Отражения(сборник)

Даня приоткрывает дверь, стараясь не шуметь, потому что то, что происходит за дверью, приводит его сердце в немыслимый, неведомый до сих пор восторг. Ваня играет на гитаре. Руки сжимают её так бережно, но в каждом рваном бите — чистая боль и страсть, невысказанные обиды и одиночество. знаешь, моя душа рваная — вся тебе пусть лучше будешь ты всегда пьяная, но ближе ко мне Голос брата срывается на последних аккордах, и на какие-то доли секунды Дане кажется, что он просто разобьет гитару об стену. Но Ваня продолжает играть уже молча, буквально стирая пальцы с силой о струны. В следующий раз Даня застает брата с гитарой на чердаке их старого дома. Он прячется за ширмой, вслушиваясь в слова, и почему-то снова чувствует это: отчаяние, которым пропитаны насквозь все аккорды, и нежность. полная луна укажет мне след я тебя найду, найду хоть где когда заживет больное крыло ты вновь улетишь так далеко В этот раз Ваня допевает песню и на последних строках Даня видит слезы, стекающие по щекам брата. Хочется подойти и обнять, забрать хотя бы часть того, что он сейчас чувствует, чтобы ему, Ване, стало легче. В один из дней, возвращаясь с прогулки с Яной, Даня снова слышит бренчание гитары, и мелодия в этот раз настолько знакомая, что несколькими нотами возвращает в тот самый день. Розыгрыш от Эли. Черт, это было больно и больно до сих пор, иначе как объяснить, что с каждым словом, пропетым надорванным Ваниным голосом, Данино сердце теряет ровный ритм. А ведь поцелуй он его тогда, все могло бы быть иначе. Ваня. Он был тогда так близко, что у Дани под веками, наверное, навсегда отпечаталось то выражение в его глазах. целуй меня, пока лучи не целятся в нас пока еще мы что-то чувствуем, пока мы еще здесь Молчать и просто слушать становится невыносимо. Даня толкает дверь. Гитара сразу замолкает, а Ваня старается незаметно стереть слезы. — Может, поговорим наконец? — садится рядом и берет его ладонь в свою. — Какие у тебя руки холодные, малой. Теплее одевайся, простудишься. — Вань? — Что? — глаза усталые и измученные глядят в другие, полные надежды. — Кто тебе разбил сердце? Ваня убирает руку сразу же и встает, отходя к окну. — Не смей спрашивать об этом. — Вань, я же переживаю за тебя. Ты руки в кровь стираешь о гитарные струны, но при этом не можешь сказать мне правду? — воздух накаляется до предела. Даня уже почти кричит, пытаясь хоть как-то донести, что ему не все равно. — Хочешь знать правду? Кивает. — Это ты. Ты во всем. В песнях, в боли, в слезах. Черт, малой, я даже в детстве столько не ревел, как из-за тебя. — Придурок. — Что? — вихрь сметает Ваню и вжимает в стену. — Ты. Мог. Просто. Сказать. — Я и говорил. Только иначе. Заботился, не подкалывал, даже не был, блин, против Яны, с которой сам же тебя и свел. А ты… все только хуже стало. — Дурак. — Даня прижимается, утыкаясь носом в грудную клетку. — Ты мне нужен. Весь. — И ты мне. Глаза встречаются, и Ване плевать на то, что дверь не заперта и могут зайти родители, на то, что это все, черт возьми, так неправильно. Даня идеально ему подходит, и в это самое важное.