Земляничный бриз

Я прислонилась плечом к косяку двери. Когда есть опора, то ощущаешь себя как-то... раскованнее. Но с каких пор мне вообще надо делать что-то особенное, чтобы чувствовать себя раскованно перед старшими О'Коннеллами? В доме приятно пахло свежей выпечкой. — Следи за ней, — Мэгги помахала мне пальцем, с её плеча свисало цветастое вафельное полотенце. Я слабо улыбнулась. — Смотри за каждым её шагом, и за каждым шагом людей вокруг неё! Она мне всегда это говорит, когда я увожу Билли на какие-то мероприятия. Единственное, что сейчас я снова забираю Билли с собой на тренировку. Не уверена, знает ли об этом Мэгги. — Вам купить какие-то продукты? — предложила я. — Я на обратном пути буду заезжать в таргет, наверное. Надо будет наготовить еды на неделю, потом не будет времени от слова совсем. — Нет, солнце, ничего не надо. Но может тебе наложить с собой? — женщина встрепенулась и подбежала к духовке. — Не уезжайте, подождите, я хотя бы тебе пирога отрежу. Я тихонько засмеялась и запротестовала: — Не надо пирога, Мэгги, честно. Я не ем столько мучного. Лучше я когда-нибудь его у вас поем. — Я готова, капитан, — Билли наконец вышла из спальни широким шагом, быстро окинула меня взглядом, и начала обуваться. Я махнула Мэгги и готова была развернуться к выходу, но Билли нарочито буднично сказала: — Кстати я рассказала родителям о нас. А? — Ты сделала что? Я резко повернулась к девушке, которая затягивала шнурки на ботинках. Через несколько секунд она приподняла голову и улыбнулась. — Я рада за вас, девочки, — подала голос Мэгги и я буквально слышала широкую улыбку. — И папа тоже рад, причём он уже давно догадывался, что между вами что-то будет. До ответа Мэгги во мне всё ещё теплилась надежда, что "о нас" значило что-то другое. Я повернулась к женщине и наиболее естественно улыбнулась в ответ. «Береги её», таргет, пирог, «поем у вас» — всё, что мы только что обсуждали пронеслось в голове быстрым ворохом. Она всё это время... Знала? И с каких пор, чёрт возьми?! — Я подожду тебя в машине. Твои документы я забрала, — бросила я и вылетела из дома. Я уложила голову на руль, и сидела так, пока Билли не уместилась рядом. — Могла бы меня предупредить. — Зачем? — Зачем!? — воскликнула я. Но выдохнула и попыталась взять себя в руки. Мне предстоит ещё долгий тренировочный день. — Как ты им рассказала? Билли пожала плечами. Во всей её ауре сквозила невозмутимость: подумаешь, рассказала родителям, что я би, встречаюсь с менеджером, на четыре года старше, причем девушкой. Пустяки. — Сидели на кухне, семьёй, после ужина словила удобный момент и рассказала. Да, ведь всё так просто и было. Подумаешь. — Финнеас тоже там был? — Ага. На кресле ножками махал и хихикал. Придурок. Я не смогла сдержать ухмылку. Ну... Это должно было рано или поздно произойти. Но недавно Эйден мне подкинул ещё одну дилемму: он никогда нигде не говорил открыто о своей ориентации, и хотел бы сделать официальный каминг-аут как би. И предложил сделать это вдвоём. Пока у него нет идей как это красиво и эффектно провернуть, но я сказала что не против. И я не против, правда. Единственное, что так у шипперов меня и Билли будет только больше поводов, но... Совру, если скажу, что не проверяю периодически хэштег со своим именем в тиктоке. А после вчерашней АМА буквально за одну ночь в комментариях под моими последними фотографиями на меня вылилось столько хейта, что, если постараться, можно было бы представить, что я Джеффри Стар. Из плюсов: у меня был классный аутфит, я хорошо провела время со своей девушкой и мне не пришлось ходить за знаменитостями с блокнотиком. Из минусов: я чувствовала себя неловко почти каждую минуту, когда младшие О'Коннеллы куда-то отлучались, а ещё мне было непривычно не работать, находясь на таких мероприятиях. Оказалось очень сложно сидеть сложа руки. Выводы: 1. Я трудоголик (не новость). 2. Я должна Эйдену около двухсот долларов за чёрный кружевной лонгслив и топ (зато я выглядела реально секси). 