Prized

      Рон ненавидел марионетку, в которую превратился Гарри. Она была совершенством во всех отношениях, безупречной копией того, что когда-то было обычной храбростью и добродушием Поттера. Но он просто… знал, что это не Гарри…       Он всегда считал, что его лучший друг-настоящий герой, тот, кто заслуживает уважения. Он ненавидел шпионить за Гарри для Дамблдора, ненавидел, но это был единственный способ, которым его родители могли позволить себе отправить его в Хогвартс. Когда Перси закончил школу и начался четвертый курс, Рон попытался остановиться. Он пытался отдалиться от Гарри, по общему признанию, один из худших возможных способов, но произошло только две вещи: он разбил сердце Гарри, и Дамблдор угрожал использовать его сестру в качестве нового шпиона.       Это сломило бы Джинни, Рон знал это. Она понятия не имела о том, что происходило за спиной мальчика-который-выжил, за её спиной. Он знал, что его мать хочет, чтобы сестра вышла замуж за Гарри, чего бы это ни стоило. Маленькая часть Рона задавалась вопросом, было ли это причиной, по которой Дамблдор держал Поттера под принуждением, так как теперь он… обнимался с его сестрой на диване. Он никогда раньше не проявлял к ней такого рода интерес…       Может быть, это просто ещё один способ Дамблдора контролировать его?       — Это отвратительно, — пробормотал Рон Гермионе, которая тоже наблюдала за ними.       — Что отвратительно? — Она не отрывала глаз от книги, явно больше погруженная в учебник по гербологии, чем в то, чем Гарри занимался с Джинни. К счастью, сестра ещё не начала целовать его.       — Неужели тебе все равно, что происходит с Гарри? — спросил Рон низким шипящим голосом. В конце концов, он не хотел, чтобы кто-нибудь подслушал.       Книга Гермионы захлопнулась, и она нахмурилась.       — Это, действительно, подходящее место для такого разговора? — спросила она, подняв брови.       — Это изнасилование, Гермиона, — заметил он. Разве это не должно её беспокоить? Гермиона всегда была настроена бороться с несправедливостью, где бы она её ни обнаруживала. Разве несправедливость по отношению к Гарри не должна заставить её почувствовать нечто больше, чем безразличие?       — В принципе, это не то же самое, — сказала Гермиона. — Кроме того, она не занималась с ним сексом, и я знаю, что она не собирается этого делать, пока они не поженятся. Она хочет быть чистой для него.       Рон стиснул зубы.       — Но Гермиона… — начал он.       Она оборвала его, вскинув голову.       — Иногда нужды многих перевешивают нужды немногих, Рон, и тебе следует научиться понимать это. Гарри-это один человек. Волдеморт убьёт тысячи, если не миллионы, если завоюет мир.       — Я понимаю, — пробормотал Рон. И он понимал это, действительно понимал. Он просто… он не мог не чувствовать, что это ничуть не лучше. Да, стратег в нём понимал, почему Гарри нужно бороться за свет. Ему это не нравилось, но он понимал, почему это было необходимо. Он просто… в этом не было необходимости. Гарри никогда не проявлял интереса к его младшей сестре до этого, Дамблдор просто не давал ему последний шанс на счастье перед смертью. Это жестоко, подумал Рон.       Было ясно, что Гермиона не согласна, и Рон оставил попытки убедить её. Он прекрасно понимал, как трудно переубедить её, поэтому вместо того, чтобы попытаться это сделать, он встал и пересек комнату, где Джинни и Гарри обнимались на диване.       Взгляд сестры, когда он навис над ними, стал ядовитым.       — Уходи, Рон, — прошипела она. — Разве ты не видишь, что мы с Гарри заняты?       — Я вижу, что вы с Гарри занимаетесь чем-то, что мама может не одобрить, — парировал Рон. — Тем более что ты сидишь на публике. Гарри, дружище, хочешь сыграть партию в шахматы?       Взгляд Поттера на секунду затуманился, чего Рон никогда бы не заметил, если бы не искал именно это.       — Да, — сказал он бодро и весело. — Шахматы — это здорово, Рон. А Джинни, мы могли бы отправиться в Хогсмид на следующих выходных?       Румянец Джинни был бы восхитителен, если бы Рон не знал, что на самом деле предложение сделал не Гарри.       — С удовольствием, — сказала она, сияя, и соскользнула с дивана. Проходя мимо Рона, она сказала: — Ты же знаешь, что я выйду за него замуж, как бы ты ни вмешивался. Мама договорилась об этом с Дамблдором. – Прежде чем он успел ответить, она вышла из комнаты.       У Рона упало сердце. Знала ли она об этом? Значит ли это, что она знала, что Гарри, с которым она обнималась, был всего лишь марионеткой? От этой мысли у него по коже побежали мурашки. Он начал игру с Гарри и попытался понять, что тот собирается делать.       Рон не знал, когда его сестра стала таким монстром, но он никогда больше не будет смотреть на неё так, как раньше.       Только в середине игры Рон понял, что на самом деле проигрывает, потому что марионетка, действительно, была хороша в шахматах. Мог ли директор ошибиться в этом? Рон задумался, есть ли в этом какой-то смысл, но потом отбросил эти мысли в сторону.       Это не имело значения, если это единственное, в чём Дамблдор ошибся. В любом случае, не так уж много людей знали, как плохо Гарри играл в шахматы.

