Феликс ступал по мокрой от проливного дождя земле, направляясь в сторону домика, где раньше, как говорили учителя, жил добрый великан и работал у них какое-то время. Сейчас же хижина пустеет, лишь иногда кто-то приходит туда и очищает помещение от грязи, паутины и мелких вредителей. В ногу неприятно отдает тупой болью после очередного подъеба со стороны факультета слизерин, неудачная шутка, превратившаяся в растяжение коленного сустава. Пуффендуец дует губы, хмурит светлые брови и садится на большой камень возле длинной речки, наполненной кристально чистой водой. На улице до сих пор светало, было всего-то 13 часов дня, поэтому большая часть учеников освободилась от муторных занятий, отправившись гулять по территории Хогвартса. Это делал и Ликс, только вот в его случае все совсем по-другому. Пришлось сбежать подальше от любопытных глаз и бесящих ухмылок, дабы не получить еще больше травм.
Прохладный ветерок пробирается сквозь темную мантию, покрывая все тело мурашками. Вроде начало осени, но холод все равно заставляет съежиться от неприятного ощущения. Феликс потирает пальцами коленку, сжимая губы уже в тонкую полоску, и переводит взгляд на речку. В руки попадается лежащий рядом камушек, который тут же был отправлен в воду с громким всплеском. До ушей пуффендуйца доносится шелест опавших желтых листьев, в нос ударил шлейф знакомых духов, которыми пользуется только один человек в этом мире.
— Ты почему сидишь на холодном камне? Простудишься, — разрушает мертвую тишину хриплый голос незнакомца.
— С чего такая забота? Решил побыть милым, чтобы снова поиздеваться? — младший не узнал свой голос, он словно изменился, стоило тому парню прийти в укромное место пуффендуйца. — Уходи, Чанбин.
— Я и не собирался, — старший глубоко выдыхает, садится на корточки перед Фелом и кладет ладони на чужие коленки. — Что они сделали?
— Не важно.
— Феликс.
— Я сказал ничего, — младший отвел взгляд. — Какая тебе разница?
Не прошло и минуты, как Со достал из кармана темных брюк волшебную палочку, сделанную из вишневого дерева в 11 дюймов, произнес какое-то заклинание, вероятно, его учат на том курсе, куда только-только поступил Ли, а боль в колене сразу же пропала. Младший удивленно глянул на слизеринца, чувствуя чужой, но до боли любимый, взгляд. Со медленно провел пальцами по ногам Фела, скрытых под плотной тканью.
— Не болит?
— Нет, — тихо ответил младший. — С-спасибо, Чанбин.
— Теперь мне спокойнее, — тот поднимается с земли, садится рядом с пуффендуйцем и укрывает дрожащие от холода плечи своей мантией. — Ты ведь вечно мерзнешь, чего так легко одеваешься?
— Я не думал, что так быстро похолодает. Тебе не стоило, сам же замерзнешь, — он переводит взгляд на Со, ощущая чужое дыхание у своих губ. Между ними постепенно сокращалось расстояние, Чанбин будто бы и не планировал отодвигаться подальше, наоборот, старался находиться к Ли как можно ближе.
— Прошу, не отталкивай, — шепчет старший, прижимаясь к чужим губам своими.
Он медленно оттягивал нижнюю губу Феликса, слегка посасывая, будто бы пробовал ее на вкус, пока ладони умещались на худой талии пуффендуйца. Ликс замер в одном положении, боясь шевельнуться. Чанбин целовал его так нежно, словно старался передать все чувства в таком невинном, но серьезном жесте. Руки притягивали ближе, пальцы Ли сжимали сильные широкие плечи, а поцелуй становился все более напористым. Речка под ухом так и продолжала журчать, вода плескалась об берег, птицы что-то чирикали рядом, создавая уютную атмосферу. Феликс не понимал, что вообще с ним происходило в тот момент, словно все стало таким неважным, пустым, существовал только Чанбин и его сильные руки. Осознание того, что Со мог снова его надурить, пришло спустя некоторое время, когда поцелуй был разорван, но ладони не покидали худую талию.
— Хен…
— Тише, помолчи, Фел, — прошептал Со, облизывая покрасневшие от долгого поцелуя губы. — Прости меня за все, я так виноват перед тобой за прошедшие года. Я не хочу, чтобы ты считал меня каким-то ублюдком, который только и может, что унижать других и, в особенности, тебя. — Феликс открыл глаза, не разрывая со старшим зрительного контакта. В груди все сжалось до минимальных размеров, неприятно давя на грудную клетку. — Раньше я не понимал, почему делаю так, почему достаю тебя. Однажды задал себе вопрос:
«зачем мне все это? Какой толк от принижения чужих чувств?». Именно в тот момент я понял, что к тебе у меня искренние чувства. Феликс, я моральный урод со слизерина, не заслуживаю твоих слез и даже взгляда, но прости меня, идиота без мозгов. Я хочу быть с тобой.
— Хен, — вздыхает Ли. — Не стоит себя унижать, я и не обижался на тебя, — старший слегка нахмурил брови. — Видимо, мои глупые чувства превышали обиду и злость, я всегда оправдывал твои поступки и не хотел верить в то, что ты на самом деле ублюдок.
— Твои чувства не глупы, Ликс, — пальцами Со убрал мешающуюся светлую прядку волос пуффендуйца и сильнее укутал того в свою мантию с зеленой окантовкой и логотипом змеи на груди. — Глупость — это не про тебя.
— Тебе еще предстоит узнать, — смеется парень, разгоняя всю печаль, образовавшуюся вокруг них.
