Платье

Дарвин бесцельно копался на чердаке в поисках чего-нибудь интересного, как вдруг наткнулся на довольно старую коробку и она сразу заинтересовала парня. Открыв её, он увидел достаточно простое, немного грязное и пыльное мамино свадебное платье, которое Гамбол надевал лет пять назад в школу. В голове у Уоттерсона почти моментально появился план, а на лице легкая ухмылка. На следующий день Дарвин принялся исполнять план в действие: подарок родителям со словами: «Это билеты на ночной киномарафон!» был сделан лишь из любви и благодарности к ним, а не из-за дикой похоти, так же, как и подкуп одной из девчонок в классе Анаис для того, что бы та пригласила его сестру к себе с ночёвкой. Всё шло как по маслу: лишние люди покинули дом ничего не заподозрив, платье, спрятанное под ванной, никто не нашёл, а Гамбол умирал от скуки, лёжа на кровати. Идеально. Уоттерсон младший негромко открыл дверь и пару раз кашлянул в кулак. — М-м? — Лишь промычал Гамбол. — Дома никого нет, — смущенно сказал Дарвин, нервно перебираясь с ноги на ногу и пряча что-то за спиной. Однако в следующих действиях рыжика смущение как рукой сняло, потому что он залез прямо на ноги Гамболу и оставил быстрый поцелуй на губах брата. — Что ты делаешь? — Мурча шепнул Уоттерсон старший. — Я хочу тебя попросить кое о чём, — серьёзно сообщил Дарвин, показывая коробку, прячущую до этого за спиной. — И что же это? Какая-то игрушка? — Прикусывая щёку и оставляя аккуратный след на ней, который исчезает через несколько секунд, сказал Гамбол. — Наручники? Или что-то поинтересней? — Открой и сам узнаешь, — выдохнул младший. Подняв крышку и откинув её в сторону, Гамбол застыл, но после поднял взгляд на еле сдерживающего смех брата. В мгновение рыжик был придавлен к кровати, а сверху на него смотрели шутливо-злые глаза. — Что? — Улыбнулся Дарвин. — Где ты его нашёл? — Прошипел старший, поцеловав брата в висок. — На чердаке.- Просто ответил младший, приподнимаясь на локтях. — И я хочу, чтобы ты надел его. — Мне кажется оно больше подойдёт тебе, — запуская руки под футболку брата сказал Гамбол. — Я серьёзно. — Закусывая нижнюю губу сказал Дарвин. — Мы пробовали много разных поз и в разных местах, но ты всегда был сверху. Я тоже хочу попробовать. Да, несомненно, они каждый раз испытывали новые позы и уже делали это во всех комнатах дома: их комната, спальня родителей, ванна, кухня, чердак; А особенно им (точнее Гамболу) нравились общественные места, вроде торгового центра, кинотеатра, даже школы — это всегда заставляло двигаться быстрее и рванее, зажимать рот рукой и тихо шипеть в воздух. Но одно было неизменно — Дарвин снизу, а Гамбол сверху. — Окей, — пожал плечами старший. — Что? — Изумился рыжик. Он был уверен, что Гамбол откажется и уже приготовил длинный монолог с уговорами, но всё оказалось несколько проще. — Если ты этого хочешь, то я не против, — Гамбол быстро выхватил коробку из рук Дарвина и выскочил из комнаты. Платье налезать не хотело: то запутывалось, то цеплялось за, казалось, воздух, то трещало по швам, словно говоря: «Сними меня немедленно! Или я порвусь прямо сейчас!». Однако, спустя долгие попытки и тихие ругательства в никуда, Гамбол смог надеть его. — Красотку заказывали? — сказал он, входя в комнату. Дарвин ничего конкретного произнести не смог, лишь какие-то неразборчивые отрывки фраз, но и этого было достаточно, чтобы понять что он в восторге. Уоттерсон старший подошёл к рыжику, медленно притянул его к