don't healthy

      Римус знаком с ним с самого детства. Даже тогда, в пять лет, Сириус поразительно плохой мальчишка. Из его рогатки разбиты все незащищенные окна в округе, сбиты все гнезда и птицы, а также носы тех, кто не уважает плохую компанию. Римусу повезло чуточку больше: в свою банду Сириус принял его хоть и по-соседски, но попадало ему все же меньше, чем таким же пай-мальчикам.       Он знает, что ему страшно повезло.       А еще Сириус умопомрачительно красивый даже в свои пять, в десять, в пятнадцать, когда они вместе учатся в Хогвартсе. Он невероятно талантливый волшебник, но все такой же задиристый и немного даже жестокий, но Римуса очаровывает его бунтарство. Его очаровывает Сириус, его вечно растрепанные волосы, хриплый голос, ругательства. То, как он его подзывает. «Хэй, Лунатик, ты там идешь?». Он влюблен по уши, окончательно, и тайно любуется, хоть и точно знает, что вместе они никогда не будут. Слишком разные.       Римус почти плачет, когда натыкается на Сириуса и его нового парня в общей гостиной. Джеймс голодно смотрит в глаза, облизывает губы, а рукой проводит между ног Сириуса, и Римус видит, как судорожно тот вздыхает. «Он тебе не подходит!», однажды срывается Римус, когда тот в очередной раз прощается с Джеймсом и смотрит ему в след. «А кто подходит? Быть может, ты?». Он насмехается над ним, с издёвкой осматривает, а потом его взгляд стекленеет, и Римус не замечает, как оказывается на кровати, но вот он уже стонет, а над ним тяжело дышит сам Блэк. «Давай, кричи мое имя, давай. Это же все, что ты можешь, Римус». Он унижает его даже сейчас, но Римус все равно стонет, растягивая его имя, и кончает с ним на губах. Он мечтает, чтобы Сириус поцеловал его, но тот никогда этого не делает. Он держится куда дольше Римуса и совсем не замечает, что тот плачет, пока он вбивается в него и шепчет чужое имя в предоргазменной неге.       Он часто развлекается с ним, его это даже забавляет. Он знает, что даже если Римус расскажет об этом Джеймсу, тот никогда не поверит. Джеймс не даёт Сириусу, но дразнит, а Сириус бесится. Секс с ним возможен лишь при одном условии: если Сириус будет снизу. Он ни за что не позволит так себя унизить даже ему, а потому каждый раз срывается на Римусе, его личной подстилке, и выбивает из него весь дух. А Римус не может остановиться и любит-любит-любит. Даже когда задыхается от члена в своём горле. Даже когда на следующий день ему тяжело сидеть, а после уроков Сириус добавляет боли и наслаждения, трахая навесу прямо в туалете. Он знает, что Сириус приходит к нему после каждой третьей девчонки и после каждого свидания с Джеймсом. Его даже греет мысль, что Сириус имеет его, а не какого-то другого парня, хоть он и не знает этого наверняка.       Они вырастают и заканчивают школу, а Сириус продолжает над ним издеваться. Джеймс женится, и Сириус бесится как никогда, вымещая всю злость на теле все такого же мальчишки Римуса, но тот только рад снова чувствовать его, прижимающегося голой грудью к спине. У Джеймса рождается сын, и Сириус приходит страшно пьяным. «Я теперь блядский крестный». Римус жалеет, наливает чай, а когда возвращается, Сириус полностью голый ловит его у входа, разрывает пижамные штаны и садит на себя сверху, впиваясь в губы развязным поцелуем. Римус плачет, и поцелуй получается соленым, но Сириус не чувствует и целует, целует, целует. Так долго Римус ждал этого поцелуя, и плевать он хотел на то, что Сириус на утро даже ничего не вспомнит. Сейчас он двигается на нем, а в груди расцветают маргаритки и гниют, не успев раскрыть бутонов: Сириус кончает с чужим именем.       Сириус помогает Джеймсу с ребёнком как порядочный крестный, но почти каждый вечер, когда не валяется в своём доме смертельно пьяным, он страшно злой приходит к Римусу. Ему плевать, чем тот занимался до этого, он срывает с него одежду и грубо трахает, ругаясь все больше. Он угрюмый, но стоны Римуса его немного лечат. Последний стон Сириуса лечит самого Римуса: больше никакого имени. Сириус отступил.       Проходит почти семнадцать лет. Сириус все так же заходит иногда, заставляя становиться на колени, но Римус все ещё не против. Он с каждым разом старается представлять, что Сириус его любит, но после каждого раза тот бросает какую-то мерзкую шутку и уходит в ночь. Римус разбит, но по привычке уже куда меньше переживает.       А однажды он видит страшное. Он знает, что крестник Сириуса уже совсем взрослый и часто наведывается к нему в семейный особняк. Однажды он и сам заходит в гости, но совершенно не вовремя. Настолько, что приходить больше нет никакого смысла.       