Допрос с пристрастием
Пустота. Умиротворение. Тишина. Глубокий омут беспамятства. Это всё, что меня окружало. Это единственное, что сейчас для меня имело значение. Это то, с чем мне совершенно не хотелось расставаться. Безмятежный сон без сновидений. Полное спокойствие и отсутствие раздражителей. Сладостное забытие. Но, к сожалению, мне не суждено пребывать в нём слишком долго. Счастье недолговечно. Казалось, только-только уснул, и уже спустя всего одну секунду чья-то лапа тормошит моё плечо с намерением разбудить. Странная такая лапа — на ней четыре пальца, двое из них противопоставляются двум другим, и на кончике каждого находятся какие-то отростки, как будто пальчики поменьше. Эта лапа ещё и внушительной гибкостью обладает. Звучит бредово, но в моём состоянии нужно ли меня осуждать? По причине вмешательства извне пришлось попрощаться со столь желанным покоем. Однако попытка лапы с первого раза полностью разбудить меня не увенчалась успехом. Хоть в моей башке и активировался мыслительный процесс, сами мысли оставались бессвязными. Я не открывал глаза и частично продолжал плавать в реке полудрëмы. А между тем, толчки лапы в плечо набирали силу. До ушей начали доноситься обрывки фраз, в которых отчётливо выделялось слово «Проснитесь»... Или «проснись», трудно разобрать... — «Ну ма! Опять будет завтрак из рыбы, не хочу... Я хочу спа-ать!.. » — промычал я наобум первое, что пришло в голову, вяло отмахнувшись и зевнув на последнем предложении. Моя просьба оказалась проигнорирована, потому что натиск имеющей причудливую форму лапы даже не ослаб, а как раз наоборот... Тычки в плечо, а затем уже и чуть выше него продолжались. Второй тычок, третий, четвёртый, пятый — и так далее и далее. И с каждым тычком хорошо чувствовалось, что некто мешающий моему покою набирает силу, не собираясь сдаваться и уступать охватившему меня упрямству, идя до конца. Я хрипло мямлил сам не знаю что в знак протеста и пытался отмахиваться. Этот «некто» в какой-то момент стал переходить границу, сдержанно, но, сука, резко задев мои жабры, шагая пальцами по шее! О Всевышний Дедушка, умоляю, избавь меня от нахала и невежи! Я просто хочу покемарить ещё всего лишь пару часиков! Неужели я оного не заслужил, не заслужил обыкновенного и необходимого живому существу сна? Мне же так х... Да чтоб тебя! Моё мысленное ворчание и негодование на секунду прервалось, когда лапа добралась до моей головы и принялась её тискать. А когда «некто с необычной лапкой» взялся за моё ушко, подëргав его, будто пытаясь его выкрутить, я чуть ли не впал в бешенство. Нет, ну это уже совсем за гранью добра и зла! Взмах хвостом, и он шоркнул по голове, избавляя меня от надоедливой лапы. Прошло какое-то время, и вроде ничего, никто больше не достаёт. Пытка прекратилась... О да, прекратилась! Значит, можно и дальше погрузиться в омут беспамятства. Как тихо, мирно, хорошо... Нет! Нет-нет-нет! Не хорошо, не хорошо, рано радовался!.. Лапа вернулась на голову и, явно потеряв всякий страх, раскрыла мои веки. В глаз ударил красновато-оранжевый солнечный свет, и когда взор прояснился, я увидел... Погодите! Так это была не лапа, а маленький дракон?! — Мой Король! Проснитесь! Вы перепутали, я же не ваша мама. Я — ваш покорный слуга, исполняющий вашу волю! Вы велели мне ОБЯЗАТЕЛЬНО разбудить вас, когда взойдёт светило дня, мой Король! Услышанное — да и увиденное в том числе — со скоростью молнии Громовержца прогнало остатки сна, и сознание наконец прояснилось, позволяя мне с большей лёгкостью выйти из приграничной зоны Царства Морфея и вернуться в Царство Яви. То было похоже на слабый электрический разряд в мозгу или, скорее, на сдержанный, но ощутимый подзатыльник. Дракончик, взобравшийся на мою голову, вскорости спрыгнул с неё, когда она пошевелилась, чтобы через пару секунд плавно, неспешно подняться. Тихо простонав при осознании, что мне необходимо оторвать свои чешуйки от мягкой, отдающей уютом, нагретой температурой драконьего тела травы, я проморгался и слегка встряхнулся, повторно раскрыв пасть в беззвучном зевке. Первое, на что пало моё внимание, — это стоящая прямо перед носом стена высоких деревьев. Ещё присутствующее помутнение разума при их виде стало отступать, позволяя вернуться в черепную коробку образам, предшествующим погружению в сон. В знак подтверждения их правдивости мои очи пробежались по небольшой поляне, на которой расположились несколько поваленных деревьев и, собственно говоря, я сам. Всё также, как и вчера. Подняв взор, вижу сверху сероватые облака и пробивающиеся сквозь них алые, а также огненные просветы. По чешуе прошëлся прохладный ветерок, заставляя крылья как на автомате чуть плотнее прижаться к туловищу. И причиной тому было не стремление защитить себя от холода, что никак не грозил мне, а желание сохранить удобство, с которым под перепонкой расположились посапывающие Филина и Дариен... Хотя их тоже дискомфорт особо не тронет, ведь они драконы, но дуновение всё равно может побеспокоить их и вывести из мира грёз. А этого нам не надо. Пусть пока ещё немного поспят. Когда мой взгляд обратился к двум драконицам, одна из них — а именно Филина, — будто почувствовав сей взгляд, в тот же момент потянулась, словно кошка, выпуская лапки и голову из-под импровизированного покрывала, и с видимым наслаждением раззявила ротик, обнажая клыки. Не, ну реально как кошка, хи-хи! Поглядев на своих возлюбленных, я узрел вместе с тем перед очами последние вернувшиеся образы... Воспоминание о прошедшей ночи отозвалось притоком тепла в крови и танцем Змеевиков в животе. На морде сама собой растянулась улыбка. Эта улыбка передавала окружению заклокотавшую во мне неловкость и вместе с тем поднявшееся из глубин души довольствие... нет, даже радость. Как ни крути, а время было проведено чудесно! Заботливо поглаживая своих любимиц, наконец перевожу взгляд с них на уже явно заждавшегося дракончика, который разбудил меня и про которого я чуть было не забыл. Он сидел в метре от нашей троицы в позе ожидания, повиливая хвостиком и с любопытством склонивши голову. Пятнистая Жуткая Жуть, чëрно-белая... Твою мать, я ведь едва не навредил одному из своих приближëнных, смахивая его с себя хвостом! Да, то являлось скорее случайным сокращением мышц, но факт остаётся фактом... Нужно быть поаккуратнее в следующий, подобный этому, раз! — «Эм... Виноват. Я не должен был быть таким... грубым... » — нервно усмехнулся я, при словах о грубости проведя хвостом вдоль лба, как бы намекая на то, что подразумевалось под грубостью. — Ничего страшного, Король Овер, — «махнул лапой» Ян, смело взлетев и сев затем на запястье моего крыла. — Мне не в первой получать по носу, да и по всему телу. Видели бы вы, как пару-тройку лет назад мне и моим друзьям влетело после того, как мы ворвались в логово спящей парочки Ужасных Чудовищ! Их когти и зубы мелькают перед глазами до сих пор, там такое случилось, не поверите...! — «Верю, верю, — со смешком покачал я головой. — Не надо подробностей. Мне достаточно знать, что с тобой всё в порядке. » — Ваша заботливость подпитывает мой внутренний огонь, Король, — мягко прошелестел Ян. — Как же нам всем повезло жить под вашим крылом и служить вашей воле. Сгорая от смущения, я торопливо говорю: — «Да ладно тебе. Это естественно для любого нормального существа — испытывать волнение за того, кому не желал ничего плохого и кому едва не испортил здоровье необдуманными действиями, особенно когда тот делал доброе дело. И я благодарю тебя за то, что ты, невзирая даже на мой полусонный протест, всё же выполнил свою работу как надо. Если хочешь, можешь лететь. Я сейчас уже встану. » — Рад был стараться. Доброго вам утра! — поклонился Ян. Взмах крылышками, и вот Жуткая Жуть исчезает в гуще деревьев. Как только Ян скрылся, меня охватывает чувство некоторого... неудобства. Мне было неудобно от того, что я пускай и спросонья, но всё же умудрился перепутать малого дракончика со «странной лапой». Теперь, размышляя об этом спустя некоторое время после окончательного пробуждения, с прояснившимся сознанием, понимаю, насколько глупым в те минуты был. О Святые Небеса... К счастью, я не терзал себя этим и не метался в стенках своего разума слишком долго, сокрушаясь из-за какого-то недоразумения. Я быстро успокоился. И когда сие успокоение настало, поток мыслей перешёл в иное русло. Я задумался над причиной, по которой Ян так усердно будил меня. Очевидно, причиной тому был мой приказ. Приказ же разбудить меня поутру был озвучен по причине того, что мною дано слово Жасмин и Фану. Я обещал им вернуться не позже чем через сутки. То есть максимум срок до утра следующего дня. В данном случае — дня уже сегодняшнего. Утро наступило. Надо поторапливаться. Зрительно проводив Жуткую Жуть, я вновь гляжу на дракониц у себя под мембраной крыла. Как бы не хотелось оставлять их, нужно отправляться на Драконий Край. И как бы ни было неприятно тревожить их покой, отправляться нужно в ближайшее время, поэтому всë-таки придётся будить своих красавиц. Не могу же я просто оставить возлюбленных, не попрощавшись! Осторожно, нежно тряхнув Филину и Дариен в плечи, с умилением наблюдаю, как драконицы вынужденно и неохотно разлепляют глаза, поднимая шеи. Когда же обе названные сестры проснулись, прогнав последние крупицы сонливости, они воззрились на меня с любовью и обожанием. Воззрились с некоторым соблазнительным огоньком на своего великолепного самца (данное словосочетание без труда читалось на моськах Белой и Красной, тут нет никакого чрезмерного себялюбия, если что). — Доброе утро, Овер! — почти в унисон произнесли сёстры, ласково потëршись своими мордочками о мою. Воздух наполнился низким, ритмичным, вибрирующим Вампирским мурлыканьем, кое дополнили звуки глубокого, тёплого, умиротворяющего урчания со стороны с некоторым трудом поднявшейся Филины и более бодрой Дариен. — «Доброе утро, мои принцессы, — ответил я, лизнув каждой из сестёр носик. — Как спалось? » — Замечательно, Овер. Одна из лучших ночей в моей жизни! — жарко проговорила Филина, двигаясь при том очень лениво, в сравнении со старшей драконицей. — Я аналогичного мнения с сестрой, — тише добавляет Дари. — Этой ночью спалось невероятно спокойно. В обнимку с тобой так... хорош-шо и так приятно. Видимо, при словах о совместном сне со мной Дариен тоже вспомнила всё прошедшее в эту ночь, потому что под конец предложения у драконицы возбуждëнно дрогнул голос. А далее она посмотрела на свою растянутую щëлочку и провела по ещё наверняка ноющим нижним губкам трясущимся хвостом, погладив их. Движения красной драконессы вызвали у меня заинтересованную реакцию, пуская по контуру зрачков блеск, будто у заворожëнного. — И ведь сие идиллии поспособствовали не только твои бережные объятия, Овер, но и твои вчерашние старания по принесению нам особого удовольствия. А вчера ты постарался на славу, ты был весьма хорош! Речь Дариен вызвала у меня смешок, в коем смешались второе за сегодня смущение и долька гордости. — «Что ж, несмотря на свою природную скромность, не могу не согласиться, Дари. Я действительно вчера был довольно хорош. » — Ты был не просто хорош, Овер. Ты был великолепен! Ты был на высоте! — вставила свои пять копеек младшая драконица, и от её оценки моих вчерашних стараний у меня аж подпрыгнули уши. — «Спасибо, — кивнул я. — Этой ночью мне с вами тоже было невероятно хорошо. Я был на седьмом небе! Такого рода блаженство мною чувствовалось, наверное, впервые! Хоть день и вышел трудным, в конечном счёте я остался доволен... » На последнем слове моя персона еле заметно оборвалась, поскольку где-то внутри послышалось некое подобие слабого возмущения касательно части «остался доволен». Возмущение это было вызвано тем, что доволен-то я остался не на все сто процентов, и оно явно не устраивало драконью сущность во мне. Вчера я не был удовлетворён в полной мере, внутри ещё оставались силы... Которые к данному часу, между тем, ещё и восполнились, не «доверху», но всё же! И драконьей сущности не нравилось, что я накапливаю их в себе, вызывая тем самым некоторые мучительные позывы, вместо того, чтобы высвободить их и направить куда положено. Дариен прищурилась, и до меня сразу допëрло понимание, что она смогла разглядеть во мне приблизительно все те мысли, вертящиеся вокруг неполной удовлетворëнности. Да и сама драконица поспешила подтвердить, что я всё правильно понял и что она действительно разглядела истину. — Мне думается, ты бы мог остаться ещё более довольным, чем по итогу, — прошептала Красная, положив ладони мне на щёки, явно подражая моим манерам действий при наших увлекательных игр. — Возможно, внутри тебя ещё что-то вызывает зуд, область которого я бы могла тебе почесать, дабы это «что-то» вышло наружу и не беспокоило тебя. Вчера, к сожалению, мы с сестрой скорее положенного выбились из сил — ты был настоящим зверем! Но сейчас я могла бы компенсировать данный недостаток и помочь тебе с оставшейся проблемкой... Если мой Альфа позволит мне это сделать... Вот же искусительница! Соблазн и так стучал где-то в мозгу, а теперь он ещё и стал велик! На языке уже было начал формироваться положительный ответ: «Почему бы и нет, милая моя», а под хвостом образовалась дополнительная тяжесть... Как спустя пару секунд сей упомянутый ответ оказался проглочен, да и тяжесть уменьшилась. Момент омрачили другие застучавшие в мозгу думы, которые как раз и поубавили градус нужды в удовлетворении