endless road of love

— Я поведу, — Юнги почти толкает Чонгука, чтобы первому сесть за руль после завтрака в очередном придорожном кафе. Юнги ведёт себя странно. Отходит кому-то позвонить, придумывая нелепые предлоги, будто он федерал под прикрытием и ждет звонка от президента. Что-то бесконечно ищет в интернете, принимая странные позы, чтобы Чонгук не разглядел что именно. И вот сейчас, когда приходит очередь Чонгука сесть за руль, Юнги говорит, что не устал и поведёт сам. — Юнги, если ты хочешь завести меня в лес и убить — так и скажи, хватит играть в шпиона. У тебя не очень получается, — Чонгук плюхается на пассажирское сиденье и произносит обиженно, скрещивая руки на груди. Юнги закусывает губу, раздумывая над чем-то, о чем Чонгук не знает, и это его так сильно задевает и расстраивает, что сердце разрывается. Юнги устало опускает плечи, сдаваясь, наклоняется к Чонгуку, кладет ладонь на его скрещенные руки и произносит тихое, но такое трепетное «это сюрприз». Что? Сюрприз? До дня рождения ещё далеко, до нового года — тем более. Просто так? Ох, Юнги, какой же ты невыносимый романтик. — Какой сюрприз? — Чонгук оживляется в мгновение, улыбается, приоткрыв рот, заискивает перед Юнги и ерзает на сиденье, словно загнал занозу в то самое место. — Надеюсь, тебе понравится, — произносит Юнги с легкой тоской, потому что начинает волноваться. — Разве то, что ты уже знаешь про сюрприз не делает его менее… сюрпризным? — У меня совсем нет ожиданий, — Чонгук пожимает плечами. Он и правда понятия не имеет, что Юнги может придумать, потому что это может быть все, что угодно, но готов почти ко всему. — Поэтому не будет разочарований. Это действительно немного успокаивает Юнги, который порой слишком ответственный для человека, который проспал один из вступительных экзаменов в университет. Есть в Чонгуке что-то необъяснимо волшебное, заставляющее сделать ради него абсолютно все и даже больше. Глаза? Улыбка? Энергетика? Когда они сворачивают с главной дороги на узкую улочку, указатель на которую выцвел и мог бы стать хорошим реквизитом для фильма ужасов, Чонгук напрягается, рефлекторно поджимая пальцы на руках и ногах. Он почти не боится, просто не ожидал, но Юнги он доверяет целиком и полностью. Колдобины и ямы на дороге ощущаются непривычно после хорошего шоссе. Чонгук поглядывает на Юнги, который с привычной уверенностью ведет машину, увозя их глубже в лес. Лес не очень густой, есть даже протоптанные тропинки, но есть в нем что-то мрачное и отталкивающее. — Мы почти приехали, — Юнги объезжает очередной ухаб и пытается подбодрить умолкнувшего Чонгука, с легко читаемым страхом смотрящего в окно. — Домики! — Чонгук удивляется, словно увидел лису, волка или медведя, не иначе. Он уже успел начать обдумывать эту жизнь и взвешивать свои хорошие и плохие поступки. — Будем как в сумерках, — Юнги паркуется, и Чонгук выпрыгивает из машины, вдыхая свежий, легкий, приятный воздух, разительно отличающийся от городского. — Говорить и делать идиотские вещи? — Юнги ухмыляется удачной шутке, пока Чонгук показывает ему средний палец и продолжает осматриваться вокруг, поднимает голову, чтобы посмотреть на высокие деревья и восхищенно вздохнуть. Домики на приличном расстоянии друг от друга: не так далеко, чтобы почувствовать себя совсем одним в большом и страшном лесу, но и не так близко, чтобы обременять друг друга соседством. Где-то неподалёку виднеется небольшое озеро, люди идут с корзинками грибов, а птицы мелодично поют друг другу песни. Юнги вытаскивает большой бумажный пакет без ручек, доверху набитый едой и бытовыми мелочами на ближайшие несколько дней. Чонгук срывается к нему, чтобы помочь, словно подросток, чтобы донести мамины сумки из магазина. Пакет действительно тяжёлый, поэтому они несут его вдвоем, бережно придерживая и тихо хихикая. Приносят в дом почти без потерь, лишь выронив пару яблок. Дом не новый, но бесконечно уютный: в нем большие окна с пострадавшими от моли занавесками, скрипучая кровать с пружинами, на кухне газовая плита и тусклая лампочка в пыльной люстре, а в гостиной отлично сочетаются камин, шкаф с книгами, где пожелтевшие страницы сладко пахнут и проигрыватель, рядом с которым лежат виниловые пластинки в конвертах с затертыми картинками. — Конечно, не очень похоже на дом из сумерек, — Юнги начинает хозяйничать и раскладывать продукты в небольшой холодильник. — но и у меня нет столько денег, сколько у этих зажравшихся вампиров. — Это ничего, — Чонгук подключается и бодро помогает ему все разложить. А в голове представляет, как со стороны они, должно быть, выглядят. Женатая пара, приехавшая с закупки перед праздниками, не иначе. Они впервые вместе в доме, а не мотеле или палатке, но это ощущается естественно, правильно. — Мне все безумно нравится. Чонгуку от этого становится так радостно, что он поднимает и кружит Юнги на тесной кухне, улыбаясь от уха до уха. Юнги морщится от щекотки пальцами, впившимися под ребра, но за это получает ещё больше щекотки и мокрый поцелуй в покрасневшую щеку.

