Хочешь увидеть чудо?

Столкновение правого плеча с чем то. С кем то. Он даже не смотрел. - Эй! - раздалось возмущенное уже позади, - Смотри куда идёшь! Неважно. Он пробирался сквозь толпу куда то спешащих по коридору школьников. Отовсюду слышался смех, шутливые переругивания, подначивания. В целом стабильный гул голосов для перемены. Только темноволосому было не до этого. Он был зол, хоть толком не знал почему, но хотелось рвать и метать, а ещё избить кого нибудь, желательно того, кто сможет полноценно ответить тем же. Но он лишь продолжал грубо сталкиваться с людьми у себя на пути и спешить. Куда нибудь. Мимо проплыла неразлучная пара младшеклассниц-сплетниц, а вместе с ними и их разговор. - Слышала? У нас в параллеле появился новенький,- Саске приостановился, и тут же было наказано толпой уже его собственное плечо, - да и ладно бы обычный, но он же поговаривают не отсюда, а ещё выглядит несусветной дешевкой, вечно улыбается, даже если ему гадости говорят в лицо, и пытается со всеми общаться как ни в чем не бывало, видно хочет себе хорошие связи завести, вот и терпит всё. - Знаю, он детдомовский, всегда думала, что дети там слегка другие. И тут он рванул дальше с новой силой. Всем улыбается? Дружелюбный? Дешевка? Всё это есть, одно притворство и фальшь, но глаза, они тусклые, неискренние, как у всех. Даже когда он неожиданно встретил недавно его в коридоре в них не было ничего: ни радости, ни, может быть, заслуженной злости, ни обиды, ни преславутого узнавания. Пусто. И всё, что ему досталось, это такое же обыкновенное: "Привет, Саске", дежурная улыбка одними кончиками губ и дыра, которая образовалась после у него в груди. Сначала было больно, затем стало просто никак. А сейчас он просто не мог остановить резко вспыхнувшую необъяснимую ярость. Он всегда думал... Ему всегда казалось... Насколько бы сильно не рухнул весь его мир, но в нем всегда должно оставаться что то неизменное, незыблемое. И тот Наруто из его детских воспоминаний всегда был этим "чем то". Он знал, что, рано или поздно, их с ним пути разойдутся, но ему хотелось верить, что Наруто останется все таким же солнечным, незабываемо ярким, честным, прямым... А сейчас... <<Это не мой Наруто>> - это единственное, что пульсировало у него в голове с каждой секундой всё сильнее. К концу учебного процесса Учиха уже подостыл. Правда продлилось это недолго. При первом же столкновении на следующий день в коридоре всё самообладание как ветром сдуло. А дальше было только хуже. Хотелось просто поговорить - выяснить насколько уже этот Наруто другой. Но громкость голоса с каждым словом, с каждой фразой всё повышалась, чужие серые глаза всё сильнее леденели, а его губы всё шире улыбались, будто у безумца. В конце концов Саске не выдержал, это было слишком для него, он схватил ворот чужого свитера и как следует тряхнул блондина. А слова: "Кто ты, блядь, такой?", сами как то неожиданно пробились наружу. Единственное, чего он добился, это все таки слетевшей с лица улыбки. Он больше не улыбался, а смотрел как то исподлобья, чётко на него, но всё равно казалось будто сквозь. А дальше всё заволокло красной пеленой. Дрался Саске тогда не в первый раз, как впрочем и Наруто, но это не имело значения,  в воспаленном мозгу была одна цель - сделать больно, но так как оба были слишком распалены и эмоциональны, то не целились в какие то слабые человеческие места намеренно. А у Саске набатом билось только одно на протяжении всего процесса обмена любезностями: "Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой? Что? Что? Что? Что?" Хук с правой смазано проехался по левой щеке. Промах. "Что с тобой?" В ответ ему прилетело со всей силы по грудной клетки, вырвав судорожный вздох. "Что с тобой?" Колено взметнулось в порыве мести встретится с чужим животом, чтобы согнуть соперника пополам. "Что...?" Наруто закашлялся, согнувшись, и держа руки на области живота, но через несколько секунд заминки опомнился, повалил соперника на пол, сел сверху и начал лупасить что есть силы. "Что?" Их разняли, когда у Наруто ныли вывернутые запястья и