Тяжелый случай

      Было непонятно, милость ли это природы или очередная ее насмешка, но едва рта Рей коснулись самые лучшие губы — в штанишки хлынул водопад, нещадно вымачивая ткань. Словно эту самую природу как ни обманывай и не пытайся обойти, изгаляться долго не выйдет. Вот и сейчас, готовая визжать омега в голове и теле только и могла, что пытаться трепыхаться в чудовищно крепких объятиях. Рей бы и визжала, теряя с каждой секундой остатки разума, только нагло всунутый в рот язык мешал не то что мычать, дышать было невмоготу.       Дорвавшаяся до альфы тварюшка, при всех рваных движениях весьма и весьма аккуратно уложенная на лопатки, даже не заметила, что в спину ткнулась впопыхах забытая Кайло так и не сброшенная ложка, но Рен и сам чуть дернулся, поежился, словно это ему утварь врезалась в ребра, тут же судорожным шарящим жестом отправляя кусок столового металла на пол. Уложил так осторожно, что Рей чуть не захихикала, заткнутая его языком, но смеяться расхотелось сразу, только Рен перестал шарить по спине и плечам. Захотелось хныкать, ну или дать в глаз Кайло, что убрал отовсюду ладони, до кучи и отодвинулся, нависая сверху, зато выжигая дыры взглядом от живота до самого лба. Он что-то пробормотал, омега и не слушала слова о каком-то обратном пути или что-то наподобие. Больше было важно, что альфа что-то вообще умудряется говорить, вместо того, чтобы взять ее как положено. Важно было то, на деле не самый удачный факт, что альфа вообще что-то говорил, а не заполнил бездонную яму в теле, уняв нестерпимый зуд воспаленных желез.       Душу-то он и так заполнил собой.       Мир без спросу растекался мутными потеками, оставив возможность видеть только его лицо, обрамленное тьмой копны волос.       Так и не дождавшись хоть какого внятного ответа на свои слова, Кайло предпочел провалиться в омут. Нырнуть с головой, без единого шанса выкарабкаться на поверхность. Безвольно утонуть, повинуясь беспринципному зову и плавясь под двумя махонькими ладошками, зацепившихся за скулы. Беспорядочно целуя везде и принимая ответные ожоги ее губами, Рен лихорадочно трогал, щупал. Дергал за мешающую одежду, с тихим порыкиванием терпя своевольные рывки раскаленных пальцев, пытающих порвать на клочки его футболку.       Обхватив его бедрами, Рей покорно выгибалась навстречу, плавясь в стремлении ощутить еще и еще. Под задницей уже кололась холодком скатерть и многообещающе скользили по внутренней части бедер пальцы, нахально собирая со складок влагу, тут же снова и снова размазывая смазку по всей промежности, недвусмысленно проникая самыми кончиком одного пальца куда надо, но раз за разом убегая намного ниже.       Она же была крайне недовольна неторопливости его рук и не могла насытиться жадностью поцелуев. Краем остатков разума понималось, что он намеренно так медлит, он готовит ее под себя, но с каждой секундой лишь больше распалялась. Понимала, что он не хочет причинить вред, но вал наслаждения захлестнул с головой… и в очередной раз, когда он ласково провел между ног, легонько гладя подушечкой пальца изнутри, Рей бездумно дернула бедрами вверх, буквально заставляя Кайло ворваться этим же пальцем полностью.       — Тише, тише, малышка… — прошептал Рен, но пальца уже не убирал, с нескрываемым восторгом разглядывая выгнутое тело и испарину на ее лбу. После трогал. И трогал, везде, где доставал. Целовал очень осторожно везде, где получалось, оглаживая свободной рукой и потираясь пахом о подставленную внутреннюю часть бедра.       Впившиеся в плечи, прямо через ткань, наверняка насквозь проткнувшие, ногти воспринял как некий дар.       И разрешил себе добавить еще один палец.       После и третий, на галимых животных инстинктах неудобно выворачивая шею, чтобы прикусить манящую почти прозрачной кожей намертво вцепившуюся в него кисть. Робкая пульсация вены на ее руке вторили ощутимому трепету облегавших его пальцы стенок лона, выворачивая наизнанку остатки мозгов. Впитывая губкой каждый хриплый стон, Кайло готов был выть от понимания, что еще вот чуть-чуть и он сорвется в гон. Но силы воли оторваться от Рей уже не было, мог лишь старательно сдерживаться от намерений прихватить зубами ее соски, позволяя себе только вдоволь облизать и обсосать каждый. Не отвлекала даже врезающаяся до сильной боли ширинка, сдерживая рвущийся на свободу член.       