Я ненавижу педиков

      Хаос — это форма искусства. Это делает жизнь интереснее.       Речка протекала по глубокой долине, расширяющейся вблизи гавани. Долину пересекал виадук, сквозь его высокие арки открываются виды, кажущиеся более удаленными, чем в реальности. Долина утопала в зелени. Склоны ее столь круты, что с одной стороны видишь лишь противоположную, а чтобы заглянуть вниз, надо встать на самый край обрыва.       Он любовался прекрасным видом, озаренным мягким лунным сиянием, было светло почти как днем. Очертания далеких холмов смягчились, тени в долинах и бархатный мрак ущелий как будто подтаяли. Первозданная красота природы ободрила Энтони; с каждым глотком воздуха парень, казалось, вбирал в себя спокойствие и надежду. Он прятался как маньяк или преследователь, наблюдая за мелькающим в окне светом домика. Из окна высунулась голова, Старк моментально заметил какое-то движение чуть левее. Высокое окно, из которого выглядывал Питер, в беспокойстве, было заключено в амбразуру, пострадавшую от времени, но тем не менее уцелевшую, впрочем, рама, судя по всему, уже давным-давно отсутствовала. Тони спрятался за каменную кладку и осторожно выглянул. Лица так просто не увидеть в потьмах, но узнал соседа по затылку и движению плеч и рук. Во всяком случае, уж руки-то его не мог не узнать — столько раз их внимательно разглядывал.       Занавесок не было, и золотистый лунный свет, свободно струившийся сквозь окна, позволял различить спокойные тона и скрадывала толстый слой пыли, скрывавшей разрушительное действие времени и моли. Тони улыбнулся, собираясь выйти из укрытия, а потом ещё раз подумал. Вряд ли в таком виде его можно будет легко узнать, однако Паркеру стоит рассказать пару секретиков и все уложится на места.       Первым делом, придя в себя в морге — представил лицо любимого. Как стыдно и жутко стало мальчишке, воображая о переживаниях Пита. Места себе не находит, рвёт волосы на голове, рыдает и вернувшись клубочком, наверняка, утопает в боли. Ни родители, ни друзья, только Питер крутился в мозгу вновь и вновь. Единственный о ком с таким теплом думалось в холодной морозильной камере. Медицина, нынче, деградирует. Упаковать живого в стан мертвеца. — Круглые идиоты, — буркнул Старк и вернулся к наблюдению.       Их гостиная лампа мало помогала при ярком лунном свете, но Старк был рад, что освещение слабое и студент не увидит постороннего на территории, что сопровождалось ужасным чувством одиночества, холодило сердце и натягивало нервы как струны. И все же здесь дышалось явно легче, чем в той комнате, которую юноша возненавидел за несколько минут. Он постарался взять себя в руки и спокойствие снизошло на него.       Мерзлота и вонь формальдегида следовали за ним до сей поры. Никак не отделаться от чувства смерти, идущей по пятам. Огромные чёрные полосы, разрисовывающие все тело и прикрывающиеся лишь клочками украденной одежды сменщика, оттшедшего выпить кофе перед осмотром Энтони. С большим удовольствием мужчина бы вскрыл юное тело, но без опознания родственниками и письменного их согласия — нельзя. Да и учитывая именитость фамилии, вероятность чудесного шанса на развлечение с внутренностями сына миллиардера, стремится к нулю. Впрочем, у патологоанатома припаслось ещё свежее тело, которое не против острого скальпеля. Некий бедный бродяга, упившийся вусмерть.       Рванув с металлической подлоги, скинув белую вонючую простыню, Тони практически расплакался от понимания своего местонахождения. Действуя тихо и аккуратно, полуприсядя добрался до ближайшей двери с окошком, не спеша выглянул, убедившись в возможности побега и рванул, цепляясь за халат и куртку, бессовестно крадя, висевших на высокой вертикальной вешалке, перед главным помещением.       «Самое страшное позади» — подумал парень, а затем увидел своё отражение. Лицо, осунувшееся и усталое, будто старик, шедший сквозь многовековую войну. Волосы белые, как едва выпавший снег, брови и щетина аналогичны. Зрачки так расширились в удивлении, что юноша долго не мог осознать, что смотрит на себя. На себя, на человека, который умер и возродился. Его мускулатура оставалась по-прежнему при нем, бицепсы твёрды, словно сталь, только цвет кожи изменился на землисто-серый, а каждая вена выступала чётко и ясно, принимая иссиня-черный оттенок. Живое воплощение кошмара, чудовище из фильмов про вампиров, вот кем Тони теперь являлся. Монстром, эстетически постаревшим на пять десятков лет, что странно, ведь прежняя энергия била ключом и Старк ощущал себя сильнее.       Приметив, как кудри скрылись из виду, а ручка на окне щелкнула, Энтони сделал пару шагов вперёд, замирая при слышимости голосов. Разобрать речь толком не удалось, но обладателя второго голоса он узнал бы в помещении полном других людей и шумов. Любопытство, ярость, укол ревности, никто не знал, что двигало им в момент наивысшей точки кипения, одно известно — Тони решил взглянуть одним глазком, а после захотелось выколоть себе этот самый глаз, когда его Питера обнимал Барнс, наглейшим образом поглаживая спину и прижимая к груди, держа его голову крепко.       