бессонница

      Тишина коридоров разрывалась громкими шагами рыжего парня.       Вид небрежен. Под глазами залегли темноватые круги. Длинные сонные зевки были единственным звуком в пустующей школе, что Рон иногда оглядывался назад. Да и после долгих уроков, как казалось парню длившихся по пять часов, Уизли не особенно хотелось торопиться в лабораторию, хотя там ожидал Драко, который в своей особой строгости натянул раздражающий лабораторный халат.       Топ-топ-топ, громкий стук ботинок, что Рон непроизвольно морщится каждый раз, но он не знает: это больше из-за громкости или больше из-за того, что ему потребуется встретиться с Малфоем, заканчивая их годовую борьбу и их бессонницу. Точнее его.       Год назад в их класс пришла новая ученица — Гермиона Грейнджер.       Все её качества скатывались к логике, научности и просветлённости практически во всех науках. Каждую неделю, как аксессуар к пушистым волосам, к девушке шла новая книга. И было не важно к какому разделу науки она принадлежит, Рон, всё равно, мало что понимал из того, что не входило в школьную программу старших классов.       Его куда больше интересовала она сама, а не её знания. — Ты не правильно говоришь: не саловый альдегид, а салициловый, — исправляла Грейнджер, убирая с лица кудрявые пряди. — В тебя влезает столько еды? — девушка уставилась на его обычную порцию, но немного позже, когда они шли в сторону кабинета, желудок парня тихо прожурчал, а Рон, повинуясь голоду, достал припасённый батончик. — Ты опять ешь?! — Да? — спокойно отвечал парень, он привык.       Уизли не помнил, когда они стали настолько хорошо общаться, он и забыл то, что они совершенно разные люди. Громкий парень, любящий наесться от пуза, считающий миллисекунды до конца урока, да девушка, что говорила тихо, но уверенно, что питалась только книжной информацией да любила уроки всей душой.       Он даже с таким расположением не заметил Малфоя, который полюбил интеллект и логику Гермионы.       И у них: рыжего кота и белого хорька началась битва оригинальности. Драко не мог уступить из-за гордости, а Рон — из-за своих чувств. — Я собираюсь признаться ей, — Уизли с шумом открывает дверь да зевает.       Он реально устал. — Удачи, я буду болеть за тебя отсюда, — отвечает Малфой, не отвлекаясь от каменной птицы.       Рыжий морщится и даже носом воротит от таких слов: — Боже, упаси от такого. — А на что ты рассчитывал? — Драко разворачивается к нему лицом да кружит птицу в своих ладонях. Уизли не понял, что он имел ввиду. — А что ты рассчитывал услышать от меня, когда сообщишь такую замечательную новость? — Да, в принципе, не на что, — рыжий жмёт плечами и вновь зевает. — У меня более важное дело, чем разглагольствования с тобой, — быстрый поворот на пятках. — С каждым днём всё больше каменных ласточек и самое главное, Уизел, они настоящие, они когда-то живые ласточки. — Сколько раз говорить, моя фамилия Уизли. У-и-з-л-и, а не Уизел. Хватит, — фыркнул тот да прошёл к окну. — Тебя только это и волнует, — в ответ фыркнул Драко да с шумом положил птицу на стол.       Малфой продолжил свои эксперименты с другим экземпляром, когда Уизли затих: он наблюдал за солнечной картиной за окном.       Гермиона сидела под деревом, облокотившись о ствол, и дочитывала новую книгу. Она перебирала кудрявые пряди, иногда морщила нос или поднимала глаза к небу. «А что она подумает, когда я признаюсь ей?» — думал парень. Ему честно интересно знать скрытые предложения, ведь причина его недосыпа прямо сейчас сидит под деревом, читает очередную книгу, иногда скрываясь под ладонью от солнечных лучей. — Так что ты там про ласточек говорил? — зевает Уизли. — Уже ничего, — химик совершенно спокойно кивает в сторону выхода. — Вали от сюда. — Ухожу, — он лениво топает к двери да строит сценарии последующих событий. — Будь готов к тому, что она тебе откажет, — бурчит Малфой. — Так что, может, феромонов выпьешь?