crush

- Поттер, - тихо шипит Драко Малфой, и кривит изящный тонкий нос, - выглядит просто… отвратительно. - Ну, на твоём фоне кто угодно выглядит паршиво, Дракон, - воркует Теодор, откровенно издеваясь над жертвой атаки на собственное чувство прекрасного. – Кто бы с тобой спорил. - Верх безвкусицы! Смотреть противно. - Не смотри, - советует Паркинсон, достаёт заложенную за ухо сигарету, и, подмигнув всем своим парням разом, выходит из зала. - Иногда я думаю, что у неё с головой не всё в порядке, - Блейз смотрит на Тео в надежде, что тот переключится от доведения Малфоя до белого каления. – Совершенно отбитая, хоть бы чего постеснялась. - Ну, если бы ей хоть раз влетело, может и стеснялась бы. А то на ней словно Благословение наложено. Тройным слоем. Вот и наглеет наша принцесса. - Ты ещё в лицо её так назови, - улыбается Блейз. – Клянусь соскрести тонкий слой твоих останков со стен, и достойно похоронить. - Блять, ну он серьёзно?! – Драко взрывается почти в буквальном смысле, делает три внушительных глотка грога, и возмущённо всплескивает руками. – У меня сейчас кровь из глаз пойдёт, фу. Теодор и Блейз переглядываются, потом синхронно поворачиваются в сторону барной стойки, у которой и стоит мистер Стильный Провал Века, беззаботно разговаривая с Шеймусом Финниганом. - И что тебе не нравится, Дракон? Нормально он выглядит, Поттер как Поттер, ничего особенного. Из своих извечных толстовок даже вылез ради такого торжественного случая, радовался бы. - Бесит, - шипит Драко, и картинно отворачивается от бара. - У магглов, - тянет Теодор, и Блейз заранее прикладывает ладонь ко лбу, потому что уже научен горьким опытом: когда Тео нетрезв, и начинает говорить ласково – жди беды. За языком мистер Нотт в таком состоянии вообще не следит. – Это называется «краш», Драко. - Что? - Краш. Такое слово смешное, используется маггловскими подростками вроде нас. - Знать ничего не желаю. Не соотноси со мной ничего маггловского, и останешься жив. Возвращается Панси, пахнущая снегом и крепким табаком, отмечает, что все трое пока живы, да и Поттер целёхонек, и плюхается за стол рядом с Забини. - Как тут у нас дела? - Обсуждаем маггловский сленг. - О, и как? - Ещё и с этим ирландским ублюдком ходит, что не удивительно. Ни мозгов, ни вкуса. - Ну вот, - проигнорировав очередной не вполне трезвый выплеск, Теодор поясняет для подруги: - я познакомил Дракона со словом «краш», но его чистокровное высочество взбрыкнуло против маггловских изобретений, вот и бесится. - Поттер с ирландским ублюдком, - без капли милосердия, сострадания и стыда отрезает Панси, наливает себе немного нелегально пронесённого в «Три Метлы» огневиски, и салютует стаканом Драко. – Вот и бесится. - Ну! А я о чём? - Я вообще, блять, не понимаю, о чём вы. - А мы о том, Драко, что отлично твой Поттер выглядит, и эти его узкие маггловские штаны отлично подчёркивают его задницу, это даже мне очевидно, хотя мне до мужских задниц нет никакого дела. - Мне тоже! – рявкает взбешённый Драко, отбирает у смеющейся Панси стакан и залпом допивает его содержимое. – Что вы несёте, а? Я же говорю, как есть – бесит меня этот гриффиндурок, сил никаких нет. И он никакой не «мой», ясно? Хватит зубоскалить, вы мне друзья, вообще, или как? - Друзья-друзья, - примирительно отвечает Блейз. – Но тебе, кажется, на сегодня хватит. Вечеринка удалась, славная вышла шалость и всё такое прочее, но то, что ты уже выпил, возможно, успеет выветриться на морозце, пока мы будем возвращаться в замок. Итак головушка будет болеть утром, ты будешь ещё злее и ещё раздражительней, чем обычно, и всем будет плохо. Так накидываться из-за своего краша, это очень мило, конечно, но всё же небезопасно для окружающих. Для нас, то есть. Драко показательно и подчёркнуто затыкается, но всё равно то и дело бросает яростные взгляды в сторону блядского Поттера, танцующего со всезнайкой Грейнджер так, словно они встречаются уже сто тысяч лет. - А слухи ходили, что Грейнджер с младшим Рыжим мутит, - замечает Блейз. - А я слышал, что с ними обоими, - тут же включается Теодор. – Типа, Золотое Трио всё делает вместе, бла-бла-бла. Не вижу в этом ничего предосудительного. - Так, девочки, - решает Паркинсон, - завязывайте сплетничать, пора по кроваткам. Сейчас всё веселье закончится, так что предлагаю свинтить до того, как из этого славного кабака повалят все, одной волной. Наутро Драко ожидаемо проклинает