Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

—Вы меня достали, —оба—Марк и Бэррон—тут же направляют свои взгляды на ворочавшегося, дабы лечь на спину, Лукашенко, ворчащего куда-то в подушку, —хватит его доставать, —это, видимо, было обращено Марку, —а ты хватит с ним разговаривать. —И тебе доброе утро, —Бэррон коротко улыбается ему, стоит Коле сесть на своей импровизированной койке, потереть лицо руками и зевнуть, —выспался? —в ответ «угу», что на самом деле значит «не особо». Белорус отрывает глаза, но тут же их закрывает. Потом открывает вновь. —Сколько времени? Марк берет телефон в руку, смотрит в него с секунду. —Самое время начать собираться на учебу, —Уокер вздыхает, явно раздраженный тем, что их диалог с Бэрроном прервали, —иди давай в душ, —Марк слезает с дивана и пихает ногой друга в плечо, тем самым подгоняя его. —А Бэррон? —и голос такой, как у ребенка жалобный. —Ничего с ним не случится, иди давай, —Коля переводит взгляд на Бейкера и только после его кивка шлепает в сторону ванной комнаты, —я просто не понимаю, —Марк садится на свою кровать, рядом с Бэрроном, принявшим сидячее положение, —и как тебе это удается? —Просто я люблю его, —Марк вздрагивает от того, как это было сказано. Как само собой разумеющееся, —вот и все, —Уокер хочет спросить что-то еще, но не успевает, —слезь, пожалуйста, я хочу лечь обратно, мне не очень нравится сидеть. —Из-за боли? —Марк все же сползает на пол. В ответ кивок, —ничего, у тебя есть свой лечащий врач, он что-нибудь с этим сделает, —Бэррон хмыкает, облегчая ношу Марка от того, что он снова задел его за живое. Кажется, это не так. Бэррон смирился с тем, что происходит у него в семье. Это неправильно, но…Марк не знает что стоит за этим «но». Не может знать, он никогда не попадал в такие ситуации. Когда Коля вышел из душа, его встретила немая тишина. Марк что-то листал в своем телефоне, но по его стеклянным глазам было понятно, что делает он это чисто на автомате, а Бэррон лежал и смотрел в потолок. Белорус вытирает волосы полотенцем, нарушая эту непонятную тишину. —Ты как? —Марк вроде как уже открывает рот, но вовремя понимает, что друг интересуется не его состоянием, а состоянием собственного парня. Это и понятно, Бэррон то поломанный и снаружи, и внутри, а не только внутри, как Уокер. «Пока порядок» —отвечает ему Трамп, вздохнув, — «иногда она притупляется, становится легче». Белорус подходит к его кровати, садится рядом и разворачивается к первокурснику лицом к лицу, —потерпи еще немного, ладно? —Бэррон неловко и сдавленно смеется, коротко угукая в ответ. Белорус встает на ноги, подходит к шкафу и вытаскивает оттуда первые попавшиеся шмотки. Какую-то черную водолазку, джинсы и пару черных носков. Продев горло через голову, Коля чуть выгибается назад, спрашивая у Уокера: —Ты не пойдешь? —Я только недавно вернулся, —убитым голосом сообщает ему друг, —я собираюсь спать, —и тут же, —не спрашивай где я был, я не скажу, —Коля поправляет ремень на джинсах: —Мне все равно, —и поворачивается к Бэррону, —насколько больно? «Очень» —думает Марк, но, чтобы это было незаметно, вновь берет в руки телефон, краем глаза замечая, как Бэррон бросает сначала ничего не значащий для Коли, но ясно дающий Марку понять, что его раскусили взгляд, а после отвечает белорусу, что еще немного потерпеть он сможет. Марк вслух произносит, что собирается покинуть обоих парней прямо сейчас, потому что он только что подумал, что Коля разговаривает на китайском. «Ты знаешь китайский?» —казалось, этот вопрос белоруса как-то взволновал. «Нет, в том-то и прикол, это усталость» —пытается объяснить ему Марк. Еще минуты две они поспорили на тему какой-то ерунды. Коля поинтересовался не хочет ли их дражайший староста присоединиться к своим друзьям под вечер, на что ответ был короток и ясен: «я собираюсь целый день спать». Лукашенко вздыхает, говоря, что не знает стоит ли Марку прогуливать сегодняшние пары. «А что сегодня?» —вопрошает Уокер, уже переодеваясь в свою ночную футболку. «Патология, гистология, хирургия и эндокринология» —отвечает ему Коля. «Круто, у меня по всем автоматы» —Белоруса явно такой ответ не устроил, — «серьезно, Лукашенко, отвали, я ничего не говорил тебе, когда ты прогуливал пары и хандрил, дай человеку поспать, завтра на тренировку я встану раньше тебя, как обычно» —тараторит Уокер, пока забирается на второй этаж и заворачивается в одеяло, — «все, пока» —сначала раздается шуршание