была рассечена бровь, а Саске мог похвастаться разбитой губой и фингалом под глазом. И даже находясь по разные стороны, в руках разнимавших, они выглядели так решительно, будто прямо сейчас готовы продолжать дальше. А отдышавшись и поубавив звериного во взглядах, оба начали постепенно остывать. Первым отошёл Наруто, когда их начали утаскивать подальше от места происшествия. Он успел только с потерянным лицом крикнуть Учихе, прежде чем его бы оттащили из поля его видимости: - Что с тобой? У Саске встал ком в горле. Это его вопрос. Будто насильно вырвали из его собственных мыслей. Возвращался домой потрёпанный, прямиком из школьного медкабинета и кабинета директора, в котором с Узумаки просидели демонстративно не глядя друг на друга и общаясь исключительно с директрисой. Насколько он понял: отца уже оповестили, как и нынешнего опекуна Наруто. От мысли о очередном опекунстве у Саске впервые за долгое время что то кольнуло внутри, ибо изводится и думать об отце уже не было никаких сил. <<Наруто, он...>> И тут же выбросил это прочь, вспомнив насколько был холодным и безразличным тот мальчик в коридоре. Но последнее... <<Что с тобой?>> И правда, что с тобой, Саске? Саске нахмурился, подходя к дому. Всё лицо и некоторые отдельные конечности протяжно ныли. Состояние было откровенно дерьмовое, но то, что будет ждать его в этих стенах, будет в сто раз хуже. Открывая дверь калитки, он незаметно дотронулся кончиками пальцев до лба. Набрал побольше воздуха в лёгкие. Он справится, не в первой. Проходя  вдоль когда то бывшей тут, вырубленой яблочной рощи, он размышлял. "Хочется сбежать" - то, что засело в голове. Дико звучало, если сравнивать с прошлым, но сейчас было чем то нормальным, вроде повседневного: проснуться, встать, сходить в школу... подумать о побеге. А ещё страшно как легко ты можешь охладеть к месту, которому ты, вроде как, клялся в вечной верности и любви, как легко оно может отвратить от себя, ведь всё то же место, но почему то так плохо. Уйти из родного дома - облегчение. Парадокс. Ещё пара шагов и ты у входной двери в дом. Правда весенний ветер что есть сил отбрасывает назад. Если бы он был сильней его опустошённого тела, то мог бы унести далеко отсюда. Но так просто такой роскоши Саске себе не позволит. - Увидимся позже, - прошептал Саске в слегка запыленное зеркало над тумбочкой у входной двери, повесил ключи на крючок и развернулся по направлению к отцовскому кабинету. В комнатах и коридорах было темно, как и полагается для вечернего времени суток, но Саске не хотелось включать свет. Честно говоря, от яркого освещения его вообще последнее время воротило. От неизбежного его отделяла деревянная, хороша отделанная дверь с серебристой круглой ручкой. Между ним и закрытой комнатой не было ни звука. Саске в недоумении нахмурился. Может сегодня он заснул раньше обычного? Без особой надежды предполагал он, но всё же осторожно проворачивая с ударяющим по нервам скрипом дверную ручку. Дверь казалось открывалась бесконечно. Он тяжело сглотнул и поднял голову на открывшийся через дверной проём вид. Отец сидел в кресле спиной к нему -  лицом к окну. Его немного сгорбленная, унылая поза ни о чём конкретном не могла сказать брюнету, кроме разве что сильной усталости, о которой он уже непонаслышке и так был осведомлён. В одной руке небрежно был поднят стакан с алкоголем. Вечерние освещение из окна было не ахти, но судя по форме стакана это был виски или коньяк. - Я очень разочарован, - по телу прошла легкая рябь дрожи, которая исчезла также быстро как и появилась, - Безмерно. Ты и твоё неприемлемое поведение. Думаешь мне без тебя проблем не хватает в жизни? Думаешь мне не тяжело? Отвечай! Последнее слово было, в отличие от проникновенного шёпота до этого, громогласно выплюнуто из чужого рта как желчь. <<Посмотри на меня...>> - обессиленно вспыхнуло у него в голове. - Молчишь? И что так ничего и не ответишь? Мне казалось, что ты хотя бы в чем то сможешь походить на своего старшего брата! <<Не смей упоминать его! Он не был там! Не он за всем этим следил, не он всё это выдерживал, так что прекрати!