Believer

— Да вы что? — Адам и сам растерялся. — С ума все посходили? Какие волнения, что за?.. — Я не волновался… сперва… — лепетал Терри. — В конце концов, Томми пропадает каждый раз, как оказывается в эпицентре разного рода событий — его можно понять: натура он увлекающаяся, то телефон разрядится, то связи как таковой нет. — Так в том и дело! — Адам беспомощно заметался по подушке, и так бледное лицо стало совсем прозрачным, веснушки все разом выступили на тонкой коже. — С ним все что угодно может произойти! А мы тут… Терри, да не сиди ты сиднем возле меня, со мной все нормально! Поднимай всех знакомых, полицию, частников, чертей из преисподней и святых с райских облаков! Мне все равно, как ты это организуешь, только немедленно, отслеживай все, кредитки, звонки, соцсети, сам лети в этот долбаный Вашингтон! Терри, словно очнувшись, бросился к дверям. — Сам следи за всем и мне тут же отзванивайся! — вслед ему крикнул Ламберт. — Круглосуточно! Казалось бы, Адаму давно можно было бы привыкнуть к тому, что Томми выбрал себе профессию еще за несколько лет до их первой встречи в Джуллиарде. Томми Джо уже тогда был известным фотожурналистом, преданным своему ремеслу, готовым к любым опасностям и не пасующим перед тем, что он называл «мелкими трудностями». — Мелкие трудности! — в сердцах Адам чуть было не хряпнул свой айфон об пол. — Шейн! — заорал он в пойманную на лету трубку. — Выписывай меня сию минуту и верни мне мой лэптоп! Шейн задумчиво чесал кончик носа, рассматривая новые снимки сустава Адама. — Шейн, — рядом изнывал от бездействия сам Адам. — Ты же обещал выпустить меня, если все будет хорошо, что на сей раз тебе не нравится? — Ты знаешь, в принципе, мне все нравится! — Ну вот! — воодушевился Ламберт. — Так я поехал? — Поехал он! — возмутился врач. — Я так и знал, что никаких реабилитационных мер принимать ты не собираешься, начнется беготня, нервы, и вся моя филигранная работа насмарку! Ты хотя бы отдаешь себе отчет, что я собрал тебе сустав буквально по кусочкам? — Конечно, отдаю, я благодарен тебе и всегда буду благодарен за все! Но ты же понимаешь, как я могу сидеть на месте, если Томми пропал и никто не может его найти? — А ты сможешь, что ли? — пожал плечами доктор. — Доверь это дело профессионалам и не путайся у них под ногами. Адам тяжело вздохнул. Будучи от природы человеком деятельным и привыкший жестко контролировать все происходящее, Ламберт никак не мог смириться с тем, что на этот раз ему пришлось все передать в руки Терри Спенсера. Терри улетел в Вашингтон, позвонил ему всего раз, сказал, что все необходимые меры к розыску Рэтлиффа приняты на всех уровнях и обещал перезвонить позднее. Вот Адам и дергался, как на иголках, в ожидании звонка друга. — Так и быть, — наконец сжалился над поникшим Адамом Шейн. — Я отпущу тебя домой, но ты сведешь все передвижения к минимуму! Только до туалета и обратно! Иначе приставлю к тебе сиделку-надзирательницу, так она тебя и пописать не выпустит, будешь утку осваивать! — Где только ты таких надзирательниц находишь? — Из тюрьмы ко мне переводятся, — пошутил врач. — Я им зарплату плачу в два раза выше! Адам приехал домой на такси, вошел в квартиру и сразу же остро почувствовал свое одиночество. Томми и раньше уезжал в командировки, так что, расставаться по служебным делам им было не в новинку, но только сейчас Ламберт осознал, насколько тягостным может быть ожидание любимого человека, если оно наполнено тревогой и неизвестностью. Тишину огромной квартиры разорвал звонок адамова айфона. — Терри! — Адам прижал трубку плечом и, опираясь на стены, осторожно двинулся