себе, переводя взгляд с глаз на губы, и поцеловал. Рука младшего легла на плечо Гамбола и легонько оттягивала лямку платья, теребила её в руках, а затем отпускала, из-за чего та создавала еле слышный звук лёгкого удара. — Ты должен взять инициативу на себя, — шепнул Гамбол прямо в ухо Дарвину. Рыжик лишь ухмыльнулся на эти слова, а после припечатал старшего к стене, кусал шею и плечи, обводил его губы языком, но не давал поцеловать. Дарвин спускался всё ниже, пытался руками пробраться сквозь слои платья, а Гамбол зажимал рот рукой и удивлялся — на что ещё способен этот пай-мальчик? Когда Гамбол более-менее вернулся в реальность от этих крышесносных ощущений, то младший уже вылизвал пальцы его ног, от чего Уоттерсон старший настолько смутился, что съехал по стене вниз. Дарвин в свою очередь скользнул рукой вверх по бёдрам брата, немного надавил на них, заставляя того раздвинуть ноги, и стянул трусы, отбросив их в сторону, затем вновь вернулся и медленно просунул один палец в анус старшего. Тот же резко выдохнул и закусил губу. Рыжик вводил и выводил палец, то ускоряясь, то вновь замедляя темп. Когда одного пальца было уже мало, Дарвин вставил второй, из-за чего Гамбол напрягся. — Расслабся, это же всего лишь я, — прошептал младший и укусил брата за мочку уха. Пальцы бесцеремонно двигались внутри старшего, ногтями слегка царапали стенки, а подушечками мягко поглаживали. Через некоторое время Дарвин вытащил их с приятно-чвокающим звуком. Раскрасневшийся Гамбол шумно дышал и сильнее развел ноги, вжимаясь в стену. Рыжик стянул бельё с себя, собрал слои платья и поднял вверх. Ему виду предстал уже сочившийся член брата, на что он ухмыльнулся. Дарвин приставил свой член к растянутому анусу Гамбола и осторожно вошёл на половину, давая возможность привыкнуть. Затем он дёрнул бёдрами вперёд и вошёл до конца. Младший медленно двигался в нём, а в ответ слышал шумное, сбившееся дыхание брата. С каждым толчком Дарвин прибавлял темп, и наконец услышал первый стон, которого так долго добивался. Около пяти минут он впечатывал Гамбола в стену, наслаждаясь изредкими стонами и матами, а после вышел. В этот момент старший быстро перенял инициативу на себя и повалил младшего на спину, садясь сверху. Он закусил подол платья, чтобы не мешался, и опустился на член Дарвина до конца. Старший зажмурил глаза, вероятнее всего от резкой боли, втянул воздух носом и слегка расслабился. Младший начал вновь двигаться в нём, руками держал его за бока, насаживая на себя, а одновременно с тем толкался на встречу сам. Гамбол мычал что-то неразборчивое в платье, скулил, слюни большим пятном оставили мокрый след на белой ткани. Вид ТАКОГО брата особенно возбуждал: беззащитный, подчиняющийся, глазами вымаливающий большего. Возбуждали его движения, возбуждали его руки, сжимающие смуглые бёдра брата, возбуждали издаваемые им звуки, недостоны, рычание, возбуждали падающие ему на лицо синие волосы, возбуждали даже его зубы, которые вцепились в платье и старались не выпускать. Легче сказать, что возбуждало абсолютно всё. Гамбол кончил быстро и грязно, попадая и на Дарвина, и на себя, громко простонав, расслабив зубы, из-за чего платье выпало изо рта. Младший же продолжал двигаться рваными толчками, наслаждаясь последними мольбами, просьбами, стонами старшего, пока сам не кончил через несколько минут после брата, запачкав спермой платье. — Нужно будет его постирать, — шумно выдохнул Гамбол. — Но далеко не убирай, — поддержал Дарвин.