Ты слышишь — кончилась война

— Необходимость восстанавливать твою руку увеличит срок моего слияния с моей копией еще на четыре груна, — сказал ИИ вокодером темно-фиолетового ястреба; язык его корпуса демонстрировал крайнее недовольство: резкие движения оптограней, подергивание надлинзовых щитков, постукивание когтей по верхней крышке терминала. — Я полагал, что в экстренной ситуации ты догадаешься обратиться к любому из девяноста восьми меха на станции, имеющих доступ к телепорту. — Я не собираюсь больше приближаться к Тандеркрэкеру. Но буду признателен, если ты пришлешь мне список личных частот этих меха. Дроны — крошечные, не больше пяти сантиметров высотой, механизмы с десятками тонких манипуляторов — ползали по разодранному левому предплечью, демонтируя искусственную обшивку. Наблюдать за этим было увлекательно и вдобавок успокаивало, хотя Шоквейв был почти уверен, что столь быстрое возвращение параметров нейросети к норме вызвано посторонним вмешательством. — Я успел привыкнуть к тому, что здесь благодаря тебе абсолютно безопасно, — добавил он. — С тобой можно разговаривать сейчас, или это слишком отвлекает? — Нет, не отвлекает. Тандеркрэкер и Рэмпейдж убирают осколки и инструменты в медотсеке. Рэмпейдж уже четыре раза пытался прогнать Тандеркрэкера, теперь они не разговаривают. Полагаю, Тандеркрэкер испытывает неловкость за произошедшее. Ему можно сейчас делать уборку, или это действительно слишком большая нагрузка? — Я вообще мог его не осматривать, — Шоквейв раздраженно провентилировал системы. — Никаких осложнений, через пять циклов пусть снимает крепления и пробует трансформироваться. По его мнению, если Тандеркрэкер и чувствовал дискомфорт, то лишь по той причине, что проиграл в драке презренному землеползающему, а Рэмпейдж и Вирль это видели. Нет, конечно, Шоквейв отпустил бы Тандеркрэкера до появления свидетелей и тем более до вызова Вирля… если бы не сомневался, что спарклингам и шкафам больше ничего не угрожает. Но Тандеркрэкер рычал, царапался, щелкал выдвинутыми челюстями, как бешеное животное, и мог снова запустить реактивный движок в помещении, а то и трансформироваться, сводя на нет все труды по ремонту крыла. И что Шоквейв должен был делать? Возможно, ему не стоило заговаривать о коде Юникрона. Следовало ожидать, что Тандеркрэкер среагирует чересчур эмоционально. Следовало догадаться, что не просто так за почти четыре декацикла, что джеты находились на станции, Шоквейв ни разу не сумел остаться с Тандеркрэкером наедине — Леозак всегда маячил где-то поблизости, и сегодня, если бы не потерялся спарклинг… Хорошо, что клонированные детали самого Шоквейва были пока не готовы. Обожженные до экзоскелета ноги регенерировали бы очень долго, проще клонировать новые — и Рэмпейджу пришлось бы делать одну и ту же операцию дважды. — Я обнаружил спрятанный дезактив спарклинга в рекреационной зоне тринадцатого уровня. Тебя не затруднит просмотреть записи и выяснить, что произошло? Кто-то как минимум догадался сводить личные счеты именно в те циклы, когда ИИ ограничил наблюдение. Значит, это не случайное убийство… или кто-то не очень умный заметал следы несчастного случая? Но зачем? Разумнее было бы показать всем, что может случиться во время игривой возни, если не учитывать собственные силу и скорость. — Конечно, не затруднит, — после возмущений Тандеркрэкера, всколыхнувших неприятные воспоминания из прошлого, далекого и не слишком, Шоквейв уже из принципа не собирался отказываться от юных джетов. Он достаточно наслушался в спаркстве, что он должен и не должен, потому что активировался танком и с мутацией, мгновенно бросающейся в оптику. У этих спарклингов все будет иначе. — Ты дашь мне доступ к системе наблюдения? Экран терминала засветился; Шоквейв увидел десятки комнат, коридоров и общих помещений. Увидел и двоих медиков в рекреационной зоне, осматривающих дезактив: Слагслингера и Эйсидшторма. Вот Слагслингер достал из саб-спейса пакет с кристаллами энергона, сунул в рот несколько штук и угостил Эйсидшторма, не продезинфицировав руки, которыми только что ощупывал рану. Сам Слагслингер был взрослым и имел право наплевательски относиться к состоянию своей топливной системы, но зачем рисковать здоровьем юнглинга? В коридоре тринадцатого уровня показался Тандеркрэкер. Двигался он нормально, крыло не пострадало. Он, как сейчас видел Шоквейв, только кое-где оцарапал обшивку, барахтаясь на полу среди осколков стеклопластика и рассыпавшихся острых инструментов. В рекреационную зону и общие помещения для спарклингов Тандеркрэкер заглядывать не стал, направился прямо в комнату, которую делил с