Сириус и Гарри на диване в гостиной. Гарри снизу, а Сириус хрипло дышит над ним, и — о боги, стонет. Гарри выглядит совершенно развратно, горячо и правильно под телом Сириуса. Никого из них не смущают двадцать лет разницы: они просто наслаждаются друг другом, как хотел бы наслаждаться Римус. «Он тебе не подходит! Подхожу только я!» так и хочет сорваться с губ, но он просто стоит в тени за дверью, наблюдая в щель, пока не слышит «Ах, гарри!» и не выходит стремительно.       Сириус не приходит ещё пару лет. Римус отпускает и начинает улыбаться, а потом встречает ее. Дора — самое милое, что он видел в жизни, и он так искренне привязывается, что почти готов назвать ее своей любовью. Быть сверху для него непривычно, но не менее желанно.       А однажды прошлое возвращается.       Сириус заходит в его дом неожиданно, как раз, когда Дора на дежурстве в Министерстве. Он привычно подходит к нему, опускает на диван и стягивает брюки. Римус не понимает, почему не сопротивляется. «У меня уже давно своя жизнь, Сириус…». «Да ладно, Лунатик, какая у тебя может быть жизнь без меня? Не представляю, как ты так долго вытерпел». И он входит в него одним движением, привычно чуть дразнит, а потом быстро и ярко трахает. И Римус понимает, что черт, нет, не забыл. И любовь предательским фениксом возрождается в груди. Ночью Сириус уходит, а появившаяся утром Дора радостно сообщает, что беременна. Вот только улыбка Римуса больше не настоящая.       Римус хочет быть жёстко выебанным и не хочет ждать Сириуса. Он идёт сам. Только все равно знает, что это ошибка: в доме много комнат, но он сразу натыкается на нужную. В ванной полумрак, но силуэт Сириуса он узнает всегда. Он стоит, запрокинув голову, а на полу перед ним кто-то сидит. Одного «О да, Гарри, глубже…» хватает, чтобы он убрался, а потом впервые в жизни зашёл в бар, напился и отдался бармену, который после закрытия отымел сладкое тело прямо на барной стойке.       Дора погибает при родах вместе с ребёнком. Римусу не жаль. Он ненавидит себя за всю свою жизнь, но все ещё слишком отчетливо помнит Сириуса. Помнит то, что тот не заходил почти год.       Он заявляется однажды, такой серый и смертельно уставший, что Римус пугается. Сириус трезвый, но видно, что до этого он пил как минимум месяц. «Гарри больше никогда меня не поцелует». Римус не спрашивает. Римус молчит, как и всегда. Для него этот Гарри мертв уже слишком давно.       Этот секс тело Римуса может отличить от всех остальных. Сириус более нежен в одни моменты и яростно груб в другие. На одном разе они не заканчивают, как обычно это бывало. Сириус заводит и во второй раз, и в третий, пока от усталости они оба не готовы отдать свои души. Римусу кажется, что через него Сириус попрощался. Ему почти не больно.       Ему чертовски больно тогда, когда умирает сам Сириус.       Он приходит в его дом в третий и последний раз. Гарри нет, не слышно стонов и присутствия здесь хоть кого-то. Сириус находится все в той же гостиной. Он полулежит на полу, оперевшись на кресло. В руке бутылка, и алкоголь из неё давно вылился на ковёр. Сначала Римус думает, что тот спит, но когда подходит вплотную, понимает: глаза открыты. Они пьяно и остекленело смотрят чуть вверх, но не двигаются. Сириус не дышит и уже никогда не начнёт.       Римус падает рядом, укладывая его голову на колени и воет в голос. Он надеется, что его горячие слёзы на мертвом лице вернут Сириуса к жизни, но этого не происходит, и он плачет сильнее, целуя желанные губы. Они никогда не ответят ему, руки никогда не сожмут его тело до синяков в предоргазменных судорогах, с губ никогда не слетит стон чужого имени. Сириус был мертв бесповоротно и окончательно, что убивает Римуса сильнее всего на свете.       Он выясняет, что Сириус сгорел от алкоголя. Это очевидно и ожидаемо настолько, что никто в целом мире не удивляется. Один лишь Римус не находит себе места, вызываясь хоронить такого одиного Блэка, у которого ближе никого не осталось. На последние гроши он покупает место на кладбище, сам копает могилку и заворачивает тело Сириуса в длинное широкое полотно, хотя больше всего желал отправить его в последний путь в изящном чёрном гробу. На красивом лице больше не дёрнется ни один мускул. Он больше не скажет Римусу, что тот был хорошим мальчиком. Он больше никогда не поцелует его в пьяном угаре и не поцелует вообще.       Римус не долго думает. Он укладывает Сириуса, открывает его лицо. Спускается вслед за ним и осторожно, как может, зарывает их общую могилу. Он перестаёт дышать, прижимаясь к любимым губам, и задыхается даже слишком быстро, чем мог бы. Потому что смысла жить он уже не видит. Смысла дышать и знать, что у тебя не осталось никого, больше нет.