Прошло не больше суток! Максимум двое! Поток времени потерялся для гения за отсутствием интереса к такому простому и обыденному, заменяясь нервозность, настороженностью и ливнем стресса, так что Энтони не мог точно сказать сколько отсутствовал после прогулки в парке. С чего вдруг его парню скорбеть и горевать? Естественно, с упырем бывшим у Паркера куда больше общего. К тому же, принять уродца в объятия? Сморщенного, противного, отвратного, обозленного, жестокого… Список пригрешений и обретенных внешних качеств Тони, можно продолжать до бесконечности.       Плюнув на принципы и шаткую психику Питера, Старк натянул капюшон, наклоняясь вперёд, скрывая лицо и врываясь на виллу, как гром средь ясного неба, сгорбившись и стараясь идти боком к обжимающимся любовничкам. — Не отвлекайтесь, я только вещи свои заберу и ты, Барнс, можешь въезжать сюда, — выплюнув фразу, испещренную ядом, парень метнулся к себе, хлопая громко дверью. — Эт… Эт… Это что?.. Был Тони?! — заплетавшийся язык никак не давал Паркеру высказать мысль, а столь же шокированный Баки и вовсе отказывался говорить.       Секунд двадцать понадобилось, дабы собрать мужество воедино и сломя голову бежать на встречу судьбе, ломясь в запертую дверь комнаты соседа. — Заперто… — Констатировал Пит. — Нам же не показалось? Голос был… Тони? — Определённо его. Двоим не могло померещиться одно и тоже, — новоиспеченный любовник подоспел к Паркеру, на пробу стукнув костяшками пальцев, источая вежливость. — Старк? Открой, надо побеседовать. — Пошёл на хуй, Барнс. Не мешай мне собирать вещи, — послышалось громкое восклицание за дверью. — Точно он, — хмыкнул Баки, сложив руки на груди, вопросительно глядя на друга. — Ты вроде говорил, что он того… — Так и есть… Было… Он… — растеряный взгляд студента метался по дому, пытаясь зацепиться за что-то. — Я не понимаю… — проведя ладонями по лицу и похлопав по лбу, отрезвляя таким образом, юноша вновь обратился к запертому входу. — Милый, Тони, открой, прошу. Ты не представляешь как я… Я в ужасе. — О, я заметил, дорогой, ты так напуган, что ринулся в объятия бывшего, не прошло и дня с моей кончины. Браво! — голос то удалялся, то приближался, очевидно Старк перемещается по спальне и довольно быстро. — Тони, это не то, что ты подумал. Баки лишь поддерживал меня. — Старк, хватит нюни распускать, выходи и поговорим. Ты хоть представляешь как напугал его? Питер рыдал безостановочно сутками. — Сутками? — стоило взглянуть на календарь или отыскать телефон раньше. Внутренне беспокойство не просто так било в колокола. — Именно! Он уже почти неделю не ходит на занятия, а ты козёл, видимо, в отрыв ушёл?       Тишина. Длительная. Сводящая с ума. Прежний Энтони ответил бы на колкость, закопал бы оппонента, развеял бы его прах над учебником по физике, но не сегодня. — Какое сегодня число? — Да брось, неужели ты так нажрался, что даже не помнишь дня недели? — Баки всплеснул руками, отказываясь дальше участвовать в цирке. — Семнадцатое декабря, — пропищал Паркер, утирая новую порцию слёз. — Только не снова! Питер, довольно плакать из-за этого обмудка, я тебя прошу. Мы ведь только успокоились, да? — Барнс потряс парня за плечи, а потом вытер чужие слезы толстовкой, не скрывая усталость.       Семнадцатое декабря. Девять дней назад состоялось непонятное первое свидание. Разве, пролежи в морге он девять дней, не забрали бы его родители? Не должны ли были похоронить уже? Не должен ли был вскрыть его тот чудак? Столько вопросов и ни одного ответа. Тем лучше. Органы на месте, руки, ноги целы, мозг работает, не так и плохо для мертвяка.       Двадцать долгих минут Пит, затаив дыхание, слушал любые признаки движений, приложив ухо к деревянной поверхности и практически упал, когда дверь отворилась и из неё с двумя чемоданами вышел он. — Тони! — заверещал юноша, вовремя отскочив. — Брысь с дороги. — Тони, выслушай, прошу. У нас с Баки ничего нет, он сказал правду. — Мне все равно, — ему не было все равно. Он верил Питеру, но остаться не мог, не мог показаться в таком виде. Он не хотел быть отвергнутым или ещё хуже. Паркер такой нежный, начнёт жалеть, а жалость — худшее из вечных зол.       Угрюмо и уверенно, обойдя парочку, Старк направился к выходу, будучи остановленный рывком назад, удерживаемый за запястье. Развернув к себе и сорвав насильно капюшон с Энтони, Питер побелел. Цвет его щёк стал примерно таким же как и седые волосы монстра. Напрашивается вопрос. А чего собственно он ожидал? Вламываясь в таком виде в дом, где все считают его мёртвым? Точно не на анонимность.