— У-…узнать? — удивился Со. — Это значит, что…
— Будешь так оттягивать все, заставлю съесть корень мандрагоры, — младший слегка ударяет слизеринца в грудь кулачком и поднимается с камня, убегая в противоположную сторону.
Со спустя пару секунд срывается с места и бежит за пуффендуйцем, догоняя того буквально сразу же. Феликс громко смеется, когда старший обхватывает его талию сильными руками и отрывает от земли, кружа вокруг собственной оси. Мимо проходящие студенты косятся на парочку, стоит тем появиться в поле зрения. Только вот ни Феликсу, ни Чанбину не важны их взгляды.
***
— Ты сделал что? — резко спрашивает Хенджин, когда они встречаются в их тайном месте.
— Согласился встречаться, — отвечает Ликс, сидя на стульчике смирно. — Ему можно доверять, хен.
— А если он снова тебя предаст и заставит плакать, я ж не выдержу, — светловолосый парень бродил по комнатке туда-сюда, закатывая рукава белой рубашки. — Ты точно уверен, что его слова в этот раз не были пустой ложью?
— На все 150% и 13 карточек с человеком пауком, — кивает пуффендуец.
Хенджин потирает пальцами глаза, совсем забыв о нанесенной утром косметике, усаживается рядом с любимым лучшим другом и громко хнычет от происходящей жопы. Начало года, а он уже успел с парнями нахватать проблем. Неожиданно большая дубовая дверь раскрывается, пропуская в комнату раскрасневшегося и растрепанного Минхо. Тот неловко улыбается, поправляя белый накрахмаленный воротник рубашки, и садится рядом.
— Ты где был, оболтус? — хмурится Хван. — И…господи, с кем ты переспал? В начале года? Хен, ты что вообще творишь?
— Угомонись, дылда, все под контролем, — наконец говорит старший, доставая из светлого рюкзака бутылку воды. — Это произошло случайно, но…я не жалею, наверное. Фух, господи, — он вытирает салфеткой мокрый от пота лоб, кладя голову на плечо брата. — Хенджи, милый, только не ори, но с Джисоном.
— Ч…что? — сглотнул парень. — Да вы оба, блять, издеваетесь? Один начал встречаться со слизеринцем, который матросил его все это время, а второй вообще переспал со своим врагом номер один. Пиздец, может мне переспать тогда с Джиненом из когтеврана?
— Малыш, мы то по любви и… — начал Хо, но тут же замер, выпучив глаза. — ФЕЛИКС ЛИ?
— Ой, — младший испуганно смотрит на брата, медленно отсаживаясь в угол комнатки. — ХЕН, ТОЛЬКО НЕ БЕЙ.
***
Темная мантия почти что до пола, красно-золотой галстук, эмблема льва, высокий рост и пронзительный взгляд — все черты настоящего гриффиндорца. Хенджин всегда был рад тому, что попал именно на этот факультет, ему никогда не нравился подвал в виде гостиной, хитрость и безумие, не привлекали знания и ум, он не был трудолюбивым и упорным, зато всегда мог выйти вперед и сразиться с тем же богартом, надавать заклинаниями отпор пикси и сразить наповал жуткую книгу чудовищ. Хван часто стоял перед зеркалом, рассматривая детально свое лицо, дабы найти те самые черты, благодаря которым на него налетает стая сумасшедших девочек-младшекурсниц, искренне не понимал, почему он не нравится Уджину. Смотреть на старшего через окно в часовне, слушать чужой медовый голос во время речи старост, фотографировать незаметно, чтобы залипать по ночам на красивый вид — все это вошло в привычку Хвана. Гриффиндорец порой думал, что задался каким-то сталкером, раз всегда знал расписание Кима.
Парень шел по длинному коридору, уткнувшись чуть ли не носом в телефон, и совсем не замечал проходящих мимо студентов. Лишь иногда некоторые девочки громко пищали в уши о том, как прекрасно выглядел тот сегодня. Противно и неприятно. Вскоре орава младшеньких куда-то пропала. Тишина и покой не долго оберегали невинного Хвана, уже через пару минут он врезается в чужую грудь и с грохотом падает с незнакомцем на пол. Чья-то ладонь защищает затылок Хенджина от жесткого соприкосновения с горизонтальной поверхностью, после чего гриффиндорец поднимает взгляд на незнакомца. Он только хочет извиниться, как рот замирает в полуоткрытом состоянии.
— Ты в порядке, Джинни? — тихо спрашивает медовым голосом староста. — Прости, я совсем не заметил тебя.
— Я…я… — голос подрагивал от сдавливающего чувства, словно Хван совершил нечто ужасное.
— Ты не сильно ушибся? — Уджин встал на ноги, потянув за собой Хенджина так, что тот висел в его руках. Со стороны выглядело все до жути смущающим, как и в голове гриффиндорца. — Мне стоит тебя отвести в больничное крыло, — староста прижал к груди парня, помогая ему встать нормально на ноги.
— Я в порядке, хен, прости, — Хенджин пальцами сжал плечи старосты, пока ноги отказывались держать несчастное тело на себе. — Я не заметил тебя и врезался, блин. — лицо стремительно приобретало красноватый оттенок, а сердце совершило тройной тулуп. — Я…
— Тише, все в порядке, — смеется Уджин, не выпуская из своих объятий гриффиндорца. — Ты не паникуй так, я же не злюсь. Мы оба друг друга не заметили и столкнулись.
Вся земля исчезла из-под ног, стоило старшему рассмеяться. Хенджин замер в одном положении и просто наблюдал за умиротворенным лицом старосты, совсем не обращая внимание на то, что откровенно пялится. С небес его вернул сам Ким, подхватив гриффиндорца под колени.
— Сильно ударился, раз застыл и не слышал меня.
