***
Наруто верен своему слову. На протяжении всей волны он выполнял все мои прихоти, баловал и трахал. Я даже не представляю, как ему удалось идти в ногу с моим темпом без перерывов. Похоже, что у него отсутствует рефрактерный период, что практически невозможно. Он есть даже у Омеги, хоть он и приостанавливается во время течки. Но, несмотря на всю абсурдность ситуации, я не жалуюсь. Для меня это как дополнительный бонус. Даже когда мы прекращаем соитие, когда волна стихает и я успокаиваюсь, Наруто не может прекратить ласкать меня. Ощущение его рук на моем теле имеет что-то приятное, расслабляющее. Он не пытается меня возбуждать, — на некоторое время мое либидо удовлетворенно — просто приятно чувствовать его прикосновения. Я остаюсь неподвижным на кровати, позволяю ему ласкать себя, пока не чувствую движение Наруто. Я слежу за ним краем глаза. Он встал и сел на край кровати. Я вижу, как он берет мои ноги и поднимает их, чтобы поставить на свои. У него коварная улыбка, будто он что-то замышляет. Мое любопытство пропадает, как только он проводит пальцами по моей икре. Это простой жест, всего лишь прикосновение, но этого достаточно, чтобы я задохнулся. Наруто бросает на меня торжествующий взгляд. — Помимо шеи, ноги — твоя самая чувствительная точка… — комментирует он, улыбаясь. Я не отвечаю, потому что он повторяет прикосновение, и меня начинает трясти с головы до пят. Он начинает настойчивее гладить мои ноги, отмечая следы в тех точках, которые он считает наиболее чувствительными. Он массирует их, слегка царапает, дразнит. Я начинаю дрожать, тяжело дышать, чувствую, как медленно медленно я возбуждаюсь. И я не понимаю почему. Он не делает ничего сексуального, возбуждающего. Но эта ласка, то, как он меня трогает… Мне ничего не остается, кроме того как погрузиться в этот эротический заряд. Я стону и корчусь, как во время соития, такое ощущение, будто он меня трахает. — Как, черт возьми, у тебя это получается? — тяжело дышу. Боюсь, что избыток удовольствия может отключить мой мозг в любой момент. Я вижу, между влажных ресниц, мягкую улыбку Наруто. Я задыхаюсь, когда чувствую, как его губы касаются моей голени. — Я? Я ничего не делаю, — он дышит на мою возбужденную кожу, чувствую форму его улыбки. — Это ты сверхчувствительный. Я прикусываю губы, когда чувствую, как его язык проходится по всей длине икры, до щиколотки. — Тебе нравится? — весело спрашивает он, хватаясь крепко за мое бедро. Пытаюсь смотреть на него яростно, я раздражен очевидным вопросом. Но потом я чувствую, как он эротично скользит ладонью, пока не достигает моего паха. Я дрожу от спазма, приступа чистого экстаза. — Хватит… — задыхаюсь. Я пытаюсь избежать этой приятной пытки, пытаюсь свернуться калачиком, вырваться ногами из его рук. Но как только я переворачиваюсь, он оседает телом на мои ягодицы. Я нагло стону, когда чувствую, как его пальцы давят на мою мягкую плоть, сжимают. Ногти легонько царапают. — Хватит? — повторяет Наруто, как будто хочет убедиться, что услышал правильно. Но попытка не удается из-за того, что он не сдержал смешка в ответ на мой удовлетворенный стон. — Ты уверен? — спрашивает меня. — Я ведь могу и остановится, — шутливо предупреждает он, как будто это угроза. Не отвечаю. Я закусываю губы, когда он пальцами проходится по ямочкам венеры, и опускается к круглым ягодицам. Хотя мне и стыдно за свою реакцию, эта стимуляция слишком приятна, чтобы ее остановить. — Этот изгиб идеален… — я слышу, как он восторженно бормочет, его указательный палец проходит по границе между ягодицей и бедром. — Ты идеален… Палец