3. Человека могут облить дерьмом за то, что он дышит одним воздухом с их фавками. 4. Слова незнакомых людей, оказывается, всё равно очень ранят. Эйден вернулся к тренировкам. Как и ожидалось, он не стал ждать положенные шесть недель, и сказал, что уже сейчас чувствует себя «бомбически», и никто с ним не спорил. Он достаточно взрослый, чтобы принимать такие решения сам. Всю дорогу до LAFSC мы с Билли ехали молча. — Кстати, что имела в виду Мэгги, когда сказала, что Патрик подозревал? — спросила я, когда мы уже подъезжали к арене. — Они спорили на свидание, — ответила Билли. — Мама проспорила папе. Она говорила, что у нас просто крепкая дружба, а... — Билли О'Коннелл! — Что? Я выдохнула и сосредоточилась на параллельной парковке. Заглушив автомобиль, я посмотрела на девушку. Безумно красивая. И даже моя. — Я думала, прежде чем... Я думала, мы как-то это обсудим. — Мне казалось, ты не была против, — растерянно ответила она. — Прости. Кажется, что я впервые слышу "прости" от мисс Айлиш. — Ничего. — И... Раз ты так реагируешь, то и это тебе надо знать: Финнеас рассказал Клаудии. Я кивнула. — Подозревала. Я разрешила ему. Надеюсь этому удалось успокоить Клау из-за домыслов СМИ. — А вы с ним... никогда не... — она замялась. — «Никогда не» что? — Я не знаю какой глагол будет оптимальнее. Что-то может оказаться «слишком». — Он мне нравился. Когда-то давно. Но ничего не получилось, я даже не помню почему. — Это было после расставания с Гасом? Я задумалась. — Финнеас... показал мне, что парни могут уважать тебя даже не встречаясь с тобой. Если честно до Финнеаса, до девятнадцатилетнего Финнеаса, я не встречала ни одного хорошего парня. Так что... Я благодарна ему, но не более. — Ты встретила Финнеаса, когда ему было девятнадцать? — Ага... Нет. Восемнадцать. Если не считать того времени проведённого вместе в детстве. Когда ему исполнилось девятнадцать мы уже праздновали вместе. — Жесть... Мне кажется, он был таким балбесом. — Сейчас не далеко ушёл, если честно, — я хмыкнула. — Причёску сменил, и стал сдержаннее. Но это больше заслуга Клау, чем его взросления. Я откинулась на сиденье. Билли медленно переплела наши пальцы. Я покосилась на тротуар по той стороне, где сидела Билли, и убрала руку. — Нас могут увидеть. Девушка поджала губы. Глухой хлопок по крыше машины, я вздрогнула, и если бы не возникнувшее мужское туловище в флисовом худи за окном со стороны Билли, я бы подумала, что это мёртвая птица упала на автомобиль. Эйден наклонился, и его розовая копна волос перевалилась на другую сторону, будто очень пышная пена. — Утречко! — глухо прозвучал его голос. Я кивнула Билли, и мы вышли из машины. — Бум! — воскликнул Эйден. — Классные очки, — сказала ему Билли. — Винтаж, — промурлыкал парень. Я открыла багажник, доставая спортивную сумку и пакет с ланчем на троих, который заблаговременно купила в Everytable. Чтобы открыть этот багажник нужно было ещё повозиться. Мазда 5. Убейте меня. Надо искать какие-то подработки, мне нужно срочно накопить на свою машину. Эйден с Билли уже двинулись по тротуару к арене, о чем-то громко переговариваясь; рука парня лежала на плече Билли, но ни капли ревности я не чувствовала. Единственное, что чувствовала, это раздражение, что мне не помогли с сумками. Ну и не надо. Сильнее буду. Когда я их нагнала, Билли всё же протянула руку к пакету, но я не отдала, сославшись на её только недавно зажившую лодыжку. А вот родители Эйдена сына не жалели: тренировка, казалось, была даже более активная, чем обычно. И парень ни разу не пожаловался. Разогрелись, поболтали, попрыгали, прогнали и короткую, и произвольную программы по два раза, после чего устроили перерыв на обед, во время которого я смогла выделить пять минут на жаркие поцелуи с Билли в раздевалке и тридцать на сон. Дальше — четыре часа на льду, я посетовала, что ни разу не зашла на тройной аксель, позанимались