***

      Малфой вернулся в школу в первую пятницу года: бледный и потрясённый. Когда он вошёл, весь зал погрузился в тишину, и Драко, к своему ужасу, не воспользовался всеобщим вниманием. Он просто съёжился и выглядел почти загнанным.       Рону почти стало жаль его.       Директор явно обратил на него внимание, встал и откашлялся. Когда все взгляды обратились к нему, Рон заметил, что Малфой поспешил сесть рядом с другими Слизеринцами, которые приветствовали его с большим достоинством. Они не были удивлены, вероятно, он приехал вчера вечером.       — Как вы все видите, Мистер Малфой вернулся в Хогвартс, — объявил директор серьёзным голосом. — Боюсь, что ему пришлось нелегко, поэтому я прошу вас всех быть добрыми к нему. И, возможно, вам всем следует дать ему второй шанс, поскольку я совершенно уверен, что вы увидите, как он изменился.       Правильно. Малфой изменился. Рон поверит в это, когда увидит.       Он задумался, где был Малфой, что он делал после того, как Гарри был пойман, и обнаружил, что не может перестать удивляться. Малфой выглядел… усталым. Измученным, как будто он был в отчаянии. Рон считал, что отчаявшиеся люди опасны.       Тем более, когда они встали после завтрака, Малфой тоже привстал. Он выглядел так, как будто собирался подойти к ним, но взглянув на главный стол, опустился обратно с опущенными плечами. Пока Рон смотрел, Малфой взял вилку и начал играть с едой на своей тарелке. Ему показалось, что он был единственным, кто заметил, что вилка, которой пользовался Малфой, вообще не поднималась к его губам.       С ним что-то происходило, но Рон заставил себя выбросить это из головы. Он беспокоился о Гарри и не мог сейчас беспокоиться ещё и о Малфое. Он даже не общался нормально со Слизеринцами, так почему его должно волновать, что с ним не так?       Тихий голос в глубине сознания напомнил ему, что Гарри был с Малфоем по крайней мере часть лета. Он отмахнулся от неё. Он понятия не имел, что произошло, а Гарри не мог сказать ему всей правды.       У Малфоя никогда не было желания помочь Гарри, Рон знал, что это правда.       Затем последовали зелья, первый и единственный урок, который Гриффиндор провёл со Слизерином в этом году, и первый раз, когда Малфой приблизился к ним. Рон не ожидал ничего особенного, и уж тем более Малфоя, который вышел бы вперед и прошептал имя Гарри, пока Гермиона всё ещё была снаружи, разговаривая с Невиллом.       — Тебе что-то нужно, Малфой? — холодно спросил Гарри.       Рон увидел, как лицо парня вытянулось, а затем на лицо блондина упала равнодушная маска.       — Просто печально видеть, что слухи о твоей кончине были преувеличены, — сказал Малфой так же холодно, прежде чем сесть на своё старое место рядом с Дафной Гринграсс, которая нежно положила руку на его плечо и сжала.       Малфой мог притворяться, что его не трогает холодность Гарри, но Рон видел. Он видел, как вытянулось его лицо, видел боль в глазах, и всё больше удивлялся.       Что случилось между Гарри и слизеринцем летом? Неужели Гарри каким-то образом стал дорог Малфою? Все улики указывали на то, что да. Рон полагал, что ему следует доложить об этом директору, предполагая, что старик ещё не знает, но…       Но нет. Нет, если есть шанс, что он сможет использовать его, чтобы вытащить Гарри из всего этого. Рон предположил, что просто понаблюдать немного ничему не повредит, не так ли?