следует невидимым путем вверх, поднимается в промежуток между двумя полумесяцами. Он немного колеблется, но потом проскальзывает в узкую щель. Я чувствую, как он останавливается, почти застывает, а затем убирает указательный палец. Я поворачиваюсь и смотрю на него смущенно — немного раздраженно. — Ты… ты такой мокрый, — недоверчиво шепчет он, глядя на свой блестящий палец. Я весь краснею, когда понимаю, почему он так удивлен. С момента нашего последнего соития не прошло и тридцати минут, и теоретически, у меня должен быть перерыв. Но я все равно дуюсь. Какой он ожидал от меня реакции? С самого начала было очевидно, что я снова возбуждаюсь. Даже если течка идет волнами, она все равно постоянно присутствует. Я раздраженно фыркаю. — У меня течка, — повторяю. Прежде чем он успевает возразить, я хлопаю его по промежности. Сжимаю твердую форму его эрекции. Он также возбужден, как и я. — А у тебя какое оправдание? Я вижу, как он краснеет до кончиков ушей. Голубые глаза выделяются на фоне этого ярко-красного лица. Мое сердце сжимается от одного этого вида. — Ну, я… — он задыхается, пытаясь объяснить, — …у меня есть прекрасная течная Омега с ароматом, который сводит меня с ума. Я закатываю глаза и почти думаю о том, чтобы попросить у него дополнительных объяснений по этому поводу. Чтобы наконец удовлетворить свое любопытство по поводу его чудовищной выдержки. Но он опережает меня, целуя в губы. — Хочешь кончить в потрясном оргазме? …Мое любопытство может подождать. Я киваю, и он, кажется, светится от счастья. Он заставляет меня полностью лечь на спину, широко расставив ноги. Я сразу узнаю позу. Наблюдаю за ним, пока он устраивается удобнее, чтобы облегчить проникновение. Я рассеянно протягиваю руку, чтобы коснуться его бронзовых плеч, опускаясь к груди и подчеркнутому прессу. Судя по тому, как он закрывает глаза, эта моя инициатива должна ему нравиться. — Из-за тебя я схожу с ума, — вздыхает он, прежде чем вторгнуться в мою плоть, одним точным толчком. И на мгновение мне кажется, что этого достаточно, чтобы я кончил. Я чувствую, как все тело тянется, как нить, готовая порваться. В голове происходит замыкание. Когда я открываю глаза, то вижу две синие сферы, блаженно смотрящие на меня. Наруто все еще неподвижен внутри меня и, кажется, не дает и намека на скорое движение. Он просто, кажется, готов смотреть на меня с обожанием, как на божество. Он гладит меня по щеке большим пальцем, пока не доходит до уголка рта. — Ты замечательный… чудо, — восхищенно бормочет он. — Мое чудо… Начинает расцеловывать мое лицо; глаза, губы, нос, лоб, скулы… маленькие нежные поцелуи, дестабилизирующие меня. — Наруто… — зову я его тихим стоном. Мне мало чувствовать его внутри, я хочу, чтобы он начал толкаться, тереться о чувствительные стенки, попадать по простате. Он целует меня под ухом, давит на мою — нашу — связь. — Да, я здесь, — отвечает он. Он начинает раскачиваться тазом, и от первого толчка у меня перехватывает дыхание. Я даже не замечаю, когда он скрестил наши пальцы. Все, что имеет значение, — это раскачивание и шлепанье наших пахов. Все остальное вторично.***
