Лучше бы мы не встречались

С приездом сестры дом снова можно было смело переименовать в место боевых действий, так как стычки между нами происходили ежесекундно. Все начиналось утром в ванной. По привычке я проснулась рано, часиков в восемь. В это время отец уже был на работе, а мама хлопотала в саду или перемывала кости с бабулей на веранде, моя точная копия же еще дрыхла без задних ног и видела пятый сон. Так вот, зашла я утром в ванную. Включила музыку, которая сразу же заиграла из колонок. Под приятный голос Белорусских было всегда приятно просыпаться, сразу на губах появлялась улыбка. День обещал быть неплохим, даже ворчание сестры не могло сделать его хуже. Приведя себя в порядок, я взяла телефон, выключила музыку и вышла из комнаты. Тут сразу же столкнулась с недовольной Маринкой, которая подпирала стенку и стояла напротив двери. По одному лишь ее взгляду было понятно, что королевишна не выспалась — лицо опухшее, повязка на глазах для сна задралась на лоб, кое как придерживала ее волосы, от косички, которую она заплетала каждую ночь, осталось одно название. Эх, видел бы ее сейчас этот ее Сережа, упал бы на пол, бился в судорогах... — Доброе утро, — начала я, будто все вполне нормально и ничего странного не происходит. — Ты уже проснулась? Как замечательно! А я вот только завтракать собиралась. Ты что будешь? Яичницу, омлет или морду вареньем? — Ты исчадие ада, тебе говорили об этом? — проворчала она, сжимая руки в кулаки. — себе мажь морду, а у меня лицо! И на улицу иди, чтоб тебя там пчелы искусали. Может хоть тогда симпатичнее станешь, чучело! — Фу как грубо, Мариночка, — пролепетала я. Эх, была бы глупее, то сразу же обиделась на нее. Но ведь кто ж обижается на таких, как моя сестренка. Улыбнувшись ей, я вышла из ванной, прикрыла за собой дверь и пошла прямиком в кухню. От разговоров о еде живот предательски урчал, как бы дотерпеть до настоящего завтрака, а не съесть какую-то гадость вроде шоколада. Мммм, молочный с орешками или с клубничной начинкой. Черт, Карина, едрить твою через колено, ты мне это прекращай! Не хватало еще снова нажраться шоколада и потом не влезть в форму. Хватило мне одного случая. Все, больше оплошностей мне тренер не простит. Как-то в самом начале своей спортивной карьеры, как любит говорить папа, случился со мной небольшой казус. Я заболела перед серией игр, слегла с тяжелой ангиной, пила таблетки и сиропы, которые давала мне мама, горячее молоко с медом и вареньем и какие-то настоечки по бабушкиному рецепту. Честно, до сих пор не знаю, что помогло мне больше, так как через неделю я уже была бодрой и здоровой, только потолстевшей на три кило. Кто ж знал, что эти булочки и конфетки, которые я трескала за обе щеки, пока смотрела фильмы, отложатся во мне так быстро. Вроде мелочь, всего три кило. Но как тренер кричал, думала сквозь землю провалюсь от его ора. Заглянув в комнату Розы, я обнаружила, что та еще спала. В наушниках, как всегда, слушая какое-то там пение птиц. Ой, не просто птиц, а особенных! Надо будет как-то порекомендовать что-то подобное Маринке, вдруг и ей поможет. Позавтракав овсянкой с орешками и кусочками яблок, я сделала себе чай и вышла на веранду. Там как раз бабуля с мамой о чем-то спорили. Было слышно только то, как кричала бабуля. Но кричала по-доброму. — Викуля, ты меня, конечно, прости, но это уму непостижимо! Какой еще триллиум крупноцветковый? Какие розы английские? Ты со своим садом совсем чокнулась? — слышала я, медленно подкрадываясь к ним. — Он такой же мой, как и ваш, мама! — как можно спокойнее ответила мама. Прям видела, как она сжимала кулаки. У них с Маринкой была одна привычка на двоих, со мной же такой фокус не проходил. Если я злилась, то это видели и чувствовали абсолютно все. Ибо не надо тут ля-ля. Скрывать эмоции плохо для здоровья, а о своем я беспокоюсь. Вот, даже кашку с утра кушаю, а не шоколадки! — Но я не трачу деньги на какие-то дорогущие цветы, Викуля! — ситуация накалялась, хотя не думала, что они заметили это. Для них это был обычный разговор, ничего