>> - Ну что, так ничего и не скажешь? Ты вообще там живой? - уже рычал себе под нос мужчина. Он резко повернулся к сыну лицом. Несмотря на всю жгучую ненависть в голосе, лицо было идеально расслабленно и спокойно, разглажено, будто у статуи. << Посмотри на меня! Ну же посмотри! Увидь меня! Я здесь!>> Его взгляд выражал отвращение, но даже оно было направленно куда то сквозь подростка, куда то в дверь, может быть даже за неё, или же дальше, намного дальше, на мир. Рука, державшая стакан, медленно, с небольшими перерывами, поднялась вверх, будто он сейчас собирался сдавать дурацкий школьный тест по метанию мяча в длину. - Не увернусь снова. Сдохну, - на последнем слове голос немного подвел Саске и дрогнул. Стакан тяжело и с характерным звоном стекла опустился на стол. - Ненавижу вас всех, - снова резким разворотом оказываясь лицом у окна, прошелестел отец, - Вам всем всегда всё равно на меня. Саске чувствовал слабость в ногах, но пообещал себе, что выстоит до конца, даже если по итогу конец придет ему самому. Это звучало неплохо, потому что покоя хотелось всем. Саске покоя от жизни, отцу покоя от всех. Но им обоим что то мешало обрести то, что они хотят. Возможно, они мешали друг другу. - Тебя вообще не должно было быть. Это была случайность, которую я под уговорами позволил оставить. Зря. Она и так была уже слаба после первого, а тут ещё ты, как снег на голову. - Мама бы не одобрила, - твердо произнес Саске, но внутри кажется уже гнили старые раны, хотелось плакать, но глаза были пусты. - Откуда тебе знать чего она бы захотела сейчас, а чего нет? Хах, может пойдешь вон спросишь у неё, а я посмотрю что она тебе ответит, - с нервным смехом предложил Фугаку. - Я... - Хочешь к ней? - с какой то издевательской ноткой пьяно допытывался он. << Очень>> - Ну чего опять молчишь? Сложно сказать? Ты её вообще любил? Хоть чувствовал чего, м? Саске тяжело сглотнул и закусил подрагивающую губу. Слез все не было. Его не видели. - Оооо... А она тебя сильно, умереть за тебя была готова, хех, как иронично, - он промочил губы алкоголем снова и добавил совсем тихо, - А я за неё. Мир крутился. В последнее время он так чертовски часто крутился, и Саске ненавидел это чувство внутри этих стен. Если он был снаружи, то мир просто зависал вверх ногами, было неудобно, но терпимо, но только в такие моменты, в этом доме, внезапно жизнь заходилась по всем осям, заставляя чувствовать рвотные позывы и тихо прозябать от холода, страха, вины. - И что тогда ты, наш драгоценный, вытворяешь у себя там на учебе? Любишь подраться, как я смотрю, с теми, кто тебя младше, похвально, пожалуй это именно то, чего она хотела, правда же? - всё напускное спокойствие тут же улетучилось из голоса при последней фразе, - Одобрила бы она это, сынок? Желание сократить расстояние стало неистерпимым и Саске не мог ему противиться. Ему было жаль отца, но как бы то ни было себя ему было тоже жаль. Поэтому  он всегда выбирал себя. Мама всегда говорила, что предавать себя и своё сердце ни в коем случае нельзя. На словах он уже давно перестал верить в мамины сказки со счастливым концом, да вот как ни странно сердце бунтовало, оно требовало слушаться того, что было высеченно с детства в голове, выженно как самое главное, светлое, путеводное. Саске подошел к стулу и стал тянуться рукой к плечу Фугаку, чтобы развернуть наконец, чтобы наконец он взглянул именно на него. Но тот заметил краем глаза движение в свою сторону и несмотря на большую дозу алкоголя в крови успел среагировать. Он резко отшатнулся от подростка, как от огня. В глазах, так и не посмотревших на него, таился поистине панический страх. Рука Саске безвольно повисла внизу, вдоль тела. Весь воздух в организме кажется в эту самую секунду закончился. Набирать полную грудь заново не хотелось. Лучше потом, чуть позже, чтоб потом давиться и задыхаться им, вбирать его мелкими, частыми порциями и не думать ни о чем, кроме его недостатка. - Убирайся отсюда! Живо!!! - взревел отец, - Не смей больше попадаться мне на глаза и допускать проколы в учебе, иначе