кое-каких биологических потребностей. Я вновь задумался над тем, что надо поскорее возвращаться на Драконий Край. Я же дал слово Жас и Фану. Мало того, что это само по себе тянуло настроение вниз из-за понимания необходимости вернуться туда, где находятся наездники, если снова подумать о той проведëнной с ними беседе, так ведь вдобавок ко всему возник один отягчающий нюанс: необходимо ещё и раскрыть лучшему другу правду о случившемся на Острове Берсерков, поставить его перед фактом, что моими когтями (да не только) была проведена резня. От оного настроение вообще падало. Мягко убрав ладони Дариен со своих щёк, с сожалением сообщаю ей и Филине в том числе: — «Мне жаль, но я не могу задержаться, как бы сильно мне ни хотелось обратного. Я ещё вчера днём говорил, что должен буду утром вернуться к всадникам. » — То есть ты уже улетаешь? — с грустью спросила Филина после короткой паузы, во время которой я поднялся на лапы и отдалился от любимиц всего на несколько ярдов. — «Да. Не сомневайтесь, мне бы хотелось провести с вами как можно больше личного времени, но я дал своей избранной обещание, что вернусь не позже чем через день. Ровно двадцать четыре часа. И я не в праве просто так взять и нарушить обещание, данное моей Жасмин, особенно при осознании, как ей не хватало меня рядом с собой... Она также переживала в те дни, когда вторая личность захватила моё тело. Вы уж точно понимаете, какой это стресс. » Сёстры понимали. О чём дружно и сообщили, не выражая ничего подобного даже малейшему недовольству. — «К тому же, я дал аналогичное обещание своему другу-всаднику и не хочу подводить его тоже. Ну и в завершение: хоть я со всадниками всё ещё в союзе, в последнее время наши с ними отношения стали слегка... напряжëннее, и потому не хотелось бы их нервировать. Им и без того нелегко. » Сказав об этом, я неожиданно для себя погрузился в лёгкую печаль, испытав нечто вроде ностальгии по тем старым-добрым временам, когда мы с другом смогли снять с себя клеймо врагов, неприятелей, преступников и полноценно вступили в ряды наездников, покинув ряды охотников (тот период жизни, на самом деле, не вызывает особой ностальгии, несмотря на то, что тогда мы были с охотниками ради частичного сближения с Вигго). Как же грустно... — Овер, любимый, — вдруг раздалось у моего уха, заставляя меня выйти из задумчивости. Повернув голову, замечаю подле себя Дариен, уверенно стоящую на дрожащих ногах. — Тебя что-то сильно тревожит. Я так понимаю, ты пока не собираешься говорить нам, что это... Но, быть может, позволишь помочь. Быть может, у тебя найдётся часик... и ты дашь мне возможность хотя бы немного поднять тебе настроение? Я понимаю, тебе надо торопиться... однако я бы хотела, чтобы ты вернулся к избраннице и другу с более сильным пламенем в сердце... Не таким опечаленным. В ушах застыли слова Дариен, разливаясь по капиллярам словно горячий чай, достигающий желудка и вызывающий воистину умиротворяющий эффект. А в интимной зоне нервные окончания оповестили мозг о прикосновении гибкого хвоста, что с успехом добился того, чтобы возникшая некоторое время назад междулапная тяжесть вновь дала о себе знать, выбивая из груди шумный выдох. Сомнения и в определённой степени совесть пытаются отговорить меня, но... Но как же Дариен всë-таки убедительна! Что же ты делаешь со мной?.. Вчерашнее неудовлетворение и жажда довести дело до конца липкими щупальцами связали мой разум и тело. Обдумав всё сказанное красной самкой и приняв решение, я гляжу на неё с особым аппетитом. Твоя взяла, Дариен! Уверен, Нарцисс будет не в себя от счастья!.. — Я бы, хи, тоже достойно попрощалась бы с тобой и... фух... проводила тебя, Овер... но, как видишь... — с усмешкой пророкотала Филина, вяло поднявшись с земли. Лапы её совсем не держали, крылья и хвост висели как тряпки. В ней совсем не было сил после вчерашнего. С характерным «ОЙ!» драконица, рискнув сделать первый шаг, сразу же плюхнулась в траву. — Эм-м... Воть, — хихикнула белая самка. Я пощекотал Филине участок за ушком и верх шеи, чтобы не оставлять её ни с чем, добившись желаемого блаженного закатывания глазных яблок, после чего, оставив обессиленную младшую драконессу в покое, вернулся к Дариен. Я слился с ней в страстном поцелуе. И скоро я уложил её на ковёр травы спиной кверху, осторожно придавив плечи лапой и вздëрнув круп драконицы...***
Думаю, после таких развлечений с настолько «продуктивным» результатом, начавшихся ещё вчера ближе к ночи, а затем продолжившихся и закончившихся сегодня утром, совсем не стоит удивляться возникновению нужды попить воды. Сие нужда накатила как на Дариен (да и Филину тоже), так и на меня, пускай моя жажда была не столь сильной и давящей, как бы оно ни было странно и нелогично, если вспомнить, кто именно выделился наибольшей «продуктивностью» из нас троих. Ну да ладно, это пока не имело особого значения, и мыслить о данной причуде сейчас — тратить драгоценное время, которое я и так уже благополучно «прошлëпал». Нужно скорее собираться с духом и лететь на Драконий Край. Самолично немного попив кристально чистой водицы из небольшой лагуны, на загрязнение которой путём даже простого мытья был наложен запрет, а после смыв с себя сильно бьющий в нос запах секса в реке неподалёку, я затем набираю в рот как можно больше вожделенной жидкости из всё той же лагуны, пока внизу не образовался мешочек, как у пеликана, и возвращаюсь на поляну, к своим любимицам, чтобы дать и им утолить естественную жажду. Причём, мне пришлось сгонять туда-обратно ещё пару раз, дабы названные сёстры остались с в полной мере утолëнной жаждой. Когда с этим было покончено, я напоследок погладил своих дракониц, пообещав вернуться к ним как можно скорее, и направился к центру Райского острова, прямиком к крупнейшему здесь озеру. По прибытии приказал попавшейся на глаза стайке Жутких Жутей позвать ко мне приближëнных. Спустя пару-тройку минут явилась делегация из Асмаэля, Громовержца, Огненной Королевы и остальных присутствующих на вчерашнем собрании, не считая Филину и Дариен. Сообщаю им, что мне пора возвращаться к наездникам, о чём я говорил ещё прошлым днём. Приближëнные поклонились мне, пожелали доброго дня и понадеялись на скорейшее прибытие обратно к стае. Асмаэль попросил меня выделить ему буквально минутку и уединился со мной неподалёку от центрального озера. Когда мы остались наедине, Шторморез спросил, обрёл ли я желанный внутренний покой после воссоединения с избранной Жасмин и другом-человеком, помогло ли мне это морально, несмотря на некоторые упомянутые проблемы со всадниками... Я бы хотел ответить, что всё норм, но, видимо, каким-то непроизвольным микродвижением при упоминании Фана выдал себя, невербально сказал, что всё не так замечательно, как хотелось бы... Потому что Асмаэль, не дождавшись прямого ответа на свой вопрос, говорит мне довериться другу. Говорит, что он опора для меня, а не тянущий вниз груз. Говорит, что я должен раскрыть человеку беспокоящую меня проблему. Говорит, что мне не стоит забывать о цене нашей с Фаном связи. Вымученно поинтересовавшись у Асмаэля, откуда ему знать о том, что у меня с другом всё ДАЛЕКО не гладко, Тигровый Шторморез отвечает следующее: «Сделал выводы из твоей реакции на слова о друге и твоего общего выражения морды, сквозящего некой непроходящей грустью, что в последнее время лишь стала отчётливее; к тому же, из-за тёмной личности ты многие дни был разделён со своей избранницей и своим человеком, и через твоё тело эта личность совершила то, что тобой воспринимается как преступление. Очевидно, тебя гложет изнутри чуство вины за всё это. Учитывая перечисленное, как по мне, не трудно догадаться, что у тебя с другом не всё хорошо и кто из вас двоих словно загнан в угол». Ещё раз поклонившись мне и попрощавшись, Асмаэль ушёл, оставив меня уже наедине лишь с собственными мыслями. Наиболее громкими из них были те, что искрятся некоторым недовольством: я для этого четырëхсотлетнего дракона как открытая книга... когда он поблизости, ему не составляет труда в любой момент просто «раскрыть нужную ему страницу и прочитать её содержимое», выудив из этого какие-нибудь заключения! В том есть свои плюсы, ведь порой мне самому трудно понять, что со мной происходит, что творится у меня в душе, а если понимание и присутствует, то всё равно только Тигровый Шторморез имеет наиболее высокий шанс помочь словом, как он сделал это сейчас перед вылетом, не спорю, но всё же... частичное раздражение всё равно душит, и его трудно побороть окончательно... А пока я обо всём этом размышлял, пересекая океан, на меня по пути вдруг напал новый приступ жажды, более сильный, чем после совместного и жаркого времяпрепровождения с Дариен, и жаждал на сей раз мой организм не воды — ему требовалась кровь. Не в силах сопротивляться своей звериной натуре, да и не видя в сопротивлении здравого смысла, приземляюсь на первый попавшийся остров в надежде найти какую-нибудь дичь. Удача улыбнулась мне в кои-то веки, остров населяли целые кучи крупных кабанов, а на противоположной его стороне даже нашёлся медведь. В короткие сроки некогда густонаселённый клочок земли практически полностью опустел, а бóльшая часть его обитателей оказались высушены, обескровлены. Зато я в физическом плане вновь чувствовал себя прекрасно, к тому же, прибавив немного длины хвосту, жалам на нём и крыльям. Похоже, моя персона себя немножечко переоценила, и жёсткие игрища с самками не прошли бесследно, вылившись в резко возросшее желание выпить чью-то кровь. Впрочем, было бы удивительно, если бы произошедшее вообще никак не сказалось на организме, так что можно сильно не расстраиваться. Нарцисс, как только я обдумал всё это, не удержался от юмористического комментария, «толкнув меня в плечо»: — А прикинь, если бы мы жили в том альтернативном мире мультивселенной «Как приручить дракона», где биологические и физические законы значат ещё меньше, чем здесь, и где все частенько, как помешанные, занимаются сексом... С нашей-то выдержкой в мире, где на законы биологии можно плюнуть с более высокой колокольни, мы бы в теории могли веселиться всю ночь напролёт, чуть меньше заботясь как о габаритах, так и о последствиях, а уж какие анатомические приколы можно было бы творить и к чему привело бы употребление крови в качестве допинга, ох-ох-ох... Двойник рассуждал об этом с разных ракурсов практически весь путь, в какой-то миг дойдя аж до фантазий, как люди в честь нас организуют культ и построят храм, где будут приносить в жертву для утех няшных фигуристых девственниц, скрашивая мучительно тянущиеся минуты полёта и отвлекая меня от колеблющих нервные струнки дум. И всё же Нарцисс притих, когда на горизонте появились очертания Драконьего Края, предоставляя мою половинку личности самой себе. С каждой секундой расстояние между мной и заветным островом всё сокращалось и сокращалось. Я неумолимо приближался к цели... Хотя скорее правильно будет сказать, что цель неумолимо приближалась ко мне. Драконий Край в скором темпе увеличивался на глазах, и в определённый миг стали отчётливо видны поблëскивающие в лучах солнца горы, их вершины, скалы, леса. Особенно сильно выделялись на общем фоне своей палитрой ярких цветов дома наездников и их драконов. Чем ближе становился Драконий Край, тем ближе становился момент откровения перед Фаном и признания ему в том, что произошло на Острове Берсерков, и тем сильнее ощущались в моей груди учащëнные удары сердце. Но я старался не поддаваться волнению, держать себя в когтях настолько крепко, насколько мог, дышать более ровно и спокойно, старался временно очистить свой разум от всего плохого. И в этом мне несколько помогла мысль о том, что я в любом случае поначалу встречусь с Жасмин, а уже потом моя персона явится к другу. Именно Жас в первую очередь было дано обещание вернуться ровно через день, и вдобавок к этому стоит учитывать, что серьёзный разговор с Фанатиком займёт явно приличное время, а потому лучше уж насладиться сперва компанией возлюбленной, чтобы затем потратить всего себя на далеко не лёгкий диалог, после которого придётся долго отходить. Размышляя в таком ключе, я в одно мгновение беру курс чуть вправо, затем взмываю выше, достигая облаков, и когда Драконий Край оказывается прямо подо мной, начинаю снижаться. Отыскав острым глазом знакомый участок, устремляюсь к нему. Приземляюсь напротив крупной скалы с внушительно высоким проломом в стене, ведущим в темноту. Последний раз совершив глубочайший вдох и после такой же выдох, захожу внутрь. Поначалу меня встречает только вышеупомянутая темнота. Но вскоре мрак рассекает сияющая в редких лучах восходящего солнца вода, шумным потоком падающая с потолка в небольшой бассейн. А когда мой взор уходит немного левее, он улавливает во тьме два блика, напоминающих крупные точки или же малые диски. То были очи. На меня из темноты взирала в ответ красавица Жасмин. Она лежала, её правый бок прислонëн к каменной стенке, одно крыло плотно прижато к телу, а второе — укрывало собой наших детёнышей, коих также бережно окружал кольцом хвост драконицы, передние лапы слегка выступают вперёд, одна ладонь лежала поверх тыльной стороны другой ладони. И самое главное, шея драконессы поднята, отчего Жасмин немного напоминала некоего стража. И что-то подсказывает мне, что любимая провела в такой позе уж точно побольше получаса. На моей мордочке и на мордочке Жасмин расцвели улыбки. — Овер... мой