Что у трезвого на душе...

      Субедару с большим трудом представляется, что он может доверить кому-то свои страхи, мысли, чувства, что таятся внутри. Для него чужда возможность открыться чужому. Привык держать всё в себе, хранить глубоко в закоулках плюшевого сердца, и боится, что кто-то узнает — это позор для него, как для гуркха. Пока что никому из всех выживших так и не удалось прочитать его мысли: Наиб был слишком непоколебимой стеной, сильным борцом, чтобы позволить эмоциям брать вверх. Он болезненно стонет в каждом матче, когда получает ранение или делает что-то слишком тяжёлое, и пытается сдерживать голос, стиснув зубы. Только вот лишь окружающие слышат, что по итогу, самые громкие стоны именно у Наиба. Как не старайся, а самую сильную, очевидную боль скрыть не получится.       Но ему это необходимо. Необходимо кому-то выговориться, сделать что-то такое, чтобы все его поняли, прочувствовали на себе то, что пришлось ему — казалось, это единственный способ донести свои раны до других, поделиться ими. Каждый раз, как Эмили перевязывала его резаные раны, так и норовящие выпустить весь пух наружу, Наиб повторял у себя в голове противоречащее "спроси" и "не спрашивай", представляя, насколько страшный пейзаж из шрамов вырисовывался на его коже. В нём боролось два желания. Мозг твердил, что это личное, что будет лишь хуже, что никому не нужны проблемы жалкого наёмника. Сердце же умоляло о том, чтобы кричать так долго, сколько Наиб испытывал все страдания: по своим погибшим товарищам, из-за груза висящих на его плечах унесённых жизней, из гложущих по ночам мыслям о том, как он подводил сокомандников в совсем ещё давних матчах.       Для одержания победы над навязчивыми мыслями Наёмник видел лишь один выход. Напиться.       Он не пил со времён работы в Ост-Индской компании, да и там пил сколько? Всего пару раз. Считай, алкоголь для него чужд. Наверное, Наиб и не пил слишком много только потому, что пить не умеет. Один стакан не сильно алкогольного пива... А Наёмник уже пьянел, будто выпил таких пять. И сейчас, основательно подготовив свою комнату, он допивал пятую кружку. Наиб чувствовал, что готов делать что-то, на что обычно не решается даже со своей боевой самоуверенностью. Было бы приятно понимать, что забудешь обо всех постыдных поступках наутро, но вот такой особенностью пьяный Наёмник не обладал. Память у него, всё-таки, сохраняла все подробности спиртных похождений. Пить шестую Субедар посчитал лишним. Он шмыгнул носом, вытер рот подолом чёрной майки с высоким воротом, которая сейчас была на нём, и резко поднялся на ноги, направляясь к выходу из комнаты. Сейчас Наёмник не отдавал себе отчёта в действиях, лишь пёр напролом, и его цель сейчас — корпус охотников, дверь... Потрошителя.       Этот гадкий тип никогда не нравился Наибу. Больно он был весёлым: напевал себе что-то под нос, радовался любому мелкому достижению, а если крупному — то зазнавался и принимал как должное. Если уж дать этому идиоту побродить в тумане, то он сразу расслаблялся и чувствовал себя так свободно, будто всё ему под силу. Пусть это и было, в некотором роде, правдой. Наиб иногда завидовал. Хотелось ему чувствовать такую же свободу. А в четырёх стенах этого поместья ему было некомфортно. Лишь во время матчей Наёмник мог разгуляться, пусть и осознавал, что к этому надо подходить ответственней. Джек раздражал: всегда улыбался гадко, когда смотрел именно на Субедара, но не гнался, в большинстве случаев. Чаще — бросал отвлёкшегося на побег Наиба, который так и продолжал отвлекать на себя... Никого, пока другие в команде смотрели на него чуть осуждающе. А если и намеренно преследовал Наёмника, то всегда бил точно и быстро, даже несмотря на способность Наиба получать удар не сразу. Джек был не таким, как другие охотники. Других он взбешивал: тем сложно отвлечься от Субедара, и так, пока он бегает, его товарищи уже отдекодировали все машинки. Ву Чанг, а именно Фань Вуджу так злился, что бил в воздух и мазал каждый новый шаг, в надежде попасть, после того как Ксе Биань менялся с ним, посчитав себя бесполезным и сильно огорчившись неспособности угнаться за глупым Наёмником. В те моменты Наибу было жалко лишь зонтик. А вот Джек... Имел совсем другое отношение к нему. И даже выжившему было сложно понять его поведение.       Субедар настойчиво постучал в деревянную дверь, сделав небольшую паузу между стуками — он икнул и вдохнул воздух так сильно, что ему показалось, будто всё выпитое сейчас пойдёт обратно. Благо, того не произошло. Когда Наибу не открыли после первого раза, парень чуть нахмурился и начал бить дверь уже носком ноги. Открывший ему Джек выглядел... По-домашнему. Словно в поместье он действительно смог расслабиться. Его синий мелькающий халат мозолил глаза, хотя и у самого Наиба был такой же синий плащ с цветком на правом плече. Потрошитель искал пришедшего взглядом достаточно долго, пока не опустил его чуть ниже и не сделал удивлённое лицо. Наёмника это немного оскорбило. Ни выживший, ни охотник, которые сейчас выглядели совсем иначе, в отличие от матчей, ни проронили ни слова. Субедар лишь нагло вошёл в комнату мужчины, пока Джек закрывал за ним дверь, и упал на диван Потрошителя. На столике возле того стоял бокал с вином, который Наиб резко схватил и поднёс к носу, тут же ворочаясь и убирая обратно, перевернувшись на другой бок, лицом к спинке дивана. — Ты пьян? — Спокойным, низким и чуть хрипящим голосом спросил Джек, от тона которого у Наиба аж прошли мурашки по телу. Если бы охотник сейчас говорил с ним больше, возможно, нет, Наиб бы точно уснул. Наёмник пнул того ногой, за которую Джек тут же схватился и стянул тяжёлые сапоги маленького размера, аккуратно поставив их на пол. Потрошителю это, на самом деле, многое дало. — И почему ты пришёл ко мне? Есть что сказать?       