***

— Ммм, чем так вкусно пахнет? — Чонгук выходит из душа, в котором, к сожалению, быстро закончилась горячая вода, не дав возможности провести там пару часов к ряду. Юнги, что-то помешивая и напевая, стоит за плитой, где бурлит и жарится их ужин. Ненавязчиво свистит чайник, стрелки часов громко отсчитывают секунды, а ветер стучится в оконные рамы. Всё кажется таким родным и уютным, словно они здесь всю жизнь живут. Чонгук обнимает Юнги сзади, переплетая руки на талии и укладывая свою голову на его плечо. Щекочет его мокрыми прядями и чувствует вибрацию от смеха, упиваясь этим моментом, пытаясь запомнить его настолько детально, насколько это возможно, чтобы, когда тяжело и хочется все бросить — возвращаться к этому моменту и вспоминать, что есть мелочи, ради которых стоит жить, которые делают его счастливым. Юнги дует на ложку с острым рагу и поворачивается лицом к Чонгуку, который все ещё держит его за талию, чтобы, придерживая ладонь под ложкой, дать ему попробовать. — Как у мамы, — Чонгук довольно мычит, облизываясь. Он думал, что совсем не голоден до этого момента. — Ты так круто готовишь и не говорил об этом? Что мне еще предстоит узнать о тебе, Мин Юнги? При первой встрече Чонгук думал, что Юнги тот человек, который завтракает и обедает бутербродами, а на ужин заваривает себе рамен или съедает пачку чипсов, и из рецептов знает только, как сварить макароны. И Чонгуку немного стыдно за свои предубеждения, но сейчас он слишком занят мягким, как подтаявший зефир, поцелуем, который Юнги дарит ему, притягивая к себе за мокрую от волос шею. Они ставят пластинку Дэвида Боуи, садятся на потертый, но комфортный диван, с которого не хочется вставать и едят рагу с рисом. Никаких телефонов, сообщений и уведомлений, потому что интернет здесь ловит с непосильным трудом. Говорят и смеются шепотом, потому что им так хочется, потому что сейчас это ощущается таким нереальным, будто если они скажут что-то в полную силу — все разрушится. На улице темнеет, но никто из них не хочет включать свет. Налетят всевозможные насекомые, да и атмосфера будет совсем не та. Поэтому Чонгуку приходит гениальная идея. — Разведем костер? — Чонгук откладывает пустые тарелки и шепчет на ухо, прикрываясь ладонью, хотя никого кроме них дома нет. Но ведь так все приобретает совсем другую окраску. — Прям дома? — Юнги смеется, а Чонгук игриво щипается, но не очень больно, щадяще. — А ты умеешь? — У тебя же есть зажигалка. — А у тебя энтузиазм. — Поэтому мы идеальная пара. — Определенно. Когда они выходят на улицу, на небе уже появляются первые звезды, некоторые из них мерцают ярко, другие выглядят совсем невзрачно. Юнги завороженно наблюдает за ними, кутаясь в плед сильнее от подступившей тревоги о будущем, о всей этой хаотичной, странной жизни. В то время как Чонгук кряхтит над дровами, пытаясь собрать их в правильную фигуру, как учили в школе, чтобы не устроить пожар. Пламя огня действительно завораживает. Они сидят на раскладных стульчиках и жарят зефирки на длинных палках, как в походе. Тишину нарушает треск дров и собственные мысли. Как вообще они оказались здесь, вдали от своих домов, найдя родной дом в сердцах друг друга? Юнги переводит взгляд с костра на глаза Чонгука, которые без преувеличений можно ставить в каноничный ряд того, на что можно смотреть вечность и один день. Глаза Чонгука, огонь, вода. Да, именно в таком порядке. — Чонгук, — Юнги подсаживается ближе и берет его за руку, второй рукой цепляясь за его теплую кофту. — У тебя есть мечта? — потому что Юнги не понимает, а есть ли она у него самого? Может, она и не нужна вовсе, главное — быть счастливым, с ней или без неё? Чонгук пару секунд смотрит на Юнги серьёзно, но не может делать это без робкой улыбки, обнажая передние зубы. Что такое мечта? Так ли нужна она, чтобы быть по-настоящему счастливым? А черт его знает. Но ответ у него все же есть. — Она исполняется прямо сейчас, — Чонгук показывает взглядом на машину, дом и возвращается к Юнги, взгляд которого смягчается, переставая быть таким напряженным. — Но есть ещё одна. — Какая? — Юнги с вопросом наклоняет голову, но все ещё не убирает руки. — Прожить с тобой всю жизнь. Юнги отворачивается, смущенно хмурясь, но Чонгук приподнимает его лицо за подбородок, слащаво подмигивает и целует, целует, целует.