Леозаком. Инструкция по работе с архивами записей видеокамер, к счастью, рассчитанная на нормального меха, а не на читающего специфические коды с той же легкостью, что и глифы кибертронского языка, уже загрузилась по беспроводной связи и автоматически развернулась на внутреннем экране. В системе управления доступом по эм-сигнатурам, например, Шоквейв понял лишь некоторые сочетания символов космолингвы; в связный текст они, смешанные с незнакомыми знаками, не складывались, а инструкция, оставленная Тандеркрэкером, предписывала отыскать определенные места в коде и вставить туда полные расшифровки эм-сигнатур. Ястреб на терминале, предупредив, что заменит детали протезов примерно к концу декацикла, погасил линзы, съежился и погрузился в подобие стазиса. Дроны убежали, волоча на себе куски обшивки и поврежденные блоки, из дыр в серых кожухах которых виднелись микросхемы. Шоквейв читал инструкцию, как привык, медленно и вдумчиво. Еще медленнее, чем обычно — потому что невольно смотрел сквозь полупрозрачные глифы на экран терминала. На Тандеркрэкера, массирующего крылья Леозаку. Тот ожидаемо берег правую руку, обернутую в защитную пленку, но левой постоянно тянулся назад, пытаясь то ли подтащить Тандеркрэкера поближе, то ли просто пощупать. И каждый раз вовремя отдергивал руку, когда к ней приближались острые скрюченные когти. Точно так же Тандеркрэкер замахивался на Шоквейва всего лишь три груна назад. Что, если это было некой поведенческой нормой — для джетов вообще или для конкретной пары? Нет, вряд ли Тандеркрэкер в принципе позволил бы тянуть к себе руки кому-то вроде Шоквейва, едва знакомому, были их искры связаны или нет. Он заметил, что совсем отвлекся от чтения, наблюдая за тем, как Тандеркрэкер поправляет под Леозаком подушки и сам устраивается рядом, и снизил прозрачность внутреннего экрана до минимальных значений. Логично, что для наличия хоть каких-то отношений, в которых о Шоквейве так же заботились бы, следовало выбрать подходящего партнера — не Тандеркрэкера, разумеется, — и потратить неопределенное количество времени и сил. Не так много меха вызывали у Шоквейва подобные желания в принципе, и все, кого он вспоминал сейчас, не пережили бы коннекта с ним. Как и Тандеркрэкер. Конечно, никакой неловкости тот не испытывал и вообще выглядел спокойным и довольным, словно и не визжал оскорбления и обвинения непрерывным потоком, словно и не пытался выцарапать Шоквейву линзу… Он оказался виноват абсолютно во всем, и даже ремонт крыла, с точки зрения Тандеркрэкера, предложил и провел со злым умыслом — чтобы заставить того задержаться на станции и решать созданные Шоквейвом проблемы! Зря он сдержался, вспомнив об особом отношении ИИ к Тандеркрэкеру, единственному «не примитивному существу». Возможно, даже банальный перелом трансформированной челюсти, более уязвимой за счет обнажения внутренних механизмов, — травма, вряд ли сопоставимая с разодранной до эндоскелета рукой и полностью расплавленной обшивкой, — заставил бы Тандеркрэкера хоть немного задуматься. Шоквейв усилием воли отбросил мысли о ненавидящем его conjunx endura и отправил Слагслингеру запрос об имени спарклинга, его эм-сигнатуре, причинах и времени дезактивации. «Через пару грунов все распишу и пришлю, хорошо? Спарки расковыряли огнетушитель и наглотались пены, такое у нас ЧП», — очень быстро ответил тот. Спарклинги познавали мир, пока ограниченный двумя уровнями огромной космической станции. Шоквейв снова обратил внимание на видеопотоки оттуда — и обнаружил, что Леозак с Тандеркрэкером вышли в коридор. Огнетушитель не просто выдал струю пены, а еще и покувыркался по коридору, оставив кое-где вмятины на стенах. Звук от каждой камеры наблюдения нужно было включать отдельно, поэтому Шоквейв не знал, что говорил Леозак нервным спарклингам, перепачканным пеной. Зато прекрасно видел, как внимательно те его слушают. Шоквейв еще мог понять, почему Леозаком восхищаются почти взрослые юнглинги и молодые джеты. В их возрасте нормально искать образцы для подражания, очаровываться и разочаровываться. Но почему совсем маленькие спарклинги поголовно мечтали стать пиратами и командовать боевыми кораблями, когда вырастут, оставалось для Шоквейва загадкой. Леозак даже при нем пару раз пытался объяснять, что в пиратстве нет ничего героического, а кончается оно потерей руки, корабля и соратников; сколько раз эта тема поднималась в отсутствие Шоквейва, он и представить не мог. Спарклингам нужно было показать другие варианты будущего — вот только вряд ли кто-то на станции знал, что будет с ними хотя бы через несколько квартексов. Чему их учить? К какой жизни готовить?