синхронностью и твиззлами, и разъехались по домам. У себя в квартире я упала на кровать мёртвым телом. Мёртвым. Телом. Каждая клеточка моего организма кричала: «ДЕЛАКРУА, Я ВНЕ ИГРЫ». Чёртов спорт, хочу выращивать подсолнухи в Перу. Я прикрыла глаза, и вырубилась бы, если бы не Билли, уместившаяся рядышком. От неё приятно пахло её любимым парфюмом Гуччи. Я хочу её съесть, это нормально? Надо будет спросить у Эйдена. — Не пойдёшь в душ? — Нет, — выдохнула я. — А ты заснёшь, если я схожу помоюсь? — Да. Она издала грустный мультяшный звук. — Спокойной ночи. — Ещё восьми нет... — Сладких снов. Она снова издала тот грустный хнык. Я приоткрыла глаза и глянула на неё. Нижняя губа выдвинута вперёд, глаза печальные, будто я у неё все любимые кроссовки забрала. Я подняла руку, провела ладонью по её щеке и нажала на нижнюю губу. — Не задвигается ящичек. Она рассмеялась. — Давай я посплю полтора часика, — предложила я, — а потом поужинаем. Окей? Закажешь что-нибудь? — Что ты хочешь? — Тебя. Девушка улыбнулась. — Я вся твоя. — У меня нет сил, — с виноватой улыбкой ответила я, а девушка накрыла мои губы своими. Проникла тёплым языком внутрь, вырисовывая завитки на моём. Подлезла рукой под резинку штанов и начала гладить, сжимать внутреннюю часть бедра. Отстранилась. Я медленно приоткрыла глаза, и прикусила губу. Не думала, что когда-нибудь буду смотреть на неё, и хотеть кричать от того, как сильно она нужна мне. Мне нужно её почувствовать. Полностью. Девушка снова примкнула ко мне, сжимая бедро, и перевела руку на трусики; провела пальцами вдоль половых губ, вверх и вниз... Трусики были хлопковые, и сразу намокли. Она просто нажала на клитор, а я разорвала поцелуй и тихо выдохнула. — У тебя трясутся реснички, — прошептала Билли. — Я очень устала, — снова извиняюще прошептала я. Она не убирала руку. — Тебе и не надо ничего делать. Закрывай глаза, — прошептала она мне на ухо и прикусила мочку. По всему телу прошла волна мурашек. — Расслабься. После того как она закончила — хотя, кто закончил, это ещё как посмотреть — я уснула крепким сном, и проспала до самого утра. Билли ужин не заказывала, но в одиночестве помылась и заснула рядом со мной. Следующая неделя была до безумия одинаковая: Билли жила у меня, я вставала в шесть утра, уходила на пробежку, на обратном пути покупала завтрак и ланч, завтракала с девушкой, и отвозила ту к брату, где они писали новый альбом, а сама ехала в LAFSC. Там с десяти до часу то в тренажёрке, то ОФП, то хореография, потом обед и лёд до самого вечера. Нас активно готовили к Хорватии и Чемпионату США. Ни о каком менеджеринге речи и не было. Второго декабря мы вылетели в Хорватию. Мы — золото, Тара и Дэнни вторые, немцы третьи. Самым весёлым из соревнований был, естественно, банкет. Мы знатно надрались, хотя наша победа была достаточно предсказуемая, на этом Челленджере не было никого достаточно сильного, с кем можно было реально потягаться. В любом случае, и соревнования, и банкет прошёл на ура, я впервые лично встретилась с Елизаветой Туктамышевой, поговорить не удалось, но нас представили друг другу. Под конец банкета Эйден куда-то исчез, и как по совпадению исчез и Джейсон — который тоже взял золото. Но как сказал Эйден «они и не встречались, чтобы расставаться». По возвращении в Лос Анджелес Мэгги испекла нам торт, и пусть ни я, ни Эйден его не попробовали, это было очень мило и приятно. Моя мать мне даже не написала. В почтовые ящики нам с Эйденом пришли бесплатные пригласительные на Национальные, каждому по два билета. Я свои сразу передала старшим О'Коннеллам. Они прилетали в Мичиган на Чемпионат США в прошлом году, и в этом уже несколько раз спрашивали стоит ли им самим бронировать билеты, или у меня будут бесплатные пригласительные. — С двадцатого по двадцать шестое января? — Мэгги задумчиво прочитала даты соревнований на билетах. Мы сидели на кухне О'Коннеллов впятером: родители Билли, мы с Эйденом, и сама