Все, что волновало прямо сейчас — сколько раз он сумеет заставить ее кончить. Как минимум по разу на его пальцах и языке, который он без всяких сомнений намеревался использовать где надо. А потом и на члене, его он тоже собирался применить по назначению.       Как минимум несколько раз. Намеревался оказаться как можно глубже, как уж его самочка сможет его принять.       Желательно, в идеале, полностью.       Под его тремя пальцами и языком у нее же во рту, Рей извивалась так многообещающе, что приходилось однозначно удерживать телом, дабы не соскользнула с крючка. Вжималась так нежно, что Рен через туман в мыслях, с трудом, улавливал контраст между ее аппетитными телодвижениями и впившимися в его плечи ногтями.       Когда она заныла, заткнутая его ртом и задыхающаяся, трепыхаясь под ним вытянутой из воды русалкой, а после и вовсе вытягиваясь в струну — Кайло тоже бесхитростно кончил, прямо в штаны, неосознанно, совсем нечаянно прикусив ей нижнюю губу.       Мозги плыли, не состоянии задержать хоть какую-либо внятную мысль больше чем на доли секунды. Самочка под ним едва дышала, рвано судорожно, словно была не в силах вдохнуть побольше воздуха. Было почти больно отрываться от нее, но Кайло вдруг сумел приподняться, промаргиваясь, будто это могло помочь ему избавиться от красных пятен в глазах, а после и вовсе отодвинулся, как можно осторожнее вытаскивая пальцы.       Зато не смог удержаться и невесомо провел испачканной рукой вверх от бедра до самого запрокинутого горла, оставляя влажные полоски.       Под колени внезапно бросился край стула. Кайло на него и уселся криво, игнорируя вредную мыслишку, что пусть он и снова опозорился, спустив в штаны, но вообще-то готов продолжать.       Пусть отдышится и они продолжат начатое.       Ладони отказывались отпускать коленки так и лежащей перед ним на столе женщины… и все, на что хватило сил, это ласково огладив доступные места, осторожно стянуть безвольную Рей к себе. Собственные руки почти не слушались и Кайло не очень удачно прижал ее к груди, зачем-то зажав ее бедрами так, что снаружи торчала лишь голая попка, прямо-таки призывающая уложить туда ладони. Даже подумалось, что эта часть Рей будет отлично смотреться в его руках. В любом случае, при всей неудобности позы, она лежала на нем так уютно и правильно, спрятав лицо на его груди, что Кайло вдруг подумал, что в принципе, по идее… он готов держать ее в своих руках до конца жизни.       Нахлынувшая нежность окатила прохладной водой закрученные в спирали нервы, заметно успокаивая внутреннего самца и разрешая начать снова осыпать самочку поцелуями, но в этот очень нежными и ласковыми. В ответ она возвращала ему робкие касания губ, точно так же воздушно касаясь еще не заживших чертовых глубоких царапин.       Почему-то крайне не хотелось рассказывать ей о происхождении ран и Кайло надеялся, что Рей позволит ему подольше подержать в закромах памяти эту тайну. В любом случае, конечно, рассказать придется, просто он так и не понимал, как может воспринять это все его самочка. Мало ли, может, и вовсе треснет по башке с криками, кто этих женщин с их логикой знает. Мало ли, вдруг воспримет это все как навязанный долг, а ему хотелось бы чувствовать ее отклик истинным, не замаранный чувством выплачиваемого долга.       Больше нравилась мысль, что Рен привлекает ее просто как мужчина.       Они просто целовались и целовались. Касались снова и снова друг друга губами, поначалу совсем едва-едва. Пробовали на вкус друг друга, словно познавая и изучая неизведанное.       Вселенское негодование разбило очарование момента сразу и Кайло почти дернулся, услышав далекие голоса. Вдруг осознавая, что они вообще-то все еще посреди гребаной столовой, он, так и не выпустив добычу из рук и лишь чмокнув в кончик носа, поднялся с места.       Сорванная одним движением даже на вид дорогущая скатерть сбросила на пол все, что было на столе, но Рен лишь брезгливо чуть сжал губы, думая, что эта тряпка слишком дерьмовая, чтобы удостоиться чести быть накинутой на Рей. Он бы и рад стянуть с себя футболку, ну и штаны до кучи, только вот мало ли кто им мог попасться на пути. Замотанная на манер куколки омежка только ехидненько приподняла бровь, мол, дальше-то как? Но Кайло и не собирался позволять ей идти ногами. Вроде бы как свои руки не отсохли, значит, будет таскать и так.       