Избранник, — нежным шипящим шёпотом произнесла драконица. — «Жасмин... Любовь моя. » — вторил я любимице, чувствуя, как сам собой от счастья раскрывается капюшон. Наше с любимой внимание на пару секунд привлекло малозаметное из-за прикрывающих его хвоста и крыла движение. Жасмин приподняла крыло, и нашему с ней взгляду открылась картина того, как один из наших детëнышей потягивался и сладко зевал, не выходя из сновидений. Мы с возлюбленной поглядели на это с умилением. Когда детёныш улëгся поудобнее и вновь крепко заснул, Жас положила своё крыло обратно, после чего наш с ней зрительный контакт повторно установился. — «Как же мне радостно. » — промурлыкал я. Для моей персоны стало утешением то, что Жасмин не осуждала меня за опоздание, и с уст уже было сорвался вздох облегчения... Но вдруг миг спустя минимальное движение мышц лица сменили выражение драконицы с счастливого на более хмурое, и её настроение молниеносно поменялось, сбив в свою очередь с моей физиономии улыбку и заставив насторожиться. — Я ждала тебя, Овер, — почти безэмоционально сказала Жас. — С самого наступления рассвета лежала на месте, изредка устраиваясь чуть по-другому, и практически неотрывно следила за входом. Прекрасно понимая, к чему клонит возлюбленная драконица, я неловко улыбнулся, слабо блеснув зубами, и на секундочку отвёл взор в сторону, чтобы затем вновь посмотреть в лицо Жасмин, с долей недовольства изогнувшей правую «бровь». — И надо бы отметить, что ждала немало. Прошло явно поболее двадцати четырёх часов, на которые мы с тобой вчера утром договаривались. Ты немного припозднился. Что же тебя задержало? — полюбопытствовала Ночная Охотница, сохраняя серьёзную мину, но при том лёгкая, едва заметная, мимолëтная дрожь в голосе Жас дала понять, что она всë-таки в первую очередь волнуется за моё состояние, а уже во вторую — за мои способности к пунктуальности. Что, разумеется, вселяло побольше уверенности. Но при том оставшееся лёгкое чувство вины всё же способствовало тому, что я неуверенно потоптался на месте, нервно сминая пальцами комья травы, и с заминкой ответил: — «Мне крайне неудобно перед тобой, Жас. Прям крайне, крайне неудобно. Я прошу простить меня за опоздание, это вышло случайно. Я просто... Как бы глупо не звучало, но я проспал. Когда проснулся, солнце уже было довольно высоко над горизонтом, да и внутренние часы говорили мне, что уже прошло более двадцати четырёх часов с момента, как я покинул пещеру. И когда я избавился от остатков сна и осознал, что опаздываю, сразу же помчался обратно к тебе. Просто недоразумение, пойми... » Естественно, я соврал, отчего совесть больно кусала мне горло, однако враньё далось с неожиданной лёгкостью, что сильно удивляло... Быть может, в том помогла промелькнувшая в голове мысля, гласящая: «Ничего страшного нет в том, что опоздал на пару часиков, да и без вмешательства Яна точно бы проспал в действительности, а это уже вина тела, которому при этом вчера требовалось выпустить пар путём совокупления, так сказать». Как бы то ни было, я с нетерпением ждал того, что скажет мне возлюбленная после услышанного. Тело будто приобрело каменную неподвижность, становясь подобно изваянию, пока мозг в черепе находился в режиме ожидания. Молчаливая пауза, казалось, сильно затягивалась, но то был обман ощущений, и на самом деле довольно скоро Жас удостоила меня словами. В промежутке паузы драконица пристально смотрела мне в глаза (которые я не отводил, поскольку это было бы очень некрасиво, да и дало бы понять, что я вру), выражение её физиономии оставалось холодным. Но по истечении сие временного промежутка Жасмин вдруг закрывает свои очи, опускает голову и покачивает ею, а губы драконессы вновь образуют улыбку. Выходит, теперь я действительно могу вздохнуть с облегчением?.... — Ладно, расслабься, я не сержусь на тебя, — глухо усмехнулась Жас, перестав качать головой и воззрившись на меня. — Так уж и быть, на первый раз прощаю твою случайную беспечность, стоившую мне одной нервной клетки, — затем Жасмин переводит взгляд на наших детёнышей под её крылом, прежде чем сделать следующее предложение: — Не хочешь обняться и прилечь рядом? Секунда ступора, и вот уже на моей мордахе растягивается счастливая улыбка: — «Что за вопрос, милая, конечно хочу! » Без всяких моральных преград я наконец преспокойно смог приблизиться к своей избраннице, устроиться сбоку от неё и нежно потереться с ней щеками, сие жестом выражая безграничную радость от нашей близости, как то делала и любимица. Приобняв Жасмин крылом, я вместе с ней любуюсь драконятами в импровизированном гнезде, и сердце делает кульбит, как в тот самый день, когда я впервые увидел своих первых детёнышей. Волнения прошлого дня и тревоги по поводу будущего серьёзного разговора с лучшим другом отодвинулись на задний план, послушно и смиренно уступая место семейному теплу, окружившему меня, пока я находился с Жасмин в одной скромной, но всё же обители. — Ну и как прошёл твой вчерашний день, Овер? — заинтересованно спрашивает Жас, с урчанием подперев мой подбородок своим лбом. — Одиночество помогло тебе разобраться в себе и найти долгожданное внутреннее умиротворение? Хоть в какой-то степени? — «Ну... да, — слегка запнувшись, говорю я. — В какой-то степени да. По крайней мере, теперь у меня нет навязчивых мыслей о том, куда свалить вместе с тобой, плюнув на остальных, хотя я вообще-то дорожу близостью и с ними. Да, мне стало легче. И... Возможно, в этом мне больше помогло не одиночество, а диалог с Асмаэлем — тем мудрым четырёхкрылым драконом, с которым тебе когда-то довелось свидиться. Да, Жас, признаю, я вчера не был весь день один. Как оказалось, оставшись наедине с собой, я начал чувствовать, словно схожу с ума; и дабы избежать злосчастного нервного срыва, я решил проведать свою стаю. К тому же, я же там Вожак, мне необходимо присматривать за своими драконами. Разобравшись с некоторыми делами, я поговорил с Асмаэлем, а ближе к ночи... переспал с Филиной и Дариен, что, наверное, и стало причиной моего затянувшегося сна. » Благодаря некоторым знаниям из прошлой жизни, которыми я поделился в своё время с Жасмин, драконица без пояснений поняла, что под словом «переспал» подразумевается спаривание. И поскольку во взаимоотношениях драконов имеются кое-какие естественные отличия от взаимоотношений людей, а также поскольку Жас является моей избранной, Ночная Охотница отнеслась к новости со спариванием благосклонно, прокомментировав моё действие так: «Надеюсь, вам было хорошо вместе», без всякого негативного подтекста. При этом я хоть и признался в том, что вчера ночью немножко «пошалил» с другими обеими возлюбленными, об утреннем продолжении и завершении умолчал. От того, что этим утром я решил ещё немножко покувыркаться с Дариен, поддавшись сексуальному порыву тела и, по сути, пускай и частично, но забив на данное избранной обещание, мне становилось стыдно. Да, Красная сама сделала предложение, аргументировав это подъëмом моего настроения, и да, я же всё равно потом поспешил вернуться на Драконий Край, но всë-таки, как мне кажется, причина задержки была не особо достойной и явно неуважительной... — «Я вчера проявил себя весьма по-драконьи, — пытаясь игнорировать чувство стыда, говорю с Жасмин дальше. — Мне удалось сполна удовлетворить Филину с Дариен и самому получить достаточное удовлетворение, чтобы считать, что день закончился хорошо. И поскольку я вчера постарался на славу, мой организм слегка подустал, поэтому прости меня, любимая, но мне явно не удастся активно удовлетворить ещё и тебя. Мне нужен небольшой отдых. » Очевидно, виной данной усталости был больше дополнительный растянутый раунд с Дари, но, опять же, говорить об этом не стоит. Жасмин, к моему удивлению, тихо рассмеялась. — Ох, глупенький, — ласково протянула Охотница. — Неужели ты думаешь, что я, услышав о твоём вчерашнем сексуальном акте с другими твоими самками, решу вдруг, что это несправедливо, и потребую повеселиться и со мной тоже? Овер, в этом нет необходимости. Мне достаточно того, что ты рядом со мной. Мне достаточно слышать, как бьётся в груди твоё сильное сердце, как ты мерно дышишь и как мурлычешь, наполняя через этот звук моё тело расслаблением. Мне достаточно чувствовать твой великолепный запах, касание твоей гладкой чешуи, твой внутренний огненный жар и твою любовь. Всё то необязательно дополнять ещё и головокружительным сексом. Столь откровенные, искренние и приятные комплименты Жас не могли заполнить мои уши, пройдя бесследно. Мне было так радостно и лестно всё это услышать от избранницы, что возбуждение, игнорируя нужду тела в передышке, накатило новой волной, и оно привело к закономерному результату, когда кое-что твёрдое и горячее упëрлось в каменный пол, доставив некоторые неудобства паховой области. И всё же заниматься очередным жёстким сексом сейчас не хотелось, ибо надо же знать меру! — «Необязательно, — прошелестел я, осторожно поддев подбородок Жасмин указательным пальцем, горячо улыбаясь и не разрывая зрительный контакт. — Но всё же мною было дано ещё одно обещание, и его я намерен выполнить стопроцентно. Я обещал, что как следует приласкаю тебя после возвращения, чтобы компенсировать моральный ущерб. И я намерен сдержать данное обещание. Да, слишком активными играми мы бы всё равно вряд ли занялись, и дело не только в усталости, а ещё и в том, что таким образом мы могли побеспокоить наших драконят. Но ведь остаётся вариант с более тонкими играми, и я от них никак не откажусь... и ты тоже не откажешься. » Больше слов не потребовалось. Сохраняя особую осторожность, чтобы не задеть детёнышей, мы с Жасмин окунулись с головой в море страсти, сливаясь в поцелуе, за которым последовали более разнообразные действия: я принялся чесать, щекотать, тискать, вылизывать, покусывать, целовать Жас во всевозможных участках тела, до которых только мог добраться, на что любимая отвечала взаимностью.***
Я наслаждался компанией Жасмин вплоть до последнего утреннего часа. После того, как я её приласкал, мы вместе легли в обнимку, ещё немного понежились в совместной близости, чуток поболтали о том о сëм, помечтали и поразмыслили о нашей будущей жизни, о нашей будущей большой семье. Совсем скоро у меня появятся новые детёныши, и эта самая обретëнная мною здесь семья вырастет в числе, пополнится новыми крылышками. И я нисколько не сомневался в том, что когда всё то случится, когда вокруг меня соберётся столько родных драконов, мою душу переполнит счастье. Я не сомневался, что данная семья, в отличие от человеческой, сделает меня счастливым. К глубокому сожалению, долго мечтать и общаться с любимой мне было не суждено. Как-никак, я обязан был явиться ещё и к своему другу, да и наездникам вместе с их драконами не мешало бы узнать, что я уже здесь и что не нужно лишний раз беспокоиться за меня (а то мало ли...). Жасмин отнеслась к этому с пониманием и сама сказала мне, что я должен проводить время не только с ней, но и с лучшим другом, и вдобавок к тому очевидно, что в связи с неспокойными временами необходимо поддерживать связь с такими замечательными бескрылыми, как эти викинги, особенно когда между нами возникли некоторые... трудности. Улыбнувшись, ещё разок полюбовавшись своими детьми и поцеловав драконицу в щëчку напоследок, я покинул пещеру. Следующей моей остановочкой была наша с Фаном хижина. Я надеялся встретить друга там, в спокойной и уединëнной обстановке, чтобы с более-менее налаженным нервным процессором поговорить о случившемся на Острове Берсерков. Однако по прибытии я обнаружил, что Фана дома нет. Поворчав пару мгновений от досады, вылетел из хижины и направился в сторону форпоста. Достигнув домов викингов и их драконов, совершил небольшой круг над базой, высматривая место, где бы мог пристроиться Фанатик. И мой глаз ястреба падает на арену с полуоткрытым куполом. Там я увидел всё сборище наездников и моих чешуйчатых собратьев. Неторопливо пикируя к ним по спирали, очень скоро замечаю, что команда Иккинга столпилась вокруг Эрета, связанного и стоящего на коленях. На каменном полу. Неудобно, наверное... И в этой же массовке обнаружился мой Фан, которого я искал, а также и недавно приобретëнные союзники в виде Рихтера и его Громокогтя. Не было разве что Осы. Это довольно сильно расстраивает и настораживает. Подруги уже долгое время не видно, и сам собой напрашивается вывод, что она, походу, очень сильно на меня обиделась за утайку некоторых важных вещей. Тем не менее, я пока старался об этом не думать и отгонял плохие мысли в сторону, дабы не портить себе день сильнее положенного... Мне и так сегодня предстоит раскрыть другу произошедшее с берсерками. Совершив последнее круговое движение, аккуратно приземляюсь на площадке арены, за спинами наездников и драконов. Те временно отвлеклись от пленника, переключив взгляды на меня... и в скором темпе отвернулись, продолжив допрашивать и, в исполнении некоторых, сторожить драконьего охотника. В очах товарищей я не увидел какого-то ярко выраженного недоверия, недовольства или тем более целого презрения к моей персоне, но всё же исходящий от них холод был хорошо заметен. Похоже, хоть я и Фан сохранили за собой право остаться полноценными членами команды, после вчерашнего всадники и драконы предпочитали пока сильно с нами не пересекаться, пускай на допросе мы и имели право присутствовать, судя по всему. Не ахти, конечно, но всё равно можно более