Билли. Причем Эйден с Билли что-то смотрели в ноутбуке и, казалось, были вообще не с нами. — Да, Северная Каролина, — ответила я. — И насчёт... — Двадцать шестое? — Билли оторвала глаза от ноутбука, и улыбка сползла с её губ. — Ты же обещала пойти со мной на Грэмми... — А он как раз двадцать шестого, — добавила Мэгги. Оу... Я взглянула на Эйдена. Он тоже смотрел на меня, видимо, ожидая ответа, но его лицо не выражало никаких эмоций. Мне надо обсудить это с ним лично... Выхода из ситуации только два: пропустить показательные выступления и сразу после соревнований лететь в Калифорнию или не идти на Грэмми, хотя я уже обещала своей девушке составить ей компанию. Я знала, что показательные важны для Эйдена. Он артист. Я люблю соревноваться, а он любит создавать искусство. Показательные — это его единственная отдушина на любом соревновании. И вот так отбирать у него эту возможность... Ради какого-то Грэмми... — Не «какого-то Грэмми», Делакруа, — сказал он, когда я озвучила свои мысли, пока мы разогревались на катке. — Грэмми это круто, даже если не брать в расчёт то, что ты уже пообещала там быть. Но... — Но ты хочешь на показательные. — Конечно хочу. Но показательных будет ещё много. А Грэмми раз в году. Тем более, для тебя следующего может и не быть. Я, не поворачивая голову, треснула его по прессу кулаком. Мы подъехали к бортику и Эйден включил и установил камеру так, чтобы объектив охватывал весь каток. Пока он занимался камерой я посмотрела на трибуны и достаточно быстро нашла Билли: в маске, капюшоне и с пледиком на коленях. Я помахала ей. Она помахала в ответ и, видимо, начала снимать нас на видео. — Нас снимают, — сказала я Эйдену и, когда тот обратил на меня внимание, указала на Билли. На катке в тот момент играла S&M Рианны, и Эйден, не упуская возможности покрасоваться перед камерой, начал что-то танцевать. Я прикрыла глаза, чтобы не испытывать испанский стыд и решила навернуть несколько кругов по катку. На камере Эйден, конечно, будет выглядеть круто, но в жизни мне его тиктоковских танцев по горло хватает. Мне пришлось урезать кофеин. То есть, как урезать... Вообще отказаться от кофе, энергетиков, крепких чаёв. Энергетики я не пью, чаи в основном тоже, но кофе... И зачем мне тогда нужна кофемашина? Отказаться от кофе пришлось из-за участившихся панических атак. Когда третий раз за день уходишь со льда, потому что при очередном падении с акселя в твоей голове начинает биться мысль, что ты умрёшь... Приходится послушать психотерапевта и как минимум найти альтернативу кофе. А вообще лечь в психушку на две недели. Когда врач предложила мне такую возможность, я вежливо отказалась, но потом, когда со смехом пересказывала это Билли, она с максимальной серьёзностью на лице сказала, что полностью поддерживает эту идею. — У меня нет двух недель на психушку, — так же серьёзно ответила я. Удивлена, что она меня не поддерживает, если честно. Попахивает двойными стандартами. Когда предлагали лечь в психушку ей, что-то она не сильно рада была. — Не называй это психушкой. Психиатрическое отделение, где тебе могут помочь. Ты всегда будешь под наблюдением, все твои лекарства будут отмечаться... — Я могу пить лекарства дома, — отрезала я. — Эйвери, я не пытаюсь тебя запереть в лечебнице. Я просто говорю, что это не так страшно... Я сжала челюсть; раздражение начало накипать, хотя я пыталась его унять. — И почему же ты тогда со своей депрессией не ложилась в «психиатрическое отделение»? Тебе бы там помогли специалисты, была бы под наблюдением, с лекарствами... И не пришлось бы тебя спасать от попытки суицида. — Мне и так нормально. — Да что ты. — Да. — Мне тоже прекрасно, О'Коннелл. Я лечусь, я созваниваюсь с врачом, сосредотачиваюсь на одном деле. Мне прекрасно. Билли пробормотала что-то нечленораздельное. Больше разговоров о психушке не заходило, но, справедливости ради, без кофе панических атак стало меньше. Приближался день рождения Билли.