всё сущее в целом, и старого придурка Дамблдора в частности, решившего, что разрешить семикурсникам отметить надвигающееся Рождество в Хогсмиде – это отличная идея. А идея не запрещать им «немного алкоголя» - и того лучше. Конечно, есть в том некоторая логика, и проще иногда дать ошалевшим от зачётов подростками санкционированно нажраться, потанцевать и, кому особо повезёт, перетрахаться, чем ловить их за сими непристойными занятиями по всему замку. Потом ещё штрафовать и всё такое прочее – сплошная морока. Тем более, что, по большей части, штрафовать придётся Гриффиндор, великий и прекрасный, потому что бравым храбрецам вообще закон не писан, и коли уж те идут вразнос – спасайся, кто может. Позорить свой обожаемый факультет директор не любит совершенно, вот и легализует потихонечку, непотребства. Но голова у Драко от всех этих объяснений болит ничуть не меньше, в горле образуется пустыня, в голове – тяжелейшая наковальня, в желудке – котёл, в котором Лонгботтом сварил своё самое неудачное зелье. Жить не хочется совсем. Драко долго лежит с закрытыми глазами, пытаясь заставить себя отправиться в душевую. После долгих мучений он, наконец, вспоминает, что он волшебник и зачем ему волшебная палочка, после чего сам себе устраивает вместительный стакан холодной воды. К крёстному что ли сходить? Повиниться, пообещать больше так не бухать, выпросить пару галлонов антипохмельного зелья? Позорище, конечно, да и от нотаций его, совершенно точно, голова начнёт трещать пуще прежнего, но хоть можно будет избавиться от мерзоты в животе. Впрочем, после сорока минут под сотню раз сменившим температуру контрастным душем, Драко начинает подозревать, что справится сам. Он долго сушит волосы заклинанием, педантично одевается в идеально отглаженную чёрную рубашку и чёрные брюки, зачёсывает волосы назад, и, скрепя сердце, отправляется в Большой Зал. Завтрак уже почти подошёл к концу, особо шумная мелочь успела разбежаться и рассредоточиться по замку, а значит, есть шанс поесть в относительной тишине. Размышляющий об этом Драко даже предполагает, что, возможно, прямо вот сейчас не будет никого убивать. Настроение чуточку приподнимается, особенно, когда он видит совершенно понурых, помятых и мрачных Блейза и Тео. - Утро, - негромко приветствует друзей Драко, садясь за полупустой стол. - Хуютро. Как у тебя, Хорь, получается быть таким свеженьким после каждой попойки? Драко надменно вздёргивает нос, и заводит свою всем давно надоевшую шарманку о том, что Малфоям никакие похмелья не страшны, в их древнейшем роду было сколько хочешь самых сильных волшебников, которые уж постарались облегчить жизнь своим потомкам, и всё в этом духе. Нотт прекрасно знал, чем обернётся его неосторожная реплика, но Малфой, занятый разглагольствованиями, это куда более безопасное явление, чем всё на свете ненавидящий Малфой. - Панси вон тоже свежа и великолепна. А она, кажется, ни разу не Малфой. - Зато, я немного Блэк, - отвечает та, наливая себе третью за завтрак кружку кофе. – А всё лучшее, что есть в белобрысом семействе, именно от Блэков. Драко уже открывает рот, чтобы высказаться на этот счёт, но его лицо вдруг перекашивает так, словно ему в тарелку, прямо вот только что, фестрал нагадил. Все трое слизеринцев синхронно поворачивают головы, и Панси грустно вздыхает, Блейз нехорошо хихикает, а Теодор недвусмысленно приподнимает брови. На соседнем столе, не за ним, а именно на, восседает мистер Поттер собственной персоной, держа в руке тарелку, и, заливаясь счастливым, беззаботным смехом, излучает буквально тонны жизнерадостности. Хорошо, что Северуса уже нет за преподавательским столом. Его от такого зрелища и такой наглости точно кондрат бы перехватил. - Что за блядство, - фырчит Малфой, и возмущённо раздувает ноздри. – Он вообще в школе, или где? Что за плебейские манеры? Панси, справедливо считая себя мудрой и категорически бессмертной, окидывает Поттера внимательным взглядом, и выносит вердикт: - Да, задница у него действительно, что надо. Таким, как он, вообще надо мантии запретить, чтобы не прятали свои прелести, правда, Драко? Драко так забавно зеленеет от злости, что Паркинсон хихикает в кулак, и пихает дружка локтем в бок. - Просто признай, что вкрашился в красавчика. Он, кстати, весьма популярен, и среди девочек, и среди мальчиков. Как бы тебе не опоздать, Дракон. - Я сейчас тебя очень больно ударю, Паркс, не посмотрю, что