказалась закутана в какие-то изодранные тряпки неопределённого цвета, которые смердели просто невообразимо. Джону стоило большого труда не поморщиться. Призрак внимательно принюхался. Старуха лютоволка то ли не испугалась, то ли не разглядела толком — глаза её были подёрнуты мутноватой плёнкой. В руке её была корзина, полная благоухающих белых и красных роз, которые никак не вязались со зловонием и самой женщины, и столицы. Что-то было в её полуслепом взгляде... что-то странное, казавшееся Джону жутковатым. Безумным. — Я никогда прежде здесь не был... — тихо проговорил он, будучи при том совершенно искренним. Он не знал этого места. Оно было ему незнакомо. А после, сам не зная, почему, спросил: — Сколько стоят ваши розы? *** Он шагал вверх по улице с бесполезными цветами, толком не разбирая дороги и стараясь глядеть только под ноги. Зачем-то он взял целую корзину и теперь корил себя за дурацкое спонтанное решение и пустую трату денег. «Не смотри, не смотри, не смотри», — твердил Джон, словно мантру. Однако ему всё равно то и дело попадались на глаза следы былого пожарища — то обвалившийся дом, то обугленная стена. Конечно, было заметно, что столицу понемногу восстанавливали, несмотря на бушевавшую здесь долгое время эпидемию, но всё же она теперь, кажется, всегда будет нести на себе шрамы от случившегося. Отпечаток смертоносной огненной бури, словно призрак расплавленного в драконьем пламени Железного Трона, навсегда навис над Королевской Гаванью, отбрасывая глубокую, чёрную, как бездна, сумрачную тень на каждого из живущих здесь. Большинство людей, как и прежде, избегало встречи с Призраком, и в узких проулках кое-кому приходилось едва ли не запрыгивать на ближайшие стены. Хорошо, что от самого залива и Грязных ворот до замка дорога была относительно близкой. Приглушённый гомон рыбных торговцев на площади, что находилось и за самим воротами тоже, остался позади, и Джон продолжал шагать между облезлых домишек, ютящихся у подножия Красного замка. Точнее, того, что осталось от большинства из них. Раздавленные пальцы на основательно искалеченной ноге великана. Вездесущие нищие даже не решались просить у него милостыни. Воистину, нищие и проповедники — вечные спутники разрухи, войны, чумы и голода. Вскоре Джон стоял у подножия навесной башни, перед воротами замка. За опущенной порткулисой, кажется, никого не было. Во всяком случае крупные зазоры между явно новыми, толстыми железными прутьями обнажали только пустоту большого двора. Это казалось странным — судя по количеству кораблей, здесь должно было быть полно народу. Скорее всего, рассудил Джон, большинство из них находилось в арсенале или казармах. И всё же стоило приблизиться к одной из небольших калиток, как оная почти мгновенно распахнулась. Стражник, поднял вверх забрало, являя суровое лицо, и окинул Джона и Призрака хмурым, подозрительным взглядом. — Чего надо? — коротко поинтересовался он без капли дружелюбия. Джон сознавал, что выглядит не лучшим образом: дни в море вымотали его. Вероятно, сейчас он не сильно отличался от нищих и бродяг, которыми были наводнены улицы. — Я пришёл к королю. Он приглашал меня. Я... Я — Джон Сноу, — вынужден был произнести он. Далось то с трудом. Стражник окинул Джона на сей раз более заинтересованным и несколько удивлённым взглядом. — Чем докажешь? — У меня нет при себе письма, но вы можете известить его величество о моём прибытии. Полагаю, он-то помнит, как я выгляжу. Стражник на этот раз поглядел уже на Призрака. Видимо, ему доводилось слышать о Старках и их лютоволках. Или же он просто не мог взять в толк, откуда появился эдакий чудак, называющий себя братом короля. — Жди здесь, — велел наконец стражник. — Я попрошу караульного доложить о тебе, Джон Сноу. Но если ты мне врёшь... Металлическая калитка с грохотом захлопнулась перед самым носом, не позволив услышать окончание очевидно угрожающей фразы. Джон лишь поморщился, чувствуя себя до странности униженным. Хотя чего он вообще ожидал — тёплого приёма? Что Бран будет встречать его лично? Впрочем, последнее