свободно выдохнуть, что я и сделал, ибо опасался худшего, и мои опасения, к счастью, не подтвердились. Бросив косой взгляд на Рихтера, что неотрывно следил за драконоборцем и крутил в руке кинжал, я тихо подошёл к своему другу и сел подле него. И вот, мы вдвоём устроились за спинами товарищей у границы арены, у невысокой стены, Фан — скрестив руки на груди, я — сев по-кошачьи и со строго сложенными крыльями. — Привет, Овер, — спустя секунд пятнадцать молчания произнёс Фанатик, посмотрев на меня. — «Привет, Фан, — ответил я взаимностью. — Как... дела? » — Да вот, — махнул друг рукой в направлении Эретсона. — Как видишь, ведём допрос. Мне разрешили на нём присутствовать. Но что самое главное — этот чёрт по-прежнему не раскололся! — и Фан вдруг чутка повысил голос, но так, чтобы не привлекать внимание товарищей. — Я, бля, не знаю, Эрет, что ли, к какому-то сверхъумелому кузнецу недавно плавал, и тот ему выковал стальные яйца, которые охотник использует теперь заместо настоящих, или что, нахрен! Этого охотника уже и так и сяк допрашивали. Некоторые методы даже шли повторно. И он, зараза, всё никак не желает раскрывать координаты базы Драго! Ему оружием угрожали (в основном Астрид и Хедер), его наедине с близнецами оставляли, на него весьма, весьма громко рычали драконы, показывая все свои клыки и огневую мощь, его Астрид скидывала с большой высоты, а затем ловила в самый последний момент, как в мультике, а ему хоть бы хны! Бляха, на него даже грозились Рихтера натравить, самого охотника на охотников, о котором, как выяснилось, Эрет наслышан, и этого Эрет испугался явно больше всего того, что с ним сделали, но даже так, сука, он не говорит! С какой стати этот бульбаносый оказался таким стойким, если в мультфильме его довольно легко разговорили?!.. Когда Фан кончил излагать свои возмущения, со стороны толпы послышался возглас Эретсона, будто в знак подтверждения слов моего лучшего друга: — Я ничего вам не скажу! Не заставите! Вы понятия не имеете, чего требуете! Действительно... Если в мультфильме Эрету было относительно, нет, даже слишком легко развязать язык, стоило только Астрид и Громгильде сбросить его с большой высоты, а затем в последний миг поймать, то вот в данной реальности, в которой мы с Фаном и Осой очутились, охотник на драконов проявлял воистину истинные чудеса смелости и всё никак не желал раскрывать врагам — коими мы, по сути, сейчас и являемся для Эрета — важные секреты. Впрочем, есть и противоположная версия: Эрет нифига не сверхсмелый, по крайней мере, не смелее своей версии из мультфильма, просто Драго тут его, по всей видимости, настолько напугал, что охотник ни под каким предлогом не согласен делиться с нами информацией о местонахождении базы Блудвиста. И то и то не очень радует. Но наверняка эту проблему можно как-то исправить и заставить Эретсона пойти нам на встречу... Ха... Кажется, у меня есть идея. Я бы хотел применить один необычный способ по развязыванию языка. Его не будет ошибкой назвать весёлым, забавным и юмористическим. Во всяком случае, таким он будет представляться мне, как исполнителю, и зрителям, что будут следить за сие исполнением, да уж точно не драконоборцу. — «Слушай, Фан, — я слегка наклонился к уху друга. — Не мог бы ты передать Иккингу, что мне хотелось бы попробовать разговорить нашего пленного, и спросить, могу ли я это сделать? » Фанатик секунду-другую побуравил меня нечитаемым взором, а после, тяжело вздохнув и выразительно пожав плечами, направился к Хэддоку. С некоторой неловкостью пройдя мимо большинства наездников и драконов, Фан обратился к Иккингу, когда тот обернулся к нему, вопросительно вскинув бровь: — Знаешь, я тут подумал... Как насчёт предоставить возможность Оверу вытянуть из Эрета информацию о Драго? Вдруг получится. Мой дракон совсем не против, а, наоборот, только за. Выслушав предложение берсерка, Иккинг, а за ним и вся остальная компания всадников и их клыкастых товарищей обратили взгляды ко мне. И эти взгляды явственно излучали некоторые сомнения. И, похоже, сомнения вовсе не в том, что у меня может не получиться, а, напротив, в том, что может получиться настолько хорошо, что по итогу выйдет плохо. Типа от моих методов вытягивания информации Эретсон рискует преждевременно скончаться. Сие выводы точно построены на основе увиденного у охотничьего острова с тюрьмой. Я неуверенно потупил взор, раздумывая, какой бы аргумент подсказать Фану, чтобы тот передал его остальным, как тут в дело вмешался Нарцисс, предупредив меня о том, что перед охотником на драконов пока не стоит слишком сильно палить наши с лучшим другом уникальные возможности в общении, и подкинув мне одну занятную идейку... Которую я поспешил выполнить, пока воздух не заполнили возгласы категоричных возражений со стороны викингов. Я поднял передние лапки, сложил их на манер зайчëнка, приставил кисти к груди, мило пошевелил пальчиками, наклонил голову чуть вперёд, раскрыл глаза пошире, чтобы они стали достаточно большими, и расширил зрачки почти на всё глазное яблоко, взирая на наездников и драконов с мольбой, подражая небезызвестному Коту в Сапогах от студии DreamWorks. Да, знаю, максимально грязный приём, а что поделать... Мои действия привели к тому, что всадники с драконами впали в небольшой ступор и афиг. Даже у Фана и Мистера-Каменное-Лицо Рихтера чутка отвисли челюсти! Про Эрета, наверное, и говорить не стоит. На его физиономии так и читалась мысль о том, что охотник попал в какое-то другое измерение. Предположительно, измерение ненормальности. — Н-ну хорошо, хорошо, — с запинкой от мини-шока ответил Иккинг Хэддок. — Пусть попробует. Довольный полученным официальным разрешением от сына вождя Олуха, я в бодром темпе зашагал к охотнику. Люди и драконы расступились, кто-то из них скептически расставил руки по бокам, а кто-то в той же манере зашевелил хвостом. Не обращая на данные мелочи внимания, пытаюсь сосредоточиться на деле, призванном принести пользу общему делу и доказать, что не стоит меня сторониться из-за сомнительной истории с Гримборнами. Подхожу к Эрету практически вплотную, смотря на него сверху вниз. Тот смотрит снизу вверх и испуганно отводит голову назад, кряхтя что-то нечленораздельное. А спустя секунду охотник замирает, боясь спровоцировать меня какими-то лишними действиями. Я чувствую его страх, просачивающийся через уязвимую кожу, слышу, как учащëнно бьётся сердце человека, и вижу в его глазах растущую панику. Неожиданно ловлю малую дозу кайфа от подобного вида. Скребя когтями по камню, плавно обхожу охотника по кругу, как беспомощную и готовящуюся к смерти жертву. У Эрета усиливается потоотделение, а из-за стука его сердца кажется, что вот-вот к горлу охотника подступит ком. Человек боязливо следит за мной. Я слежу за ним с превосходством и некоторой... игривостью, скажем так. Наконец останавливаюсь за спиной человека. Тот занервничал сильнее прежнего. — Я всё равно ничего... — сорвалось с дрожащих уст Эрета, но тот оказался прерван. Резко, но без излишка усилий кладу ладонь на спину охотника, наклонив его вперёд и вызвав у него короткий вскрик страха. Пользуясь уроками лучшего друга по совершению некоторых человеческих манипуляций при помощи драконьих конечностей, свободной лапой развязываю верёвки на запястьях и лодыжках охотника, освобождая его от ограничителей. Это было не обязательно, но мне захотелось дать Эретсону немножечко липовой свободы. Сработало вполне отлично. Почувствовав, как верёвки ослабли и спали наземь, Эрет неверяще выставил перед собой руки. Очевидно, после услышанного от Фана глупо было бы поверить, что мы решили его отпустить (да даже если бы Фан ничего не говорил, охотник точно не поверит, что те, кто взял его в плен, вдруг подобреют и отпустят его на все четыре стороны). Эрет и не поверил, как бы. Однако на пару секунд сей мнимый жест доброй воли явно его обескуражил, отчего следующие мои действия явно заставили внутренности человека подпрыгнуть: я схватил всё ещё сидящего на коленях ловца драконов и поднялся вместе с ним над островом, попутно слушая, как истошно орёт Эретсон. Большинство людей в этом мире, в отличие от людей мира, из которого я прибыл, запросто могут похвастаться невероятной силой, живучестью и выносливостью. К этому также стоит добавить, что действовать моя персона намеревалась очень осторожно. Учитывая всё вышеперечисленное, после того, что я устрою сейчас Эрету, выглядящему весьма крепким, охотник обязан выжить и отделаться лишь малыми повреждениями. Ему явно не нанесут серьёзного урона ни перепады давления, ни грубое физическое воздействие. Итак, я на высоте. Первым делом решаю применить на охотнике тот же трюк, который проворачивала с ним Астрид Хофферсон. Для разогрева вполне пойдёт. Оказавшись очень, очень близко к облакам, я сбрасываю Эрета лицом вниз. Охотник, раскинув руки и ноги, и став тем самым похожим на звезду, с звонким криком полетел прямиком в сторону блестящей голубизной воды. Он в страхе махал руками, орал, просил не убивать его, видимо, на эмоциях забыв, что он нам нужен живым, и неуклонно летел в направлении, куда его тянула бесстрастная гравитация. Я некоторое время держался на одном месте, не спеша пока следовать за охотником на драконов. Но когда тот преодолел уже половину пути вниз, наверное, успев к тому моменту охрипнуть, я срываюсь вслед за ним, взмахнув крыльями. Моей скорости было достаточно, чтобы догнать падающего человека, тем более что я фактически тоже больше падал, чем летел, слегка прижав перепончатые конечности к бокам. Следовал за Эретом я бесшумно, и поскольку он мог видеть только низ, на что моя персона и расчитывала, скидывая его лицом к воде, драконолов не имел возможности узнать, что его спасение уже близко, хоть и вероятная смерть тоже едва ли не вплотную к нему подошла. И вот, у самого зеркала воды, когда Эрет, казалось, сейчас расшибëтся, я ловлю его, благодаря своей ловкости сделав это мастерски, не нанеся человеку никаких случайных повреждений. Рассекая морскую гладь кончиком крыла, вновь поднимаюсь в небо, держа Эрета у самой груди одной лапой. Оказавшись наверху, бесцеремонно повторно сбрасываю охотника вниз, на этот раз уже не заботясь о его зрительных возможностях. Тот опять в страхе орёт. А я же опять ловлю человека у самой воды. Так повторяется ещё раза три. Сие практика принесла мне некоторое поистине садистическое удовольствие, походя на детскую забаву. Эрет же, когда я на него смотрел, встречал мой взгляд панически, мысленно явно умоляя меня прекратить издеваться над ним. Из его тела будто вот-вот выйдет дух. И когда я, собственно, прекратил швырять охотника вниз, на некоторое время зависнув с ним в воздухе и осматривая его, тот ни капельки не расслабился. Впрочем, это неудивительно, если учесть, в какой он сейчас ситуации. И раз Эрет по-прежнему ожидает от меня очередной «пакости», я решаю его не расстраивать. Вспомнив давнее издевательство над Задиракой, когда мы с Фаном ещё состояли в команде Драконьих Охотников и атаковали Край, я опускаюсь чуть поближе к острову, всё ещё при этом держась на огромной высоте, и принимаюсь... скажем так, крутить и вертеть Эрета по полной программе. Я подкидывал его, раскручивая в воздухе то так, то эдак, и хватал прежде, чем тот упадёт далеко от меня. Охотник вертелся по кругу как боком (по линии своей оси), так и через голову, будто бы исполняя некое подобие сальто. Времени прошло не много, но и не мало. Решив, что этого вполне хватит, совершаю последний вращающий бросок, наслаждаюсь прерывистым криком бедного охотника и наконец прекращаю его крутящие страдания. Поймав его, я осмотрел человека. Выглядел он не так уж и плохо, правда был весь бледный, как фарфор, а его неровное дыхание предупреждало о том, что бескрылый может в любой момент блевануть. Его однозначно тошнило и не слабо. Предупреждение было учтено и не зря: Эрет всë-таки не удержал свой завтрак (если его этим утром, конечно, кормили) в себе и выпустил его наружу. К счастью, меня он не запачкал, так как я вовремя вытянул лапу, чьи пальцы держали охотника «за шкирку», вперёд, и человек благополучно избавился от лишнего груза, скинув его в океан. Когда стало понятно, что больше блевать Эретсон не собирается, похоже, полностью опустошив запасы непереваренной пищи, я без лишней опаски приступил к следующей форме «выбивания показаний». На этот раз мне захотелось повторить один популярный мультяшный трюк. По крайней мере, таким он видится моей персоне. Взяв измученного охотника поудобнее, я в очередной раз подкидываю его, но теперь не с целью закрутить, а с целью по-особому поймать. Вот тут-то мне и потребуется вся та осторожность, на которую я способен. Когда пресловутая (для драконолова) гравитация начала тянуть Эрета вниз, его встретили не когтистые пальцы, а колено. Я мягко, насколько только возможно, подбросил охотника ударом колена. Он перелетел через меня, и уже за моей спиной его встретил аналогичный удар изогнувшегося дугой хвостом, что перебросил человека обратно, и тот снова перелетел через меня. Умудряясь каким-то чудом сохранять идеальный баланс крыльями, удерживая себя на одном уровне, я повторил действо с подбрасыванием охотника ещё пару раз, ударяя его то коленом, то хвостом, потом опять коленом, а потом опять хвостом. После четвёртого броска коленом мне захотелось привнести в свой сравнимый с цирковым номер кое-какие новшества. Когда бедняга Эрет вновь перелетал