Сборник маленьких текстов до 1к слов

Сквозь огромные панорамные окна лился мягкий золотой свет. Бросал светлые блики на дерево столиков, отражался в сияющем стекле бокалов, вспыхивал ярким огоньком на ложечке в длинных пальцах баристы. Можно было любоваться тихой, просторной кофейней, залитой солнечным светом, но Гэвин не был романтичной натурой, и по сторонам не смотрел. Всё его внимание, без остатка, было посвящено высокому андроиду-баристе. На нём, помимо чёрного фартука и небесно-голубого диода, не было ничего. Плотная ткань закрывала фигуру от горла до паха, но Гэвин готов был прозакладывать свой значок на то, что под ней ничего нет. Это, конечно, всего лишь домыслы, под фартуком могло быть тонкое бельё, но фантазия уже разошлась не на шутку. Он поёрзал голой задницей по деревянному сиденью, чувствуя, как твердеет член, и край стула приятно вжимается в поджавшиеся яйца. У Гэвина Рида, детектива полиции Детройта, не было привычки сидеть посреди кафе в чём мать родила и вот так неприлично пялиться на полуголого бармена, да и андроидов он не любил, но это было особое кафе, особый день, или особое всё вместе, и он не чувствовал неприязни, неловкости или стыда, только восторг и нарастающее возбуждение. Бариста отвернулся за сливками, и Гэвин сглотнул набежавшую слюну. Умопомрачительно пах свежесваренный латте, но слюна выделялась совсем не поэтому. На андроиде действительно ничего, кроме фартука, не было. Гэвин увидел мощную шею с тонкой завязочкой, треугольную мускулистую спину, живописно сбрызнутую родинками, вторую завязочку на талии и восхитительную задницу. От желания потрогать белые аккуратные ягодицы пальцы подрагивали, и Гэвин не выдержал, щёлкнул по оставленной на столе ложечке, и та улетела куда-то за край, жалобно звякнув. Бариста обернулся, прищурил светлые льдистые глаза – слишком эмоциональный для андроида, слишком красивый для человека. – У меня ложечка упала, – повинился Гэвин, невозмутимо подпирая щёку ладонью и нахально пялясь в красивое лицо. – Воон туда… – Ну так встань и подними, – бариста в два движения закончил рисунок на пенной шапке и поставил перед ним стакан. Машинную вежливость, которая Гэвину уже оскомину набила, ему не прописали. – Ваш арт-латте. Гэвин не помнил, что именно он заказывал, но восхитился. Из пенной шапки на него единственным глазом кокетливо посматривал аккуратный, чуть изогнутый хер с большой головкой и идеально круглыми яйцами. – Как грубо. Будь Гэвину шестнадцать – он бы оскорбился. Будь двадцать шесть – он бы развязно потребовал телефончик, даже не притронувшись к кофе. Гэвину было тридцать шесть, и он собирался продолжить эту игру. – Снимаю звезду. Гэвин со вкусом слизнул нарисованную головку, отметив, как в светлых глазах дрогнуло тщательно сдерживаемое возбуждение и азарт – точь-в-точь как у него самого – а потом отхлебнул. Зря. Андроид с машинной точностью рассчитал момент глотка и наклонился за ложечкой. Латте мгновенно застрял в глотке. Гэвин закашлялся, кое-как проглотил горячий, сладкий кофе, утёр губы и собирался сказать, что это было нечестно, но не успел. Бариста изогнулся и кокетливо оттянул собственную ягодицу. Взгляд буквально прикипел к белой округлости, в которую вжимались красивые пальцы, и он изо всех сил вытянул шею, пытаясь рассмотреть тёмное колечко ануса… На тумбочке не вовремя заорал будильник. Гэвин ещё успел увидеть, как бариста ему подмигивает, и окончательно проснулся с пересохшим горлом, сердцем, бешено колотящимся в груди, и отменным стояком. Почти ничего не соображая, он сунул руку под одеяло, сжал пульсирующий член и громко застонал, не сдержавшись, потому что перед зажмуренными веками увидел скуластое лицо с волевой линией челюсти, брови вразлёт и прозрачные серые глаза баристы. Даже несмотря на то, что приснившийся незнакомец был почти точной копией Коннора - так сладко Гэвин давно не кончал. А переведя дух, потянулся к телефону. Логотип кофейни на чёрном фартуке он тоже хорошо запомнил.