бы его не удивило: королю наверняка всё было прекрасно видно даже из своих покоев. Джон топтался возле ворот, переминаясь с ноги на ногу. Призрак, напротив, спокойно сидел рядом, проявляя куда больше терпения. Минуты тянулись долго, и Джон испытывал странное волнение, от которого сжимались внутренности. В глубине души ему хотелось, чтобы его послали куда подальше, и он спокойно отправился восвояси. Однако тогда в его голове снова и снова всплывали строчки из письма. И воспоминания, которые волной всколыхнулись от вида столицы и Красного замка, не позволяли так поступить, пусть то было и проще простого. Он задумчиво разглядывал ещё не до конца восстановленные башни. И свежую кладку кирпича там, где ремонт был уже закончен. Впрочем, высокие стены закрывали обзор, не позволяя рассмотреть Красный замок как следует. — Эй... — окликнул его стражник. Джон и не заметил, как тот вернулся, потому вздрогнул от неожиданности. — Пойдёмте, я провожу вас, милорд. Быстро сменившийся тон дал понять, что личность Джона, вероятно, подтвердили. — Только вот... ваш волк, — с сомнением произнёс стражник, поглядывая на Призрака. — Это Призрак. И я пойду только вместе с ним, — твёрдо отрезал Джон. — Или не пойду вовсе. Так и передайте королю. — Ладно, я... только хотел сказать, чтобы вы внимательно следили за ним. Никому из нас не нужны неприятности, верно? Здесь их и без того хватает, — последнее стражник добавил уже значительно тише. Джон не стал ничего отвечать, следуя за человеком в золотом плаще. Как и прежде, он глядел только себе под ноги и слышал позвякивание доспехов идущего впереди стражника. Галереи и коридоры действительно казались пустынными. По пути Джон увидел разве что других стражников, да парочку слуг, которые тут же шмыгнули прочь, увидев Призрака. Золотой плащ свернул налево, ведя Джона по длинному крытому переходу. Здесь почти всё оказалось цело — по крайней мере, следов разрушения Джон не видел. — Вам велено ожидать здесь, — стражник распахнул дверь в небольшое, скромно обставленное помещение. — Это покои короля? — удивился Джон, взглядом цепляясь за письменный стол, заваленный бумагами и непривычно низкий стул, стоящий рядом. — Десница велел отвести вас сюда. Король позовёт вас чуть позже, — уклончиво пояснил стражник и, пропустив Джона и Призрака вперёд, прикрыл дверь. Джон нахмурился. Десница — значит, Тирион? Что вообще происходит? Призрак принялся тем временем обнюхивать полы и кровать. Вдруг он тихо зарычал на один из углов, вскинув голову. Жёсткая белая шерсть на его загривке встала дыбом. Джон резко повернулся в ту сторону, однако ничего не увидел: угол как угол. Может быть, там находился какой-то тайный проход? Джону доводилось слышать ещё от давно покойного мейстера Лювина, что таковых в избытке в Красном замке. Некоторые из них, надо полагать, сохранились и по сей день. Он встал со стула, направляясь к лютоволку с намерением проверить, не притаился ли там кто, но внимание его привлекла стоящая на другом столе доска для игры в кайвассу. Стороны противников отделяла небольшая ширма, хотя фигуры, очевидно, были уже выстроены. Джон не умел играть в кайвассу, но немного был знаком с правилами. Одна из фигур, изображавшая чёрного дракона, видимо, упала с доски. Джон поднял её, внимательно разглядывая. В тот же миг запертая стражником дверь вновь распахнулась. И за спиной послышался хорошо знакомый голос: — По правилам белые ходят первыми. Джон вздрогнул, оборачиваясь. Чёрный дракон занял своё место на доске. Он продолжал молчать, а Тирион с виноватым видом произнёс: — Признаться честно, не ожидал вас снова здесь увидеть. Извините за доставленные неудобства... и некоторую неразбериху. — Что происходит? Я видел боевые корабли, — нахмурился Джон, решив, что не самое подходящее время для любезностей. Призрак белой тенью скользнул к Тириону, обнюхивая его с ног до головы. Сам Тирион замер. Только глаза его выражали испуг. — Если ваш друг не отгрызёт мне голову, я отвечу. — Призрак, ко мне! — отозвал его Джон. Лютоволк, кажется, несколько