Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Коле даже не нужно стучаться, дверь оказывается открытой. На этом все плюсы заканчиваются. Первое, что замечает хоккеист, так это Стивенсон, который сидит в наушниках и, видимо, слушает музыку. В одной руке у него полупустая бутылка пива, в другой дотлевающий бычок. Лукашенко всего воротит от смешения этих двух запахов, но потом он понимает, что дело не только в них. В комнате душно, запах перегара буквально въедается в кожу. Белорус замечает еще три пустые бутылки у подножья кровати и больше вопросов у него не остается. Их итак не было, но теперь они даже появляться не захотят. Никита лежит, уткнувшись лицом в подушку, рядом с кроватью стоит практически пустая бутылка с водой. Невероятно, но во всей комнате просто отвратительнейший срач: повсюду разбросаны какие-то носки, на столе тарелки с кружками и практически заплесневелым нутром, пепельница с горкой окурков, что вот-вот, да свалятся вниз, как лавина. Мэтт матерится на французском, постукивает пальцами по бутылке и качает головой в такт музыке. Глаза просто никакие, это Коля видит по тусклому свету от экрана мобильника. Чисто только в маленьком уголочке Никиты, даже кровать, на которой парень лежит, выглядит аккуратнее, чем кровать канадца. У той даже простыня, кажется, свисает на пол, вся скомканная, в чем-то липком. Лукашенко всего передергивает от отвращения. Первым делом Коля подходит к окну и открывает то, выпуская едкий запах дыма и впуская немного свежего воздуха. Мэтт даже не замечает этого, а Никита вздрагивает. Коля подходит к другу как раз в тот момент, когда он переворачивается на спину с болезненным стоном. Ершов трет глаза, пропуская воздух сквозь зубы, смотрит на садящегося на его кровать Лукашенко и хмыкает: —Я знаю зачем ты пришел, —голос после сна хриплый, Коля даже сначала не понимает, что он говорит с ним на русском. Неплохой план, учитывая тот факт, что они в комнате не одни. —Да что ты говоришь, —пытается съязвить белорус, но беспокойство в голосе мешает этому. —Зачем тебе это, а? —вздыхает Ершов, шипя из-за резкой боли в голове, —Со мной все в порядке. —Перед зеркалом этот ответ репетировал? —в ответ хмык, —Ты можешь кому угодно лапшу на уши вешать, но не мне, Ершов, —упомянутый направляет свой взгляд на друга, встречаясь глазами, но тут же смещает его на потолок. Слишком уж он тяжелый у Коли, —Ты понимаешь, что это в любом случае вскроется, —пауза, —Тебя могут не допустить к следующей игре, ты это, мать твою, понимаешь? —Никита вздыхает, вновь трет глаза. У Коли даже голос непривычно спокойный, что совершенно не вяжется со словами, которые, по-хорошему, должны быть произнесены на повышенных тонах, —Я волнуюсь, —вздох, —все волнуются,—Ершов молчит, —Я не знаю, что тебе сказать, ты и сам все прекрасно понимаешь, у меня только один вопрос, —Никита мычит, словно этого и ждал, —Почему? —Почему что? —неожиданно резко отвечает друг, —Почему я отказываюсь от помощи? —Коля ничего не отвечает,—Потому что это моя вина, наверное, об этом ты не думал? —на некоторое время повисает молчание. —Это не твоя вина. —Правда? —у Никиты вырывается нервный смешок, —А по-моему все очевидно, —вздох, —Если бы меня тогда не удалили, Ривз бы не вышел на лед, Мэтт бы не взбесился, не произошло бы то, что произошло, —Белорус делает глубокий вдох, затем выдох. —Это не зависело от тебя, —слова буквально врезаются куда-то рядом с сердцем, —Ты не мог знать, что именно произойдет. —Мы проиграли. —Наш проигрыш—это не твоя вина, —голос у Лукашенко бесцветный. Точно такой же, как и в раздевалке тогда, после объявления результатов. Поникший. Никита поворачивается на бок, прикрывая глаза. —Я тебя понял, —пауза, —можешь идти, я хочу спать, —Коля встает с кровати, чувствуя себя максимально опустошенным сейчас. Взгляд белоруса падает на Мэтта, который ищет чем бы открыть очередную бутылку, но не находит и открывает ту о край стола. Пиво вспенивается, льется на пол и кровать, а Стивенсон даже не реагирует на это. Он даже не замечает, что Коля смотрит на него, пока тот не подходит ближе и не дергает его за плечо, из-за чего из уха вылетает наушник. —Слышь бля! —Тебе не надоело? —Мэтт одергивает плечо, отпивая из бутылки. Белоруса передергивает от этой картины. —Че те