***
Ночь обещала быть тихой и спокойной. Луна спряталась за тучи, и свет звезд не достигал земли. Тишину нарушал только треск костра, в который Алистер подбрасывал сучья. Он вызвался нести вахту, пока все остальные располагались после долгого пути. И весь лагерь уж успел погрузиться в безмятежный сон, как тишину разорвал крик. Вскрик донесся из палатки Зеврана, куда тот еще до этого пригласил Сурану. Алистер, конечно, ее предупредил, что бывший Ворон наверняка попытается повторить попытку убийства, но эльфийка лишь устало отмахнулась от этого предупреждения. Не успел вопль «Не смей!» затихнуть, как взрыв мороза буквально разорвал в клочья плотную ткань палатки изнутри, а взрывной волной вынесло наружу и эльфа. Белого от снега, но вроде целого и весьма ошалевшего. Да, с магом шутки плохи, даже если это на вид маленький безобидный эльф. Но что-то тут было не так. — Зевран, подонок, ты все-таки опять за свое?! — увидев, какой стала Эри, храмовник вынул меч, весьма красноречиво двинувшись в сторону разбойника. — Я ничего не делал, — огрызнулся Ворон, моментально придя в себя и попытавшись отползти подальше. — Не время пререкаться, мальчики! — вмешалась Винн, тоже поднятая всем этим шумом, привлекая внимание непосредственно к эльфийке. А та будто была околдована. Она металась на остатках палатки, кричала и плакала, билась в бреду и что-то бормотала. Словно не слыша и не видя никого. Ни крики Алистера, ни стоны изрядно побитого Зеврана, ни кого-либо еще. Не реагировала даже на прикосновения целительницы. Голос Эри срывался в крике и мольбе не трогать, что-то прекратить. Просила отпустить. Звала маму. Словно Эри была не здесь. Не среди друзей и соратников, а где-то в другом месте. А может даже в другом времени. Кажется, Алистер поседел, а может это просто изморозь осела на висках. Он никогда не видел Сурану в таком состоянии. Привыкнув к кратковременным проявлениям детского восторга или раздражения вместо обычного спокойствия, храмовник никак не ожидал увидеть ее именно такой. Когда же подоспели все остальные, бросившие каждый по-своему красноречивый взгляд на Зеврана. С ним разбираться будут потом. Тем временем Эрин действительно была не здесь. Перед глазами у нее стояла картина, которую эльфийка очень давно спрятала в самой глубине собственного сознания, отрицая. Она переживала ту роковую ночь, когда лишилась всего и попала к храмовникам, в полной мере проявив свой дар. Тогда стояла такая же беззвездная ночь.***
Эри не спалось, хотя была глубокая ночь. Да и какой там спать, когда папа рассказывает у костра такие интересные истории о долийцах. Совсем не те страшные сказки, которые рассказывали в деревне. — Еще, расскажи еще! — стараясь быть как можно тише, девочка аж подпрыгивала от нетерпения. — Поздно, emm'asha (моя девочка), пора спать. — Ну… Насупившись, Эри посмотрела на отца исподлобья, на что тот почти беззвучно рассмеялся и, взъерошив волосы дочери на макушке, все же продолжил: — Хорошо, теперь расскажу о том… Но его прервал цокот копыт. Несколько лошадей быстро приближались к тому самому месту, которое они выбрали для ночлега. И именно приближались, а не следовали по тракту мимо. Этот звук не на шутку встревожил отца. В такой час на тракте мало движения. Обычно путники предпочитают устраиваться на ночлег недалеко от дороги, не всякий гонец рискнет ехать ночью. Быть может, храмовники, преследующие мага, или… Или те, кто предпочитает нападать на беззащитных и поживиться разбоем. — Иди в палатку и разбуди маму, — изменившись в лице, глухо сказал отец, пристально всматриваясь в темноту. — Но, папа… — Живо! Такого отца Эри еще не видела, и это ее испугало. Она шустро залезла в палатку, привыкая к темноте и нашаривая, под каким одеялом спит мать, чтобы ее разбудить. Девочка не слышала, о чем именно говорил отец с нежданными гостями, сколько их было и кто они вообще, пока не выглянула осторожно, все же поддавшись любопытству. И тут же чуть не вскрикнула, отшатнувшись и зажав рот. Она увидела отблеск меча, сверкнувшего в свете еще не потухшего костра. И этот меч вонзили в ее отца. На землю брызнула кровь, и отец с глухим стоном рухнул на землю, как мешок. А человек просто перешагнул через него, заглядывая в палатку. — Эй, тут еще двое. Вскрик. Ее? Матери? Тонкие руки почти до боли обняли девочку, прижимая к груди. — Тц, задница Андрасте, и это все? — вытряхнув жалкое содержимое сумки, один из бандитов возмутился и смачно сплюнул на потрепанную старую овчину. — И ради этого мусора мы свернули с тракта? — Берите, что хотите, только не трогайте нас, — почти срывающимся голосом взмолилась эльфийка, отодвигаясь как можно дальше от чужаков. Они рассмеялись. Громко и так странно, что еще больше напугало Эри, прижавшуюся к матери. — Слыхал, остроухая еще требует, чтобы мы их не трогали. — Ничего, скоро перестанет вообще что-либо требовать и будет послушной рабыней. — Пусти меня! Эри завопила, когда чужая рука грубо схватила ее за волосы, оттаскивая от матери. Послышался оглушительный хлопок — второй бандит залепил эльфийке пощечину, когда та попыталась вернуть дочь. Пытаясь вырваться, девочка дергалась, вцепившись короткими ногтями в грубую кожу перчаток, но внезапно ее