***
Они не спеша заходят в новую квартиру. В гостиной ещё стоят нераспакованные коробки. Джанет среди всего этого хлама кажется уместной. И Грегори почти ненавидит себя за эти мысли. Но он так зол, что имеет на них полное право. — Я решила сделать аборт, — она говорит ему об этом уже целую неделю. И каждый раз она ждёт от него новых реакций, но что он может ей дать? Только скулёж побитых чувств и клацанье зубов. — Это наш ребёнок, в самом деле. Почему ты решаешь одна? Она хмыкает так громко, что он вспоминает — вот та причина, по которой они всегда ссорились. Это проблема номер один. Даже её ещё пока не выпирающий живот не может этого исправить. И они ссорятся, пока она не закрывает лицо ладонями и не плачет. Только тогда он сменяет гнев на милость, садится ближе и обнимает её за плечи. Проблема номер два — её воротит от его касаний. Ей так противно, что даже успокаивающее поглаживание она воспринимает, как удар. Она дергается, отталкивает его и почти кричит: — Это не твой ребёнок, понимаешь? Он поначалу даже слов не разбирает в её надрывном голосе. — Не твой, — кричит она, — не твой. И он сидит среди её хлама, как среди её заплесневевшей жизни. Среди её нераспакованной лжи. Среди её попыток казаться особенной и живой. — Прости, Грег, — выдыхает она, успокоившись. — Я сегодня же подам на развод. Я так больше не могу.***
Потом, лежа в постели, они не говорят о том, что это было ошибкой. Они лежат, слушают дыхание друг друга, и, кажется, они даже думают об одном — о том, что никакой чёртовой судьбе почему-то не удаётся разлучить их раз и навсегда. Вот они снова здесь. Снова солнечные лучи проникают в спальню и греют их тела. Грегори слишком хорошо, чтобы начать говорить. Он знает, как хрупок этот мир утром, когда эмоции приходят в порядок и не хочется никаких безумств. Не хочется отдаваться страсти и вообще — не хочется ничего. — Почему ты просто ушёл? Майкрофт выдыхает дым, ещё одна затяжка — и он будет готов говорить, игнорируя вагон сожалений прямо в этой спальне. Прям вот здесь. И хочется спросить: ты тоже это видишь? Как стены разламываются и кровать сужается, приближая их к неотвратимому — к разговору о прошлом. — Когда, Грегори? Грег усмехается, почти на кончике языка ощущая горький ответ «всегда». Он смотрит на Майкрофта, желая увидеть хоть отголоски тех же чувств, что испытывает сам, но Холмс закрывается, он не желает смотреть в ответ, не желает показывать, что и сам сожалеет… сожалеет ведь? Грегори остаётся только гадать. — Ты о разводе с Джанет? — Холмс сжимает в пальцах электронку, катает её между большим и указательным пальцами. — Я не знаю, какой ответ мог бы тебя устроить. — Ты ведь знал, что она мне изменяет? — Да. — Знал, что это не мой ребёнок? — Да, Грегори. — Так почему молчал? — Потому что ты был рад, — Майкрофт откладывает электронку и смотрит на Грегори. В его глазах слишком много размытой боли. И он вздыхает, не зная, как уместить её в своей голове. — Потому что ты хотел этого ребёнка. Когда я узнал, что она в положении, я просто отступил. Она бросила своего любовника и была с тобой. Это был ваш шанс, в который я не имел права вмешиваться. — Да брось, — Грегори откидывает одеяло и так резко садится на кровати, что в глазах начинает темнеть. — Чёрт. Это никак не объясняет твоего ухода. — Разве? — Ты всегда отмалчиваешься. Делаешь какие-то выводы в своей голове и не советуешься со мной. Я бы не стал останавливать тебя от поездки в Америку, бога ради! Это во-первых, а, во-вторых, я бы не бросил тебя из-за появления ребёнка. Как ты это себе вообще представлял? Да и неважно это. Она сказала, что он не мой и просто ушла. Я не видел её после развода ни разу. Я даже не знаю оставила она ребёнка или нет! Где был ты? Если ребёнок был для тебя проблемой… то почему ты так и не объявился? Ни звонка, ни сообщения. Ты будто снова вычеркнул меня из своей жизни. Майкрофт молчит, а Грег всё смотрит и смотрит, и смотрит. И ждёт ответа. — Сколько бы я не старался, я не могу понять, что творится в твоей голове, — Грегори качает головой. — Если тебе это всё не нужно, просто собирай вещи и уходи. Нет, серьёзно. Просто проваливай из моей жизни и найди в себе смелость не возвращаться снова. Майкрофт медленно встаёт, и Грегори думает, что это всё неправда. Майкрофт одевается, и Грег даже не пытается его остановить. В полной тишине Холмс покидает его квартиру. И всё становится на свои привычные места. Всё становится понятным. Грегори теперь может быть уверенным — это точно конец. Только внутри всё сжимается от непринятия этой мысли.***
Они разводятся в декабре две тысячи девятого. Грегори помнит холодную погоду и черную машину у здания суда. В тот день — он последний раз видит Джанет. И Майкрофта Холмса — тоже.***
