Помнишь?

      Мой дорогой друг,       Уже не счесть, сколько лун прошло с того момента, как я в последний раз писал тебе. А уж когда в последний раз мы говорили вслух — вовсе не вспомнить. Теперь же, когда столь многое позади — а свидетелями финалу стали мы оба — голову мою заполонили воспоминания о былом.       Глава Цзян, помнишь ли ты те далёкие светлые дни в Гусу?       Тогда меня не заботили тяжбы великого ордена, самым страшным для меня было получить наказание от старшего брата за все те шалости, совершённые нами во время обучения... Быть может, я покажусь юным наивным глупцом, но не было в те дни ничего ярче, горячее, чем наши с тобою ночные беседы. Ты помнишь? Ах, тот самый вечер, когда Вэй-сюн отбывал своё первое наказание, а мы остались вдвоём — одинокими ночами так сладко, так тягуче думать о первом твоём прикосновении к моим рукам, хмельном и нерешительном, словно и не суровый наследник Цзян сидел предо мной. Должны ли подобные вещи заботить главу Не спустя столько зим?       Трагедия за трагедией, потеря за потерей — вот мы с тобой, мой дорогой друг, здесь, но помнишь ли ты тот первый поцелуй под цветущей вишней? А было ли что-то светлее, что-то прекраснее после?       А знаешь, глава Цзян, иногда я по-прежнему просыпаюсь в холодном поту. Пожалуй, чуть чаще, чем следовало бы по прошествии стольких лет. Воспоминания обрушиваются ворохом именно в ночное время, выжидают нужной минуты, притаившись где-то в тёмных глубинах разума. Клан Вэнь, Вэй-сюн, брат, Гуанъяо — событие за событием, картинка за картинкой, смерть за смертью.       Почему всё случилось именно так? Могли ли мы сами, поступив иначе, повернуть события в другое русло? Могли ли предотвратить, не дать утечь сквозь пальцы?       Мой луч света, моё последнее прибежище — вернуться к тебе, хотя бы в собственных мыслях. Быть может, ты вовсе не хочешь читать подобных пошлостей, вовсе не нужно тебе знать, что происходит в сердце Не Хуайсана, но Не Хуйасан больше никому в целом свете своей души раскрыть не может. Возможно, ты только посмеёшься, прочитав все эти строки, написанные ночью в лёгком хмелю, но всё же... глава Цзян, что скрывается в твоём сердце?       Знаешь, Цзян-сюн, — ах, кому, как не тебе, знать — главы благородных орденов — те ещё сплетники, а последние годы одной из главных тем обсуждений стала невеста господина Цзян. Точнее, уже неприлично долгое отсутствие даже кандидатки на титул хозяйки Пристани Лотоса. Неужто он совсем не думает о наследниках? Подобает ли мужчине, благородному мужу, носителю наследия великого рода в подобном возрасте до сих пор не обзавестись супругой? Но до меня доходили мимолётные слухи, что, вместо бдений о наследниках и супруге, глава ордена Цзян слишком часто запирается вечерами в своих покоях, забрав со складов изрядное количество вина. То замечают лишь служанки и приближенные адепты, но не смеют даже раскрыть рта и попытаться намекнуть строгому главе, что всё зашло слишком далеко. Слышал я, что со временем вместо вина начали пропадать кувшины с байцзю. Пьёшь ли ты теперь горький крепкий напиток, даже не поморщившись, сам с собой делишь чарку и трапезничаешь, после проваливаясь в беспокойную дрёму? Замечает ли тревожные изменения юный Цзинь Лин, или Цзян-сюн по-прежнему днями держит самое суровое лицо? Помнит ли он, когда в последний раз видел твою улыбку, Цзян Ваньинь?       Глава Цзян, неужто до конца дней ты хочешь пронести все свои тяжёлые думы один? Неужели думаешь, что всё своё горе можно залить вином, оставив невысказанным? Обозлишься ли на меня за мои невежливые, не к месту замечания, скажешь, что нет у меня права поучать тебя?       Я мог бы разделить с тобой твои тяжёлые, мучительные думы, мог бы разделить с тобой чашу крепкого вина, как прежде. Захочешь ли ты?       Когда-то ты сурово рассказывал, что кто угодно, но не ты, наследник славного имени, может оказаться «обрезанным рукавом», что все твои прежние слова и действия были не более чем хмельной ошибкой — тем же вечером ты горячо сжимал меня в страстных объятиях, выбивая остатки воздуха из моих лёгких. О, как же ты был хорош — ни один из моих любовников не обращался столь умело с моим телом, как неопытный юноша в покоях приглашённых адептов ордена Гусу Лань. По-прежнему я не могу дышать, всё также содрогаюсь, в красках воображая себе твои крепкие пальцы, сжимающие мои неприлично тонкие для воина Не запястья, жар твоего тела, твои губы на моей шее — достойно ли подобное главы великого ордена?       Быть может, по-прежнему ты думаешь, что едва стоит сделать что-то из ряда вон выходящее, как вновь заслужишь статус глупого неопытного мальчишки, подбитого щенка-сиротки, на плечи которого свалилось не по возрасту многое? Миришься, стиснув зубы, со всеми долетающими до тебя обрывками чужих сплетен. Прости мне мою прямоту, Цзян-сюн, прости, что поучаю, но ты никогда не был — и уже не будешь — недостойным и недостаточно сильным. О, как же силён и суров молодой глава ордена Цзян, столь силён, что с самого его становления, его, осиротевшего и ещё не опытного, боялись великовозрастные заклинатели, благородные господа, что за спинами — хуже необразованных деревенских лавочников.       Хотел бы я исцелить твою боль, хотел бы помочь поднять голову столь высоко, достойно твоей великой силы. Вновь недопустимая для главы Не мысль.       Когда-то ты шептал мне самые нежные слова, клялся, что однажды ворвёшься в крепость Цинхэ с обнажённым оружием, чтобы забрать младшего брата главы ордена с собой; когда-то ты говорил, что мои поцелуи способны исцелить. Быть может, ты и не вспомнишь тех наивных глупостей, но где-то в глубине души я надеюсь, что слова эти были не просто так, что вновь я сумел бы взбудоражить твои чувства одним лишь своим присутствием.       А ведь ты так ни разу и не посетил Нечистую Юдоль?       Сейчас здесь особенно пышно цветут сады, высаженные по моему указу сразу после вступления на пост главы ордена. Даже ночами всё вокруг утопает в аромате прекраснейших растений. Время клонится к осени, уже слишком промозгло спать с открытыми ставнями, но иначе всего благоухания ощутить нельзя. В одиночестве в непомерно огромной постели главы ордена становится совсем невыносимо.       Знаешь, Цзян-сюн, в жизни моей не осталось ничего после всей череды бедствий, потерь и прегрешений.       Мне стало бы немного теплее, раздели я свои ночи с тем, по ком тоскую с юных лет. Лишь один человек смог бы...       Цзян-сюн, хотел бы ты прибыть на несколько дней в орден Не? Лишь рядовой визит господина Цзян к господину Не для укрепления дружественных отношений двух заклинательских орденов.       Всё выше — пустое. Прими моё официальное приглашение. Я не жду ответного письма, Цзян Ваньинь, лишь твоего визита. Если всё же «нет»... молчание станет достаточно красноречивым ответом.

Всё ещё твой верный друг, верховный заклинатель и глава ордена Не, Не Хуайсан