Океан настолько глубок, не так ли, Джоджо?

На лице Нориаки сверкнула пустая эмоция, когда он услышал следующие слова Акихиро. Рыжеволосый отлип от кафельного покрытия, скрестил руки на груди и встал позади парня, наблюдая за каждой судорогой его страха в отражение зеркала.  — Значит, это должно быть смешно, — Утверждая, он усмехнулся, расправил плечи, натянул зелёную ткань рабочей формы до кисти, всё переминая слоганы «ги-ка-ги-ко» где то в горле. Его действия могли казаться нелепыми, но одного резкого движения хватило сполна, для того чтобы горлом прижать юношу к краю раковины. Что-то хрустнуло, отличительный хрип, словно слова диктовщика описывал весь болевой шок. Нориаки сжимал волосы, задирал голову так к верху. Обидчик смотрел прямо в отражение глаз Японца, в отражение лилового блеска, что был заполнен злобой, болью, пустотой. *** Что тут произошло? Почему Какёин, словно дикий зверь, распускает руки на детей? Ему уже 24 года, пора взять себя в руки. Он же приехал в санаторий отдохнуть, окунуться в процедуры спа, наконец-то приобрести здоровый загар на вечно бледной коже, а не избивать 15-ти летнего мальчишку, чьи родители могут отправиться на его поиски в любой момент. Увы, но состояние мужчины держится на волоске, который так легко порвать, даже самой обычной шуткой, что и случилось. Разряжая скучную обстановку тихого курорта, чьи то дети решили повеселиться. Как прокомментировал это Стандюзер — веселье было конечным во всех направлениях. ***  — Я каждый вечер, на протяжении трёх лет глотаю чёртовы таблетки, мне приходится тратить деньги на личного психолога, пить чёртову сыворотку, что бы хоть иногда видеть здоровый сон. Только несколько месяцев назад я стал забывать, что такое страх. Страх опять видеть смерть, кровь… Каждую ночь я попадал словно в ад, мне мерещилось как внутри меня дыра. Самая настоящая дыра! Я пробывал на ощупь свои кишки, и знаешь, они мягкие. Каждую ночь засыпал с мыслью что больше не проснусь, пока не решился взять перерыв и отдохнуть от обстановки, что наполнена проклятыми воспоминаниями. — Его речь была хриплой, она ярко выражалась злобой, с трудом выходила сквозь сжатых зубов. Постепенно, в пустых глазах появился отблеск какого-то блеска. Белок слегка покраснел, а в переносите беззвучно зашипела соль. Это были слёзы, которые сдерживал Нориаки на протяжение нескольких месяцев. — Я думаю, ты прекрасно понимаешь что будет, если этот разговор выйдет за стены дома. — Он разжал побелевшие пальцы, высвободил парня из грубой хватки. Только сейчас пришло осознание всей жути, что тот натворил. — П. Прошу прощения! — Чуть ли не влетая в косяк дверного проёма, юноша судорожно кашляет, бросается вон из ванной. А ведь совсем недавно он сам пришёл просить прощения, надеясь на добрый лад. Хлопок двери огласил полное одиночество. В животе что-то свернулось, по щекам пролилась горячая вода. Судорожные всхлипы, переходящие в немой крик, опьянили сознание. Он слабо соображал что делает, единственная мысль связывала понятия освежиться и умыть лицо. Какёин добрался до душевой кабинке и включил холодную воду, прикрывая рот рукой. Кровь, она разлилась желтоватыми разводами по руке, стекла вниз жирными каплями, вымазывала промокшие штанины, вытекала с носа и обжигала вверхнию губу. Этот отдых кажется адом, циклом воспоминаний, смертным парадом «Почему Он, а не я?»  — Что? — Глухой вопрос перебивает громкий всплеск волн, шумный поток ветра и хруст песка. Перед ногами, разливаясь по мокрой материи, прошлась пенистая волна, задев самые концы тёмных туфлей. Тонкие губы приоткрываются в надежде что то сказать, но после разливаются в грустной улыбке, откидывая эту надежду к чёрту. Он не помнит, как дошёл сюда, не говоря уже о том как вообще переодевался, укладывал вишнёвые волосы, пил успокоительное вместе с другими таблетками и отмывал кровавый кафель. До приезда сюда Какёин обещал, что никогда не подойдёт к морю, никогда. С этим местом связано не столь много действий прошлого, но этого хватает, чтобы поиметь грубое желание падать на встречу шипящей пене, глухо