Лучше бы мы не встречались

На осенние каникулы Карина планировала поехать на соревнования в составе городской молодежной команды. Она бегала по врачам и собирала документы, проходила комиссию с другими ребятами, которых наличие девушки в команде никак не расстраивало. Это добавляло им изюминку. Где еще они увидят команду, в которой девчонка бегает по полю и пинает мяч наравне с парнями? Команды для девушек в Прохоровке не было, да и желающих вступать в нее тоже. Таких как Карина было очень мало и они ее ценили и любили. Пока одна готовилась провести лучшие каникулы в своей жизни на футбольном поле в другом городе, Марина заметила как стена между ней и ее Женечкой рухнула. Карина волновалась, заранее сдавала работы, чтобы не получить долгов по учебе, мало спала и все свободное время тратила на тренировки, она так погрузилась в свою мечту, что и подумать не могла о том, что она может разрушиться. Ведь на тех соревнованиях будут тренеры из города, они будут отбирать игроков не только в мужские команды, но и будет тот, кого Карина хотела увидеть больше всего — своего нынешнего тренера, тренировавшего единственную в городе женскую команду, все игры которой Карина засмотрела до дыр. Она до автоматизма отработала все передачи и подачи, получала одну ссадину за другой во время игр, но никогда не обижалась на ребят из-за этого. — Это игра, а это жизнь, — говорила она, а они кивали и после все вместе расходились по домам. Уставшие, но счастливые. В один из таких вечеров Карина все и увидела. Увидела мельком, но ей этого хватило. Она забирала в гардеробе свои вещи после тренировки, немного задержалась с Яровым, объясняя ему параллельно тему по физике, в которой и сама была не сильна, но график скорости и перемещение при прямолинейном равноускоренном движении поняла. Сама себе удивлялась. Карина увидела их через дверной проем — Маринку, сидевшую на столе и обнимающую за плечи их учителя химии и самого учителя, который так по-хозяйски исследовал своими руками тело девушки. У Карины все внутри сжалось. А что, если это кто-то уже видел и донес отцу? Она до сих пор помнила, как он грозился в случае проступка наказать двух — а следовательно за свою ошибку поплатится не только Маринка, но и Карина. На кону была ее мечта вырваться в большой спорт и она не хотела прощаться с ней, даже была готова покрывать сестру и ее романчик с учителем. Она продержалась несколько дней, а после вечером после тренировки зашла к сестре в комнату, закрыла за собой дверь и сказала, что ей все известно, что она знает о том, почему Марина задерживается в школе, что делает и чем занимается на дополнительных индивидуальных занятиях по химии. Марина едва не перестала дышать, она ведь знала, что они вдвоем потеряли голову и забыли о безопасности, но чтобы попасться родной сестре? Это унизительно и безумно даже для Марины. — Ты никому ничего не расскажешь, поняла? — сразу перешла та в наступление. — я знаю, что ты собираешься уезжать на каникулы, так что болтать направо и налево о том, что видела, ты не станешь. — Не поверишь, но из нас двоих болтать любишь ты, — сложив руки на груди, кивнула Карина. — да и проблем больше создаешь. Но я тебя прошу. Если ты так хочешь быть с этим... учителем, то, пожалуйста, ради всего святого, не попадись. Не сделай так, чтобы отец узнал, иначе получим мы оба и тогда, ты знаешь что будет. Маринка закатила глаза и театрально фыркнула. Да, она знала, но ее всегда защищала мать и сейчас тоже быдла уверена в том, что та встанет на защиту дочери. Именно Марины. — Мы ведь сестры, так будь добра не ломай мне жизнь, — тихо произнесла Карина, не сводя глаз с девушки напротив. Та вальяжно раскинулась в стуле, перекинув ногу на ногу. — Не волнуйся, Каринка. Единственное, что сломало тебе жизнь, так это твое рождение. Больше они не говорили, Карина лишь добавила то, что если она не попадает на те соревнования, то сестру она не простит никогда. По факту у нее больше не будет сестры, так она и сказала, а Марина не поверила. А зря. Их заметили также в школе. Они снова не выдержали и после уроков начали целоваться, закрыв дверь на ключ. К тому моменту на Марине была расстегнута блузка, приподнята юбка, а между ее ног стоял ее любимый учитель и нагло целовал ее шею, опаливая ее своим жарким дыханием. Они ничего и никого не замечали, а в этот же момент