серьезного. Сейчас поворчат, потом разойдутся — бабуля на кухню, а мама в свой сад, встретятся за обедом и все будет как раньше. — Уже поздно что-то обсуждать по этому поводу. Цветы я заказала. Они приедут со дня на день, не волнуйтесь. В вашем возрасте это вредно, — я услышала, как скрипнуло кресло. Кто там уже из них поднялся на ноги? Это не по сценарию. И если они сейчас заглянут в дом, то сразу же заметят меня. — Ах... вот ты какая... ну посмотрите, барыня-сударыня. Меня, мудрую женщину возрастом поприкает. И кто? Собственная невестка! — причитала бабуля. — Не нужно истерик, Василина Андреевна, лучше отдохните, погрейтесь на солнышке и успокойтесь, — с этими словами мама спустилась с веранды и пошла в сторону своих роз, что сейчас находились у бассейна. Или у бассейн у них. Бабуля так и осталась сидеть, что-то бормотать, но мне уже было плохо слышно. — Доброе утро, бабуль, — улыбнулась я, выйдя к ней. Скрываться было уже глупо, быть пойманной я не хотела, а услышать что-то еще я не хотела. Мало ли, что там бабушка скрывала, что думала о маме. Как бы я не желала приоткрыть завесу тайны, портить мнение о бабушке или маме я не хотела. Вот люблю я их, а когда любишь, то прощаешь все-все-все. Ведь иначе никак! — Ой доброе, Кариночка. Ты представляешь, что твоя мать учудила с утра пораньше? — с места в карьер начала бабуля. — купила в каком-то магазине в интернете розы. Две тыщи куст! И знаешь, сколько кустов взяла? Двадцать штук! На кой они ей ума не приложу! Вроде здравая женщина, мать ваша, а все туда же. Еще и эти взяла... как их... террариум какой-то крупноцветковый. — Триллиум? — аккуратно переспросила я самым невинным голосом. — Агась. Он самый, — кивнула бабушка, бросая взгляд на маму, которая, как ни в чем не бывало, что-то делала с розами. Вроде срывала листья или что-то еще. Я в этом не разбираюсь. Больно надо. — тьфу на нее! — Ну бабуль, она же давно у нас цветами занимается. Нравится ей... — Ей нравится деньги на ветер выбрасывать, — отрезала она, смотря теперь на меня. Смотрела таким взглядом, что я едва сдерживалась, чтобы не отвести глаза в сторону. — а ты чего такая счастливая? С утра пораньше с сестрой поцапалась? Слышала я как ты музыку свою включала. И знаешь ведь, что Маришка спит еще, а все туда же. Вот вы ж... ехидны. — Я ей режим пытаюсь выработать, ранние подъемы — это очень даже хорошо, — кивнула я, слегка улыбаясь и делая еще один глоток уже теплого чая. Фруктовый с листиком мяты, все как я люблю. — и вообще примирения не было, значит военные действия продолжаются, бабуль. — Когда ж будет оно уже. Это ваше примирение, — вздохнула она, потирая лоб. — После дождичка в четверг! — улыбнулась я, и бабуля сама не смогла сдержать улыбку, знала ведь, что иначе никак. С Маринкой я пока мириться не собиралась, хотя, по правде сказать, в душе давно ее простила. Ну не могу я долго обижаться на родную сестру, даже если та испоганила мне один из лучших моментов в жизни. Она ведь мой родной человек, как говорила в детстве мама «если, что-то случится, когда нас не станет с отцом вашим, то держитесь друг за друга, вы ведь сестры. Кто поможет, если не сестра?». Может и правда, но моя разве что яда мне добавить сможет в суп или с лестницы спихнуть, если мешать ей буду. Хотя, это я должна злиться и обижаться... Когда пришла ко мне Дашка, я была в комнате. Валялась на кровати, закинув ноги на стену и постукивая по ней пальцами. С одной стороны так было безумно удобно лежать, а с другой я знала, как все это бесило Маринку. Ее ж комната рядом и она сейчас в ней, следовательно... В сотый раз перечитывала «Ребекку» Дафны Дюморье и в сотый раз удивлялась тому, какая же наивная главная героиня. Вот так вот с мужиком взрослым непонятно куда и зачем. Влюбленная дурочка, не иначе. Подсознательно я сравнивала ее с Маринкой, себя в расчет не брала. Кто-кто, а я не не столь наивная особа. Как вспомню начало отношений с Лисиным, так смешно становится. Было тяжело поверить в то, что парню, за которым гоняется большая часть девчонок во главе с Бубликом, симпатична