через мою голову, я далее подкинул его уже не хвостом, а местом, где находится копчик, после чего задействовал уже не колено, а живот. Этот удар стал финальным. Думаю, на том стоит остановиться. Поймав Эрета в лапы, оцениваю его внешний вид. И что тут скажешь... человек похож на побитого, я даже не уверен, сможет ли он стоять на ногах без чьей-либо помощи. Несмотря на сей не шибко профессионально выдвинутый диагноз, выглядел Эретсон по-прежнему целым и относительно здоровым. И самое главное — сознание его всё ещё при нём. Дав охотнику немного очухаться и прийти в себя, я скоро издаю мощный рёв прямо в лицо человеку. В окружающей частичной тишине словно раздался гром. Звук был настолько громким, что, готов поспорить, у находящихся внизу зрителей прошла вибрация по грудной клетке. И это при том, что я оказался весьма, весьма сдержанным, ибо не желал основательно оглушить охотника на драконов, его уши ещё нужны нам в целости и сохранности. Однако больно органам слуха Эрета я всё же сделал. Закончив с рëвом, в очередной раз осматриваю внешность драконоборца и оцениваю его состояние. Ему после прослушивания столь непривычной «песни» стало заметно хуже. Выглядел он неважно, так ещё и волосы встали у сына Эрета дыбом. Он, кажись, пребывал на грани потери сознания. Я не собирался на этом останавливаться и потому готов был в случае реальной потери сознания охотником немедленно приводить его в чувства одним старым-добрым методом. К моему удовольствию, Эрет пока неплохо держится, не собираясь вот так просто вырубаться. Не знаю, что при этом происходит сейчас в его голове, но, похоже, мне пора переходить к менее приятным способам извлечения информации. Для начала я намеревался чуть-чуть... кхм, заглотить Эрета, дабы нагнать на него максимум жути. В случае, если сие способ окажется неудачным и не развяжет язык охотнику, я тогда далее вернусь обратно на землю и продемонстрирую пленнику силу своих когтей, зубов, жал, лап и хвоста, а также залпов — кислоты, белых сгустков энергии и луча смерти, в процессе уничтожая парочку камней и брёвен. По итогу последний названный способ оказался не нужен... От моего голодного взгляда хищника, направленного прямо в душу охотника, Эрет уже едва-едва раскрывал рот в немом крике. А стоило мне показательно, нарочито медленно облизнуться, а затем обнажить клыки, даже толком ещё не раскрыв пасть, как Эрет моментально завизжал, походя в данную секунду на девчонку, и с воплем обратился к наездникам внизу: — Ладно! Ладно! Ваша взяла! Я расскажу вам всё, что вы хотите знать! Только, прошу, уберите его от меня! Хех, надо же, получилось. И судя по всему, основную роль тут сыграла не своеобразная пытка в принципе, а лишь её последняя часть, представляющая собой, по сути, психологическое давление. В тот миг Эрет явно полагал, что я, наплевав на команду, просто съем его, что так и читалось на моей Вампирской физиономии. Хоть очи и не наливались кровью, но изобразить кровожадный взгляд всё же удалось, ведь в этом мне помог Нарцисс, что само по себе плюс сто к перспективе успешного запугивания, так ещё и я сам постарался. А с клыками всё предельно ясно: Эрету, конечно, уже довелось один раз их узреть, когда мы с Фаном занимались его похищением, но второе впечатление не уступало первому. Я уже и подзабыл, что мои зубы наводят ужас на большинство живых существ. Учитывая всё это в совокупности, неудивительно, что Эретсон поверил в мою актёрскую игру голодного зверя. Выдохнув с облегчением, поскольку я смог принести пользу команде (за что ожидается хотя бы менее холодное отношение ко мне), возвращаюсь на площадку арены и опускаю охотника на твёрдую землю. Эрет распластался на камне, с шоком глядя куда вверх, хватаясь левой рукой за грудь и сбивчиво дыша. Его тело покрылось потом и мелко подрагивало. Даже отойдя, я мог слышать, как бешено стучит сердце этого человека. Всадники окружили Эрета и куда-то его потащили. Драконы последовали за ними. Я дождался Фана и пошёл вместе с ним за всеми. По пути мой слух уловил тонкие звуковые колебания. Это Громгильда шёпотом обращалась к Розе Ветров, судя по всему, комментируя моё «выступление», а вернее ту его часть, где я подкидывал Эрета то коленом, то хвостом, со смущающими меня словами: — Поразительная гибкость и ловкость для его габаритов.***
Когда Эрет пришёл в себя, оправившись после того, что я с ним сделал, и снова мог стоять на ногах, его привели в главный зал, разложили перед ним на столе карты и сложили их вместе, так, чтобы они образовывали собой общее изображение архипелага. Бóльшая часть видимой на пергаменте местности была наездниками не изведана, они там ещё не пребывали: многие из карт удалось составить только благодаря записям из Драконьего Глаза. Под чутким присмотром всадников и их драконов Эрет, с трудом решившийся пойти против Драго (пускай пока и не из-за героических побуждений, а из-за страха передо мной), с довольно подавленным видом внимательно изучал разложенные на столе карты, водя по ним пальцем. Высматривал охотник на драконов северный регион, что соответствовало нашим с Фаном знаниям. И по прошествии нескольких минут чуть ли не абсолютной тишины Эрет изрëк: — Здесь нигде нет нужной области. База Драго находится ещё дальше на севере. Услышав это, наездники были вынуждены дать пленнику несколько чистых свитков пергамента и пишущую палочку, дабы охотник на драконов имел возможность изобразить недостающий фрагмент. За тем, чтобы Эретсон не накалякал ничего лишнего и лживого, внимательно следил Рихтер, знающий тамошние места не идеально, но достаточно хорошо, что вкупе с его проницательностью не позволит Эрету увести нас по ложному следу. Ну и что же оставалось делать мне, другу, драконам и всадникам при таком положении дел? Очевидно, просто ждать, когда Эрет закончит рисовать недостающие фрагменты общей карты, благо, что навыки картографии и рисования у него имеются, иначе пришлось бы возиться дольше со всей этой затеей. И покуда из важного более нечем было пока заняться, кроме как находиться в состоянии ожидания, мы все скрашивали текущие долгие минуты, как могли, стараясь при этом не мешать охотнику с черчением карты. Даже — что вообще немыслимо! — близнецы развлекались сдержанно, всего-навсего играя друг с другом в какую-то странную игру руками, напоминающую мне «Камень-Ножницы-Бумага». Так прошёл приблизительно час, и по истечении сие промежутка времени Эретсон уже нанёс на пергамент приличное количество далёких островов, но до конца, как мы все понимали, было ещё долговато. И, похоже, даже пленнику настолько наскучил монотонный рабочий процесс, что он, преодолевая все свои колебания, неприязнь к нам, волнение, страх пережитого и явный хаос внутри своей головушки, решил, не отрываясь от черчения, пойти на словесный контакт, при этом не собираясь, походу, мелочиться с темой беседы. Начал охотник с нервного смешка: — Хех. Знаете, когда на меня и мою команду напал один из ваших всадников верхом на грозной зверюге, я поначалу подумал, что то был один из единомышленников Безликой Наездницы. Так мы называем женщину неизвестного происхождения, скрывающую лицо под шипастой маской и носящую на себе такую же броню. Тот из вас, кто меня сюда притащил, перед похищением освободил драконов из клеток. Безликая Наездница занимается тем же самым, и точно так же попутно с освобождением драконов портит нам жизнь. Правда, в плен она никогда никого не брала. Увидев вас и окружающую обстановку на вашем острове, я начал немного сомневаться в том, что вы как-то связаны с Безликой Наездницей. Несмотря на сомнения, хотел бы спросить прямо, если вы не против и раз уж позволяете мне так много говорить... Вы не знакомы с этой всадницей, которую я только что описал? — Нет, — дал ответ за всех призадумавшийся Иккинг. — Мы впервые слышим про эту Безликую Наездницу. Мне, Фану и Рихтеру было предельно ясно, о ком идёт речь. Но вот только если я и Охотничий Палач не показывали своей осведомлëнности практически никак, лишь немного сверкая глазами, то вот мой лучший друг после того, как зашла речь о Валке, неожиданно стал совершать всякие нервные телодвижения (по типу чесания шеи, кистей рук, скольжения носочком ноги по полу, сложения рук на груди, что в данном случае больше походило на защиту, а не на деловитость) и время от времени коситься то на Рихтера, то на Иккинга, то на меня. — Ясненько... — протяжно промолвил Эрет, сделав паузу, прежде чем заговорить далее. — Значит, вы не союзники, что немного удивительно, но не противоестественно. И у вас тут, как я заметил, у каждого свой личный дракон в помощниках. А у Безликой Наездницы целая орава драконов. Более того, на её стороне выступает крайне смертоносный вид, который может плеваться ледышками. На этой фразе все, кроме, опять же, меня, Фана и Рихтера, встрепенулись и слегка прифигели. — Постой-ка, — подал голос быстрее всех Рыбьеног. — А этот дракон случаем... не гигантский? — О, ещё как гигантский, самый гигантский из всех, каких я только видывал за свою пускай и короткую, но насыщенную жизнь, — ответил Эрет с повышенным энтузиазмом, по-прежнему не отрываясь от карт. — Всего раз с ним столкнулся. Он уничтожил старый корабль моего отца. Незабываемая первая встреча вышла. Вот чего-чего, а такого викинги и их хвостатые друзья явно не могли ожидать. Чтобы, помимо психа Драго, ещё кто-то владел Великим Смутьяном, это ж надо же! Восторг смешался с опаской, ведь неизвестно, что у Безликой Наездницы на уме — вдруг она освобождает драконов не из любви к ним, а для создания собственной драконьей армии... А пока всадники погрузились в обсуждение и размышления о содержании услышанного, Фанатик тем временем продолжал «беспалевно» бросать взгляды на Иккинга и Рихтера, оставив в покое лишь меня. Прошло ещё около часа, и вот, наконец-то, Эрет закончил с созданием карты. Надо признать, она вышла у него достаточно точной и подробной, и охотник даже указал на ней названия тех и иных земель и вод для более удобной ориентации. Завершив чертёж, Эретсон обвëл в круг небольшую группу маленьких островов, помеченных как «Ледяной Бивень». Возможно, они так помечены из-за вполне соответствующей существительному в названии формы, а возможно, из-за скрываемого там гиганта водного класса, у которого есть бивни (и плюс к тому — ледяной выдох). Поглядев на созданную Эретом карту, приложенную к общей карте архипелага, наездники несколько помрачнели. К моему счастью, не слишком сильно. Их лики были омрачены задумчивостью и озадаченностью, а не чем-то более плохим, к примеру, досадой. — Далековато, — констатировала факт своим товарищам Астрид. — На драконах, конечно, путь займёт не так много времени, как на кораблях, но всё равно потребуются, минимум, сутки, чтобы добраться до логова Драго. И стоит учитывать, что нам ещё наверняка придётся преодолеть пару рубежей обороны, прежде чем мы достигнем цели. Я ведь права? — обратилась Хофферсон уже к Эрету. Дальше слушать разговор между наездниками и драконоборцем мне было не суждено. Потому что Фан, весь последний час метафорически прожигающий дыру в Рихтере и Иккинге, всë-таки решился сделать что-то помимо поглядывания и подошёл к Призраку со словами: — Слушай. Можно тебя на пару минут? Нужно кое-что прояснить. Ничего не говоря, а лишь кивнув, Рихтер дал положительный ответ и направился вместе с моим другом к выходу из главного зала. Я последовал за ними, как и Громокоготь. Я сопровождал Фана, дракон Рихтера — своего наездника. Выйдя наружу, мы вчетвером спустились на землю, дабы никто не мог подслушать разговор стопроцентно, не будучи заранее замеченным. — Итак, — начал Фанатик, расставив руки по бокам. — Рихтер, ты ведь помнишь момент в день нашей первой встречи с тобой, когда я заговорил о Валке, матери Иккинга, а ты потребовал, чтобы я не разглагольствовал о ней слишком громко, поскольку не хотел, чтобы о ней узнал кто-либо из драконьих всадников? — Естественно, помню, — ровным голосом ответил Призрак, скрестив руки на груди, не выпуская при этом из пальцев кинжал. Теперь уже взгляд его холодных очей прожигал Фана, и в данном взгляде мне виделось понимание, к чему ведёт берсерк. — Теперь-то становится ясно, откуда ты узнал о ней и её деятельности. Ты же у нас, как выяснилось, пророк. — Да-да-да, всё благодаря моим видениям, но не об этом сейчас! — нетерпеливо проговорил Фан, активно жестикулируя и мотая головой. Я чувствовал в своём друге нарастающее волнение. — К чему этот вопрос... Мне бы хотелось узнать, по каким причинам ты тогда в самом что ни на есть прямом смысле запретил мне говорить о том, что Валка жива, Иккингу, да и остальным тоже? Можешь назвать хотя бы две причины? — Запросто, — бесстрастно промолвил Рихтер, щëлкнув языком. — И даже не две, а четыре причины. Во-первых, согласись, было бы странно услышать из твоих уст о том, что похищенная чуть меньше двадцати лет назад жена Стоика Обширного жива, здорова и воюет с другими Охотниками на Драконов. Однако это наименее важная из причин, потому как ты бы вполне мог отделаться, сославшись на то, что тебе, например, об этом сообщил я, человек, что сам занимается активным истреблением драконоубийц. Во-вторых, при встрече с Валкой мне довелось узнать от неё, откуда она родом, и услышать нежелание быть раскрытой: Валка попросила меня не говорить о ней как о наезднице, спасающей драконов из лап охотников, никому из тех, кто её однозначно знает и мог бы знать. Ни