***

      Впервые это случилось во второй четверг учебного года, когда Рон, Гермиона и Гарри сидели в библиотеке. Гермиона изучала древнюю руническую книгу, в то время как Гарри листал учебник по Защите.       Рон же просто наблюдал за обоими. Он делал вид, что читает очередную книгу по квиддичу, но она не привлекала его внимания. Вместо этого он наблюдал, как Гарри начал записывать что-то, когда вдруг его рука дернулась, перо заскользило по странице в беспорядочных каракулях.       Рон едва успел прочитать написанное слово, дрожащее и беспорядочное, как рука Гарри снова дернулась, и банка с чернилами разлилась по всей странице и по столу. Гермиона подскочила, когда чернила попали на неё, и обвиняюще посмотрела на Гарри.       — Тебе нужно быть осторожнее, — сказала она с упреком. А потом заметила пергамент, и её глаза сузились. Слово было почти полностью покрыто чернильными пятнами, но всё же разборчиво.       — О, Гарри, — сказала она, и в голосе было что-то болезненное и сочувственное.       — Ритуал теряет силу? — спросил Рон немного дрожащим голосом. Он надеялся на это. Мерлин, он так надеялся на это. Гарри не заслуживал этого.       — Если это так, нам придётся рассказать всё директору, — сказала Гермиона, качая головой. — Гарри нельзя оставлять так, Рон, ты же это знаешь.       Он открыл было рот, чтобы возразить, сказать, что нет никакой необходимости рассказывать Дамблдору о чём-либо, но он знал, что Гермиона не согласится с ним и всё равно пойдет к директору. А протест означал бы, что она доложит об этом Дамблдору, и Рон окажется в неприятной ситуации.       Он вздохнул.       — Верно, — пробормотал и посмотрел на пролитые чернила, которые марионетка машинально убирала.       Когда они проводили Гарри в кабинет директора, тот был серьёзно обеспокоен, и Рон с ужасом наблюдал, как совершается ритуал, чтобы связать парня ещё раз. Ему казалось, что он видит Гарри, настоящего Гарри, за глазами марионетки.       Поттер кричал, но Рон его не слышал. А губы даже не дрогнули.       Рон был уверен, что ненавидел Дамблдора в эти моменты. Он посмотрел на директора школы, которого когда-то видел добрым, великодушным стариком, и думал, что на самом деле он может быть хуже Волдеморта.       Он посмотрел на Гермиону, которая была так самоуверенна, и подумал, может быть, у Волдеморта тоже было неправильное представление о магглорожденных.       Это пугало, потому что он знал, что не все магглорожденные были похожи на Гермиону, и знал, что на самом деле не хотел, чтобы они все были уничтожены. Он был зол и не знал, что с этим делать.       Рон думал, что рано или поздно он может оказаться в той же тюрьме, что и Гарри.