нехотя, отступил назад. Но внимательного взгляда алых глаз с Тириона не спускал. — Я узнал о том, что вы прибыли, от Лимана куда раньше, чем вы дошли сюда. Вас заметили ещё в Чаячьем городе... — Джон вопросительно вскинул брови, а Тирион пояснил: — Это работа нового мастера над шептунами. Лиман Ланнистер из Ланниспорта. Смышлёный малый и один из немногих моих друзей прошлого. — Очередной Паук, — понял Джон. Тирион неопределённо пожал плечами. — Вы нашли замену старому приятелю. — В любом случае, он весьма полезный человек. Сейчас, видите ли, довольно неспокойное время. В замке не так давно обнаружили больного серой чумой... Однако, похоже, никто, кроме него самого и его леди-жены, это заразу не подхватил. По счастью, вы прибыли вовремя — несколькими днями ранее в Красный замок бы попасть не удалось. — Здесь довольно... тихо, — Джон хотел сказать «безжизненно», но удержался. Так же, как и не сказал, что лучше бы его и правда сюда не пускали. — Нынче в Красном замке часто бывает тихо. Все заняты своими делами. Сегодня, к тому же, лорд Ортон скончался... Хотите вина? — предложил Тирион. — И позвольте узнать, не его ли величеству вы несли эти дивные цветы? Джон снова вспомнил о розах, корзинку с которыми оставил на полу. Поглядел на них с некоторым удивлением, словно видел впервые. — Купил их сам не знаю, зачем, — честно признался Джон. Тирион покосился на цветы с некоторым подозрением. Кажется, его настораживало теперь почти всё. Видимо, в Красном замке и в самом деле неспокойно. — Будем считать, что это дань... уважению. Вы один из немногих, кто явился почтить память лорда Мерривезера, хотя никто о нём более не скорбел, — прозвучало это с мрачной иронией. — Так как на счёт вина? — Я хотел бы поговорить с королём прежде, чем пить, — покачал головой Джон. — Он прислал ворона в Винтерфелл, и теперь я хочу его увидеть. — Что же он вам такого, позвольте снова полюбопытствовать, написал? — вопрос прозвучал невинно, но Джон нахмурился. Тирион теперь тоже казался ему незнакомцем, которому нельзя доверять. Прежней симпатии к этому человеку почти не осталось. — Я не участвую в ваших играх. И буду говорить об этом лично с Браном. — Вы изменились, лорд Сноу... — хмыкнул Тирион, взбираясь на тот самый низкий стул, который Джон приметил сразу. Они оказались по разные стороны заваленного свёртками и книгами стола. — Впрочем, не могу сказать, что в худшую сторону. Джон оставил этот комментарий без ответа, поглаживая Призрака, положившего голову ему на колени. А после снова спросил: — К чему здесь корабли? Будет война? — Надеюсь, что нет, — кисло улыбнулся Тирион. Видимо, он не испытывал особого желания вести беседу на эту тему. Джон не мог понять, связано ли это с посланием Брана, поэтому произнёс чуть тише, словно боясь потревожить нечто, живущее в этих стенах: — Бран говорил вам что-то про Дени... Дейенерис? — быстро поправился он. В глазах Тириона мелькнули заинтересованность пополам с беспокойством: — В общих чертах. Как я понял, наш король полагает, что она... как бы это сказать... — Вернулась, так и скажите, — хмуро закончил за него Джон. Выходит, Бран и в самом деле верил в то, что говорил. Значит ли это, что и всё остальное окажется правдой? — Её вернули красные жрецы? — А вот таких подробностей я не знаю, но, возможно, с вами поделится сам король? С нами он об этом говорит мало. У короны множество иных забот. «Если Бран вообще соблаговолит сказать мне правду», — подумал Джон. И тут его очередной раз пронзила другая мысль, которая пугала ещё больше: если Дейенерис не только жива, но и действительно беременна? Что он станет делать и как ему быть? Или Бран намекал не на это в своём письме, а Джон сам додумал остальное? — Не волнуйтесь, — кажется, Тирион понял по-своему причину внезапной бледности Джона. — Король непременно найдёт решение. И вы, может статься, в этом ему поможете. «Да, но, пожалуй, совсем не так, как он того желает». — Безусловно, — Джон улыбнулся. Мрачно и зло, заметив, как на лицо Тириона от вида этой улыбки набежала тень.