Повезло и им, и всем, кто вообще имел наглость находиться в этом необъятном дома. Кайло нес зарывшуюся в его шею Рей, все раздумывая, насколько инстинкты пересилят по дороге в его комнату, если на пути попадется хоть кто-то.       Вообще-то он полном серъезе в случае чего собирался поставить Рей на ноги да-да буквально на пару секунд, не больше и хорошенько дать в табло любому, кто попадется на глаза по пути в нужную комнату.       Всем повезло, как ни крути.       — Не двигайся, Кайло Рен… — прошептала Рей, только он успел сделать тройку шагов к ней. Он удосужился посадить ее на кровать, предварительно ввалившись слоном в комнату и ногой пнуть дверь, захлопывая за собой и уже собирался помочь ей размотать с себя скатерть, просто сгонял обратно, закрыл их на защелку.       От заметных приказных ноток в ее властном шепоте, ноги Кайло будто приросли к полу, замораживая дыхание. Он аж мельком подумал, что вроде альфа тут он, а вот же подстава, сил шевельнуться не было никаких.       Потому он и не собирался сопротивляться, ни капельки намерений не было, едва непонятно когда успевшая стянуть с себя тряпку Рей изящно сползла с кровати… и встала на колени перед ним. Кайло только мысленно взмолился, благодаря бога, что она не бросает на него похотливых взглядов, что могли испортить такой доверчивый момент. Пожирал глазами и снова молился, мысленно упрашивая саму Рей ни в коем случае не останавливаться. Она неторопливо провела обеими ладошками по его животу и бедрам, застревая на ширинке, а руки самовольно дернулись помочь ей с непослушной натянутой ширинкой, но возражать ей, когда она властно, но довольно мягко оттолкнула его кисти — даже в мыслях не было. Давно готовый к бою член словно самостоятельно выскочил из штанов, вываливая на всеобщее обозрение себя и некрасиво раздутый узел.       Кайло так и не осмелился коснуться ее волос, хотя кулаки самовольно сжимались и разжимались в неистовом желании направить, помочь, пока Рей совсем неумело пыталась вобрать в слишком маленький рот побольше плоти или неумело вылизывала его всего, помогая руками или снова и снова скользя ногтями по животу и бедрам. Обезволев, лишь позволил раздеть себя, как беспомощного инвалида.       Рена заклинило напрочь, как только он увидел, куда поползла одна из рук омежки. Потянувшуюся себе между ног лапку Рей он натурально перехватил, уверенно отстраняясь и наклоняясь поднять ее с пола.       Больше тянуть ни сил, ни воли не хватало. Правда, рука сама дернула из отброшенных штанов ремень и сунула под ближайшую подушку.       Распластанная перед ним на кровати самочка сама призывно раздвинула ноги, позволяя ему неторопливо улечься между бедер и пристроиться.       Совсем слабенький вскрик он украл ртом, придавливая ртом и телом. От полноты и насыщенности наслаждения Кайло, стиснув зубы, вдохнул через нос загустевший воздух. И на пробу чуть двинул бедрами, напряженно ловя каждое изменение ее лица и новый судорожный вздох. Последними остатками воли удерживая себя в хлипкой узде — двинулся еще раз.       И еще.       И снова.       Двигался мягко, совсем мелкими толчками, вглядываясь в искаженные наслаждением черты. Завоевывал территорию неуверенно, боязливо, ощущая себя незваным захватчиком, грубо нарушившим все договоренности и правила войны. Не в силах даже просто облизнуть пересохшие губы, искал облегчающего освобождения в таких же пересохших губах, а от желания сломать свои намерения быть чутким и нежным — рвало все жилы и корежило нервы.       Рен так и не понял, когда ему успело окончательно снести крышу, но гораздо позднее, намного позднее, когда уже было поздно что-либо менять, он краем сознания внезапно понял, что попросту тараном вбивается в давно переставшую кричать и уже просто хрипевшую под ним Рей. Вколачивал ее в кровать, насаживая на себя так глубоко и удерживая обеими лапами тонюсенькие кисти над ее головой, что самому стало мерзко от собственной грубости. Оказывается, трахал в таком быстром темпе, что сам же и мимолетно удивился, как они еще не подпалили друг друга, благо его самочка текла для него водопадом, уже растянутая им до самого жутко вздутого узла.       Проблеск сознания сразу испарился ничего не значащим облачком, едва Рей заныла, слишком вкусно извиваясь на его члене. Отдышаться никак не получилось, и только Кайло придержал коней, снова вглядываясь в нее и ища следы боли от слишком жесткого и жестокого обращения — она сама сипло задышала, словно до этого мига не могла и вздохнуть.       