я за себя не ручаюсь! Это было как пощечина. Отрезвило в ту же секунду. Младший кинулся к двери, слыша звук всё таки разбившегося стакана совсем рядом. Дверь хлопнула, звон от баса отца в голове пульсировал. Даже за пределами кабинета Саске не сбавил скорости, только когда очутился на втором этаже за закрытой дверью своей комнаты. Он бы предпочел сходить и остаться переживать всё это в маминой, да только вот с недавнего времени она была заперта главой их немногочисленного семейства на ключ. Мамин запах уже давно выветрился из той комнаты, но постельное бельё, которое никто из них так не решился постирать, и вещи были окутаны её духами. Было так приятно спрятаться лицом в ее подушку и, пережидая собственные беззвучные, бесслёзные содрагания, представлять, что это всего лишь сон, вот он проснется в ее объятиях, она скажет, что охраняла его от ночных кошмаров, а отец строго посмотрит, но снисходительно потреплет его по голове и будет приговаривать, что он уже взрослый и это было в последний раз. Итачи не было. Его никогда не было. Или же было настолько мало, что недостаточно. Тот самый сын, которым безмерно гордился Фугаку, которого ставил в пример младшему. Этот сын был своевольный, амбициозный и со своим взглядом на жизнь. Частые споры во многих социальных вопросах старшего сына и отца приводили к большому скандалу и недовольству представителя старшего поколения, но Итачи всё равно поступал так, как того ему хотелось. Он ни с кем не советовался и никого не слушал, просто и без спешки создавая свой собственный, уникальный путь вперед. Мать на такое только сыто и удовлетворенно улыбалась, хоть и незаметно сжимала руки в кулаки, что выдавало как она всё же слегка переживает за него. Однажды идеальный  старший брат вернулся очень поздно ночью, что было несвойственно для его собранной личности. Он пробыл всю часть оставшейся ночи с матерью в запертой комнате. Даже отец не мог пробиться туда. А после. Через три недели после этого он исчез. Сбежал куда то в другую страну, к лучшей жизни, наверное. Фугаку был в ярости, он бесновался и не мог понять такого безответственного, необдуманного, порывистого и весьма не в стиле Итачи поступка. Мать же была спокойна. На вопросы, даже особо жесткие и давящие, не отвечала, либо же мастерски увиливала. И со временем все смирились. Саске тогда не знал, что и чувствовать по поводу Итачи. Судя по рассказам матери тот очень любил играть и нянчиться с Саске в детстве, но как только Саске начал вырастать тот охладел к нему. Стал чаще закрываться от него в комнате, избегать и предпочитал общаться коротко и чисто в формальной форме. Саске часто чувствовал себя ненужным и нелюбимым своим братом, от этого и сам, обидевшись, стал копировать его поведение по отношению к нему. Итачи исчез из их жизни на долгие годы. А затем. Затем мать заболела и после года мучений скончалась. Весь этот год отец безутешно метался туда-сюда пытаясь то ли уверить жену, то ли себя в то, что доктора с самого начала им не обещали, он пытался как то связаться с, неизвестно где находящимся, Итачи и попросить о его возвращение и помощи. Микото, она была безмятежна, будто и не ей только недавно сообщили что жить ей осталось совсем немного, будто это была и не новость для неё вовсе. Она медленно угасала с такой же яркой улыбкой на устах и постоянно разговаривала с Саске наедине, без Фугаку, нежничала с ним, трепала по голове и вообще не волновалась о том, что старший из сыновей не пытается хотя бы напоследок увидеться с ней. Один раз Саске даже услышал, как отец кричал на маму, в тот день кажется в больнице сказали более точные сроки ее смерти. Отец не выдержал и начал с ней разговор и закончился он тем, что Фугаку кричал и стенал. Саске так и не смог понять тему их разговора, но мама тоже, вроде бы, что то тихим, вкрадчивым голосом ему разъясняла, пыталась донести, но видимо у неё не получилось. Саске не помнил что она ему говорила на тех недолгих встречах наедине. Все в голове будто смазывалось и протестовало. Он помнил руки, нежные руки, ласковый голос, усталые и добрые