один из старшеклассников, чье лицо было спрятано под капюшоном, сделал несколько фото. В кабинете был отключен свет, но вот свет от уличного фонаря, который стоял прям напротив, все освещал и в девушке без проблем можно было увидеть и узнать Марину Кравцову, а в мужчине Евгения Ерохина, молодого и подающего надежды учителя химии. Племянника нынешнего директора, сына некогда покойного, но уважаемого человека. Каждый день встреч своей сестры и ее учителя, Карина нервничала. А вдруг попадутся? А вдруг … мысли путались в ее голове, нагоняя еще большего страха. В какой-то момент она так рассердилась на беззаботность сестры, что хотела пойти и признаться отцу, но не смогла. Язык не повернулся, тело не слушалось, она так и оставалась сидеть в своей комнате. На уроках она отвлекалась и думала о школе, время от времени видела взгляды Ярового, который, скорее всего, что-то да замечал между Маринкой и этим Евгением, но молчал. Карина даже поговорить с ним хотела, но как начать разговор тоже не знала и боялась, что что-то случайно скажет не то и парень будет лишь более уверенным в собственных догадках и предположениях. В проклятый вечер, как называла его Карина, она была дома. Переписывалась с Дашкой, та заказала подруге покупку парфюмерной воды, которая продавалась в одном единственном магазине. Сама Даша еще не скоро могла попасть бы в город, да и при родителях столь дорогой парфюм себе купить не могла. Вся надежда была на Карину, ведь та совсем скоро едет в город, на соревнования. Марина тоже была дома, точнее только вернулась. Она вся светилась от счастья, ее пиджак был застегнут на все пуговицы, ведь Евгений был так страстен, что случайно оторвал несколько пуговиц от блузки и теперь нужно было их пришить обратно. Но пришить так, чтобы мать не догадалась. Сама родительница сидела в гостиной и пила чай, ела фруктовое печенье и смотрела новый выпуск программы, в которой мужчина сомневался в том, это ли его ребенок и в конце должен был выйти дяденька и огласить результаты ДНК-теста. Маринка терпеть не могла такие программы, но краем глаза всегда посматривала. Девушка даже переодеться не успела, как на пороге дома появился отец. Он был зол и взбешен, вены на шее вздулись, того и наровили взорваться. Виктория Дмитриевна сразу же подскочила, едва не пролила на себя чай, подбежала к мужу и начала интересоваться, что же произошло. Что стряслось и почему он такой... злой? Мужчина молчал, когда снимал пиджак, когда разувался и убирал свой портфель на тумбочку, даже когда закатывал рукава белоснежной рубашки он не проронил не слова. Марина ничего не брала на свой счет, мало ли, что могло произойти на работе. — Виктория, зови Карину, — только и сказал он, а после, когда Марина решила подняться в свою комнату, попросил остаться тут и ее. Сердце девушки проронило несколько ударов и снова начало биться в прежнем темпе, все хорошо и спокойно. Не стоит паниковать. Карина спустилась через несколько минут, она была измученна и было видно, что подготовка к контрольной по географии отнимала у нее все силы, но только не тренировки (на это она никогда не жаловалась. Даже не думала об этом!). Следом за ней спустилась и Василина Андреевна, их бабушка, а только затем вернулась Виктория Дмитриевна. Женщины сели на диван, Карина стояла позади него, опираясь руками о его спинку и не сводя глаз с отца. Она будто что-то заподозрила по тому взгляду, которым мужчина смотрел на ничего не понимающую Марину. Взглядом полным непонимания, злости, гнева, смешанным с предательством и негодованием. — Марина, дочка, ничего не хочешь мне рассказать? — спросил он, убирая руки в карманы брюк. Он пытался выглядеть спокойнее, но у него ничего не получалось и Карине было страшно от этого вдвойне. — Нет, пап. Все хорошо, даже замечательно. Сегодня была контрольная по физике, думаю, что все прошло неплохо, а еще по литературе сочинение написала, ну там тоже меньше четверки не будет... — А с химией? — спросил он и ноги Карины подкосились. «Он знает!» — пронеслось в ее голове, но она ничего не сказала, лишь сильнее сжала губы. Она начинала дрожать, а вот Марина была все еще спокойна, будто и не догадывалась, что именно хотел услышать от нее отец. — А что с ней? — удивленно спросила Марина, хотя Карина все же заметила, как ее сестра нервно поправляла края пиджака, дабы не показывать