Он не стал снова так двигаться, но и ручонок из лап не выпустил. Лишь навалился, намертво придавив собой и с невыразимым трудом думая, что еще немного и он нахрен сломает ей руки. Но выпустить так и не смог.       — Вот так, вот так, моя девочка, воттаквоттаквоттак… — бормотал Кайло, нихрена уже не осознавая, но буквально втискивая себя еще глубже. Даже не понимал, что очень медленно, слишком медленно, без движения назад, лишь вперед, почти по-садистски, безжалостно и беспощадно насаживал Рей на узел, нещадно вырвав остатки ее дыхания. — Потерпи, конфетка… Я же тебе до сердца достану…       Мир окончательно поплыл сколькими пятнами и злые слова сами вырвались, ставя долгожданную точку во всем.       — Ну все, теперь точно моя… — невольно прохрипел Кайло, через подступающий оргазм почему-то отлично осознавая, что все.       Он запер ее на своем узле.       Наконец-то.       Сквозь отголоски искр в разуме, Рей пыталась отдышаться, уже и не пытаясь сдерживать тварюшку внутри, яростно орущую с требованиями продолжать, не останавливаться ни в коем случае. Только сил не было даже пошевелиться и все, что она могла — валяться жаждущим еще ласк беспомощным бревном. Без его рук и рта, без нависшего жаркого тела было невероятно пусто.       Так и пыталась собрать себя в кучу и хотя бы попробовать отдышаться. Две огненные ладони проехались по ногам… и Рей вдруг очутилась в его объятиях. На стуле. Да еще и зажатая у него между ног. Причем, стянутая со стола так легко и быстро, словно она весила грамм сто.       Хотя по ощущениям так и было. Такой невесомой пушинкой она себя еще никогда не чувствовала.       И как ни странно — вот так полулежа на его груди, полусидя было настолько спокойно и удобно, что Рей было чуть не провалилась в новую бездонную яму, ощущая себя как никогда комфортно, окутанная жаром тела и руками на спине и плече. Она даже и не помнила, когда ей было вот так хорошо, чтобы просто держали в объятиях и не было желания треснуть нахала по голове.       Жуткий янтарный блеск с грозовыми молниями в его глазах куда-то исчез, оставив неимоверную шоколадную теплоту с тлеющими искрами чего-то неопознанного и Рей удовлетворенно дышала полной грудью, сполна вдыхая ставший таким доступным запах альфы. Было в голове так тихо и спокойно, полнейший штиль после торнадо последних дней, что сил хватало только на ленивые поцелуи и неспешные касания по воспаленным зияющим ссадинам на его лице. Каждая из этих слишком глубоких царапин потихоньку вызвала гнилое негодование. Хотелось как можно тщательнее расспросить Кайло-Бена о происхождении ран. Одна особо неприятная полоска резаной кожи выглядела самой неудобной, болезненной, такой… такой невыразимой словами, что Рей так и не смогла сформулировать эпитетов для описания. Это была просто очень глубокая ссадина, да, заживет, конечно, заживет, пусть и сейчас сильно воспалена, просто Кайло-Бен выглядел таким беззащитным сейчас, с этими метками на лице, что хотелось зацеловать каждую.       В принципе, она так и поступила, и альфа явно был не против, наоборот, он почти мурчал.       Когда за несколькими стенами раздались чьи-то голоса — из беспомощного и ласкового котенка, еще секунду назад умильно пробовавшего кожу на щеках и с грудным рокотом обнюхивающего ей шею, альфа моментально превратился в хищного, хлещущего и высекающего искры шипастым хвостом зверя. Подобная метаморфоза ошарашила Рей до глубины души, в первый раз сталкиваясь с подобным преображением. Потому и не пикнула, когда вместо снятых и отброшенных ранее шмоток на ней оказалась резко сорванная со стола скатерть, что одной своей явно ручной вышивкой сообщала о собственной стоимости, а значит и о неприемлемости столь хамского подобного обращения с собой. Грохот посуды еще не затих, а Рей уже была напрочь замотана в эту тряпку.       Замотана…и подхвачена на руки.       И Рей даже не подумала возражать.       Рен нес ее на руках, а Рей все думала и думала. Все размышляла, случайно не исполнились ли вот те чужие мечты. Рен нес и нес ее куда-то, а Рей чувствовала себя натуральной воровкой, укравшей чужие грезы. Своровавшей и нагло присвоившей чужое долгожданное счастье, что отказывалось липнуть к ней, ибо не заслужила. Наверное.       