чёрные глаза, как солнце играло на её волосах, постели, с которой у неё уже не было сил вставать. Она иногда заговаривалась и говорила немного не о том, о чём хотела изначально, смеялась, редко дразнила, но всегда безобидно. Она пыталась отдать ему там много и сразу за этот короткий промежуток времени. И Саске изводил тот факт, что это всё все равно кануло в лету. Ему снились эти кошмары. О том как он безвылазно сидит у её постели, разговаривая обо всём на свете, становясь старше и рассказывая ей новые события в своей жизни. Но чтобы он не говорил у него не получалось услышать от неё то, что она тогда говорила ему. Она молчала, а сон заканчивался его слезами. Итачи так и не явился на похороны. По всей видимости даже после всех прошлых бесплодных попыток отца Итачи так и ни о чем не узнал. Это окончательно обесцветило его в памяти младшего. Отец ещё с момента смерти жены стал абсолютно ни на что не способен и закрылся в себе, ни на что не реагируя. Большая часть организации похорон легла на плечи Саске. Никто из их родственников не мог чем то особо помочь мальчику, ибо большинство из них были либо мертвы, либо были немощными стариками из старого поколения Учих. Новое поколение же было неизвестно где из за когда то давно случившегося конфликта и разрыва всех связей между двумя поколениями семьи. Саске не знал как прожил то время. Но он знал, что в тот короткий промежуток времени был сделан словно изо льда, будто уже давно мысленно мертв. Он вставал, ходил, ел, договаривался, разговаривал о теле и традициях погребения, но не ощущал себя собой, как будто не он все это делал, кто то другой, его же уже давно не было. Ощущение мира прилило к голове только в момент, когда он увидел её в гробу, всю такую бледную, торжественно одетуя, она никогда не любила одеваться так пёстро, но все таки имела такие вещи на всякий случай. Ноги в тот момент как по щелчку подкосились, а из глаз без разрешения на то потекла солёная вода, плечи тряслись, зубы до мяса ели собственную губу, заглушая тем самым собственные болезненные вздохи-хрипы. Руки тянулись достать ее оттуда и унести обратно домой, в постель, прокапать ей очередное недействующие лекарство через капельницу, дать обезболивающие и перед тем как она медленно начнет засыпать послушать её спутанные слова, которые сейчас уже можно во снах читать только по губам. Рука практически дотянулась, но священник перехватил ее и покачал головой. Не стоит. Всю неделю после этого дня ночи казались наполнены мокрыми дорожками. Вода, вода, вода... Саске ненавидел воду. Она манила и давала надежду, казалось найди камень потяжелее и вперед ей навстречу. Даже если спустя три дня полного ливней дождь закончился, Саске всё равно слышал этот громкий набат, разбивающихся о водный сток капель. Его не волновали свои собственные влажные щёки и заплывшие красные глаза, лишь звук. Жизнь течет, жизнь движется, а затем погибает, и он тоже погибает, и отец погибает. А мама... *** Дверь на крышу была подозрительно приоткрыта, Саске планировал просто постоять здесь наверху, рядом с запертой на крышу дверью, но был удивлен измененной постоянной. Ветер здесь был гнусно мёрзлый и пакостно сильный с надвигающимися на них тяжелыми, темно-серыми тучами. Опять дождь. Саске поморщился. Бетонная крыша с ограждением, поставленным для особо умных взрослых и отчаянных детей, была, на первый взгляд, пуста. Но присмотревшись можно было заметить одинокую, холодную фигуру вдали. Тот чужое присутствие заметил, но даже не обозначил какую либо озабоченность этим. Раньше бы Саске это возмутило, а сейчас вот, будто зарядившись настроением светловолосого, стало как то всё равно. Брюнет встал рядом, но недостаточно, чтобы соприкасаться плечом. Прикосновения сейчас были лишними. - Как ты сюда попал? Узумаки ничего не ответил, только крепче сжал в правой руке заветные ключи. Саске тяжело выдохнул, мысленно борясь со своим темпераментом и крестя себя чуть ли не самым терпеливым человеком на планете. - Отсюда нужно уходить, скоро польёт. Блондин даже бровью не повел. - Какое тебе дело? - голос