родне, ни соплеменникам, ни уж тем более кому-то из малоприятных для неё знакомых Стоика, таким, как Гриммель, который убивает драконов не ради выживания, как в случае с викингами, а ради развлечения. И хоть я встретился с Валкой всего пару лет назад, когда на Олухе уже был мир с драконами, ни я, ни она не подозревали об этом; видимо, потому-то она и продолжала обрывать все связи с прошлым. — Очень по-семейному, — фыркнул Фан, посмотрев себе под ноги. Я, в принципе, разделял его недовольство тем, что Валка даже не попыталась вернуться домой верхом на драконе, чтобы таким образом доказать, что драконы — не безмозглые чудовища, способные только жрать, спать и убивать, не попыталась восстановить семью... Но мне как-то не хотелось на неё злиться. Если учитывать, какие тараканы в моей голове, Валке вообще легко можно простить её опускание рук в семейных разборках. — И тем не менее я дал ей слово, что не раскрою её личность, — продолжил Рихтер всё тем же ровным голосом. Произнеся предложение выше, Призрак взял коротенькую паузу, будто дав моему другу возможность чуть передохнуть и обработать полученную информацию, после чего заговорил вновь: — В-третьих, я уверен, Валка не обрадовалась бы, если бы на её поиски отправились близкие ей люди, рискующие по пути столкнуться со смертельной опасностью. Да и мне как-то не хотелось, чтобы вы все, узнав о том, что Валка жива, отодвинули борьбу с охотниками на второй план и вслепую ринулись искать потерянную жену Стоика Обширного. Опираясь на некоторые полученные слухи, я предполагал, что Иккинг довольно эмоциональный человек, когда дело доходит до его близких. По сути, это оказалось не далеко от истины, но слухи явно немного преувеличели действительность, что радует. И всё же, пускай опасения и были излишни, давать напрасную надежду мне не хотелось, поскольку я не знаю, где находится новый дом Валки, и мои слова не сильно бы повлияли на положение вещей. Рихтер взял ещё одну паузу. — И в-четвёртых, поскольку на тот момент я не был с вами знаком и знал о вас лишь по слухам, я испытывал сомнения, можно ли вам раскрывать подобную тайну. Мало ли, вдруг кого-нибудь из ваших взяли бы в плен охотники и в процессе допроса узнали о Валке как о Безликой Наезднице. И раз у вас уже была в разгаре война с Гримборнами, именно их охотники могли добыть эту информацию. А они не какие-то там пираты или варвары, у них есть полноценное государство, ведущее через Крогана дела с Драго, у которого в союзниках имеется вся мощь Риверского Края. Представь, если бы все они узнали, кем является по происхождению всадница, освобождающая сотни драконов, какие бы возможности для шантажа могли открыться у наших общих врагов. Не стоит недооценивать даже малейшую утечку информации, Дагур. Она может стать подобно снежному кому, скатывающемуся с горы, и чем дальше, тем больше снега этот ком соберёт. В нашем же случае вместо снега — уста и уши. Рихтер над чем-то призадумался, отведя глаза. Его губы скривились в слабом подобии улыбки. — Впрочем, теперь я знаю, что сомневался в вас зря. Вы умеете хранить информацию, — изрëк Призрак, вдруг нахмурившись после окончания фразы. — Хотя близнецы вызывают у меня сомнения... — Что ж, — хлопнул в ладоши Фан, — раз теперь ты можешь нам доверить столь ценную информацию, я бы хотел попросить тебя позволить мне сообщить Иккингу, что его мать жива. Если хочешь, я тоже могу назвать причины, почему тебе стоит это сделать. Во-первых, о Валке сообщишь не ты, а я, так что твоё обещание нарушено не будет. И можно ещё добавить в качестве аргумента, что в моих знаниях нет ни миллиграмма твоей вины, поскольку я выведал, что Валка жива и является драконьим наездником, из своих пророческих видений. Во-вторых, хотелось бы уменьшить количество секретов, которые я храню в себе, поскольку доверие ко мне и так заметно ослабло после того, как выяснилось, что я сокрыл свою цель переманить Гримборнов на нашу сторону, — при сие словах об охотниках на лице Рихтера промелькнуло раздражение. — А если я ещё буду скрывать знание о том, что Валка жива и тоже является драконьим наездником, меня просто-напросто заживо съедят при раскрытии этого секрета, которым я вполне мог бы поделиться на вчерашнем собрании или спустя немного времени после него. Поэтому стоило бы сказать о ней поскорее. Ну и в-третьих, у Драго есть дракон, способный влиять на мысли других драконов, и у Валки есть дракон, способный влиять на мысли других драконов; если нам всë-таки удастся как-то встретиться с Валкой, мы могли бы объединить наши с ней усилия и совместно разгромить Блудвиста. Но чтобы объединить усилия, нужно для начала вообще знать, с кем мы все будем их объединять. И вновь пауза. Рихтер, выслушав моего друга, пока ничего не говоря, лишь приподнял бровь. Фан, явно корпя над ещё одним аргументом, почесал бороду. Я же просто перебегал глазами с одного человека на другого и ждал итога их диалога. — К тому же, — щëлкнул пальцами мой всадник, найдя последний аргумент в свою пользу, — можно ещё добавить, что, как гласит одно из видений, через год или два всё равно произойдёт воссоединение семьи. Так зачем пытаться этому мешать, коль скоро Иккинг, Стоик и Валка будут вместе? Правда, при этом воссоединении погибнет отец... — Фан еле заметно поëжился. — Но зато я знаю, при каких обстоятельствах он погибнет, и мы все вместе сможем данную трагедию предотвратить! Как только Фанатик завершил речь, Рихтер внезапно спрятал кинжал в складках своей одежды. Я и друг недоумëнно встретились взглядами. Секунд пятнадцать ожиданий, и вот Рихтер даёт незамудрëнный ответ: — Убедил. Призрак обернулся к своему дракону и погладил его по голове, вызвав у того благодарный взрык. — Хочу внести ясность: я не давал Валке обещания, что не стану раскрывать её личность даже тем, кого можно назвать надëжными союзниками. Видимо, к таким, как вы, она не могла применить подобных слов. Но всё же вы — надёжные союзники. Решив сей щекотливый вопрос, наша четвёрка вскорости возвратилась в главный зал. К этому моменту там уже заканчивали обсуждение полученных от Эрета данных. И спустя всего-ничего времени после того, как я, Фан, Рихтер и Громокоготь заняли свои прежние места в помещении, будто никуда и не уходили, наездники единогласно сошлись на том, что остальную часть обсуждения можно оставить на последующие дни. Убрав карты со стола, всадники уже было собирались разойтись по домам, перед тем уведя пленника обратно в стойла, как Фан скромно попросил их об обратном: — Можете пока не расходиться? Мне нужно вам кое-что сказать. Вопросительно переглянувшись между собой, наездники согласись задержаться в зале ещё ненадолго. Несмотря на это, сперва они всё же ушли, дабы запереть Эрета, и только после завершения оного дела сгруппировались снова. Когда викинги в ожидании уставились на берсерка, я мысленно разделил их на несколько типов: Задирака и Забияка, хоть и явно недовольные некоторыми секретами Дагура, которые он раскрыл лишь вчера, всё же находились в предвкушении, что же на этот раз раскроет им «Пророк»; Астрид и Сморкала неожиданно оказались на одной волне, глядя на Фана с прищуром и сложенными перед грудью руками (сразу видно, они испытывают к моему наезднику наименее тёплые чувства, чем остальные здесь); Иккинг тоже был со сложенными перед грудью руками, и в его глазах также теперь не нашлось прежней теплоты, но всë-таки он оказался в числе тех, кто смотрел на Фанатика с искренним интересом; к таким, как становится понятно, относились неназванные до этого Рыбьеног и Хедер. На драконов я старался не обращать внимания, но всё же уловил смешанные чувства на мордах Беззубика, Громгильды и Сардельки, когда их взоры приковывались ко мне. — Ну, Дагур, что же ты хотел нам сказать? — задал общий для наездников (исключая Рихтера) вопрос Иккинг. — Это касается той Безликой Наездницы, как её назвал Эрет, — с небольшой задержкой ответил Фан, перед тем глубоко вздохнув, словно идя на некий отчаянный шаг. — Дело в том, что у меня было видение, в котором она появлялась. И я знаю её лицо. Я знаю, кто эта женщина. — Вот оно как, — голос подал всё тот же Иккинг. Остальные пока говорить не горели желанием. — И кто же она? — Ну... Она... В общем... Она... — промямлил Фанатик. Кашлянув в кулак и собрав остатки своей потрëпанной уверенности, друг всё же выговорил: — Короче, её зовут Валка. Она твоя мама, Иккинг, и жена Стоика. Наездники и даже их драконы оказались как громом поражëнные. Они точно не ожидали услышать ничего подобного. Слова моего друга изменили лица каждого из них. Иккинг медленно и как-то механически разъединил руки, словно те стали неживыми, и опустил их. Его лик переполнился удивлением и шоком. У остальных, всех до единого, друзей-всадников также лица вытянулись в удивлении и шоке, очи округлились, напоминая по форме монеты. Наездники второй раз за сегодня вопросительно переглянулись, не веря в то, что сейчас услышали. Их драконы были охвачены такими же эмоциями, они тоже начали переглядываться. И если наездники молчали, не в силах пока хоть что-то сказать, то со стороны драконов можно было услышать что-то вроде: «Но ведь маму Иккинга унёс один из наших собратьев ещё во времена войны, как мы слышали. Или мы чего-то не правильно поняли?» — Что? — наконец выйдя из состояния онемения, выговорил Иккинг единственное, что в данный момент мог воспроизвести его язык. Видя, к какому мощному эффекту привела правда Фана, мой друг резко затараторил пояснительно-оправдательную речь: — Да-да-да, я понимаю, понимаю, насколько странно и дико это звучит, но это чистая правда! Валку похитил в своё время дракон, да, однако он не убивал её! И никто из его сородичей этого не делал! Этот дракон отнёс Валку в драконье гнездо, и то было гнездо не Красной Смерти, а доброго Великого Смутьяна, где Валка и стала жить! Она осталась там, помогала драконам и заботилась о них, а те в свою очередь помогали и заботились о ней, защищая и оберегая! Все эти годы Валка прожила там! Она занималась оказанием помощи драконам, угодившим в ловушки людей Драго и попавшим в прочие разновидности бед! Взяв короткую передышку, Фан продолжил в том же темпе: — Я... Я понимаю, мне следовало сказать вам об этом раньше, но я ведь вам уже объяснял, что опасался того, как вы отнесëтесь к моим пророческим способностям. И сами посудите, насколько странно было бы, если бы я подошёл к вам как-то раз и такой: «А знаете, я тут выяснил, что мать Иккинга жива и здорова»! И помимо этой есть ещё одна причина, по которой я вам не сказал о Валке ни ранее, ни даже вчера, хотя вчера у меня был настоящий день откровений... Неловко пошевелив пальцами на выставленных перед собой руках, Фан набрал в грудь побольше воздуха. А дальше... разогнув правую руку во всю длину и вытянув её, он указал пальцем на Призрака и вдобавок к этому наклонил в его сторону голову. — Это Рихтер! Это он потребовал, чтобы я молчал и не говорил вам о Валке! А почему — этот вопрос лучше задайте ему! — громче, чем было до этого, произнёс Фанатик, едва ли не выкрикнув финальные слова. Хочется отметить, Рихтер встретил жест моего друга и последнюю часть его речи полной невозмутимостью. Когда Дагур закончил тараторить, Иккинг, осмыслив всё сказанное им, сделал несколько слабых шагов назад. Казалось, его ноги должны вот-вот подкоситься. Нащупав позади себя стол и стул, Хэддок плавно опустился на сиденье. Его очи смотрели в никуда, он как будто пребывал в некоем оцепенении. Но то были неверие, потрясение и растерянность. Мир Иккинга, можно сказать, только что перевернулся с ног на голову после того, что он услышал от Фана. Пальцы правой руки викинга подпëрли лоб, локоть лёг на поверхность стола. Беззубик в стремлении поддержать своего названного брата поспешно приблизился к нему и с громким урчанием сунул голову под свободно свисающую руку наездника. Астрид с той же целью положила на плечо будущего мужа ладонь. А её улыбка, возникшая, когда Хэддок обратил на воительницу взгляд, успокаивала, явно напоминая, что хоть такая новость и сверхнеожиданная, но она хорошая, и тому, что его мать жива, стоит радоваться. А тем временем, пока все наши с другом товарищи погрузились в свои мысли, Фан тихонько отступил спиной вперёд к выходу из главного зала, где стоял я. Приблизившись к моему левому боку, Фан повернулся ко мне боком и прошептал: — Н-да, думаю, теперь меня просто так отсюда не выпустят, пока я не отвечу на ещё несколько вопросов по поводу своих видений, кхе-хе. Но радует хотя бы, что я буду страдать не один, а вместе с Рихтером, коему все свои доводы придётся повторить ещё разок. А ты... Фанатик повернулся ко мне лицом. На его лице застыла некоторая неуверенность. Я непонимающе нагнулся к другу, слабо тюкнув носом в грудь. Фан чуть почесал мне лоб, прежде чем произнести следующее: — Ладно, Овер, знаешь что? Я вижу, что тебе не шибко хочется тут быть. Тебе хочется побыть со своей так называемой избранной. И поэтому я предлагаю тебе вернуться к Жасмин. Тебе необязательно тут присутствовать. Я вполне справлюсь и в одиночку, тем более что, как я уже сказал, за молчание о Валке достанется не только мне. Твоя помощь не потребуется. Всё будет в порядке. Фан на секунду призадумался и добавил: — А ещё, так уж и быть, можешь на сегодня быть полностью свободным. Спрошу про берсерков завтра. Я был в замешательстве. Щедрое предложение друга удивило меня, весьма порадовало, даже вызвало моральное