надо? —у канадца заплетается язык, а Коля отходит на полшага, когда тот встает с кровати и хватается за ее спинку, удерживая равновесие. —Ты можешь хотя бы не курить в комнате? —из неплотно сжатых пальцев выдергивается уже промокший, давно докуренный бычок и бросается в пепельницу. Горка рушится. —А ты можешь пойти нахуй с такими указами? —смеется младший, —Это моя, нахуй, комната, че хочу, то и делаю. —Это запрещено правилами, —спокойно отвечает белорус. Мэтт делает шаг вперед, приближаясь к самому лицу друга. —А мне похуй, —выплевывает он, чуть ли не наваливаясь на белоруса. Коля делает короткий вдох, считает до трех, хватает канадца за его футболку с пятнами, и выталкивает друга в коридор, понимая, что с ним невозможно разговаривать в такой обстановке. Коля сам чуть ли не пьянеет от того запаха, что исходит от младшего. Мэтт орет что-то неразборчивое, когда белорус закрывает дверь и оттряхивает собственные руки, которые вляпались во что-то липкое. Отвратительно. Стивенсон все еще держит в руках бутылку пива, отходит к стене, облокачиваясь на ту, видимо чтобы выглядеть увереннее, и отпивает, глядя на Колю с высокомерным выражением лица. Лукашенко не знает стоит ли вообще говорить с ним, когда он в таком состоянии, но точно уверен, что сдержаться не сможет. —Ничего сказать не хочешь? —начинает белорус, складывая руки на груди. Мэтт смеется, отворачивая голову в сторону. —Например? —и вновь отпивает, после чего следует: «блядство», а пустая бутылка летит на пол. У Коли кончается терпение. —Например объяснить мне кое-что? —Мэтт выгибает бровь, словно не понимает о чем идет речь, —Про избиение соперника, например, рассказать не хочешь? —Мэтта всего передергивает, у Коли ужасно шипящий, холодный голос. Стивенсон даже в пьяном состоянии умудряется распознавать точку кипения Лукашенко. В воздухе так и повисает вопрос: «откуда ты знаешь?», —Если я ухожу самый первый, это не значит, что я не знаю, что происходит после, —громкие слова, даже слишком, но на Мэтта, кажется, действует. Вмиг из агрессивного алкаша он превращается в пьяную малолетку, которую застали родители в не самый лучший период, —Насколько? —Что? —хрипит канадец. —Насколько серьезно ты его избил? —жесткие нотки в голосе вот вообще не помогают думать. Мэтт усмехается, скорее нервно, а после выдает. —Я ебу? —и икает, —Коленную чашечку, может, выбил, хуй знает, не помню. Коля делает вдох, выдох, но это не помогает. Ничего, блять, не помогает. Его сейчас трясти от ярости начнет. Не злости, нет, он буквально в ярости. —А че? —спрашивает Мэтт и в ту же секунду припечатывается к стене. Белорус в один шаг оказывается близко, а его кулак пролетает буквально в миллиметре от лица канадца. —Ты блять понимаешь, что натворил? —ответа не следует, но это к лучшему. У Мэтта в глазах испуг и, кажется, проблески прозрения, —Ты избил человека, сука, Стивенсон, если начнутся разборки, пизда не только тебе, уебан, пизда всем нам, ты подставил всю команду, ты понимаешь это или в твоей пустой голове вообще нихуя не осталось? —Коля отрывается от стены, шумно и тяжело дыша. Мэтт все еще смотрит в никуда, пока белорус шипит, смотря на свои покрасневшие костяшки, —Ты мерзкий, —Мэтт дергается, —ты, блять, запивающий свои проблемы, уходящий в запой при любом удобном случае, тебе, нахуй, плевать на всех, тебе лишь бы набухаться, ты вообще головой не думаешь, —Стивенсон хмурит брови, но ничего не отвечает, —Хоть раз ты отвечал за свои действия? —Знаешь что? —наперекор ему язвит Стивенсон, —я имею право пить, —у Коли даже дар речи пропадает, —мы проиграли, я праздную проигрыш, —и нервно усмехается. —Твоя жизнь сплошной проигрыш, — обстановка накаляется. У Мэтта сжимаются кулаки, но Коля устал. Устал пытаться быть мозгом для всех, устал доносить совершенно очевидные мысли. Коля, блять, просто устал, —Я разочарован в тебе, —пауза, —тот Мэтт, которого я знаю—это не ты, я не знаю тебя, —белорус разворачивается и уже берется за дверную ручку, как его окликают. —Коль…—Мэтт тупит, пьяный взгляд расплывается, а в груди давит чувство совести. «Не говори парням» —фраза так и осталась осталась висеть в воздухе, а Коля толкает дверь, и та непривычно сильно хлопает, оставляя Мэтта наедине с пустой бутылкой и какой-то тупой песней в башке.