Наруто вышел излишне хриплый, заставляя Учиху задаться вопросом: а сколько времени собственно тот стоит на осеннем холоде и пялиться отсутствующим взглядом в небо? Учиха считал справедливым, что если его вопросы игнорируют, то он в принципе может с чистой совестью поступать точно также. Возникла пауза, прежде чем Саске снова заговорил с ним: - Почему не улыбаешься? Наруто взглянул на него исподлобья. - Какой в этом смысл? Моя улыбка всё равно всегда тебя бесила, но знаешь могу сделать так ещё раз, потому что она тебя в последние дни особенно сильно злила, - едко ухмыляясь, ответил тот. <<Не всегда>> - вяло взбунтовалось в голове у Саске, раньше он делал это не так, - <<Просто сейчас ты не тот Наруто. Ты не Наруто>> И именно это было ответом почему Саске вернулся, ведь он мог бы, поняв кто находится на крыше, тихо уйти, но он остался. В его полной каши из проблем голове почему то еще находилось место для подобных вопросов. - Я украл. - Что? - выплывая из своих мыслей, спросил он. - Украл-украл, - крутя ключи на указательном пальце, гадко улыбался блондин, - Ключи. Саске опешил: - Зачем? Наруто непринужденно пожал плечами, будто сам не находя в своей голове ответов на эту загадку. - Захотелось. - И часто ты... воруешь? - А ты как думаешь? - приподнимая бровь, в ответку огорошил его он. Саске стало на секунду тошно от всего этого, но тут же отхлынуло. Девиз "Это не Наруто" помогал. - Откуда...? - Учительская, эти олухи даже не заметили, - самодовольно посмеиваясь, перекидывал из руки в руку Узумаки, - Они вообще сами сюда ходят покурить, ну и чем же я хуже них? - Разве в таком случае они не должны скоро хватиться ключей? - Должны, наверное, - в привычной манере почёсывая затылок, пробормотал Наруто. Учиха ожидал, что сейчас Узумаки засуетится, начнет, как всегда пойманный на чем то плохом, паниковать и выдумывать какие то фантастические планы по решению всех проблем, но... Тот продолжал непоколебимо спокойно стоять на том же самом месте, колкость и притворную улыбку снова смыло с лица, снова пустота. - Твой телефон... Телефон и правда вибрировал в чужом кармане. Наруто не пошевелился ни на миллиметр. - Уходи. Скоро пойдет дождь. Капли действительно начинали потихоньку накрапывать. Лишних запасов сил, чтобы спорить или что то выяснять у Саске не осталось, да и нужно ли было? Они друг другу никто. Выходя обратно на лестничный пролет, Саске позволил себе обернуться. Дождь плотной стеной лил, не жалея сил, а Наруто стоял там, недвижимый, с опущенной головой, будто неживой вовсе. Мокрый до нитки. Непрошенная влага стала скапливаться в уголках глаз, когда Саске начал отворачиваться обратно к лестнице. И в тот момент он увидел, поднимающегося ему навстречу учителя. Саске застыл, как домушник на месте преступления. Учитель в маске, кажется, Какаши-сенсей, покачал головой в разные стороны, говоря что не стоит пугаться. - Я сам отдал ему ключи, - последнее, что донеслось до слуха Учихи, прежде чем он быстро не сбежал по лестнице до нужного ему этажа. У перехода на свой этаж Учиха затормозил и снова повернулся на лестницу, размышляя: <<Сам отдал ему ключи. Кто то из них соврал, скорее всего учитель, чтобы Узумаки не попало, но если нет, то зачем лжеНаруто лгать? >> *** Был выпускной последнего года средней школы. За это время Саске успел вдоль и поперек умыться в собственном бессилии и неспособности к решительным поступкам и словам. Он будто букашка, застрявшая в большой паутинной сети, может только глазами, взглядом молить о помощи, но пошевелиться или сказать что либо не в его власти. Но в какой то миг приходит смирение со всем в целом. Мир несправедлив, он так неравномерно искривлен, что всякое желание исправлять что либо, ломать старое, чтобы слепить что то новое, испаряется, едва родившись. Он не мама, чтобы безропотно верить и ждать лучшего. Лучшего не будет. Мама умерла, это факт. Наруто исчез, вместо него по коридорам ходит его жалкая, фальшивая копия. Отец больше рад бутылки нового рома, чем чему бы то ни было ещё в этом мире. Саске... Саске уже всё равно. Иногда он