свою блузку. Что с ней? — все с химией хорошо, завтра оценки расскажут по практическим. Не думаю, что получу тройку, с этим предметом у меня все хорошо... — Хорошо? — хмыкнул мужчина, смотря на дочь. — хорошо? — повторил он громче, и Маринка лишь кивнула. Сомнений не оставалось, он все знал. Знал и ждал, когда все расскажет ему Маринка, сама, но она молчала. — Не сомневаюсь. Ты ведь ради этого «хорошо» — нарисовав в воздухе кавычки пальцами, прикрикнул он. — раздвигаешь перед этим своим учителем ноги, дочка? Не делай вид, что не знаешь, о чем я говорю! Я все видел, все знаю и ты не поверишь, как я зол. Я вбухиваю в вас деньги, строю планы на ваши жизни, чтобы вы ни в чем не нуждались, а ты позволяешь какому-то малокососу лапать себя на учительском столе? На его столе, Марина! Тебе едва исполнилось шестнадцать, о чем ты думаешь? — Милый, я не понимаю... — Твоя дочь спит с учителем, Виктория. И я в жизни не поверю, что ты не заметила этого, — прервал он мать. Бабушка сидела спокойно и бросала осуждающие и сочувствующие взгляды на Марину, мать протянула ей руку и сжала плечо дочери. Даже сейчас все внимание было направлено на Марину и никто из них, кроме сверенного отца, не вспомнил о Карине, которая стояла за их спинами и мысленно надеялась на то, что он отпустит ее на соревнования. Он ведь мог забыть о своем обещании, мог сжалиться, мог... — С этого дня вы вдвоем, — он посмотрел сначала на Маринку, потом на Карину. — ходите только в школу и никуда больше. Дом, школа, дом. Никаких дополнительных занятий, никаких тренировок. Ничего и никого за пределами стен дома, — от услышанного Карина сжала пальцы до легкого привычного хруста и опустила голову, прикрывая глаза. Вдох-выдох-вдох. — Милый, у них выпускной класс. Им нужно посещать... — Ничего не нужно, Виктория! — крикнул он. — ты дура или не понимаешь, во что ввязалась твоя дочь? Она спала с учителем. Очнись! А если она беременна, ты вообще думала, что творишь? — обращался он уже к Марине, которая начала реветь взахлеб, тем самым пытаясь разжалобить всех, но ни отец, ни Карина, которая затаивала обиду на сестру, были неприступны. — Твой Евгений с сегодняшнего дня в школе не работает и если я узнаю, что ты поддерживаешь с ним связь, засужу. Его отправлю в тюрьму по статье, тебя запру в каком-нибудь пансионате на всю твою жизнь, поняла меня? — Пап, я люблю его... — Любишь? Тебе шестнадцать, а ему двадцать два, — он продолжил кричать и никто в комнате не мог его остановить, все слушали его, мать и бабушка обнимали и успокаивали рыдающую Маринку, а Карина просто стояла и едва держалась на ногах, чтобы не наброситься на сестру и хорошенько ее не побить выбить из той всю дурь. Мужчина что-то говорил о законе, статье и правилах, нормах приличия. О том, что его дочь никогда бы не спуталась с преподавателем, да и вообще с мужчиной намного старше ее самой. — Тебе мало ровесников? — прикрикнул он, злобно смотря на дочь. — ладно б было бы ему семнадцать, да пусть хоть восемнадцать, но не двадцать же два, Марина! Сама же девушка тряслась, у нее начиналась истерика, но Карина была уверена в том, что сестра играла на публику. Она тем самым смягчала удар от нападок отца, так было всегда и всякий раз у Марины получается это замечательно. Карина даже как-то хотела купить статуэтку Оскар и подарить его сестре, но тогда бы между ними вновь началась ссора. Хотя она и не прекращалась. — Все, прочь с глаз моих. Развела тут пруд, надо было реветь, когда... Все, Марина, уйти, — махнув на нее рукой, произнес мужчина. Девушка подняла голову, посмотрела на отца красными от слез глазами и не смело поднялась на ноги. Она дрожала, хотя дрожь ее была сильнее обычной. «Переигрываешь!» — подметила Карина. Виктория Дмитриевна и бабушка взяли Марину под руки и пошли с ней в ее комнату, они все еще ее успокаивали. Мужчина рухнул в кресло, устало потер лицо и посмотрел на Карину. Он все еще был зол, и она это видела и понимала, но надеялась, что он смягчится. Ведь она-то ни в чем не виновата. Не она пряталась по кабинетам с собственным учителем, не она снова и снова позорила фамилию семьи, не она училась «на отвали!»