свинка искала любовь — нашла общепит, а я думаю о тебе и меня тошнит
— Пиздец ты красный конечно. Они стоят в туалете очередного ночного клуба, в котором ещё пять минут назад гоняли дороги на отделанном под мрамор рукомойнике, скрутив пятидолларовую купюру в трубочку. Саймон стоит сзади, обхватив шею Марка рукой, и дышит ему прямо в затылок. Рыжему бы самое время возмутиться, ибо рука слишком сильно сжимает шею, и какого хрена он себе позволяет. Укусить за внутреннюю часть локтевого сгиба, наступить на ногу, ударить затылком по носу. Одним словом — вырваться из удушающего, пусть даже и не нарочно. Но вместо этого он лишь вздыхает, глядя на свою раскрасневшуюся рожу, и отвечает: — Это из-за прыщей. — Наверное, — бесстрастно лепечет Саймон. — Или это я такой бледный, — оттягивает нижнее веко указательным пальцем и высовывая язык, глядя на себя так в зеркало. — Мне часто говорят, что я похож на наркомана. — Ты и так наркоман, Сай, — выдыхает Рентон, освобождаясь из объятий Сикбоя. Они не встречаются. Они даже не друзья. Когда ты сидишь на игле, у тебя не может быть друзей — Марк это выучил сразу. Эти «друзья» либо лично при первой удобной возможности сдадут тебя на органы ради очередной дозы вонючего ширева, либо сами снаркоманятся вместе с тобой, если до этого ещё не сидели. Рентон предпочитает называть их коллегами Коллеги звучит солиднее, будто они важные шишки, собирающиеся на пресс-конференциях и решающие важные вопросы, а не кучка паразитов этого прогнившего напрочь общества — крысы от мира людей — простые вредители с одной единственной целью в жизни. Найти дозу. Найти ебаную дозу. Обнести дом, ограбить стариков, собственных родителей — похуй. Самое главное это кайф. Самое главное это эйфория. Когда глаза закатываются, язык вываливается и ноги не держат вес тела. Вот она — жизнь в первозданном виде. Жизнь в виде разогретого на ложке героина, всасываемого в шприц на пятнадцать кубиков. Жизнь моментом: здесь и сейчас, главное не упусти.***
Марк предпочитает называть друзей «коллегами», а Саймона — очередным персонажем в его никчемной жизни. И плевать, что для Марка — Саймон и есть эта самая жизнь. Он вдыхает его запах когда просыпается по утрам не один. Вдыхает его когда сильнее вжимается в грязные вонючие простыни в очередном притоне, до крови кусая губу, лишь бы не застонать. Вдыхает, когда вкалывает очередную дозу героина в свою гниющую вену и растворяется в глазах напротив. Марк предпочитает «коллега» слову «любовник». Потому что он не верит в любовь.***
— Каково осознавать, что ты гниешь изнутри, и это в прямом смысле? — Бегби задаёт очередной ебаный вопрос, готовясь зачитать мораль о том, что ему друзья-нарики нахуй не всрались, но при этом он почему-то с ними общается. — Ебано, Франко. Очень ебано, — хрипит Сикбой, не желая продолжать беседу. С Бегби дружить страшно, хотя им — Саймону, Марку, Спаду и Томми — он многое прощает. Другой бы уже давно с ножем в печени слег в Эдинбургскую больничку, прикатив на карете скорой, вызванной какими-то прохожими спустя пару десятков минут после «инцидента». Другой — да, они — нет. Франко считает их друзьями, но въебать всё равно может. — Нарик сраный. — Ага. — А Марк пидор конечно. — Тоже верно… А хотя, с чего ты это взял? — с нескрываемой заинтересованностью спрашивает Сай после небольшой паузы. — Да по нему ж видно, бля, что в жопу долбится, падла. Уильямсон ещё пару секунд смотрит на него с интересом, а потом как кот расползается на кресле в очередной волне эйфории. — Укурок ебаный, — бросает напоследок Франко, перед тем как выйти из бара, как обычно не заплатив за пинту пива.***
Они ругаются постоянно. Каждую секунду их совместного пребывания. Это даже входит в традицию. — Иди нахуй, Рыжий! — орёт Сикбой, кидая в Рентона потрепанными высокими конверсами со стертой подошвой. — Сам туда иди, сука! — орёт в ответ Марк, уворачиваясь от кеда. Все привыкли к их постоянным ссорам. Более того, они всех заебали. Но если Марк и Саймон вдруг решают не выяснять отношения хотя бы пару дней, сразу становится как-то неуютно. Совместное времяпрепровождение приобретает нескрываемые нотки занудности, а диалоги становятся пустыми без привычной ругани двоих тяжело зависимых героинщиков. Они как кошка с собакой, постоянно грызутся. Один раз Саймон даже решил придушить Марка на глазах у всей их компашки, пока Бэгби и Томми не оттащили его , а спустя пару часов сжимал горло Рентона, по его же просьбе, вбивая рыжего в грязный матрас у матери-настоятельницы. Они не занимаются любовью. Они трахаются. Ебутся, пока какие-то соседи злобно стучат по батареям в надежде, что это хоть как-то поможет. Так, что Марк вынужден класть подушку между своей головой и стенкой, потому что Сай любит делать все быстро и резко, что рыжий постоянно в диком темпе бьется головой об стену, что летит штукатурка. Любовь не для них. Они в неё не верят.***
— Я уезжаю в Лондон. — Что? Нахуя? - выпаливает Уильямсон, ошарашенный внезапной новостью. Саймону с детства тяжело переносить расставания. Он не привык терять что-нибудь и уж точно не готов потерять Марка. – Так надо. – В смысле, блять, так надо? Ты ахуел что ли? Сердце колотится так сильно, что кажется вот-вот выпрыгнет наружу, а от внезапно повысившегося давления из носа начинает капать, неприятно пахнущая металлом и ещё непонятно чем, кровь. Марк ничего не говорил, никого не предупреждал. — Я буду скучать. Он бросает напоследок всего лишь три слова, перед тем как сесть на поезд и уехать прочь иза я думаю о тебе и меня тошнит