просыпается в собственной запертой спальне и не может понять какое сейчас время суток, но что самое страшное - это вовсе и не важно, ему некуда торопиться, не к кому спешить. Подниматься с постели с каждым днем всё тяжелее. Хочеться замуровать себя в этой комнате, которая выглядит точно также, как  когда то в детстве, в светлое время. Саске больше не заходил ко отцу. Не потому, что страшно, а потому что не видел в этом никакой ценности. Они не смогут сказать друг другу ничего нового. Выпускной? Какая жизнь его ждет дальше? Счет на карточке, которую своими ослабевшими руками в случае непредвиденных обстоятельств всунула ему мама, практически обнулился. Сколько бы Саске не пытался экономить на себе или отце, всё тщетно. Скоро Саске придется пойти на работу и начать зарабатывать на двоих, но он не вытянет, он и сам знает это. Выпускной будто черта, за которой скрывается новый виток спирали его жизни. Эта спираль уходит все ниже и ниже в бездну. Черный костюм, который он надел, слегка жал в парочке мест и был коротковат в рукавах. Он быстро вытягивался в росте, ибо этот же костюм был на нем в день похорон. Черная бабочка была как удавка цепко прижата к шее. Будь это галстук, ассоциаций было бы куда больше. Рубашка была синяя, выглаженная. Смотреть в зеркало было больно, так как глаза не имели жизненных отблесков, а лицо было впалым, в большей степени из за внутренних переживаний, чем резкого недостатка пищи. Он умирал. Как и каждый на этой чертовой планете. Только почему то умирать внутри гораздо более мучительно, чем умирать телом. Он не хотел идти на очередной намарафеченный банкет лицемерия и счастливых будущих пожеланий. Он уже давно не верил в своё будущее. Но знал, что если останется в этот вечер хоть на чу чуть дольше в своей любимой комнате с всегда зашторенными окнами - он пропал. Он никогда больше из неё не выйдет. Поэтому патетичные речи, нескончаемые аплодисменты, цветы, чужие слезы. И так на повторе, периодически миксуя всё это вместе. У Саске разнылась голова ещё на первом получасе этого цирка. Парочку раз даже его звали на сцену за какие то там заслуги, он не помнил что говорил, это и не было важно, чужие липкие и восхищенные взгляды тоже не были важны. Он отключил себя от мира. Так было проще не сорваться и не начать просто кричать, плакать и рушить всё вокруг. Мир равнодушен, Саске равнодушен в ответ. Всё просто. Когда началось что то наподобие бального вечера, Саске решил по тихому выйти в уборную, чтобы проветриться и освежить голову. Уборная на третьем этаже в учебном крыле должна была, просто обязана, быть свободной. Но на полу сидел всё тот же знакомый мальчик с неподожженной сигаретой во рту и закатанным одним рукавом бежевой рубашки. В руках он вертел складной ножик. Взгляд был рассеянный и мутный. - Что на крышу больше не пускают для этого? Блондин дернулся всем телом и панически скосил взгляд на нож, и только через несколько минут опустил глаза к носу, где виднелся кончик сигары. Он долго молчал, бегая глазами с неё на нож, не понимая к чему относился вопрос, пока Саске уже ополаскивал лицо у умывальника. - Да, - так и не найдя решения, подтвердил все сразу Узумаки. Саске хмыкнул, оценив всю двусмысленность поставленного вопроса. На свежем воздухе крыши куриться свободнее, но умирается труднее, думается всё дело в железном ограждении по периметру. - Зачем здесь так поздно? - не то чтобы Саске на самом деле было дело, просто вопрос сам как то слетел с губ, тупо чтобы закрыть пустое эфирное время его пребывания с другим человеком в полной тишине одного маленького помещения. - Наказан. Учиху это нисколько не удивило. Узумаки с первой секунды производил впечатление отпетого хулигана со своим подбитым носом и шальным, безумным взглядом. Вытерев руки о одноразовые бумажные полотенца, Саске подошел ближе к стене, у которой обосновался Наруто, и плюхнулся рядом. - Ты чего это? - шокировано разглядывая презентабельный вид выпускника и еле как помытые полы, спросил блондин. - Не хочу обратно, там раздражающе шумно и абсолютно невозможно. - Ну