***

Кровать беспомощно скрипит от того, как Юнги падает на нее спиной вперед. А сверху приземляется Чонгук, разводя ноги Юнги, которые пока еще в джинсах, пристраиваясь между. Ведет прохладными ладонями от низа живота к груди, забираясь под футболку и задирая ее. Юнги ерзает от щекотки и мелких, как крупа, мурашек и мешает Чонгуку целовать его, поэтому Чонгук крепко держит его за талию и беспорядочно целует живот, ребра, соски, наслаждаясь равными вздохами Юнги, как песней. Снимает с него футболку до конца и вытворяет что-то нереальное с острыми ключицами, кадыком, длинной шеей, прикусывает за ухом и шепчет грязные словечки, мешая их с нежностями, выбивая такими контрастами из Юнги тихие всхлипы. — Чонгукки, я тоже сейчас начну кусаться. Но это будет не так приятно, — Юнги хрипит, путаясь пальцами во влажных волосах. Его уже трясёт от нетерпения и горящего синим пламенем желания. Ласки Чонгука доводят до края, переступать который хочется каждую ночь, вместе, всегда. Потому что так хорошо. Юнги отдает ему всего себя, каждый раз получая взамен нечто, на мгновение, полностью разрушающее его, но бережно собирающее воедино, обновляя, перезагружая, давая новые силы.

***

Огромное пуховое одеяло накрывает уставших Юнги и Чонгука, переплетенных в объятиях, а в окно стучится мелкий дождь, усыпляя своей монотонностью. Очередной длинный день их путешествия подходит к концу. Никаких сожалений, только новые впечатления, приятные чувства и открытость миру, чтобы завтра узнать что-то новое, увидеть что-то интересное. И все это действительно ощущается как самая заоблачная мечта.