кричать до тех моментов, пока голосовые связки не порвутся. Именно к морю они хотели поехать вместе учиться, покупать по поздним вечерам дешёвого пива, помогать друг другу с домашней работой, проводить бессонные ночи за теми же играми, переминая в потных ладонях джойстики, что то активно обсуждая. Но это лишь мечты, которым суждено остаться в глубинах памяти одного единственного человека. «Глупые мечты, словно тёмные воды, разливается у ног острой пылью» Джотаро много рассказывал про океан, видимо, это было его хобби. Нориаки всегда слушал, не смел громко дышать, лишь бы не спугнуть этот блеск в глазах собеседника. Ведь именно о море он мог говорить без остановки. Рассказывать нелепые шутки про морских жителей, строить какие-то теории, делать свои выводы, представлять Нориаки рандомные факты о рыбах, и всё жаловаться на людей, что мусорят на пляже, подбирая очередную жестянную банку с тепичной фразой «ну и боль». «И твои глаза горели искрой, что не потушить слёзами.»  — Нориаки? Как ты здесь оказался? — Тихий бас, дрожание кадыка в каждом слове и безэмоциональное лицо с слегка приподнятыми бровями. Он слышал медленные шаги в свою сторону, хруст песка, но не мог поверить, что это реальность, а не плод его больного сознания. Какёин обернулся на голос и застыл, приоткрывая рот в немом вопросе. Тёмный Гакуран, тяжёлая цепь на воротнике и всё та же фуражка с порванным затылком. С этой незначительной вещью связано множество воспоминаний, но как жаль, что их разделяет лишь воображение Какёина. Ветер передал нотки табачного дыма, что не удивительно от его давнего друга. Помнится, в свои годы Нориаки умудрялся диктовать Куджо метровые лекции о том, что курение очень вредное, особенно в таком возрасте. Да при этом не получать подзатыльник за слишком длинный язык. Ну, а сейчас сам Какёин чуть ли не подсел на табачные изделия, когда очередная бессонная ночь закончилась панической атакой. Хотелось вновь поднять гордо голову, сказать, как же его нервирует этот запах. Но чёрт, как давно он не чувствовал его. «Пока ты наблюдал за разводами ядовитого дыма, я восхищался глубиной твоих глаз. » Широкие плечи закрыли потоки света, откидывая на лицо Нориаки густую тень. Он не мог ответить ни слова, жадно рыскал по грубым чертам лица Джотаро, безвольно открывал рот, словно немая рыба. Куджо лишь опустил брови, вздёрнул козырёк кепки вниз, прекрасно понимая своего собеседника. Как многие года назад Нориаки понимал Джотаро, так сейчас, он понял Нориаки.  — У нас нет времени — Грубый бас вновь заставил вздрогнуть Рыжеволосого. Он прикусил внутренний сторону щеки, сдерживать множество чувств, сжимая пересохшие губы. Поняв незаконченную Джостаром мысль, он утёр поступившие слёзы и отпустил помятый край гакурана, делая шаги в направление друга. Холодная вода затекла в туфли, мокрые штанины стали тяжелее, стопы засасывало в песок. Несмотря на это, он встал возле Джотаро, погрузился по колено в воду, заглядывая украдкой в его глаза. «И вновь мгновения я те прожить хочу, где видел жизнь в глазах твоих» — Это не твоя вина. — Голубоглазый опытно читал мысли собеседника, вглядывался в белёсую морскую пену, держал руки в карманах. Какёин больше всего в жизни хотел услышать эти слова, ему было всё равно, какой ценой. Но получив их — заметил, насколько это бесценно. Спокойный тон голоса выводил из себя, хотелось кричать, сжимать кулаки, но единственное что удалось выдать из себя — улыбку. Он устал. Его ресницы дрожали, кадык подскакивал в нервной обиде. Мутная плёнка процедила всё перед глазами в мутные огни. Он слишком сильно устал от этого всего.  — Джотаро. Я скучаю, — Лишь эти фразы сорвались с дрожащий губ Какёина. Он опустил голову, чувствуя на себе взгляд голубых глаз, что словно глаза опытного доктора, изучали открытую рану, примерно составляя курс лечения. — Помнишь, как ты обещал мне пиво, если мы всё таки встретимся возле моря? Почему ты не принёс мне пиво? — Словно игнорируя тихое признание Нориаки, он рыкнул, отвёл взгляд вновь куда-то на поверхность моря, когда лиловый взгляд поднялся в удивление. Какёин знает это выражение лица. Множество людей громко скажут, что эмоции не поменялись, но только не Какёин. Джотаро волнуется за него, он так ненавидит слёзы в глазах Нориаки, но и должным способом успокаивать не умеет. Срываясь на тихий смех, юноша утирает мокрые ресницы, поднимает уголки губ в улыбке.  — Извини, — Интонация сменилась с хрипа на ровный тон, — Я принесу его тебе в следующий раз. — Глухая тишина повисла при отсутствии голосов, крик чаек и всплеск волн добавляли некий комфорт. Как помнится, этим двоим никогда не было трудно стоять вот так, без каких либо слов. Воспоминание плавно подкатили на доброй волне, чувство спокойствия и надёжности невольно приподнимали уголки губ. «Знаешь, ДжоДжо, ты выглядишь таким крутым когда читаешь. Хотел бы я сейчас касаться твоей руки, быть тем, с кем ты разделишь свою брутальность.» — Джостар-сан, я их не понимаю! — Бодро перескакивая с интонации, француз жестекулировал руками в сторону тихого, уютного уголочка, который образовался вокруг Какёина и Джотаро. — Они сидят так 2 часа, 2 часа, Джостар-сан! Ни сказав не единого слова, это не нормально! — Польнорефф, будучи уверенным в своих убеждения, гордо словил подзатыльник, покачнувшись вперёд. — Польнорефф, я заметил, ты не слишком разбираешься, что такое немой диалог, — С звучным цоканьем, чернокожий выходит из коридора и садится рядом с уставшим на вид Джозефом, которого явно утомила болтовня Жан Пьера. — Абдул, какой ещё немой диалог? Первый сидит книгу читает, а второй как паровоз курит! — Жан Пьер сложил руки на груди, недовольно надув губы, как получил поправку от Джозефа. — И читает мангу, — Француз взмыл руки вверх, привлекая к себе внимание сидящих людей за соседними столиками — Да какая разница?! Они оба всё равно странные! — Но как бы не старался привлечь к себе внимание Польнорефф, тем двоим на мягких диванчиках было не до него. Немой диалог? Возможно, та самая краткая игра «успей поймать взгляд сидящего рядом, пока он не отвернулся», и называется немым диалогом. После долгого путешествия по пустыным степям, школьники успели соскучиться по книгам, ну, возможно, только Какёин, ведь он первый заметил стеллаж с иностранными произведениями, а уже потом к нему подсел Джотаро, ссылаясь на «слишком шумные». «Помнится, сказал мне психолог расстаться с вещами, что напоминали мне тебя, » К губам поступила более чем приятная улыбка, он приоткрыл рот, собираясь расспросить Джотаро, как он появился, как отгадал ту тяжёлую ношу на душе? Но не успел тот ничего вымолвить, как глаза вырезал жестокий солнечный свет. Одинокое место, буйные волны, холодные взбрызги. Какёин ещё некоторое время оглядывал побережье, откликал Куджо, но в ответ следовал лишь крик чаек. Опущеный взгляд заприметил ту самую фотографию, что безвольно колебалась на волнах, расходилась в мутных пятнах воды. Длинными пальцами он успел подхватить бумагу до того времени, как волна с пузырьками пены не погрузила её окончательно под воду. На слегка пожелтевшей от времени и размазанной местами картинке виделись две фигуры. Первая, рыжеволосая, широко улыбалась, в то время как вторая курила и слабо приподнимала уголки губ. Удивительно, но эту фотографию сделал сам Куджо, когда выпала возможность на небольшом привале. Иерофант выкрал фотоаппарат у Джозефа. всё равно вещь после использования станда становится непригодной для снимков, а плёнки внутри достаточно для целого ряда фотографий! К носу поступил запах табака от сигареты, что зажимал между губ Джотаро, свежесть ветра и горячий свет солнца, ласкающий лицо. Он прекрасно помнил под каким углом, в каком переулке и с какими эмоциями был сделан этот снимок. Он прекрасно помнил, с какими эмоциями оставил его на могиле Джотаро. — «1971год.»— Более желтоватым почерком старых чернил было написано в углу изображения. Он ещё долго смотрел на неё, по крайней мере, до тех пор, пока жжение в носу сменилось нервным всхлипами, а солнце ласкалось в тонах заката. Вскоре, сменилось местами с сестрой — луной. «Но куда мне сердце деть, что насквозь любовью к тебе пропитано…?»