облегчение, но всё равно несколько выбило из колеи, отчего моя персона застыла на одном месте, подобно статуе, и лишь только глаза размеренно похлопывали. Видя моё замешательство, Фан нахмурился и в более мне привычной ворчливой манере сказал: — Вали давай, пока я не передумал! Это довольно быстро отрезвило меня. Усмехнувшись, я пожелал другу удачи, хорошего дня и на прощание легонько стукнул его костяшками пальцев по плечу, после чего развернулся и взмыл в небо. Проявленное Фаном великодушие и его (говорю без приукрас) милость — как целый Эверест с плеч. Вспоминая, как сильно на меня давил страх при осознании, что мне придётся всë-таки рассказать другу о произошедшем на Острове Берсерков, и понимая, как сильно этот страх по-прежнему сковывает мои внутренности, я мысленно от всей души благодарю Фана за его доброту. Грех будет ею не воспользоваться и не насладиться ещё хотя бы одним спокойным днём в возникшей суточной череде, по которой проведена чёрная полоса. И я ею воспользовался, проведя остаток дня со своей возлюбленной Жасмин. Мы были вместе до самого наступления темноты. Первое время после моего к Ночной Охотнице возвращения мы вдвоём просто продолжали нежиться, лёжа в объятиях друг друга, в унисон мурлыча и получая удовольствие от обычной взаимной близости. В какой-то момент я решил, что наше с Жас времяпрепровождение стоило бы чем-нибудь разнообразить, и мы по случайности увлеклись тройкой словесных игр. Когда уже яркий день потихоньку давал понять, что скоро его сменит тёмная сестра, чуть потускнев и окрасив облака в пурпурно-жëлтый, меня потянуло за пределы пещеры на охоту. Немного времени спустя я приношу в нашу скромную обитель поболее десятка рыбëшек для детёнышей, а также, помимо морской добычи для драконят, доставляю любимой парочку четвероногих животных. К моей неожиданности, вскоре Жасмин тоже решает поохотиться и, как она мне сообщила перед уходом, немного размять крылья с лапами. И поскольку теперь за детёнышами есть кому присмотреть, это она может сделать без сопровождения страха. Мне хотелось сказать, что я вышел на охоту специально, чтобы не утруждать возлюбленную лишними хлопотами, но раз ей это нужно не только ради нашей семьи, но и ради обыкновенного активного расслабления, я промолчал, подумав: «А почему нет?», оставшись с малышами, коих заключил в кольцо своего хвоста. Когда драконица вернулась, в её когтях обнаружилась здоровенная акула, которую мы вдвоём довольно быстро смели; детёныши к тому времени уже спали, наевшись, беспокоить их не было надобности. После роскошного пира я и Жас решили немного освежиться и помыться в бассейне, чтобы избавиться от всякой прилипшей к чешуе за день дряни, которую мы соскребли друг с друга при помощи когтей... А в случае с Жасмин — ещё и языком, коим возлюбленная захотела «умыть» меня дополнительно к воде. На что я ответил взаимностью, хоть это и не имело уже особого смысла, поскольку прекрасная работа когтями сделала своё дело, они безупречно почистили чешую Охотницы. И вот, наступил закат. Чуток полюбовавшись им вместе с Жасмин, я ненадолго покинул её, чтобы навестить своего друга и проведать его. У того, к моей радости, всё действительно, как он и обещал, было не так уж и плохо, несмотря на весь тот бардак, что он навёл среди наездников. Пожелав Фану спокойной ночи и получив аналогичный ответ, тут же быстрей всякой стрелы возвращаюсь обратно к возлюбленной и готовлюсь с ней ко сну. Мы улеглись спать по прошествии всего лишь минут десяти после моего возвращения. Жасмин свернулась калачиком вокруг наших детёнышей, заключив в кольцо своего туловища, положив на них сверху крыло. Я же свернулся калачиком вокруг своей возлюбленной, также положив на неё сверху крыло, что спрятало и её, и наших детей от всего внешнего мира. Как это было чуть больше десяти минут назад с Фаном, мы с Жасмин пожелали друг другу добрых снов. Напоследок я нежно поцеловал избранную в губы. Та же напоследок лизнула меня в носик, заставив невольно, но тихо хихикнуть, после чего Ночная Охотница опустила голову, закрыла глаза и уснула. Я немного полюбовался видом своей спящей красавицы и в конце концов сам опустил голову, положив её на правую лапу. Некоторое время мне не удавалось нормально закрыть очи, поскольку те при каждой попытке спрятать их под веками норовили раскрыть эти веки, и таким образом создавалось впечатление, как будто я просто меланхолично моргал. Но по итогу веки крепко сомкнулись и более не разъединялись. Перед глазами воздвинулась стена чёрной пустоты. Помаленьку абстрагируясь от окружающих звуков, от собственных беспорядочных мыслей, дыхания, сердцебиения, я засыпал. Сие постепенное погружение в сон стало причиной, из-за которой моё ощущение времени ослабло, как и какая-либо сосредоточенность на чём бы то ни было. Оттого я не сразу заметил, когда и как из воцарившегося перед моим взором мрака возникли тоненькие цветастые линии, постепенно превращающиеся в некие неясные образы. Сознание ещё более-менее бодрствовало, и потому меня не покидало понимание, что я сейчас лежу рядом с Жасмин, а не парю где-то в космосе, и что я не могу сейчас наблюдать сновидений. И оное понимание наталкивало на невольные мысли о том, что это какие-то глюки. Вполне вероятно, просто воображение разыгралось из-за всего творящегося со мной в последнее время, и происходящее в данный миг можно расценивать как логичный результат перегрузки разума... Но тут произошло нечто странное: хаотичные образы слились воедино, сформировав передо мной картину; в отличие от упомянутых образов, эта картина была в достаточной степени ясной... Однако её суть ясной не являлась... Я увидел перед собой находящуюся под завесой мутной пелены открытую местность. Всё здесь проглядывалось с долей труда, что мешало детальному рассмотрению некоторых расположенных тут объектов и созданию каких-то точных выводов на основе увиденного... Точно можно было лишь сказать, что внезапно появившаяся перед моими глазами местность представляет собой ночную поляну, покрытую плотным слоем высокой тонкой травы, в которой порой оказывалось возможным выделить несколько крупных палок, веток и плотные ряды цветов с яркими лепестками. Бóльшая часть данных мелких вещей находилась едва ли не под ногами. А чуть дальше, в нескольких метрах от себя... я смог увидеть силуэты драконов... Их тела по габаритам примерно вдвое уступали моему телу. Окрас чешуи ярко-синий. На изнанке крупных крыльев, по бокам, на спине и лапах светились какие-то неровные полосы, вблизи коих также можно было заметить россыпи блëсток. Шеи у этих драконов вытянутые. Ящеры имели по четыре длинные лапы... И вроде как на передних можно было разглядеть по пять пальцев. Пожалуй, это всё, что мне удалось приметить во внешности сие драконов сквозь мутную зрительную преграду. Их образы почему-то показались мне весьма знакомыми. Как будто я их знаю. Как будто я раньше уже где-то их видел или встречался с ними... Кого-то они мне напоминали... Первым вариантом, пришедшим на ум, были те водные драконы, которых я освободил из плена Эрета и его людей, прежде чем схватить этого охотника. И правда ведь, общие цвета и строение тела очень похожи. Только вот, несмотря на сходства, из-за размытости драконьих образов предо мной нельзя было однозначно утверждать, что это те самые драконы, более того, нельзя было даже однозначно утверждать, что они представители одного и того же вида. Поэтому никаких заключений я не делал, к тому же, вообще не понимая, что происходит и к чему всё представшее перед моими очами... Синие драконы стояли согнув лапы и преклонив голову, не смея и смотреть в мою сторону, отчего где-то в глубине меня ощущалась какая-то неправильность... Возможно, по той простой причине, что я этих драконов как бы и не знаю толком, хоть они и кажутся смутно знакомыми. Глядя на этих драконов сверху вниз, я в скором времени слышу голос, исходящий из... Моей собственной пасти? Он был точь-в-точь как у меня. Та же тональность, тот же тембр, то же общее звучание. Это действительно был мой голос, и он направлен в сторону склонившихся крылатых ящеров. В голове прогремел взрыв непонимания. Преодолев лёгкий ступор, я задался вопросом: я сейчас вижу какое-то утерянное воспоминание, в котором разговариваю с драконами, покорными мне (эту версию нахожу сомнительной, как на интуитивном уровне, так и потому, что в воспоминании, как я думаю, моё тело явно должно быть поменьше нынешнего, однако габариты словно одни и те же...), или я сейчас смотрю глазами другого дракона, у которого по удачному стечению обстоятельств голос оказался неотличим от моего голоса?.. И безумие-то на одной схожести не заканчивается. Хоть мне и удалось идентифицировать «свой» голос как действительно свой, но мне не удалось разобрать ни слова из того, что сходило с уст. Я слышал одни лишь отзвуки. Но мною... или тем, от чьего лица я наблюдаю, явно говорилась какая-то осмысленная речь, обращëнная к ушам синих драконов. И те отвечали мне... теми же отзвуками, лишëнными и намёка на внятность. Ничего неясно. Что за чертовщина?.. Пока мои мысли вертелись вокруг голосов, дракон, чьими глазами я взирал на ночной пейзаж, коротко поговорив с чешуйчатыми слугами (а по-другому их пока никак не назвать), двинулся с места и пошёл куда-то влево. Пройдя всего-ничего, дракон останавливается, когда в его поле зрения появляется... Громадная, жуткая, чёрная змея с огромным капюшоном... Которая на самом деле оказывается драконом, а капюшон — крыльями. Прорезав «ко мне» путь через высокие травинки, змееподобный дракон поднимает переднюю часть своего туловища и, пощупав тонким языком воздух, покорно склоняет голову. А я, имея возможность разглядеть его в достаточной близости, прихожу к осознанию, что он сильно напоминает мне другого змееподобного дракона, который появился у меня во сне, что возник внутри моей головы вскоре после того, как я вытащил Вигго из вулкана. Но, опять же, однозначно утверждать ничего нельзя, картина для этого слишком мутная... Не факт, что это тот самый дракон, пускай он и похож во многом. Снова из пасти дракона, от чьей морды я за всем здесь наблюдал, стал исходить голос, ни капельки не отличающийся от моего настоящего, и снова ни единого слова не удалось разобрать. По-прежнему слышались одни только отзвуки, по которым с большим трудом можно судить, что тон говорящего был несколько холоден, но ничего более. Когда речь дракона стала подходить к концу, я увидел, как тот поднял переднюю правую лапу и направил коготь на указательном пальце на змееподобного дракона. Эта лапа имела серый металлический цвет... и, кажется, принадлежала... Вампиру... В то же мгновение всё исчезло, и перед глазами вновь воцарилась чернота. С исчезновением всех образов и обращением их в ничто, разум, очистившись от визуальных отвлекающих факторов, теперь мог думать слегка обширнее. И поначалу меня терзал всего один-единственный вопрос: «Какого хрена это было!?». Как я уже подмечал чуть ранее, это точно не сновидение, потому что моё сознание ещё более-менее бодрствовало и пребывало не в мире грёз, а в лежащей на тыльной стороне ладони голове. Поэтому это и не сновидение. Тогда выходит, это было просто (хотя я бы так его всё же не характеризовал) видение, одно из множества других, которые на меня уже долгое время насылают. Раз так, кто же наслал данное видение из этих двоих: Нарцисс или Вампиресса? Насчёт Нарцисса я не был уверен. Не походит это на него. Насылая видения, мой двойник обычно делает такое, когда я сплю. Зачастую эти видения сопровождаются малоприятными и неуютными сценками. И Нарцисс никогда не заставлял меня наблюдать за чем-либо от его лица. Я всегда смотрел на окружение своими собственными глазами. А ещё по окончании видения Нарциссу свойственно появляться рядом со мной, чтобы затем доходчиво объяснить мне, что сие видениями он намеревался до меня донести. В только-только прошедшем видении не было и намёка на попытку объяснить хоть что-нибудь. На Вампирессу это тоже не походило. Она тоже никогда не показывала мне чего бы то ни было через сетчатки своих глаз, даже при её первом появлении, когда я увидел эту драконицу в отражении. Тогда я всё равно мог делать угодно, независимо от действий Вампирессы, появившейся тогда в виде иллюзии. Она, скажем так, не засовывала меня в своё тело, сковывая любые движения, ограничивая свободу начисто, оставляя при мне только мои же мысли. И да, не спорю, Вампиресса может наслать видение в любой момент времени, не важно — сплю я или не сплю, и её видения тоже не выделяются особой чёткостью, однако даже в самых, на первый взгляд, бессмысленных из них мне удаётся найти толику, крупицу, мельчайшую крошку смысла, пускай и не факт, что я его правильно понимаю. А тут — ничего. А ещё Вампиресса явно не стала бы маскировать свой голос (прекрасный... чистейший голос...) под мой и превращать речь в какофонию. Да и Нарцисс вряд ли лишил бы меня возможности понимать услышанное. Вычислив за эти долгие месяцы кое-какую закономерность и опираясь на неё в данную минуту, я с обоснованной уверенностью делаю вывод, что увиденное сейчас не является проделкой двойника или Вампирессы, не в их оно стиле. Значит, то был кто-то другой... Подумав об этом и вспомнив промелькнувшую в конце видения лапу, я почувствовал, как меня пронзил лёгкий шок. Это что же получается, со мной фактически пытается связаться при помощи данного видения уже второй