ты женщина и мой друг. Рот закрой, что ты несёшь? И избавь меня от этих мерзких словечек! - Просто подойди к нему, скажи что-нибудь заковыристое, как ты умеешь. Кто перед тобой устоит? - Ты сейчас точно не устоишь, Блейз. И не усидишь, потому что тебе я двину куда сильнее, чем хочу двинуть Панс. - Не двинуть ты хочешь, - гогочет Забини, - а Поттера. Драко ненавидит этих троих сильнее, чем можно было бы вообразить. Даже крёстный, наверное, ненавидел шайку с Джеймсом Поттером во главе куда меньше, чем Драко – своих друзей. - Вы все – озабоченные кретины. Как только в ваши больные головы могла прийти мысль, что мне, Малфою! мог понравиться такой… такой… как этот плебей. Фу, даже говорить об этом мерзко. Но какой же он бесячий! До самого вечера Драко отсиживается в гостиной, чтобы всякие омерзительные кудрявые придурки, не умеющие ни одеваться, ни выбирать себе компанию, не мозолили глаза. Он даже уходит спать сильно раньше обычного, чтобы просто не думать и не беситься. Поттер ещё и разговаривать нормально не умеет. Драко закатывает глаза и раздражённо стонет, когда этот смазливый тупица начинает невнятно блеять в ответ на простейший вопрос крёстного. Неуч - Мордред, помогай. И что в нём находят толпы его поклонников и поклонниц? Нет, Драко решительно не понимает людей. Просто не понимает это стадо лишённых интеллекта и чувства прекрасного баранов. Вот Грейнджер, она ничего. Страшненькая, конечно, да и магглокровка, но хотя бы умная. Действительно умная. Это курса до пятого Драко был дураком, придиравшимся к «помойному трио», как он про себя всегда называл придурочную компашку, по любому поводу. Но теперь он повзрослел, морально окреп и научился отделять зёрна от плевел. Грейнджер порой выдавала такие ответы учителям – просто заслушаешься. Иногда даже, грешным делом, тянуло подискутировать с ней, а то и вовсе подсесть где-нибудь на лужайке, и в своё удовольствие обсудить, наконец, с понимающим человеком тонкости процесса трансфигурации живого в неживое, действия некоторых зелий, теорию алхимии и дракклово восстание вампиров 1101 года, в котором никто, даже учителя, ни жмыра не понимают. Да и рыжий тролль тоже вполне себе терпимый. Он, конечно, идиот отбитый, разговаривает, как полено, и всё время что-то жрёт, но он шарит в квиддиче получше всех слизеринцев, вместе взятых, побывал на многих матчах и, кажется, отлично соображает в составлении стратегий игры. Если бы только рядом с ними не вертелся вечно этот бесячий, отвратительный, просто до скрежета зубовного раздражающий Поттер! Мало того, что он бесит просто фактом самого своего существования, ужимочками своими деревенскими, безвкусными шмотками и громким смехом, так он ещё и лишает страдальца Драко интересных разговоров! И глаза эти его, зелёные, как бутылочные стекляшки! И дня не проходит, чтобы Драко – мученик и страдалец! – не услышал пересудов на эту тему! И ресницы-то у него длинные, и взгляд-то у него кроткий, что у оленёнка, и улыбка красивая… бла-бла-бла! Поттер то, Поттер сё! Свет клином сошёлся на этой деревенщине! - У тебя такое лицо, мистер Малфой, словно ты сейчас ментальный оргазм схватишь. - И если ты не прекратишь пожирать его алчным взглядом, я сама к нему пойду и попрошу спасти тебя от недотраха. - Авада… - тихо говорит Драко, и достаёт из наручного чехла палочку. – Ке… - Ой, не хватало ещё из-за собственных глупых принципов в Азкабан загреметь, - нисколько не испугавшись, машет ручкой ведьма Паркинсон. – Не стоит твой Поттер таких страданий. - Он не мой! – Рявкает Драко, с грохотом опускает кулак на стол, болезненно кривится, и вдруг обиженно выпячивает нижнюю губу. – Ну правда, ребят, хватит. Надоело уже, шуточка затянулась, серьёзно. Если мне кто-то нравится, я так и говорю. Иду и беру, делов-то. А этот – меня бесит. Вот прямо бе-сит. - Ну и кого ты в последний раз брал, делов-то? У тебя гормоны бушуют, отвлёкся бы кем-нибудь. Вот, например, Дафна по тебе давно сохнет, и она, совершенно точно, не будет против скрасить твоё бесячее одиночество. Драко тяжко вздыхает, с трудом отрывает взгляд от купающегося в общегриффиндорском внимании Поттера, и приходит к неутешительному выводу, что дьяволица Панси совершенно права. Пора уже взять себя в руки и действительно закадрить какую-нибудь хорошенькую девчонку. Желательно – блондинку. С прямыми волосами и внушительной грудью. И никаких, помилуй Мерлин, зелёных глаз.