У Субедара чуть перехватило дыхание. Он повернулся обратно и посмотрел прямо на Джека, который сейчас держал ноги Наиба у себя на коленях, крепко обхватив их рукой и поглаживая большим пальцем. Было приятно. Успокаивало. Но как же раздражала эта его забота. — Значит, в матчах ты готов меня на кусочки порубить своими когтистыми лапами, а сейчас так невозмутимо гладишь? — Наиб подтянул ноги к себе, держа их в воздухе с вытянутым носком. Джек чуть развёл их и просунул голову между, смотря в лицо Наёмника. — Это моя задача, ты же знаешь. Так что? — Пропел Джек и наклонил голову, кладя щеку на худую голень парня. Наиб закрыл лицо рукой и поджал губы. — Я так устал, — он вздохнул и вновь шмыгнул носом. — Мне так невыносимо больно каждый раз, как я возвращаюсь. Как же много мыслей занимает голову, как же сильно разрывает грудь и эмоций. Не могу держать в себе, хочется кричать громче и громче. Каждый матч за стонами от ран скрывать и всё остальное, пользуясь случаем, когда это не так постыдно. Молить, чтобы человек спросил или не спросил о изорванной спине, на которую мне и самому страшно посмотреть. Задумываться о судьбах всех тех, кого потерял в бою, и тех, чьи жизни забрал. Убеждать себя, что я ужасный человек, и что мне нет месте ни тут, ни там. Я люблю лунные ночи, но в них нет смысла, пока я страдаю у себя в комнате. Боже, мне так хреново, Джек, — Понимая, что ему сложнее прятаться, Наиб накрывает лицо уже обеими ладонями и чуть нервно сглатывает. — Нгх-х, не хочу больше играть в эти загадки.       Потрошитель убрал руки Наёмника от лица того и увидел искренние, настоящие слёзы от душевной боли, которых не увидишь в матчах, сколько не целься в Субедара. Джек широко улыбнулся и приблизился к Наибу. Тот начал приподниматься, но Джек твёрдо надавил на грудь парня и прижал к дивану, заставляя лежать, на что Наиб смог лишь едва слышно вскрикнуть. — Знал бы ты, как мне хотелось увидеть твои слёзы. Я ведь знал, что ты прячешь, — Потрошитель вытер лицо Наёмника, но тот лишь отвернулся от его прикосновений. — Какую сильную боль. Какие чувства скрываешь ото всех вокруг. Вот только от меня плохо получилось.       Парень взглянул на Джека чуть удивлённо, но всё также недовольно. Он явно не хотел вестись на речи охотника, ведь тот мог сказать что угодно. Но Наиб сам пришёл сюда. — Мне хотелось залечить все твои шрамы. Каждый. Изучить, знать, где какой, чтобы оставить на них свои. Дабы Наёмник, лучший в спасении товарищей, который никогда не подводит сокомандников... — На этих словах Наиб почувствовал какой-то редкий прилив стыда за свои прошлые поступки и разрыдался лишь больше, но Джек всё также продолжал утирать слёзы пьяного выжившего, приползшего к нему, словно щенок, — Больше не чувствовал боли. — Я ещё приду, — Заикаясь, произнёс Наёмник и схватился руками за руки Потрошителя. Тот усмехнулся, шепча что-то в духе "Да уж, ростом ты не вышел" и потянулся к маленькому лицу Субедара. Наиб легко коснулся губами лица Потрошителя и обвил его тело руками и ногами. Потрошитель чуть надавил коленом меж ног Наёмника, который шумно выдохнул, сильно покраснев то ли от ударившего в голову алкоголя, то ли из-за вещей, которые его так смущали. Задрав майку Субедара и начиная снимать халат, Джек вновь опустился к губам Наёмника, но, услышав тихое сопение, неуверенно отпрянул и взглянул на уснувшего Наиба. Такого разочарования Потрошитель никогда ещё не чувствовал.       Хмыкнув, Джек поднялся и снял с себя халат, укрывая им маленькое тело Наёмника, которое легко подхватил на руки и понёс обратно в его комнату вместе с сапогами. Уложив того уже в спальне Наиба, Потрошитель тихо вышел и шёпотом попросил у Субедара прощения за то, что он всё забудет.       Но утром, просыпаясь с сильной головной болью и тяжестью в босых ногах, Наиб всё помнил. И на душе у него было намного легче, чем раньше, когда он понял, что всё-таки наговорил лишнего, но поделился той мучившей сердце болью. Лишь только покоя не давал пьяный поступок, о котором он жалел всё утро. — "Халат"? — Подумал Наиб и подтянул к себе вещь поближе, прижимаясь и впиваясь в неё, пытаясь уловить запах, от которого Субедар тут же повёл носом. — Фу, какой острый! Кто вообще пользуется такими духами? — Возмущался Наёмник, пока не продолжил мысль у себя в голове. "Вчерашний запах был намного более приятным". Покраснев, Наиб покачал головой. — Ну уж нет, в трезвом виде я этого никогда не скажу!       Кинув халат в угол, Наёмник ненадолго остановился. Закусив губу, он чуть неловко отвёл взгляд, но вернулся к одежде, подхватил ту и захлопнул дверь комнаты, повторяя вчерашний ночной маршрут.