отпустили вместе, взыв. Упав, она заметила отца. Поднявшийся с трудом, в залитой собственной кровью одежде, в разрезе которой виднелось что-то еще. — Отпусти мою дочь, шем, — тяжело дыша, глухо проговорил он, проворачивая меч внутри негодяя. Эри не могла полностью видеть его лицо, но отблеск костра и красивый обычно узор, искаженный от боли, сделали его устрашающим. Это не помешало подельнику раненого подло вонзить кинжал в бок восставшего эльфа. — Папа! — Вот ведь размалеванная мразь, — с нескрываемым презрением человек пнул вновь упавшее тело, от чего эльф простонал сквозь зубы. — Надо было сразу тебя убить. — Эта сучка укусила меня! — завопил еще один, когда эльфийка, извернувшись, бросилась к дочери, явно понимая, что не сможет помочь мужу. Весь ее вид говорил, что она легко не сдастся. Когда мать с дочерью силой выволокли наружу, Эри увидела, что чужаков куда больше, чем показалось в палатке. Чуть поодаль, стоял один человек. Он явно отличался от остальных, но только наблюдал, не предпринимая ничего. Гладкая кожа брони, еще не тронутая временем, не исцарапанная и с яркими четкими узорами. На поясе висел украшенный меч. Но и этот, больше похожий на рыцаря, не думал даже помогать беднякам. Напротив, он наслаждался зрелищем разбоя и видно было — главарь. Даже то, что одного из них ранили, ничуть не огорчило его. И девочке он совсем не понравился, наоборот, пугал, и она только сильнее прижалась к матери. — Слишком дерзкий взгляд для эльфийской шлюшки. Много за нее мы не выручим. — Да хотя бы несколько серебряков. — Никому такая дикая зверушка не нужна. — Потом можно будет продать или себе оставить. А пока можете с ней позабавиться. Послышались одобрительные возгласы, мол, главарь дело говорит. И теперь уже несколько человек разняли эльфиек. Отец, видя, что пытаются сделать с его семьей, попытался встать, несмотря на все свои раны, но главарь придавил того к земле сапогом, приставив к шее поднятый с земли меч. — Когда-нибудь… вы за все заплатите, шемы… — прошипел эльф, буравя ненавидящим взглядом бандита, на что тот лишь усмехнулся. — Смотри, отребье, что происходит с теми, кто слишком много о себе возомнил, — развернув лицом эльфа так, чтобы тот видел все, а после наступил сапогом на голову, не давая отвести взгляд, главарь уже крикнул подельникам — Поживее, ублюдки, не заставляйте меня долго ждать! Сколько бы Эри не пыталась, но ей никак не удавалось скинуть с себя бандита. Ее будто булыжником придавили к земле так, что дышать получалось с трудом. Но пищать от этого она не переставала. Особенно видя, что делают с ее матерью. Эльфийку бросили на землю, двое держали ее за руки и плечи, чтобы не вырвалась, а третий срывал одежду, буквально рвал ее на куски, не скупясь на хлесткие удары. Все ради того, чтобы обнажить грудь и поудобнее устроиться между разведенных ног. Женщина не переставала дергаться и кричать, мольбы перемешивались с проклятиями на эльфийском, но после того, как бандит резко прижался к ней, словно завопила от боли. Эри не слышала, что эти бандиты говорили. Звуки ее собственного крика о помощи, вопли матери, смеха и стонов подонков слились в сплошную какофонию, не давая даже возможности понять, что происходит. На миг девочка застыла в оцепенении, впервые видя, как по щекам матери текут слезы, а сама она бессильно бьется в чужих руках, крича от боли с каждым толчком. Видимо, это привлекло внимание сидящего на Эри бандита, которого также распалили крики эльфийки так, что он, похоже, решил тоже поучаствовать. — Девку не трогай, ее можно продать. — Да плевать, я тоже хочу. С этими словами человек также начал резко срывать с девочки одежду, игнорируя все ее попытки отбиться. А когда та попыталась его лягнуть, отвесил звонкую пощечину. Оглушенная, Эри на миг перестала что-либо слышать и видеть, будто провалившись в темноту. Придя в себя, она почувствовала, как с силой ей раздвинули ноги, как грубая рука сжала за бедро так, что девочка вскрикнула от боли. А потом что-то очень мерзкое, горячее и скользкое попытались протолкнуть. Эри дернулась и заорала, насколько хватило ее голоса: — НЕ СМЕЙ! Но ничего не произошло. Новой вспышки магии не последовало благодаря своевременной реакции Алистера, которому пришлось вспомнить, чему все же учили в монастыре. Сурана уже не пыталась отбиться. Она лишь содрогалась в рыданиях в объятиях Винн, что-то приговаривая. У нее опять расцарапаны руки. Зевраном же занялась Морриган. Было отчетливо видно, что дай лишний повод — убьет, не поведя и бровью. Лелиана со Стэном убирали то, что осталось от палатки. Целительнице понадобилось некоторое время, чтобы успокоить маленького эльфа, но Эри не пришла в себя, все равно время от времени всхлипывая, прижимаясь к груди волшебницы. — Оставим разборки до утра. *** — Йован, ты помнишь, что еще в Круге спрашивал меня о родителях? Маг вздрогнул от внезапного вопроса и отвлекся от чистки посоха, поднимая взгляд на эльфийку. Та, в свою очередь, почти не мигая, смотрела на костер. На ее коленях лежал раскрытый дневник, но не было написано ни строчки. — Да… что-то такое я припоминаю, а что?.. Страж ответила далеко не сразу. — Я вспомнила, кем они были. Но больше не произнесла ни слова.