***

—…но член у него здоровый! Вот такой! У Коли перекашивается лицо, он не успевает прийти в себя после разговора с Мэттом и Никитой, как на него тут же обрушивается еще какая-то словесная хуета. Что…о чем они разговаривают? —О, Коля! —Марк улыбается ему совершенно счастливой улыбкой, а Коле хочется тошнить от того счастья, что исходит от соседа. —Вы че делаете? —вздохнув, все-таки проходит в комнату белорус, интересуясь. Краем глаза Коля видит, как Бэррону некомфортно. Становится интересно. Лукашенко берет стул, разворачивает его спинкой к парням и усаживается. Коля сделает вид, что не увидел куда именно опустился взгляд Бейкера. —Я Бэррону про своих парней рассказываю, —горделиво сообщает Уокер, ведя пальцем по телефону, —вот этот прикольный, у него денег много, но лицом не вышел, —вздыхает француз, —зато член тоже нормальный такой, —и уже готовится поднимать руки в воздух. —Не надо показывать, —пищит Бэррон, —пожалуйста, я понял, —Коле внезапно захотелось потрепать его по волосам. Жаль, что он не может этого сделать. —Вам вообще нормально? —вздыхает белорус. —Что именно? —не понимает Уокер, —о парнях разговаривать? —Коля кивает, —ну да, Бэррон же гей, —пауза, —и я гей, мы можем обсуждать парней, —лицо у Лукашенко приобретает каменные очертания, а Бэррон дергает Марка за рукав футболки и просит не говорить так, —а что не так? —не понимает парень, —я говорю правду, —Коля с Бэрроном одновременно вздыхают, —если у натур продукта какие-то проблемы, он может просто не слушать, —отфыркивается Марк, —кстати, —Бэррон мычит, —тебе какие парни нравятся? —Бэррон непонимающе хлопает глазами, а Коля напрягается. —В смысле? —Ну типа там высокие, низкие, —поясняет Марк, —с большим чле… —Так, —Лукашенко резко встает со стула, отодвигая его обратно к столу, —уже поздно, предлагаю укладываться, —Бэррон чуть ли не подпрыгивает от счастья, потому что отвечать на вопросы такого типа ему совсем уж не хотелось. —Я не хо…—пытается вставить свои пять копеек Марк. —Отличная идея, —Бэррон встает с кровати Уокера, потягиваясь, —я устал, —и в подтверждение своих слов трет глаза. Марк хмыкает, но видит по младшему, что того реально скоро срубит, поэтому решает как-нибудь потом спросить у него об этом. Время еще есть. В итоге Марка отправили в душ первым, хоть он этого и не хотел, но пришлось идти. Не было поводов для отказа. Коля снимает со своей кровати их кофты, пока Бэррон вытаскивает из своей сумки свою футболку для сна, после чего спрашивает под каким именно одеялом Бэррону будет комфортнее спать. Бейкер молчит, потому что правильный ответ явно «под тобой», но его в списке нет. Коля предлагает самое теплое, приходится соглашаться. Бэррон залезает на второй этаж, укутываясь практически с головой. —Коль, —зовет он сверху. В ответ мычание, —ты правда будешь рядом? —и поворачивается лицом к перегородке. —В любое время, котенок, —усмехается белорус, —если тебе станет страшно ночью, можешь спуститься ко мне, —пауза, —мы что-нибудь придумаем с тобой, ладно? —короткое угуканье в ответ, —спи, солнце. Марк выходит из душа как раз вовремя. Коля уже собрался расстилать себе на полу. Уокер смотрит на то, как тяжело вздыхает его друг, поглядывая на Бэррона, и понимает, что у него больше нет сил терпеть. —Ты долбоеб? —Лукашенко аж подпрыгивает. Марк мотает головой, вешает полотенце на спинку стула, доставая из шкафа махровый голубой халат. Коля не понимает что происходит, пока Уокер не кивает на балкон, —пойдем выйдем, —пауза, —поговорим.