Точку во всех этих ненужных раздумьях поставил вид Кайло, неожиданно суетливо усадившего ее на кровать размерами со стадион и все так же ломаными движениями вышагивающего до двери и обратно.       С явно читаемыми намерениями.       Она и сама не ожидала приказа, легко вылетевшего изо рта. Тело словно само решило действовать, напрочь отключая голову.       Кайло застыл истуканом, не скрывая разгорающихся желтых отблесков в глазах. Так и стоял, молча, позволяя ей самой управлять. Лишь резал наживую по коже колющими от голода и жадности глазами, дыша так шумно, словно она тут не языком работала, а ножами кромсала.       Кто бы еще раньше сказал ей, насколько это приятно, когда можешь запретить альфе шевелиться.       Это было чудовищно сладко, как леденец какой. Тяжеленный перенасыщенный мускусный запах бил в голову нескончаемым потоком и Рей, с невыразимой радостью прикрыв глаза, старалась как могла, алчно вслушиваясь в рваное дыхание сверху. Старательно вылизывая каждую венку и жадно присасываясь к багровой головке, тварюшка внутри громогласно и жизнерадостно визжала от нескрываемого удовольствия, заставляя ее саму пытаться заполучить в рот побольше и дико сожалеть, что физически губы не хотят растянуться еще больше.       Издевательство над альфой резко закончилось, едва Рей потянулась рукой к себе в попытке хоть чуточку уменьшить всепоглощающий жар между ног. Кайло попросту отстранился, резко наклонившись, цапнул за кисть… и утащил на кровать.       Рей сама, добровольно, без единой мысли, без малейшего осознания своих действий и последствий — приглашающе раздвинула ноги.       При всей невообразимости истинного наслаждения, она помнила каждый хрип и стон. И свои и его. Запомнила каждый свой вскрик и вздохи удовлетворения от него. Записала в память каждое движение их тел и каждый миг нежного покорения. Выжгла на подкорке каждый изгиб злого оскала при каждом мягчайшем толчке и триумфальной улыбки, без труда сорвавшей ее за грань. Но почему-то не запомнила, как и когда Рен начал ускоряться. Не уловила момента, когда он начал двигаться все быстрее и быстрее, грубее, жестче, злее, беспощаднее, неустанно цепляясь поцелуями.       И она с безраздельным торжеством позволила себе просто отпустить ситуацию, зачем-то запоминая все дальнейшее.       Ее распирало изнутри не только огромным узлом, запершим ее целиком и полностью заполнившего ее пустоту, но и восхитительным триумфом.       Рей чувствовала себя облачком, бездумно и вольготно расположившимся на распластанном снизу теле. Ни рук, ни ног, ни даже собственного тела как таковых она не ощущала. Зато затылок и спину грели две огромные лапищи, одаряя уютным жаром. Мужские губы едва касались кожи, гуляя по всему лицу, а пульсирующая плоть внутри раз за разом окатывала неописуемым блаженством, дергая за тщательно запрятанные некие струны.       — Хей… привет, — раздался спустя время самодовольно-тихий шепот, отчего Рей снова окатило горячими волнами от самых пяток до макушки.       Раскрывать рта жутко не хотелось, но она просто улыбнулась так широко, что разнылись щеки.       — Все… все нормально?       — Все проооосто замечааательно, — выдохнула Рей, тут же нечаянно охая, отчетливо ощутив возрастающую пульсацию внутри себя. Кайло незамедлительно опустил одну руку гораздо ниже, удобно укладывая лапищу на ягодицу и недвусмысленно сжав — намерено надавил. И без того плавающая в неге Рей лишь едва слышно вскрикнула, позволяя себе снова провалиться в агонию оргазма.       — Черт! Черт! Боже… — пробормотал Кайло, удерживая ее за попку, снова и снова мелкими рывками вдавливая в себя.       Сколько времени прошло, Рей так и не поняла. Видимо, очень много, раз сама и проснулась от войны кишечника с мочевым пузырем. В животе урчало так громко, что она искренне боялась, точно эти чересчур громкие звуки борьбы внутренностей друг с другом действительно могут разбудить крепко спящего мужчину рядышком. Но насколько она понимала, как минимум сутки ее трахали без устали, разрешая передохнуть лишь во время сцепки. Жутко хотелось пить и есть, низ живота мелко сводило от желания посетить туалет… Но она так и не сдвинулась ни на миллиметр.       