1921

      «Опять. Опять я видел её во сне. «Мы идеальная пара. Это чистая правда.» — из раза в раз моя память возвращается к тому дню, когда всё было простым и понятным. Марта… Я всё исправлю.»        Тяжело дыша, в холодном поту Йонас просыпается в старомодной комнате. Солнце уже встало и в лучах света видны витающие пылинки. Где-то на границе восприятия слышен стук копыт и голоса людей, живущих самой обычной жизнью и говорящих о самых обыденных вещах. Всё обычное… Кажется таким далёким, нереальным; рутиной стала борьба со временем и вечный вопрос: «Я знаю, это прозвучит странно, но… Какой сейчас год?»…        Наконец, отойдя ото сна, Йонас замечает повязку на шее и на ноге. Не затянувшиеся раны дают о себе знать острой болью, возвращая в реальный мир. «Точно. 1921. Слишком далеко. Нужно попасть домой…».       — Ты проспал почти сутки, — слышится незнакомый голос.       — Ты кто? — человек в ответ лишь продолжает чистить ногти перочинным ножом. «Руки человека тяжелого труда, грязь под ногтями… Шахтёр?..»       — Про Эрну говорят, что у неё слабость до побитых судьбой, — Йонас, наконец, поднимает глаза на посетителя. «Мой ровесник. До отвращения спокоен и смотрит так, будто знает, кто я такой и откуда пришёл. Симпатичный…» — последнее замечание возникает в уставшем сознании и тут же исчезает. У говорившего Йонас замечает яркие, ледяного цвета глаза. Он грязен, но, очевидно, обладает приятной внешностью. Если бы не холодный, чересчур для его возраста взрослый взгляд, его можно было бы назвать по-настоящему красивым.       — Я попал не туда… По ошибке… — невпопад говорит Йонас.       Странный парень раздумывает над услышанным, чуть повернув голову набок, отводит взгляд и произносит:       — Я иначе тебя представлял, — говорит он, вставая и направляясь к двери.       «Он меня знает? Кто он такой? Он знал, что я попаду сюда? Кто его послал? Адам? Почему.?»       — Почему ты это сказал? Что это значит? — испуганно вскрикивает Йонас, ощущая учащённый пульс. Незнакомец лишь молча берётся за дверную ручку, оборачивается и, бросив на раненого короткий многозначительный взгляд, выходит из комнаты.        «Кажется… Все вокруг знают, что произойдет, и я им нужен для того, чтобы это обязательно произошло… Когда это уже закончится?..».       … Наконец, добравшись до заветной двери и пролезши в неё, Йонас видит лишь глухие стены впереди. Страх, отчаяние, злость переполняют его и выходят наружу со слезами. «Проход… Его нет… Не может быть… Но как мне теперь вернуться? Я просто хочу домой…»       … «Кто бы мог подумать, что Йонас на самом деле окажется таким… милым…? Нет, нет, нет, нет. Неужели я и правда сейчас подумал о нём в таком ключе? Нельзя отклоняться от цели и допускать подобное. Я должен привести его к Адаму и всё. Хотя… Что, если… А, легок на помине…»       Путешественник еле выбирается из пещеры, словно уже ставшей родной. Солнце заливает светом лес, и все живое вокруг, словно впитывает его, наслаждаясь каждой секундой своего существования. Этот лес, ставший свидетелем стольких роковых событий, прекрасен в своём величии перед временем. И перед Йонасом, не замечающим окружающее его великолепие.       — Ещё не открыли. Откроют примерно через 32 года. — невозмутимо говорит парень, срезая очередной кусок яблока. Выбросив остатки, он подходит ближе к Йонасу. Ближе, чем необходимо. На мгновение его взгляд, изучающий, любопытный останавливается на юноше. Холодные, словно изо льда, глаза вдруг загораются огоньком, при виде страха и беспомощности прибывшего из далекого будущего несчастного. Щёки Йонаса неумолимо розовеют под этим пронизывающим взглядом против его самого на то желания.       «Он… Он смотрит, как человек, который и хотел бы умереть, но не может…» — внезапно понимает незнакомец.       — Так… ты знаешь, — «Теперь всё стало ясно. Меня и правда здесь ждали.»       — Идём.       — Куда?       -…У тебя раны свежие. И лицо белое, как полотно.       — Но мне надо назад! У меня нет времени!       — Мы в 1921. У тебя ещё полно времени.        Только придя в комнату, в которую его поселили, Йонас осознал, как слаб на самом деле. Шея его все ещё саднила так, будто он до сих пор корчится в судорогах там, на виселице в постапокалиптическом Виндене, а нога постепенно переставала слушаться. Без единой мысли в голове он остекленевшими глазами смотрел в одну точку, пока не заметил, что помещение освещается уже не теплым дневным светом, а лучами заходящего солнца.        