покрывалом, а после, уже через секунду, сопение. Марк и правда очень сильно устал. —Что он там сказал про «прогуливал пары и хандрил?» —хоккеист вздрагивает, неловко улыбаясь Бэррону на его выпытывающую улыбку, —а еще ты задел его, —Коля кивает «я знаю» и шепчет «это неосознанно», —извинись потом, ладно? —Коля переводит взгляд на Бэррона, зная, что сказал он это не для того, чтобы поиздеваться, а чтобы указать на ошибки и дать шанс исправить. Белорус вновь кивает «хорошо, котенок», после чего смотрит на время и подходит к нему, заворачивая рукав кофты. На секунду они прикасаются друг к другу кожа к коже. Бэррон вздрагивает, ровно как и Коля, хмыкает «ты горячий», получая тихое в ответ «а ты холодный». Коле так хочется сжать его ладонь, потянуть на себя и провести носом по шее, оставляя на ней ярко-бардовые цветы губами, но он не может. Может лишь думать об этом и ждать. Как правильно, как положено. Завернув рукав, Коля подходит к столу и открывает один из ящиков, обнаруживая кроме нужных лекарств еще и шприцы. Неплохо, Уокер, думает парень, также вытаскивая специальную баночку с проспиртованными салфетками. Конечно, можно было бы найти лучше средства и лучшего специалиста, но сам он тоже неплохо. Третий курс как-никак, не хуи же он тут пинает в конце-то концов. Вернувшись обратно к Бэррону, он нащупывает вену—благо естественный свет позволял это сделать— открывает ампулу вместе со шприцом, вкачивает лекарство в шприц и под широко раскрытые глаза Бейкера и видя, как тот аж задержал дыхание, вводит лекарство в вену, настолько быстро, что Бэррон даже моргнуть не успевает. —Все? —в ответ кивок, —я думал будет больно, —Коля усмехается, закрывая иглу и бросая шприц обратно в ящик стола. —У меня просто легкая рука, —жмет плечами белорус, зачесывая волосы назад и ища глазами свою учебную сумку. —Не всегда, —произносит Трамп и, черт возьми, лучше бы Коля не понял о чем он говорит. Сглотнув вязкую слюну, хоккеист забрасывает сумку на плечо и хрипит: —Я пойду, скоро подействует, сможешь поспать. —Коль. —Чего? —Я тоже здоровый парень, у меня тоже есть потребности, —Лукашенко вздыхает. Так, словно бы говорил: «об этом я разговаривать не хочу», присаживается рядом и накрывает его ладонь своей. —Я знаю, котенок, —Бэррон хочет переплести их пальцы, но неустанно ноющая боль в руке не дает этого сделать, —но нужно подождать. —Сколько? —Месяц, —в ответ измученный стон, —может меньше, может больше, в зависимости от того, как будет проходить твоя реабилитация и сколько времени понадобится твоему организму. Пока ты можешь только сидеть и то не долго. Это хорошо, —Коля проводит тыльной стороной ладони по его щеке, —но мало. И все же не нагружай себя, твоему телу нужен отдых. —Моему телу нужен ты, —произносит первокурсник, видя, как у хоккеиста выходит рассудок вместе со свистом сквозь сжатые зубы. —Не сейчас, —Коля встает с кровати, вновь вздыхает, —я пойду, пока парни не начали в дверь дол…—Коля не успевает договорить, в следующее мгновение в дверь уже прилетает что-то тяжелое, скорее всего кулак Стивенсона. —Э! —орет канадец из коридора, —поднимайте свои жопы, Никитос говорит, что если мы не выйдем сейчас, то опоздаем! —Мэтт снова стучит, создавая в комнате такой грохот, что Коле приходится помахать Бэррону и подлететь к двери, как раз в тот момент, когда младший уже начал злиться, —Уокер, Лукашенко блять вы там че?! —и тут же, стоит ему отойти, а белорусу выйти в коридор, —о, ты один. Мэтт выглядел практически так же плохо, как и Никита, а Никита так же плохо, как и Коля. В общем, собрались три не выспавшихся несчастья в чем попало, с наспех вымытыми волосами, синяками под глазами, а у Стивенсона еще и паста на щеке осталась. Никита ржет в кулак, что они выглядят как додики, на что Коля жмет плечами: «да насрать». Ершов полностью с другом соглашается, они оба забрасывают руки Стивенсону на плечи и тянут к выходу из кампуса. Внизу вахтерша спрашивает, что с ними, на что студенты отвечают простым мотком головы, мол все окей. Мэтт интересуется у Коли почему Марк остался в комнате, на что хоккеист объясняет обоим друзьям, что их старший загулял этой ночью и пришел только под утро. Никита палится, когда подтверждает это кивком головы, а Мэтт тут же возмущенно орет на него: «почему ты не сказал мне?». Никита говорит, что не понимает по-английски, а Мэтт пихает его в плечо и посылает в жопу. Что ж, думает Коля, сегодня за детским садом смотрит он.