Глядя на спокойно лежащего рядом Кайло, Рей вдруг поняла, что да, она хочет жизни, полной улыбок и радости. Хочет жизнь, где будут ласковые объятия и не напускная нежность. Жизнь, где она может безо всяких сомнений и страха позволить себе касаться его, без боязни отторжения и безразличия. Долгожданной жизни, где у нее будут подкашиваться ноги от счастья и будет кружиться голова от хороших, настоящих чувств.       А с другой стороны, до кучи просто бесилась мысленно, беспрестанно спрашивая себя почему. Почему этот мужчина заставляет ее так себя чувствовать? Ну да, рядом с ним, под его взглядами и руками Рей чувствовала себя желанной, нужной.       Чувствовала себя женщиной, в конце концов.       И при этом ощущала себя безвольной дурой, для которой достаточно протянуть руку и улыбнуться, чтобы она расплылась лужей.       Но лишь тоскливо смотрела на спокойно поднимающуюся в ровном дыхании грудь Кайло. Смотрела и понимала, что слишком многого хочет, что не будет ничего, только и могла впитывать глазами очертания расслабленного во сне лица. Стиснув зубы в последний раз рассматривала каждую линию его тела и едва сдерживала жалкий жалобный вой. Ведь сама же и добивалась вот такой жизни, где ничего из этого нахрен не нужно было. Добилась, ага, только почему-то было очень хреново.       Глаза жутко жгло от понимания, что она и есть его слабость. Пока она рядом, он ослаблен. Хотя и непонятно, с чего она так решила, но откуда-то и это знала. По крайней мере, Люк хорошо разъяснил, что к чему.       Наверняка, ее присутствие рядом лишь показатель силы Рена.       И пока она рядом, все будут пытаться воспользоваться этой слабиной. Из-за нее он в любой момент может стать марионеткой, чьи веревочки будут сковывать его абсолютным бессилием, ведь она как магнит, притягивающий все дерьмо мира.       И это будет ударом для альфы как для вожака.       А она не сука последняя, чтобы человека вот так подставлять.       Напряжение натурально рвало жилы и Рей через силу заставляла себя двигаться. Люк был прав. Как он и сказал, она должна исчезнуть, пока до этого снова никто не додумался.       Желательно, на другую планету.       Через минуту уже и не спрашивала, почему она. Почему ей приходится страдать, выдавливая из себя подобное решение. Хотелось просто избавиться от сомнений и разочарования в себе, выкинув из себя выломанные камни разрушенных преград, что встречались в жизни. Альфа ломал ее, продавливал защиту. Рядом с ним Рей откровенно испугалась тех эмоций, что заставляли ее чувствовать себя слабенькой, беззащитной глупышкой. Рядом с ним она искренне хотела быть безмозглой куклой, которую надо постоянно обнимать и целовать, носить на руках и кормить с ложечки.       В конце-то концов она просила укусить ее.       Он не выполнил требования. Ей достался резкими, грубыми движениями намотанный вокруг шеи толстенный ремень, который после и вовсе был измочален острыми зубами.       Значит, просто не нужна. Он в ней не нуждался в том смысле, который она напридумывала. Видимо, в этом ее ценность равнялась нулю. Всего один малейший намек мог бы спасти ее, но было как никогда ясное понимание, что она лишь этакий кубок очевидных возможностей Рена.       Кто-то позарился на его собственность, вот он и пришел вернуть свое. Мягкотелые не могут держать власть.       Рей думала недолго. Некая благодарность боролась с мыслью, что она вконец бесполезна. И как женщина тоже.       Как пришло понимание, так и решила.       Лишь собрала разломанную в мелкие осколки волю… и змейкой выскользнула из-под тяжеленной руки. Ближайшая дверь без скрипа впустила ее в свои недра, явив нужный сейчас туалет. Оттуда она выскочила через несколько минут, прихватив найденные в одном из ящичков шкафа маникюрные ножнички.       Ей ведь даже вещи свои не надо было собирать. Штаны и все. Просто сверху натянула футболку, что еще недавно была на нем. Украла из бумажника сотню, добраться на такси до порта… и отрезала прядь от его волос.       Это все, что она могла позволить себе.       Из дома она выскользнула никем так и незамеченная, хотя по территории шлялись до зубов вооруженные внимательные ребята в черном. Кралась воришкой в предрассветных сумерках, осторожно ступая голыми ступнями по стриженой траве и ютясь в укромных кустах в ожидании, комкая у носа ворот чужой футболки и искренне мечтая, чтобы хоть какая-то из этих теней рванула к ней.        Ну или хотя бы окликнули, спрашивая, куда она поперлась с утра пораньше.       