... Но по взгляду Карина понимала, что надеяться на лучшее смысла нет. Отец грозен и не укротим, сейчас он в таком настроении, что без проблем мог собственноручно казнить бедного учителя химии, который поддался чарам Маринки. В чем-то его Карине даже было жаль, но после она вспоминала как те безрассудно себя повели и жалость исчезала. — Пап... — Иди Карина, — серьезно произнес мужчина, упуская руки на подлокотники кресла. — я устал. — Пап, всего один вопрос. Только один. Ты ведь разрешишь мне поехать на соревнования? Это очень важно для меня... — Нет, ты остаешься дома, — в груди что-то щелкнуло, последняя толика надежды упала в бездну, из которой выхода не было. Карина едва не упала, она сильнее вжалась пальцами в обивку дивана, едва не разрывая его на части. — я слов на ветер не бросаю, ты ведь меня знаешь. За проступок одной, наказание получают обе. Никак иначе. — Хорошо, я поняла, — сухо произнесла Карина, а после развернулась и пошла в свою комнату. Она шла медленно, будто надеялась, что отец ее передумает, но он молчал. Опустил голову на колени, потирал пальцами виски и молчал, думал над тем, где в воспитании допустил ошибку, почему Марина стала такой неконтролируемой и как это можно исправить. Карина опиралась рукой о перила, боясь упасть. Ноги не слушались, она шла на автомате. Не проронила не слова, поднялась на второй этаж и подошла к своей комнате. Все тело болело, голова кружилась, в мыслях проносились лишь слова тренера о том, что она непременно поедет в город, понравится жюри и уже в следующем году будет учиться в спортивной школе, как того и хотела. К тому же у нее хорошие задатки, есть перспектива. Отец был против, он мог бы замолвить за нее словечко и девушку тут же бы взяли, но он не делала этого. «Если хочешь, добивайся этого сама!» — сказал он, а она и не спорила. Она ведь почти добилась, стала лучшей и должна была показать свои умения на соревнованиях, но все пропало. Видимо этой мечте было не суждено сбыться. — Мам, как он не-е понимае-ет, — Карина слышала плач сестры сквозь приоткрытую дверь и злилась еще сильнее. Что с этой девушкой не так? Почему она не могла немного потерпеть, попытаться прятаться лучше, чтобы не разрушать мечта сестры? Почему нужно было целоваться и раздвигать ноги перед этим мужиком в школе, где их могли увидеть в любой момент? Почему она такая не серьезная и безответственная? Карина не помнила, как ворвалась в комнату сестры и набросилась на нее с криками. Она не стеснялась слов и выражений, говорила той все, что о ней думала. То, о чем бы молчала всю жизнь, если бы смогла. Но сейчас девушка была так зла и рассержена, что сдерживаться было невозможно. Она пыталась, сжимала руки в кулаки, чтобы утаить в себе всю обиду и боль, ненависть и презрение к родному человеку, но чувства все росли и росли. Они словно снежный ком шли по наклонной и не собирались останавливаться. Сейчас ком внутри Карины был столь большим, что ее распирало, она хотела высказаться, хотела, чтобы ее сестра ее услышала... — Я ведь тебя просила! — крикнула она, а после занесла руку и ударила сестру. Несильно, но того хватило, чтобы Маринка опомнилась и взглянула на сестру другими глазами. В ней будто что-то переменилось и на секунду Карине показалось, что внутри ее сестры все та же пятилетняя девочка, ее близняшка, которую она безумно любила, но потом все снова встало на свои места и Марина стала Мариной. Бабушка, находящаяся в комнате, лишь прикрыла рот ладонью и сама заплакала, мать начала кричать на Карину и пытаться увести ее из комнаты. — У твоей сестры проблема, а ты даже успокоить ее не можешь, — ворчала она, вытягивая дочь из комнаты. — У меня больше нет сестры, — смотря Марине в глаза, сказала она. — она мне чужая. Ты мне чужая, Марина, — шепотом добавила Карина, а после вышла из комнаты. Зашла в свою, закрыла дверь на ключ и рухнула на кровать. Накрывшись одеялом с головой, она молча плакала, но ей хотелось кричать так сильно, чтобы вся чертова Прохоровка слышала ее крик, наполненный болью и ненавистью. С того вечера, плавно перешедшего в ночь, две сестры, ставшие чужими, больше не разговаривали как прежде. Карина ушла в себя, полностью погрузилась в учебу. Даже с матерью почти не разговаривала, перебрасывалась дежурными фразами, когда они пересекались в кухне, на этом общение заканчивалось. Марина же немного побунтовала, но все же вернулась в прежнюю жизнь и снова засияла. Пару недель грустила из-за увольнения ее любимого Женечки, которого уволили и тетка отправила его обратно в город. Эта история