Я уверен, что потолок раскачивается. Что кружится не только моя голова. Это чувство не вызвано чрезмерной стимуляцией моей нервной системы, готовое к оргазму. Я пытаюсь отдышаться, доставить мозгу достаточно кислорода. Пытаюсь вернуть себе рациональное мышление. Но поцелуй Наруто на моем открытом горле усложняет процесс Оргазм был интенсивным. Как и другие. И часть меня желает, чтобы они перестали быть такими сильными, всепоглощающими. А может и нет. Может, я начинаю привыкать к ним. Я полузакрываю глаза, и мне кажется, будто я плыву на мягком облаке. И вес Наруто, его голова покоится на моем животе, убеждает меня, что ветер не унесет меня прочь. Отвлеченно, я кладу руку ему на волосы. Ласкаю кожу, пряди, которые рассыпаются. Я слышу, как он вздыхает от удовольствия. — Я никогда не перестану… — это первое, что я слышу, когда мой мозг снова начинает нормально функционировать. Вместе с этим, мое любопытство возвращается с удвоенной силой. Смотрю на него, тоже самое делает и Наруто, и когда наши глаза встречаются, он улыбается. Он целует мой плоский живот, прежде чем встать и потянуться ко мне. Губы сложены в ленивой улыбке, что делает его лицо похожим на лисью морду. Сначала я думаю, что он хочет поцеловать меня, вместо этого он трется кончиком своего носа о мой. Не знаю почему, но этот жест кажется мне более интимным, чем любые поцелуи, которые мы подарили друг другу. — У тебя было очень красивое выражение… — мяукает, возвращаясь лицом к моей шее, — когда ты кончал, наслаждаясь, во время оргазма… Я закусываю губу и чувствую себя неуютно. Чувство унижения снова врастает в мою плоть. Я не хотел, чтобы Наруто видел меня таким. Я бы хотел, чтобы никто меня таким не видел. Это личное, мое. Больше нет, вспоминаю, когда чувствую как его зубы проходятся по метке. Невольно вздыхаю с удовольствием. Особенно когда чувствую, как его рот поднимается, чтобы сжаться на мочке уха. Влажный язык и знойная жара заставляют мои ноги сжиматься. — То есть? — иронично спрашиваю. — Уже хочешь повторить? Мой вопрос достигает своей цели, я ощущаю, как Наруто напрягается, как только предложение покидает мой рот, и он перестает дразнить чувствительную кожу. Он отступает лицом назад, чтобы посмотреть на меня. Он изучает, пытается понять, что скрывается за моим выражением лица. В уголке голубых глаз я почти вижу чувство вины, замаскированную под попыткой обольстительной улыбки. — Кто знает, может… — неопределенно отвечает он чувственным тоном. — А ты хочешь? Гримасничаю. — У меня течка, — напоминаю ему. Одного поцелуя достаточно, чтобы я снова возбудился. — Но не у тебя, — добавляю. Еще раз мой вопрос попадает в цель. Он снова отступает, на этот раз не скрывая своего расстройства улыбкой. Опускает взгляд. Даже на провокацию не реагирует. — Как такое возможно, что ты постоянно возбужден? — констатирую факт. Опустив голову, скрестив ноги на матрасе, он похож на отруганного ребенка. И это сравнение меня раздражает. — Я уже говорил… — нерешительно говорит он через несколько секунд, — я нуждаюсь в большом количестве секса. Я помню слова, которые он сказал сразу после нашего первого раза, после связи. Сексуальное удовлетворение — моя главная потребность. Смотрю на него скептически. — Почему? — не отступаю. Он не отвечает, избегает моего взгляда. Острая боль исходящая из метки дает мне понять, что ему не нравятся эти вопросы, что я должен остановиться. Но мне все равно, я не сдамся. — Зачем Альфе так много секса? Такая чрезмерная потребность? Наверное, я подобрал правильные слова, мне удалось привлечь его внимание. Он наконец поднял взгляд, голубые глаза выглядят яростными. — Потому что, прежде чем быть гребаным Альфой, я являюсь человеком, и каждый гребаный человек отличается друг от друга. Слова доходят до меня грозно. Они сопровождены вспышкой угрожающего запаха. Я осознаю, что не могу открыть рот из-за того, насколько силен первичный зов. Сглатываю, пытаюсь восстановить голос. В этой битве, единственный мой союзник, это течка. Я смягчаю взгляд и стараюсь