Или бы просто скрутили и доставили обратно под горячий бок альфы.       Люк на звонок ответил сразу, едва она добралась до контейнера и отыскала завалившийся на пол свой телефон. Он и не ругался на ее решение, лишь тяжело повздыхал и честно обещал не искать ее, поклявшись присмотреть за ее барахлом в контейнере. Документы в неприметной сумке жгли бок, оттягиваясь непонятной тяжестью. Мир не был против ее ухода, даже в банке переводы на разные счета накоплений проводились, как по мановению волшебной палочки.       Уже сидя в самолете на первый попавшийся рейс на другой конец света, Рей, тщательно завязав на один кончик пряди резинку и изо всех сил стараясь хотя бы дышать размеренно, а не тоскливо выть, роняя злые слезы, заплетала в тонюсенькую косичку украденный кусочек прошлого счастья.       Тяжелые шумные волны били по сваям неказистого домика, где Рей так-то торчала в состоянии овоща вот уже с полгода, настырно стукая бортиком моторной лодочки об рассохшееся шаткое подобие причала. Доставшийся ей в аренду сарай за чисто символическую плату первое время еще вызывал некое глумливое раздражение за скрипучесть пола и идиотские щели в потолке. Но, по идее, как раз скрип плохо затянутых половиц должен был стать предупредительным колокольчиком, надумай кто к ней сунуться посреди ночи.       Если бы еще кто совался.       Ближайшие соседи были чуть ли не в километре от нее, но и их она почти не видела, лишь чуть махая рукой, едва те изредка проплывали на утлой лодчонке мимо в сторону деревни.       Закат давно истлел, но она так и сидела в плетеном креслице, бездумно таращась то на блеск воды в лунном свете, то в темноту, где недавно висел оранжевый шарик. Пора было валить и отсюда, но ей здесь почти нравилось. Вроде бы. Удушливый тропический воздух непонятно как, но копировал ее состояние.       Рей все морально подгоняла себя, что надо валить. Правда, сомнение, что никто на самом деле ее и не ищет — держало на месте.       Все малодушно убеждала себя, что да, никто и не ищет. Нахрена искать беспомощную бесполезную омегу? Ненужную. Нахера нужна такая омега, что сама себя защитить-то и не может? Давным давно заткнувшаяся тварюшка первое время еще выла, что вроде бы как, ну как принято испокон веков, это альфа должен озаботиться безопасностью своей второй половины и все такое, только почему-то Рей это нифига не убеждало.       После и тварюшка окончательно замолчала.       Одиночество никогда не мешало, Рей даже считала это неким аналогом свободы и относительной независимости. Но что-то последние месяцы одиночество были лишь вторым ярмом на шее. Первым камнем висела заплетенная в косичку смоляная прядь, тщательно прикрепленная к металлическому кольцу на шнурке. Впрочем, она и не старалась спрятать ощущение собственной никчемности.       Попервой Рей пряталась среди толпы. В самых густонаселенных городах, помня о том, что прятаться нужно на самом видном месте. Но растущая как на дрожжах паранойя мешала жить и уже после трех мегаполисов она просто сбежала к океану. Месяц там, пару месяцев еще где и Рей снова и снова срывалась с места в поисках закоулка, где ее никто не найдет, ведь сбежать на другую планету было лишь мечтой. Подвохи и засады она видела в каждом прохожем и шорохе через стены.       Рей скакала по точкам мира, пока не нашла вот этот укромный уголок, с твердым намерением окончательно отойти от дел.       Где и ее резануло понимание, что может ее никто и не ищет. От этого вообще легче не стало. Наоборот, Рей сидела в темной кухоньке и ощущала себя нагло обманутой. Словно ее оставили одну на необитаемом острове, но обещали вернуться, заранее зная, что этого никто делать и не подумает.       Жизнь, подчеркнутая целью исчезнуть, спрятаться, вдруг тоже оказалась совершенно бессмысленной. Как кусок рваной бумаги, коей даже и задницу не подтереть. И именно в этом домике теперь Рей еще старалась заставить себя двигаться, но с каждым днем у нее уходило все меньше энергии. Еда и сон, больше ничего, мелькнувшая мысль, что она скоро станет бегемотом и не сможет защитить себя в случае чего — не взволновала внутри абсолютно ничего. Те же очередные новые супрессанты, присланные через кучу подставных адресов, уже принимались спустя рукава. Даже злые капли невольных слез, сопровождавшие ее жизнь каждое утро после мутных, но сладких снов, и те стали незначительными. Вот если подумать логически, кому она вообще нужна-то? Всем было наплевать, чего она и добивалась всю сознательную жизнь.       