к спальне. — Рассказывай все, как есть! Эту же гнетущую атмосферу застал и Спенсер, вернувшийся из Вашингтона и сразу же примчавшийся домой к Адаму и Томми. Адам выглядел так, словно не спал несколько суток. По большей части так оно и было: Ламберт боялся уснуть и не услышать телефонный звонок или шум открывающейся входной двери. — Мы сделали все, что могли, — самые страшные слова, что довелось услышать Адаму, падали, словно тяжелые булыжники в воду, оставляя после себя круги горького разочарования. — Отследить Томми нам удалось ровно до самого Марша протестующих. — Терри, там же камеры видеонаблюдения на каждом шагу! — Адам нервно теребил прядь своей отросшей челки. — Как такое возможно? — Ума не приложу, — Терри тоже был вымотан до предела. — Он как будто растворился: на одном кадре камеры наблюдения он есть, а на следующем уже нет! — Если бы это был банальный киднеппинг, — рассуждал Адам вслух. — То шантажисты давно бы уже потребовали выкуп… И кому только пришло бы в голову похищать фотожурналиста! — Следователи отрабатывают все версии, — Спенсер вытащил из сумки планшет. — Я сам тоже немного поискал по соцсетям и мессенджерам… Все по нулям. — Что же могло такого случиться? — Ламберт был на грани паники. — Адам, — решительно произнес Терри. — Возьми себя в руки и прекрати паниковать. У тебя только что прошла серьезная операция, тебе противопоказаны всякие движения, в том числе и моральные тоже! Иначе тебя придется успокаивать медикаметозно, а это совершенно нежелательно! Правильная, с цветастыми эпитетами, речь друга слегка остудила горячую голову Адама. — Но мы же не можем бездействовать? — Можем, — успокоил его вновь Терри. — Сейчас работают профессионалы, специалисты самого высокого класса, которые привыкли заниматься розыском людей по всей стране! Нам остается только ждать результатов… — Нет, никаких результатов, — Адам устало повел плечами, отвечая на немой вопрос своего верного секретаря. Кир замер у дверей в свой предбанник, встречая шефа. — Ничего вообще нет, Кир… — Адам, — секретарь поддержал его под руку. — Прошло всего две недели, и потом, люди же работают… Вот тот частный детектив, у него прекрасные рекомендации, он настоящая ищейка! — Две недели! — вздохнул Ламберт. — Никаких зацепок! Обшарили все больницы, все частные клиники, не поступал ли к ним пациент с амнезией, отслеживаются все телефонные номера, все счета, все сайты, так или иначе связанные с Томми, и ничего!.. Даже, — Адам понизил голос, входя в свой кабинет. — Даже морги и приюты для бездомных проверили. Кир тяжело вздохнул. — Да это еще праздничная суета все смешала, — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал оптимистично. — А вот каникулы сейчас прошли, сейчас проще все будет перепроверить еще раз! — И еще… — чуть помедлив, продолжил Кир. — Мною получены указания на самом высоком уровне, от Шейна, от ректора Джуллиарда, от совета директоров и совета меценатов и режиссера Майерса. — Боже, меня увольняют? — Напротив! Тебя велено беречь, как истинное достояние балетной сцены Америки! Один из величайших танцовщиков, звезда нью-йоркской труппы, талантливый педагог-постановщик… — Кир, — не удержался Адам и остановил этот пышный поток комплиментов. — Ну ты просто зачитал сейчас мой некролог! — Адам! — возмутился секретарь. — Как ты можешь так шутить, это невозможно! Теперь я буду в два раза суровее к тебе относиться. Никаких репетиций, никаких «сбегаю к хореографам и проведу дневной класс», никаких «мне необходимо показать Габриэлю постановку носка правой ноги во втором такте первого акта»! Ничего похожего! — Да это же не