осталась в тени, о ней почти никто не слышал, но слухи росли. После осенних каникул в школе появились новенькие — брат и сестра, которые сразу же приглянулись и стали родными. Алина и ее брат Матвей были детьми общительными и долго не думая стали довольно активными учениками. Катя Бубликова сразу же глаз положила на новенького, к нему и так и эдак, а он на нее ноль внимания. Десятиклассник был парнем видным и за ним бегала большая половина учениц, но он всем давал отворот-поворот. Его даже одно время звали «ледышка», но он и на прозвище никак не реагировал. Если после нескольких отказов девушки бросали дурную затею добиться его внимания, то Катя Бубликова не сдавалась и шла напролом! Она и домой к нему приходила, якобы мимо проходила, и после уроков караулила, даже на тренировки приходила, что никогда не делала. Парень так сильно умудрился запасть ей в душу, что Катюша спала и видела, как они вместе, держась за руки, гуляют в парке, как Матвей ее целуй, они оканчивают школу, потом свадьба, но дети строго через пять лет. Им ведь нужно еще пожить для себя! Но планы Кати пали, когда она увидела как Матвей сам бегал за... нет, не за ее подружкой и духовной сестрой, а за ее точной копией — Кариной, пропади она пропадом. Тогда Катя чуть выть от досады не начала. Она ведь и то и се, а он ни в какую, а Кравцова этого ничего не делала и он уже бегал за ней, как кот за миской молока. Карина и сама не поняла, как это произошло, но перед новым годом он предложил ей встречаться, а она согласилась. Ей Матвей понравился сразу, но бегать за ним как другие она не планировала. Да и времени на это у нее не было — занятия в школе и тренировки, которые она не забросила, отнимали все свободное время. Но Лисин не отступал, он увидел ее, понял, что она ему симпатична и на других внимания уже не обращал. На это гадкое «ледышка» не отзывался и вообще не обращал внимания, ведь он таким не был. Ему нравилась девушка, только вот она не отвечала ему тем же, была особенной (как бы банально не звучало) и совершенно не подавала ему никаких знаков. Вела себя с ним обычно, он был таким же парнем для нее, как и другие ребята из команды, только вот Матвей был не таким. Он делал ей подарки, небольшие, но приятные. Молочную шоколадку в рюкзак на перемене бросит, пока та о чем-то болтала с другой девушкой, ниже нее ростом; на перемене заскочит в кабинет, приклеит на ее тетрадку стикер «улыбнись, мне нравится, когда ты улыбаешься» или «ты мое чудо»; оставит на парте цветочек, сорванный на клумбе... Его ухаживания могли показаться глупыми и детскими, но ему нравилось, как Карина на это реагировала. Она не озиралась по сторонам, не прятала его подарки, а наоборот частенько поглядывала на них, вдыхала аромат розы, астры или хризантемы и улыбалась. Карина будто знала, кто все это ей дарил, ведь каждый раз после своих сюрпризов, он ловил на себе ее взгляд. Он неловко отводил глаза, стараясь не выдать себя, но долго не мог прятаться. Признался во всем на новогоднем мероприятии, где Карина была в образе снегурочки, а он был дедушкой морозом. Они отыграли утренники для начальной школы, она пошла переодеваться, но он догнал ее и высказал все, что хотел прямо в красном халате, с посохом и бородой. Он не стеснялся того, как выглядел сейчас, ведь видел ее глаза — в них не было ни намека на издевку. — Ты мне нравишься, — сказал он, потянувшись и взяв ее за руку. — нравится то, как ты злишься, когда у тебя что-то не получается, как ты радуешься своим победам и как ты смеешься. Мне нравишься вся ты и никто другой... Договорить Карина ему не дала, быстро оттянула руками его бороду, спустила на подбородок, а сама поцеловала его. Первые секунды Лисин абсолютно не понимал, что происходило, а после уже не мог оторваться от мягких, податливых и таких сладких губ девушки. В тот день они и начали встречаться, она не сразу, но полностью раскрылась перед ним, рассказала о том, почему не общается с собственной сестрой, почему обходит ее стороной и как испарилась ее главная мечта из-за родного человека, самого близкого после родителей. Их отношениям завидовали, но некоторые не верили, ведь почему он выбрал именно Карину, никто не знал, точно также как никто не понимал, чем ее так зацепил Лисин. Им просто было хорошо вместе, они дополняли друг друга, чувствовали себя самыми счастливыми...