принять более мягкую, менее агрессивную позу. Я не знаю, как распространить свой аромат, чтобы успокоить его — я никогда этого не делал. Я позволяю инстинктам взять верх, пытаясь найти то, что я ощущаю, когда чувствую потребность в его близости. — Не сердись, — бормочу я, — я просто пытаюсь тебя понять… Мне кажется, что это работает, потому что я вижу, как поза Наруто становится более расслабленной, я больше не чувствую его агрессии. Воздух становится менее тяжелым, запах Наруто снова становится сладким и чувственным. Он смиренно улыбается и возвращается ко мне, ища объятий. — У меня просто большое либидо. Есть те, у кого ее мало, и те, у кого много. Как у меня, — заключает он. Либидо или нет, в какой-то момент тело должно достигнуть предела. Даже у течной Омеги есть предел, почему у него нет? Тело должно уметь терпеть желание. — Но почему у тебя ее так много? — настаиваю, поддерживая его в объятиях. Я не должен позволить ему уйти, как сегодня утром. Я слышу, как он устало вздыхает. — Не знаю, понятия не имею. Просто я такой, какой есть. — Ты никогда не пытался понять, почему? Он раздраженно фыркает. — Нет, Саске, нет. Я такой, какой есть, — повторяет он. — Мое тело функционирует так, я не могу с этим ничего поделать. Так же, как и ты, не можешь ничего сделать с течкой. — У меня течка, потому что я Омега. — А у меня большое либидо, потому что это я. Судя по решительному тону, кажется, он хочет закрыть опрос. Но я все еще недоволен, моё любопытство не удовлетворено. — Ты уже занимался сексом до того, как взять меня с Фермы. Он, кажется, дезориентирован моей сменой аргумента. Я ощущаю, как он задерживает дыхание. Он просто кивает, потираясь головой о мою грудь. Он не смотрит на меня. — И ты продолжал заниматься сексом, пока не пришел за мной? — спрашиваю, хоть уже и знаю ответ. Тем более, он с первого дня признал, что прожил в одиночестве семнадцать лет, что я первый Омега, который шагает по этой вилле. Поэтому я не удивлен, услышав его отрицание. — Значит, ты прожил семнадцать лет без секса. — Восемнадцать — поправляет скорбно. Я смотрю на светлую макушку и выгибаю бровь. — Восемнадцать, — повторяю. — Ты прожил восемнадцать лет без секса. Как тебе удалось, учитывая то, что он тебе так сильно нужен? Я снова его разозлил. Но на этот раз он, кажется, сдерживает лучше волну ярости. Хоть я и пытаюсь удержать его, ему удается вырваться из моих объятий. Голубые глаза смотрят на меня настороженно, зрачки сузились, приняв форму щели. Я уже задавал ему этот вопрос. Тогда он ответил: самоудовлетворялся. Уголок моего рта пульсирует в провокационной улыбке. — Твоя рука наверное устала от самоублажения, — комментирую я. — Или, может быть, ты помогал себе этими. — я киваю на сундук, скрывающий проклятые орудия пыток. Я слышу его рычание. Но, что удивительно, мне не страшно. Наруто ничего не может мне сделать. Я его драгоценный Омега, который должен его простить. — Нет, — наконец отвечает он. — Даже если во мне так много похоти, я знаю, как себя контролировать. Я не схожу с ума, в отличие от течных Омег. Хмурюсь. Я совсем не скучал по его расистскому и уничижительному отношению к моему полу. — И как так получилось, что этот невероятный самоконтроль исчез, когда только мы заключили связь? — рычу в свою очередь. — Потому что в нем больше нет необходимости. Для этого есть ты, — поправляет он. Гримасничаю. — Значит, Учиха подарили меня тебе, для того, чтобы ты дал волю своим инстинктам? — Ага. Признаюсь, я не ожидал, что он подтвердит это так прямо. Смотря мне в глаза. По сути, он только что