Внезапно, ухо Йонаса уловило уже знакомое имя, произнесённое высоким детским голосом:       — Ноа! А кто тот парень, который вчера явился сюда?..       — Не задавай лишних вопросов. — последовал ответ того самого незнакомца.       Послышались приближающиеся шаги, и он вошёл. Ноа. Йонас посмотрел на него широко раскрытыми глазами, все ещё пытаясь осознать полученную информацию. «Убийца детей. Тот самый Ноа, священник, о котором я до этого только слышал, стоит прямо передо мной…» Поняв по глазам юноши, что он услышал разговор внизу, Ноа поставил поднос с едой на стол и спокойно сказал:       — Пора бы познакомиться поближе, — он протянул руку, — я Ноа.       — Ты… Это ты… Почему…? — всё, что Йонас смог ему ответить, с трудом поднимаясь с кровати, — ПОЧЕМУ???       Ярость, боль, отчаяние, поднимающиеся из глубины души придали ему сил. Со злостью Йонас бросается на того, кто причинит миру столько бед, на того, кто виновен в стольких искалеченных жизнях. Ноа пытается его оттолкнуть, но он берёт его за воротник и валит на пол, садясь сверху. Красная пелена гнева застилает изможденному Йонасу глаза.       — ЕСЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ СЕЙЧАС, ТЫ НЕ СОВЕРШИШЬ ВСЕ ТЕ УЖАСНЫЕ ВЕЩИ, Я ВСЕ ИСПРАВЛЮ, Я ВСЕ ИСПРАВЛЮ, Я ВСЕ ИСПРАВЛЮ, — повторяет он, пока сжимает горло будущему детоубийце.        Однако, Ноа бьёт путешественника в живот и умудряется вывернуться из хватки, и поменяться местами. Так они катаются по полу, борясь, пока, наконец, не выдыхаются, и Йонас не оказывается под Ноа, прижатым к полу и обездвиженным. Какое-то время парни тяжело дышат, глядя друг другу в глаза: Йонас — с ненавистью, а Ноа — с решимостью. В этот закатный час они кажутся застывшими.       Путешественник бессознательно облизывает разбитую губу и морщится от неприятного ощущения. Постепенно выражение лица сидящего сверху меняется и один уголок его рта поднимается вверх. Под ним Йонас кажется таким незащищённым и отчаявшимся, что парень невольно представляет себе Канвальда в страсти выкрикивающего его имя.       Решив, что противник расслабился, и ему удастся вырваться, Йонас уже готовится сбросить Ноа с себя, когда тот резко наклоняется и впивается в его губы, от чего, опешив, побежденный даже не сопротивляется.       «Что? Он же… Парень… Почему? Мне, ведь, должно быть противно? Ничего не понимаю…» — проносится в голове у юноши. Наконец, отстранившись, Ноа с усмешкой целую минуту рассматривает растрепанного, ошеломленного и раскрасневшегося Йонаса и, так и не дождавшись ответной реакции, целует его уже смелее. Однако, опомнившийся парень начинает вырываться, попутно замечая, насколько неожиданно крепкая у него хватка: «Так сразу и не скажешь, но он силён…». Ноа отрывается от губ Йонаса, сводит руки у него над головой, приближается к его уху и хрипло произносит:       — Почему ты сразу не начал сопротивляться, когда тебя целовал другой парень? Даже, когда я отстранился. Знаешь почему? Потому что тебе понравилось, — резко, не дав парню сказать и слова в ответ, Ноа срывает рубашку с осёдланного и связывает ему руки, не обращая внимания на бесполезные его попытки сопротивляться.       — Прекрати! Слезь с меня, блять, извращенец! Что ты собираешься сделать?!       — Что я собираюсь сделать? — неприкрытая самодовольная усмешка злит Йонаса ещё больше.       — Нет, не смей, даже не думай! Я убью тебя!       В этот момент Ноа, закрепив руки жертвы на ножке кровати, откидывается и, продолжая смотреть Йонасу в глаза, касается паха, задевая начинающий затвердевать член. Связанный, откинув голову, резко выдыхает от неожиданности и удовольствия, что замечает похотливый демон и, продолжая фрикции левой рукой, а правой беря парня за подбородок, целует, проталкивая язык в неподатливый рот. Йонас сжимает губы, все еще пытаясь сопротивляться, и Ноа, видя это, поднимается и, грациозно изогнувшись, снимает свою рубашку, ощущая на себе пристальный взгляд лежащего под ним парня. Самоуверенно улыбаясь, Ноа наклоняется и кусает кожу на шее там, где она не закрыта повязкой, перемещаясь сначала на ключицы, потом на грудь и подрагивающий от волнения и предчувствия живот, медленно расстегивая брюки Йонаса.       — Стой! Перестань! Что ты делаешь?! Развяжи меня! Это неправильно, неужели ты не понимаешь? Прекра…бляя, — Ноа резко берёт его член в рот, чем заставляет умолкнуть путешественника. Не имея опыта, но стремясь к тому, что произойдет дальше, парень прикладывает все усилия к тому, чтобы Йонас был достаточно возбуждён. Наслаждение его поднимаясь всё выше и выше переходило в стоны, которые прикрыв глаза и закусив кровоточащую губу безуспешно пытался сдержать Канвальд. Заглатывая все глубже и глубже, давясь собственной слюной и предэякулятом юноши, Ноа постепенно терял решимость — чем больше становился член Йонаса, тем меньше её оставалось. Ощутив, как затвердел член его жертвы, и как мешали собственные брюки, Ноа оторвался от своего занятия, вытер рот тыльной стороной ладони и, глядя на творение рук своих, принялся дрожащими руками расстегивать пуговицы на своих штанах. Йонас, подавив разочарованный вздох и, наконец, подняв глаза, начал с жаром предвкушения рассматривать открывшуюся перед ним картину: эти румянец на щеках, расширенные от возбуждения зрачки, блестящие от слюны и его предэякулята розовые, пухлые губы и сильные жилистые руки, что сейчас подрагивали в попытках вытащить пуговицу из петли, заставляли путешественника желать его еще больше.       — Ра-развяжи.       Ноа с опаской посмотрел на тяжело дышащего Йонаса, пару минут назад готового сбежать при первой же возможности:       — Я… развяжи…       Понимая, о чём речь, он с полурасстёгнутыми брюками нависает над своей жертвой, заставляя того рвано выдохнуть, неуклюже развязывает рубашку, и освобожденный тут же опрокидывает расслабившегося парня, подминая его под себя.       — Передумал? Быстро же ты. Уже не думаешь, что все это неправильно? А как же Марта? Правильно ли это? Что же ты выберешь: инцест или мужеложство?       — Замолчи, — Йонас пару секунд рассматривает уже раздетого им Ноа и, отринув все сомнения, смочив свои пальцы слюной, нетерпеливо вставляет их в анус юноше под собой. Тот вскрикивает от боли, не будучи подготовленным к такому резкому вторжению, но, не обращая внимания на протестующие возгласы, путешественник уверенно продолжает растягивать парня для себя.       — Блять, стой! Слишком резко! Я, я не…       — Не делал этого раньше? Я уже понял, — меланхолично заявляет Йонас, продолжая разрабатывать дырочку Ноа, — но, пути назад уже нет. Потерпишь.       — Медленн…аахх! — стон вырывается помимо воли Ноа, а за ним и второй, уже не сдерживаемый, и третий.       Продолжая совершать фрикции, Йонас впивается взглядом в выгибающегося от удовольствия Ноа, разводя и сводя пальцы в анусе парня. Когда к двум пальцам добавляется третий, и перевозбужденный юноша сам начинает на них насаживаться, Йонас вытаскивает пальцы и подносит ко рту Ноа свой член. Тот понимает, что нужно делать и принимается покорно облизывать и посасывать половой орган Канвальда, бесстыдно глядя ему прямо в глаза. Наконец, Йонас берёт за волосы и отстраняет Ноа от своего члена. Юноша, готовый, ложится на спину, но Канвальд переворачивает его на живот, подняв его бёдра и заставляя прогнуться. Секунду полюбовавшись на Ноа в таком положении, Йонас сразу входит в него на всю длину, чем снова вызывает болезненный крик. Чуть привыкнув к узости мужского ануса, он продолжает фрикции, стараясь двигаться под тем же углом, что и до этого, но пальцами. Подняв голову, Йонас замечает, как Ноа, прижатый к полу, закусив губу, пытается сдержать слёзы, и его вид, такой беспомощный и беззащитный, на секунду обескураживает Йонаса, но тут же Ноа вскрикивает снова, на этот раз не от боли, а от наслаждения. Он выгибается, что заставляет путешественника ускориться, вызывая новые стоны у юноши под ним. Он начинает мастурбировать, подстраиваясь под ритм и сжимая член внутри себя, из-за чего Йонас, буквально вдалбливаясь в Ноа, кончает, после чего на пол извергается и сам Ноа. Обессиленные, они разваливаются на полу, смотря в потолок и обдумывая произошедшее.        Пару минут спустя, восстановив дыхание, Йонас встаёт и начинает одеваться, не говоря ни слова и не удостаивая Ноа даже взглядом. Тот приподнимается, садится, облокотившись на кровать, и принимается невидяще следить за Йонасом взглядом. Парень всё же поднимает глаза на Ноа, который первым нарушает молчание:       — Они тебя уже ждут.