Только непонятно было, почему ей так плохо.       Когда старая таитянка, хозяйка древнего, как она сама, магазинчика, где приходилось раз в неделю закупаться местными фруктами и вяленым мясом, зачем-то лично приплыла с мужем аж из-за пролива и первым делом протянула в сморщенной ладошке супернавороченный телефон — Рей могла лишь тупо глядеть на аппарат и… старательно сдерживаться, чтобы не начать прямо на месте радостно визжать. Гостья так внимательно смотрела на нее своими хитрыми глазками, что она сразу поняла, что означает этот телефон.       Видишь?! Видишь?! Он искал тебя, все время искал! А ты уже и не верила! Искал! Видишь?! Даже сейчас он о тебе заботится! Мог бы припереться сам, но не хотел спугнуть тебя. Бери! Бери сейчас же, дууура!       Старуха, хитро сверкая глазами, аккуратно положила телефон в песок и, запрыгнув в лодку укатила, а Рей так и таращилась на него. Хотелось одновременно пнуть злосчастный аппарат в воду, чтобы утонул, не мешал ей и дальше гнить в болоте самобичевания, но и хотелось упасть на него сверху, чтоб зарыться в песок вместе с молчащим телефоном и вцепившись в него, остаться с этим символом несбыточных мечтаний навсегда похороненной.        Телефон засиял активным дисплеем сразу, едва она пересилила себя и усевшись рядышком, вытащила его из песка.       Словно кто-то наблюдал издалека и видел, что она уже держит аппаратик за самый краешек корпуса.                               ~~~~~~~~       — Не набегалась еще, милая? Может, пора домой, а… Пожалуйста…       — Нашел таки, гаденыш! — прошипела Рей сквозь незваные сопли и слезы, намереваясь зачем-то хоть чуть-чуть оскорбить альфу.       — А кто сказал, что я упускал тебя из виду, сучка! И кто, по-твоему, отправлял людей помогать тебе выполнять свою блядскую работу?! Могла бы просто хоть как-нибудь намекнуть, что тебе нужны деньги, но ты же, блять, слишком гордая, да? Любые деньги отдал, лишь бы ты…— таким же язвительным тоном парировал голос, но тут же заметно смягчаясь, выпуская новую порцию умоляющей нежности. — Я… тут подумал… Может, поговорим? Тут неподалеку есть один уличный ресторанчик, буквально рукой подать, Рей… Я… Я так соскучился, Рей…       — Других омег не нашлось, что ли? Некому перед тобой ноги раздвигать с твоими миллиардами? Да не поверю…       — Злишься, детка? У-у-у, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я сказал, что только ты мне нужна? Ну так слушай внимательно, милая, — заметно помрачнел голос, будоража все нервы многообещающими обертонами. — Тебе просто так не избавиться от меня, Рей. Я везде тебя найду, я, мать твою, в ад за тобой пойду, слышишь?       — Ты… не укусил меня, урод, — едва сдерживая обиженный вопль тварюшки внутри, провыла Рей.       — Дура! Как есть дура! — рявкнул Кайло, явно подскакивая на месте и чем-то шумя. Ей даже показалось, швырнул что-то прямо под ноги. — Да у меня в кармане бабушкино кольцо было, когда ты на меня в столовой набросилась! Я хотел, как положено, мать твою, на колено перед тобой встать! Хотел, чтобы ты в адеквате была, когда я сраное кольцо бы тебе протянул. Ты бы сама потом челюсть мне вынесла, за то что укусил…       — Я? Я набросилась?! — перебила его Рей, сдавив несчастный телефон так, что тот недвусмысленно затрещал. — Значит, так это я теперь виновата? Да ты же меня неделю от силы знал! Через неделю, чтоб тебя, с кольцом. Что? Кольцо…       — Господи Боже…       — И где ты был все это время? Почему раньше… не позвонил… вот.       — Я… Боялся, Рей. Боялся, что даже разговаривать не станешь. А сейчас… вот, решился… Все ждал же, думал… думал, ты с шеи хвостик мой снимешь и я бы от тебя отстал. Но ты ведь так и не сняла, Рей…       — У тебя есть десять минут, альфа. Если тебя не будет тут через…       — Не смей двигаться с места, слышишь? Я буду через три!       Телефон отозвался коротким писком прекращенного звонка и Рей негодующе отбросила его на песок. Все равно самое нужное она услышала.       Лишь бросила последний взгляд на ставший из блекло-серого и некрасивого безумно-синим океан и ярко-желтым песок…       … и поковыляла негнущимися ногами в свой сарай.       Вещи сами себя не соберут.