Какое-то время о Ричарде Бруке ничего не слышно. Грегори не получает ни одного сообщения. Кажется даже, что нет и дела, которое мучило его неделями. Майкрофт, конечно, вмешался. И надеяться не стоило, что он позволит правосудию решать, что делать с его братом. Грегори только видит, когда проезжает мимо Бейкер-стрит, что у двери 221b стоит охрана. Он видит, как тень мелькает у окна. И ему хочется остановиться, махнуть рукой и посмотреть Шерлоку в глаза. Каково должно быть ощущение человека, когда он стоит напротив убийцы и видит в нём своего старого друга? Судьба раскидывает их случайным образом, до того странно, что порой даже не кажется, что собственная жизнь реальна. Грегори возвращается в свою пустую квартиру. Он думает принять душ, но слышит шаги в своей спальне. Хмурится, но даже мысли не допускает, что это какой-то вор вломился к нему в дом. Он подходит ближе, осторожно, стараясь не шуметь, а Брук выглядывает из его комнаты с улыбкой. Он одет в его футболку и его спортивные штаны. — Привет, — улыбается он. Привет? Грегори, кажется, выглядит со смесью странных эмоций, раз Ричард не сразу распознаёт в этой смеси то, что ему совсем не рады. Грегори хочет и боится быть один. Он стремится к этому, как любые другие люди стремятся к независимости. Только вот у Грега есть зависимость — и он совсем этому не рад. — Откуда у тебя ключи? — Я сделал дубликат, давно ещё, — Ричард опускает уголки губ вниз и плечом упирается в дверной косяк. Закрытые замки для него не проблема. Закрытые люди — тоже. — Надеюсь, ты понимаешь, как это звучит. — Да ладно, я ведь не имею никакого злого умысла на твой дом. Приподнятая бровь — это всё, на что у Лестрейда хватает сил. — Это сказал человек, стоящий в моих вещах, в моём же доме… без спроса. Вместо возмущений — смех. Ричард смеётся открыто и очень звонко, так, что закладывает уши. Так, что когда ночью он кусает его в загривок, стоны до него доходят, как через толщу воды. Эта вода — наверняка чьи-то слёзы. Ричард Брук кажется Грегори странным. Но Ричард Брук, по крайне мере, не пытается сбежать от него утром. И его совсем не хочется прогонять. А если и решишься — Ричард Брук ни за что не уйдёт.***
Майкрофт обдумывает ответ и пренебрежительно фыркает, когда Грегори за плечи притягивает его ближе к себе и целует. Они так близко к дому, что могут попасться кому угодно на глаза, но Холмс всё равно стоит, прижимаясь спиной к дереву — и позволяет себя целовать. Грегори нахальный. Майкрофт пытается выглядеть невозмутимо, но чувствует, что его щеки всё равно предательски горят. — Отношения? — он вкладывает в этот вопрос всё отвращение, которое только может уместить, а Грег смеётся, пожимая плечами. — А почему нет? Майкрофт снова фыркает. Из этой тени, в которой они стоят, он видит свой дом. А дом видит его. В этом доме — его младший брат. И он снова без спроса играет в его комнате. Майкрофт вздыхает. Некоторых людей просто не удаётся перевоспитать. Это что-то на грани фантастики. — Ну? — нетерпеливо выдыхает Грег. — Что «ну»? — Ты согласен? — Я подумаю. — Ну уж нет! Хочу получить ответ сейчас, — Грегори держит его за плечи. Грегори всем своим видом говорит «скажи мне да». — Зачем тебе это? Мы и в роли друзей неплохо сосуществуем. Отношения всегда разбивают кому-то сердце. — Могу пообещать, что не разобью тебе сердце. Хочешь? — Ты наивен. — Пусть так. Майкрофт тяжело вздыхает. Это второй раз, когда он ошибается в своих расчётах. Грегори необходимо во всём быть чертовым исключением. — Ладно, — сдаётся Холмс, — но я не обещаю, что не разобью сердце тебе.***
Какая-нибудь зацепка — вот что требуется Грегори в данный момент. Не Брук, прижимающийся лбом к его плечу, не телек, работающий слишком громко. Всего одна улика. Всего одна деталь. То, что он постоянно упускает из вида. Он не видит всей картины целиком. Грегори спрашивает себя: кто может похитить двоих детей? И смотрит на троих подозреваемых, полагая, что ни одни из них не причастен к этому делу. И это вводит его в отчаяние, потому что уже завтра миссис Олсен позволит ему съесть собственный язык. «Вы сраный ублюдок, — скажет она, — вы все сраные ублюдки». А он будет вытаскивать из Темзы её второго сына. И ему на тот момент будет только пять. — О чём ты думаешь? — Ричард врывается в его мысли. Грегори с ним ни разу не груб, но сейчас ему так хочется побыть одному. Почувствовать свою прежнюю одинокую и тоскливую жизнь. Самую скучную и простую, в которой нет никаких дел. Он называет эти дни прекрасным безучастием. Он хочет вернуться в эту зону комфорта. Ричард тянет его на себя. Ричард смотрит ему в глаза. — Если ты действительно хочешь знать, кто их убил, я могу тебе сказать. Грегори приподнимает бровь. О, теперь он действительно заинтересован в этом разговоре. Чудно. Брук усмехается. — Я скажу тебе, кто убийца, после того, как ты поговоришь со мной. Небольшая плата, верно? Проведи этот вечер со мной, не думая о работе или Майкрофте Холмсе. Мы сегодня будет говорить о другом. Грегори кивает, но его мысли всё ещё принадлежат работе, а его сердце — очевидно кому. Но он убирает папку: показательно кладет её у телевизора; и возвращается на диван. — Скажи мне теперь, Грегори, что ты знаешь о Шерлоке Холмсе?***
— Ты любишь её? Грегори мычит и поворачивается к Холмсу, изо всех сил пытаясь не уснуть. — Ты о ком? — О твоей жене. Джанет. Ты её любишь? Грегори пожимает плечами. — Может быть. И всё же засыпает, прежде чем Майкрофт решается произнести: — А что насчет меня?