признал, что я для него являюсь секс-игрушкой. Что я родился именно для этого. Я чувствую весь гнев, который спрятал глубоко в своем разуме, чтобы мирно преодолеть течку, который выходит наружу. Его трудно удержать, трудно не вспомнить, все то, что он со мной сделал. — Какой идиотский подарок, — комментирую я. — Омега, которому еще только предстоит родиться. А ты еще тупее, потому что ждал все это время. Учиха могли найти тебе Омегу в Питомниках, они могли получить уже рожденного на ферме, почему… — Потому что они знали, что я хочу тебя, — прерывает он меня рычанием, в котором, кажется, нет ничего человеческого, оно заставляет меня вздрогнуть на месте. Мое сердце застревает в горле. Наруто такой пугающий сейчас. — Потому что они знали, что я никого не приму, кроме тебя. Я отступаю, даже не осознавая этого. — Никого кроме меня? — повторяю недоверчиво. — Я даже не родился, какого хрена… — Мне было достаточно того, что это был ты. Не реагирую. Я не в состоянии ответить. Даже думать. Во всем этом нет логики. Я действительно не понимаю и даже не знаю, с чего начать. А агрессия Наруто подобна руке, сжимающей мое горло. Но я не хочу сдаваться, складывать оружие. — П-почему я? Хотел бы я спросить смело, не запинаясь. Пожимает плечами, бессильно. — Потому что ты был тем, в чем я нуждался в то время. Потому… — кажется, он вот-вот расплачется. — Потому что судьба любит потешаться надо мной. Потому что, видимо, мне придется проходить через это всю свою жизнь. И у меня, черт возьми, нет способа выбраться из этого замкнутого круга, — выдает он через рыдание. Мне все труднее понять, что он говорит. Но каким-то образом чувство отчаяния, которое окружает Наруто, кажется, притягивает меня к себе. Я чувствую то же отчаяние, будто оно мое. Это мое отчаяние, мое разочарование. Это я не могу контролировать то, что меня окружает. И все ящики, в которых я запер свой гнев ломаются. — Тебе нужна была секс-игрушка, на которой воспроизводить все твои фетишистские пристрастие, не так ли?! Я даже не осознаю, как кричу. Наруто отпрыгивает, как будто мои слова ударили его, ощутимые, как пощечины. — Саске… — Все то, что ты со мной сделал… Все те плохие вещи, что ты со мной делал! — выплевываю, я чувствую, как в горле царапается от желания высказаться. — Наверное, ты не считал эти вещи такими уж плохими, учитывая то, что они тебя возбуждали! Наруто бледнеет, он похож на черно-белый рисунок. Лишенный жизни. Даже глаза сохнут от слез, которые до этого грозили сорваться. Он встает с постели. И я понимаю, что он пытается выйти из комнаты, не ответив. Даже не пытаясь оправдываться. — Не смей… Я пытаюсь догнать его, чтобы остановить. Но вихрь белых крыльев останавливает меня и заставляет отступить. Я совершенно забыл о какаду, который все еще находился в комнате. — Что за херня… — пытаюсь игнорировать птицу, но не получается, она царапает, угрожающе кричит на меня. Поднятый гребень, когти угрожают вырвать мне глаз. Из-за нападения какаду я падаю на кровать, мне не прорваться через ее атаки. Я смотрю на Наруто, который находится у двери. — Ты долбаный трус! — оскорбляю его. Он останавливается, рука на ручке замка. Я задерживаю дыхание. Он оборачивается, но не смотрит на меня. Он смотрит в пол. — Знаешь, они пытались уговорить меня выбрать Омегу из Питомника… — его слова слабеют, он, кажется, колеблется. Но затем он продолжает: — Как только я вошел в здание, у меня случилась настолько сильная паническая атака, что та, что ты видел сегодня утром и в подметки не шла. Я не отвечаю. Яростно смотрю, на то, как он выходит из комнаты.