Вампир? Причём, кажется, уже и не в первый раз. При анализе увиденного в голову невольно ворвался тот момент, когда я, прежде чем свалиться на Остров Неопределённости, во время полёта увидел глазами некоего дракона, как тот пробирается в лагерь Крогана и Эрика, последний из которых в итоге метнул топор в нарушителя. В принципе, эта версия выглядит вполне правдоподобно, если учесть то, что оба раза я смотрел за происходящим от чьего-то лица. Да, в том видении, в котором появлялись охотники, явно было гораздо больше смысла, меня наверняка так хотели предупредить об опасности, но это не принципиально важно. С вопросом касательно ответственного за сегодняшнее видение ненадолго покончено, ведь какой-никакой вывод сделать удалось. Однако вслед за этим вопросом далее прорвалась целая плотина из кучи иных вопросов, часть из которых, к слову, беспокоит меня уже давно. Кто этот новый Вампир? Почему у него мой голос? Он у этого дракона и правда такой, или всему виной искажëнное восприятие? Почему я мог только видеть, но не слышать, Вампир сделал так специально или это всё из-за каких-то «помех»? Если специально, то зачем он так поступил, в чём смысл, если в видении с Эриком и Кроганом звук присутствовал? Может ли быть верным вариант, что для передачи звука Вампиру нужно прикладывать усилие, которое было необходимо при проникновении во вражеский лагерь, а сейчас необходимость отсутствовала, оттого и неясная речь? По какой причине тогда дракон вообще прислал сие видение, если речь в нём не играет роли? Какую значимость имели те синие водные драконы и тот чёрный змееподобный дракон? В конце концов, что из себя представляет это видение? Это что-то вроде ментальных манипуляций? Какие у него ещё могут быть ограничения, помимо передачи звука? Почему ни я, ни даже Нарцисс ни разу не совершили нечто подобное вне своей черепушки? Что у Вампирессы и у второго собрата за необъяснимая тяга к фантасмагории и загадкам, заменяющим собой обыкновенный разговор? На последнем вопросе мои размышления и оборвались, ибо мозг в конце концов ушёл в спящий режим, и я просто-напросто вырубился, даже не заметив, когда это произошло, и погрузился в глубокий сон без сновидений, при пробуждении завтра не вспомнив о сегодняшнем видении...Дополнительная сцена
Волны света от огня плясали переливами в тенях камней. Тоненькие палочки тихо пощëлкивали, постепенно превращаясь в уголь, подпитывая и поддерживая собой пламя. И чем меньше их становилось, тем сильнее слабел единственный источник тепла человека, оставляя после себя лишь кучки чёрных крошек, окружённые оградой камней. Впрочем, рядышком валялось ещё предостаточно собранных веточек, которые в случае чего сразу же отправятся на съедение огню, чтобы придать сил костру, так что беспокоиться за сохранность костра пока не приходилось. В нескольких человеческих шагах от пламени с одной стороны находилась брешь в скале, ведущая наружу, с другой же стороны от пламени всего в двух шагах возвышалась каменистая стенка, к коей едва не прижимался охотник. Райкер Гримборн расположился в небольшом скалистом углублении, что с большим трудом можно назвать пещерой, зажатый практически отовсюду твёрдой породой, покрытой сотнями щелей, откуда так и норовит выйти какая-нибудь мелкая гадость. К сожалению, снаружи было менее дружелюбно. В бреши человек имел возможность наблюдать бьющий по валунам, ветвям ближайших деревьев, их листьям, кустарникам, а также по его потрëпанным нервам дождь, подгоняемый северным ветром. Хоть Райкер и был закалëн, имел крепкое здоровье, но он всё ещё оставался обычным человеком, которому не стоило бы испытывать на себе силы природы, тем более ночью. Поэтому лучше уж сидеть, условно говоря, в застенках, поближе к пламени костра. Пытаясь поудобнее улечься боком на разложенных под ним листьях и толстых ветках, охотник неотрывно смотрел прямиком в огонь, будто тот, подпитываемый сухими деревяшками, в свою очередь подпитывал мысли Райкера, помогая ему думать. Вся эта окружающая обстановка давила на Гримборна, и не слабо. Ему, конечно, приходилось частенько и надолго лишать себя комфорта, ведя охоту на драконов, но он всегда имел вариант вернуться на корабль в случае выживания или надобности. А сейчас такого варианта не было, и теперь каждые день и ночь ему приходится просыпаться с осознанием того, что он заперт на далёком острове, полном опасностей. Лишившись варианта вернуться на корабль или в свои земли, оставшись наедине только с вариантом жить в окружении дикой природы, Райкер как никогда чётко осознал, чего он лишился. Раньше у него было всё ему нужное: статус, авторитет среди многих подчинённых, флот, оружие, возможность проявить себя в охоте на драконов, что виделась ему порой в качестве развлечения, а порой в качестве необходимости, крыша над головой, общение, искусно приготовленные блюда, от которых время от времени нельзя было отказаться, предпочтя их заместо обычной еды, добытой самостоятельно... И, в конце концов, у Райкера была Венера, лучик света в его тёмной жизни. Ныне ничего из этого у него не осталось. Внезапно пламя в костре на мгновение вспыхнуло, послышался особенно громкий щелчок палочек. Сей всполох сработал словно некий сигнал, что перенаправил мысли человека из одного русла в другое. Несмотря на давление сменившейся обстановки, было кое-что, что давило на Райкера ещё сильнее — это нависшая над ним неопределённость. Человек мучился изнутри не покидающим его голову вопросом: что же с ним будет в дальнейшем? Какую участь ему подготовили эти проклятые драконы с их проклятым вожаком? Пощадили ли они его или всего-навсего издеваются над ним, оттягивая миг его смерти? Не является ли вся эта терпимость по отношению к нему и частичная забота о нём показухой, фарсом, попыткой запудрить ему мозги, сделать так, чтобы он расслабился, а затем нанести по нему болезненный удар, которого человек не ждал и который оттого станет куда более болезненным? Не может же быть такого, чтобы этот демон в драконьей шкуре смилостивился над ним? Райкер Гримборн не мог доверять драконам. Такой привилегии недостойны многие люди, что уж говорить о драконах. Паранойя съедала охотника, пускала гной, выворачивала внутренности, сжимала кишки, сдавливала дыхание, чуть ли не убивая его изнутри. Райкер понимал, он человек не безгрешный, за ним есть предостаточно проступков и даже преступлений, но неужели он в чём-то провинился настолько, что боги решили над ним так жестоко пошутить, заперев с драконами, которые с какой-то стати решили показать себя подозрительно добренькими!? Не считают ли боги охоту на драконов преступлением?.. Не по этой ли причине они подкинули старшему Гримборну такое наказание?.. Он что, из-за подобной нелепицы обречён медленно сходить с ума под присмотром чешуйчатых надзирателей, чудовищ, вырвавшихся из Хельхейма?.. Это же бред какой-то! Неожиданно Райкеру о себе зудом напомнил отпечаток, оставшийся на шее у охотника после того, как его схватил за горло Воскресший, след его огромной лапы. С глухим хрипом Гримборн потëр зудящий участок всей пятернëй пальцев. Перед глазами Райкера встал острый взгляд тонких вертикальных зрачков, видимый охотником слишком чётко, как будто Пепельный Призрак находился в данную секунду прямо здесь. От воспоминаний дыхание ненадолго спëрло, словно знакомая невидимая лапа вновь сжала глотку человека. Как же Райкер был уязвим в то мгновение... Подумать только, одно, не требующее никаких усилий движение серого дракона, и шея Гримборна могла переломиться, как жалкая тростинка, а душа могла покинуть тело... Тогда вся его жизнь проносилась перед глазами, а душу сковывал страх... Страх смерти, и так подобравшейся к нему слишком близко, когда он шёл ко дну после того, как наездники разгромили его флот и сокрушили «Канонаду», а в момент, когда Воскресший схватил человека за горло, и вовсе начавшей дышать ему в затылок. Размышляя об этом, Райкер невольно вспоминал моменты, в которые он сам сжимал некоторым из охотников горло, дабы столь надёжным и безотказным способом вбить им в головы, как нужно делать, а как нельзя, а также моменты, в которые его хватал за горло Вигго, чью маску хладнокровия и терпеливости Райкеру удавалось проломить. Тот факт, что его мог позволить себе схватить за горло младший брат, был просто унизителен... И всё же он не шёл ни в какое сравнение по своей убогости со страхом смерти. Смерти, что ему чуть было не принёс Воскресший. Осознавая, насколько сильно Райкеру Гримборну хотелось бы избежать её, не позволить ей снова приблизиться к нему так близко, он вдруг задался повторно одним из недавно пролетевших в мозгу вопросов: обречён ли охотник сойти с ума в окружении драконов?.. Да как бы не так! Неопределённость его судьбы, разумеется, угнетает, но на то она и неопределённость, что в ней его может поджидать не только печальный конец, но и путь к спасению. И дабы избежать гибели, не позволить ей дотронуться до него своими ледяными пальцами, Райкер готов был побороться. Побороться за хотя бы один ничтожнейший шанс выбраться с этого острова! От дум о возможном и грядущем Гримборна отвлëк странный шум за пределами его укрытия. Сложно ориентироваться по звуку, когда снаружи хлестал дождь, но Райкер готов был поклясться себе, что уловил нечто иное, чем просто биение капель воды о камни, листья, ветви, древесную кору и землю, дополняемое завыванием ветра. Вглядываясь в темноту внешнего мира, старший Гримборн ничего постороннего не замечал. Всё та же чернота. Всё тот же дождь. Всё те же с трудом просматриваемые контуры леса. Ничего нового. Видимо, послышалось. Опять паранойя расшалилась. Так казалось поначалу... Спустя несколько мучительно тянущихся минут из тьмы показалось нечто массивное, приближающееся к пещерке. В свете костра это нечто отразилось таким же огненным цветом. Наконец, напряжённый Райкер Гримборн смог различить драконью голову. Это был Пеплохвост. Похожий на огромного оранжевого хамелеона дракон остановился, просунув вовнутрь скалистого углубления одну только морду, и затем он сел, загородив своей далеко не маленькой тушей проход. У охотника сердце, казалось, готовилось вот-вот выпрыгнуть из груди, проломив собой и рёбра, и ткань мышц с кожей. Мысли лихорадочно метались, бились о стенки черепа, подгоняемые снова охватившим тело человека липким страхом смерти. Райкер уже искренне начинал верить, что боги его не любят от слова совсем. Если они действительно решили немного посмеяться с него и пошутить, то их юмор становился всё более жестоким. Это ж где виданы такие совпадения?! Только-только Райкер настроил себя на героическую борьбу за свою жизнь, и тут же, как гром среди ясного неба, появляется один из самых опасных и смертоносных видов драконов из известных охотнику, будто боги говорили ему: «Хотел побороться? Ну так поборись! Вот тебе идеальная возможность». Медленно, очень медленно, максимально медленно, чтобы не вызвать у ящера агрессию резкими действиями, Гримборн поднялся с импровизированной лежанки и принял положение сидя. Пеплохвост, что интересно, не двигался и никак не реагировал на действия охотника, продолжая гипнотизировать его немигающим взглядом. Усевшись, Райкер согнул ноги и упëрся в левое колено ладонью, готовясь в случае экстренной ситуации живо вставать. Но пока что экстренной ситуации не возникало, и это Гримборна очень настораживало. Минуты текли за минутами, прошло явно больше получаса. У охотника уже потихоньку затекали мышцы и начиналось головокружение. А грëбаный Пеплохвост всё сидел себе и сидел в одной позе, не отрываясь смотря на Гримборна. И ничего не менялось! Это что, какая-то пытка, что ли!? — Чего ты так на меня уставился? — грубо, но шёпотом задал вопрос измученный долгой игрой в гляделки Райкер. Пеплохвост лишь любопытно склонил голову набок, не ответив даже банальным рыком. Райкер не мог позволить себе лишних движений в целях безопасности, он не собирался рисковать даже минимально. И это при том, что его тело стало покалывать от неизменного нахождения в неудобном положении, а костёр уже почти что потух: в кольце из камешков лишь блекло моргали красноватые угольки. Поджилки человека пробирала дрожь, а изо рта выходили целые облака пара, однако тот не отводил глаз от Пеплохвоста, при том также стараясь и не устанавливать с ним зрительный контакт, что может быть воспринято как вызов. Оба существа, и человек и дракон, были отвлечены от совместного созерцания друг друга появившейся из тьмы бело-зелëной Жуткой Жутью. Она села на переднее левое крыло Пеплохвоста, подобралась поближе к его голове и тихо запищала. Внимая ей, более крупный дракон отвечал трескучими взрыками. А Райкер смотрел на всё это и не понимал, как ему реагировать, к чему готовиться, что делать. Обменявшись парочкой рокочущих звуков, оба дракона внимательно поглядели сперва на человека, заставив его лёгкие втянуть в себя побольше воздуха, потом на потухший костёр, а затем на лежащую вблизи кучу веток. Закончив осмотр, первой что-то прожурчала Жуть, а Пеплохвост в ответ издал протяжное шипение. И тут малый дракон сорвался с места, покинул крыло Пеплохвоста и исчез во мраке под дождём. Его оранжевый собрат, напоследок бросив в Райкера ещё один нечитаемый взгляд, удалился вслед за Жуткой Жутью. Старший Гримборн снова остался наедине с самим собой, а также с надолго застрявшим в уме вопросом, непроизвольно сошедшем с языка в виде слов: — Что это вообще было?