именно я! Девчонка, пинающая мяч, любящая Тони Старка сильнее Кэпа и слушающая для поднятия настроения русскую попсу. Вот и я не поверила, игнорировала его, постоянно избегала и ускользала. Чуть на игру не опоздала, пока пряталась от него в раздевалке. Стоял он за дверью, черт такой, и ждал, пока я выйду. А меня все не было и не было... Ну что поделать, трудно я людям открываюсь. С доверием у меня всегда были проблемы. Я из тех людей, у кого вагон знакомых и маленькая такая тележка друзей. Мест на шесть, не больше. Дашка сидела за моим столом, что-то строчила в телефоне. Да так возмущенно, что я слышала, как она пыхтела и ругалась. Что ж ее так разозлило? Не выдержав, я снова положила в между страниц старую потертую десятирублевую купюру, которая служила у меня закладкой, отложила книгу на кровать, а сама перевернулась на живот и посмотрела на подругу. С любопытством и неподдельным интересом. — И с кем это ты там ругаешься? — спросила я, упираясь руками в кровать. — с каким-то симпатичным... — С Рудским, будь он неладен, — проворчала она, а после бросила телефон на стол. Посидела так недолго и снова взяла его в руки, что-то прочитала и снова убрала от себя подальше. — Что такое, Даш? — поднимаясь с кровати, спросила я. — ты снова за старое взялась? — я действовала аккуратно, чтобы не провоцировать между нами конфликт по вине этого Рудского. Ох, встречу его все патли повыдергиваю за Дашку. Снова мне ее успокаивать из-за типа этого с горы. Всякий раз, когда Рудской невинно, как ему казалось, отшивал Дашу, я была первой, кто жалел и успокаивал ее. Так что право жилетки для плача всегда было за мной. А я что? А я Рудского ненавидела, но ради Дашки ничего ему не говорила. А так хотелось, аж руки чесались. Думала, что все, пока Максимчика прошла и все будет нормально, но стоило нам вернуться в деревню, как здрасти мама новый год. Ее первая любовь вернулась, а вместе с ней и надежда на то, что этим летом все изменится и он ее заметит. А он ее и замечал, только как друг. «Даш, ты красивая, умная, добрая, но просто мы разные, чтобы встречаться» — я слышала, как он это ей сказал. Он прав, сказал все прямо, без каких-то намеков, но вот слыша плач сильной Дашки было ой как неприятно. Хотелось схватить Рудского и приказать ему забрать свои слова обратно, заставить встречаться с Дашей. Но ведь так нельзя. Нельзя заставить кого-то любить вот так вот, по щелчку... — Мы встретились, разговорились и мне показалось... а сейчас я поняла, что все лишь показалось, — ответила она. Но ответила не сразу, а лишь тогда, когда я подошла к ней сзади и обняла. — Ну Даш, ты чего? Из-за этого реветь не стоит, он ведь дурачок, мы это обсуждали уже, — обнимая ее, бормотала я, называя этого Рудского всеми известными мне ругательствами. — ты ж знаешь его. Он глупый, раз не видит своего счастья с тобой. Ты может ему самооценку поднимаешь всякий раз, когда бегаешь за ним. — Думаешь? — Уверенна, — кивнула я, мысленно говоря о том, что ни черта я не уверена. Не может быть такого. Он ведь просто говорит правду, которая не устраивает Дашу. — Ну хорошо. Все не будем о нем, много чести, — вытирая глаза, ответила она. — кто он и кто я, так же Карин? Вот и я о том же! Ничего! Встречу еще счастье свое, а он еще локти кусать будет. Я думала о том, чтобы намекнуть ей о парне с ее потока, который за ней уже несколько месяцев бегал и локти кусал, как она и говорила. Вот только она его не замечала, хотя парень ведь неплохой. С характером, какой и нужен Дашке. Так и не понимаю, чего она динамила его снова и снова. Я не помнила его имени, мы с ним даже представлены друг другу не были, так пару раз пересекались. Но даже этого мне хватило, чтобы заметить, как он смотрит на нее — с нежностью, с теплом с чем-то больше, чем с банальной симпатией. А она, дурочка, не замечает ничего! Вот так всегда, мы слепы по отношению к другим, пока втолдычим себе в голову какого-то принца, которому к чертям собачьим не нужны. А потом плачем, расстраиваемся, а почему? А потому что дурочки, маленький глупые дурочки.