Васильковый яд

Василек, василек, откровенно скажи, Почему поселяться ты любишь во ржи? На лугу бы ты был не последним цветком, А на поле считают тебя сорняком. Среди ярких цветов блекну я на лугу. Лишь во ржи я таким быть красивым могу. Правда, тут я, как гость не желанный, Но все ж в дни погожие мною любуется рожь.

Он верил в сказки. А в особенности в те, которые в детстве ему рассказывала мать, обыкновенно пугая блудом, который наведёт Аука в лесу, или утешая посланницей хороших новостей, чудесной птицей-Гамаюн. Из-за этого сны ему всегда снились яркие, красочные, добрые. А сейчас.. Сейчас ему ничего не снилось, если ему вообще удавалась поспать. Перед глазами был просто пустой лист. Но когда где-то вдалеке кто-то отчаянно закричал, мозг совсем юного опричника вынул из памяти хорошо забытые рассказы матери про таинственного Дрекавака, и Басманов испуганно раскрыл глаза. Его длинные ресницы покрылись утренней холодной росой, а шелковистые смоляные волосы сильно спутались за то время, пока он спал. Взгляд глаз цвета или василька или горечавки тут же направился в тяжёлое свинцовое небо, нависшее над ним одним огромным пластом. Где-то над головой прокричала ночная птица, тем самым заставив Федю чуть ли не в испуге вспрыгнуть с места. Ворона. Шелковистые смоляные крылья, отливающие каким-то иссиня-чёрным оттенком, умные глазки-бусинки, тут же уставившиеся на опричника с немым вопросом, и алая ягода клюквы в сером клюве с металлическим отливом. Басманов тяжело выдохнул, схватившись одной рукой за грудь. Его длинные белые пальцы с нежной кожей и увесистыми перстнями из драгоценных камней начали шарить под ярко-алым кафтаном с золотыми узорами, вышитыми вручную, будто что-то отчаянно ища. Наконец найдя нужный предмет, опричник поспешил достать его и повесить на грудь, дабы уберечься от силы нечистой, да вурдалаков всяких. В следующую секунду на его груди появился позолоченный нательный крестик, который Басманов всегда тщательно прятал в присутствии своего царя-батюшки, почему-то стесняясь своей бескрайней веры буквально во всё. Опричник огляделся. Кругом был сосновый лес, а где-то вдалеке шумела лесная река. Басманов хотел было крикнуть во всё своё молодецкое удалое горло знакомый ему до боли клич «ау», да мозг снова подкинул воспоминание из детства. — Свят-свят-свят, — испуганно прошептал Федя и три раза послушно перекрестился, затем поцеловав крест и где-то глубоко в душе поняв, что последнего точно делать не следовало. Он стал искать свою лошадь. Ведь не могла она уйти далеко, верно? Он позвал её три раза, но ничего не происходило, и Федя решил, что нужно найти следы от копыт. Только вот одна незадача – трава в этом месте росла бурно, да и к тому же совсем недавно был дождь, от чего землю размыло, и ярко-красные щегольские и чуть ли не бабьи черевички на ногах Басманова уже были в грязи. Он посмотрел себе под ноги. Пижма, подорожник, высокая полынь, ромашки, вьюнки, зверобой и василёк. Уголки губ парня нервно дёрнулись вверх. Он любил васильки. Только вот сейчас было не особо до них. Следов от копыт нигде не было видно, что весьма насторожило Басманова. Не мог же он сюда пешком придти и не помнить этого, правильно? Над головой снова ухнула какая-то птица. Федя испуганно поднял к ней свои васильковые очи и ещё раз перекрестился. Заметив на крючковатой лапке невероятно огромного орла, который послушно сел на плечо Феди и внимательно вглядывался в его глаза своими, красную нить, опричник радостно выдохнул: знать, царская птица была, знать, за ним послали, знать, не забыли его. Оказалось, он и впрямь дошёл сюда пешком, да только не помнил этого, поскольку вечером был пьян и, видимо, в приступе истерии бросился сдуру в лес, да никто не остановил его. Знать, царь думал, что Басманов одумается, вернётся в палаты, а как на утро понял, что Федоры его рядом нет, так и послал птицу свою верную разыскивать непутёвого опричника. А ларчик просто открывался.