жизнь! — Твое бедро еще не готово к нагрузкам. — Непререкаемым тоном заявил Кир. — То, что ты ходишь, пусть и с тростью, это настоящее чудо. — Чудо, что я до сих пор вообще жив, — Адам начал просматривать оставленные на столе документы. — Вот мы опять вернулись к некрологам. — Я больше не могу! — жизнь около балета наложила отпечаток и на Кира, который на этих словах картинно заломил руки. — Твой черный юмор неподражаем! — Не сердись, старина! — Адам поставил свою подпись под утвержденным репертуаром. — Ректор известил нас о приеме на новый курс? Кир замялся, Адам удивленно поднял на него глаза. — Что? — Ректор принял решение передать нынешний набор Генри Джекману. — Вот как, — поднял брови Ламберт. — Стало быть неспроста все эти дифирамбы в мою сторону. Администрация решила подержать меня вне преподавательского состава. — Они отчасти правы, ты еще не восстановился, будет трудно… — Трудно мне будет, или легко, это только мне решать, мне и никакой администрации! — вскипел Ламберт. — Соедини меня с ректором! Вечером за Адамом приехал Терри. — Что ты так и будешь со мной нянчиться? — Надулся Ламберт. — Я и сам могу!.. — Можешь, можешь, никто и не спорит, — поддакнул друг. — Никто и не спорит. — Что же нам делать, Терри? — в который раз спросил друга Адам. — Я чувствую, что он жив, но почему он никак не проявляется? Терри и сам не знал, почему. — Мы можем только ждать, — в сотый раз начал он и умолк. Говорить было трудно. — Я не могу больше ждать! — заорал Адам. Они уже были дома, поэтому темперамент Ламберта пришлось испытать на себе стенам их роскошной квартиры. Уже не в первый раз, впрочем. — Не хочу больше ждать! Он схватил вазу со столика у входных дверей и жахнул ею о напольную вешалку. Фарфор нежно дзинькнул и рассыпался похожими на лепестки роз осколками. Ламберт уткнулся головой в томмину куртку на вешалке. Терри прошел в столовую и, не глядя, нажал на кнопку кофемашины. Напиток оттенка горького шоколада наполнил чашки. Терри собрался помочь Ламберту добрести до стола, но отвлекся на звук звонящего телефона. — Да, — ответил он на вызов. — Это я. Что? Нашли? Где? — Как же такое произошло? — Адам ерзал на сиденье автомобиля, пока Терри сосредоточенно вертел руль. — Искали в Вашингтоне, а нашли здесь? — Хотел бы я знать… — пробормотал Спенсер. — Позвонили из госпиталя Кони-Айленд, обнаружили неизвестного на пандусе приемного покоя… А я везде разослал ориентировки с фотографией Томми, ну и детективы тоже работают. Позвонили мне, когда стало понятно, что этот неизвестный мужчина похож на пропавшего журналиста. — А он … — Ламберт проглотил ком в горле. — Что же он сам? — Сейчас увидим. — Мы провели первичный осмотр, — Адам прочитал на бейдже врача «Доктор Парсонс». — Сами понимаете, у нас госпиталь муниципальный, поток больных огромный… Томми, а это был он, несомненно, и Ламберт, бросившийся к нему, едва завидев знакомую светлую челку, был остановлен подошедшим врачом. Томми лежал на спине, на койке за ширмой и смотрел в потолок безучастным взглядом. — Он производил впечатление человека, находящегося в глубоком наркотическом сне, — продолжил Парсонс. — Однако, никаких следов наркотиков в крови мы не обнаружили. — Так в каком же он состоянии? — Адам уже притоптывал от нетерпения. Что там эти врачи вечно темнят? — Я бы назвал это комой, — несколько неуверенно ответил доктор. — Но, он в сознании. Молчит, не реагирует на вопросы, но он в сознании. Мне многое неясно в таком пограничном состоянии. Видимо, вопрос к психиатрам, а не к нам — мы всего лишь интенсивная терапия, первая помощь, но здесь явно не наш профиль.