тогда, "мистер-я-люблю-тишину", вали домой. В чем проблема? - Узумаки выразительно ткнул острием ножа прямо на дверь выхода из мужского туалета. - Мне нельзя домой. - Почему это? - будто смеясь над самой возможностью такого исхода событий, усмехнулся блондин. Учиха Саске боится пойти домой? Бред. - А почему ты не уходишь домой? - Я же уже... - Если бы захотел, то пошел бы в обход всем правилам, и сбежал бы и с наказания. Что тебя держит? Наруто, проглотив язык, сидел молча целых две минуты. Саске чувствовал огромное удовлетворение от того, что смог заткнуть этот язвительный ящик пандоры. - Видишь, мы с тобой оба не можем пойти домой. <<Не хотим>> - тихо подправило его подсознание. - Дома родные тебя не заждутся? - попробовал наугад ровно бросить Наруто. Саске тут же помрачнел на глазах, а тени с большей силой налегли на его бледное лицо. Он легким движением руки вырвал ножичек их рук светловолосого и начал вертеть сам. - Острый? Глаза Узумаки блеснули опасным огнем. - Чтобы покалечить остроты хватит. - Проверял? Блондин промолчал, но весь его вид говорил о положительном ответе. Саске соскочил взглядом на чистую, смуглую руку Узумаки. Никаких следов. Значит вариант только один - пострадавшим был не он. - А меня сможешь? Что то странное, ежесекундное изменилось в выражении лица Наруто, прежде чем оно снова стало скучающе безэмоциональным. - Конечно, - зловеще улыбнулся тот, - Только зачем мне это? Узумаки начал тихонько подниматься с пола, но его придержали за руку. - Это помогает? - Откуда же мне знать, это же я обычно всех изувечиваю, а не они меня, я издеваюсь, а не они, - с иронией прыснул блондин, но чувствовалась за этой скрытой насмешкой какая то злость, а за ней уже то, что никто никогда, кроме самого Наруто, не почувствует, боль. - Получается тебе без разницы кому причинять боль... Чем я хуже других? - как заевшая пластинка не унимался брюнет. Наруто резко вырвал свою руку из чужой хватки. А затем обернулся к Учихе. На мгновение Саске почудился призрак того старого Наруто, тот же родной блеск в чужих влажных глазах. Но это было скорее всего просто наваждение, потому что дальше на лице показалась просто отвратно наигранная широкая улыбка. - Мазохистам больно не делаю, слишком скучно. Наруто повернулся обратно к выходу и начал стремительно отдаляться. - У тебя снова... - Я понял, - притормозив, раздраженно буркнул Наруто. Он вынул дребезжащий  телефон из кармана и поднес его к уху. - Да, Тсунаде? Саске за это время тоже аккуратно приподнялся и замер, услышав знакомое имя. - В школе. Нет, я наказан, - кто то что то громко крикнул в трубку, а Узумаки скривился как от зубной боли, - Хорошо, я сам так решил, какое тебе вообще дело? Ты немного с этим опоздала лет эдак на пять. Я кладу трубку. И он действительно отключился, проводя свободной рукой по лбу. - Почему Сейджу звонила тебе? - Она мой опекун, - и только это слетело с чужих уст, как он смачно ударил себя ладонью по лицу, - Зачем тебе это, блядь, знать? Саске удивленно смотрел на блондина. Наруто яростно развернулся к Учихе и прошипел: - Иди домой, Учиха. - Моя мать умерла. Лицо Узумаки вытянулось в ужасе, а затем глаза стали чуть темнее. - Зачем ты...- Наруто отвернулся, пытаясь справиться с нахлынувшими неоднозначными эмоциями, - Как давно? - Полгода. - Саске... - вся спесь с лица Узумаки тут же сошла на нет, а на место встала глубокая грусть и сопереживание, рука в неосознанном жесте потянулась к Саске, - У меня... Но он тут же отпрянул, закрыв рот. Плечи его слегка дрогнули, прежде чем обреченно повиснуть внизу. Он вспомнил, что несколько минут назад буквально сгорал от желания оказаться как можно дальше отсюда. И что теперь? Наруто неуверенно начал двигаться к двери. - Не уходи, пожалуйста. Саске, сев, скрестил руки на своих согнутых коленях и спрятал в них лицо. - Я... - Узумаки запнулся, будто такая картина пугала его до чертиков, может это и было так, - Мне нужно уходить. - Останься ещё на немного, я не справлюсь сейчас, мне нужно время. <<А кому оно не нужно? >> - мрачно подумалось Наруто - <<Только вот оно не лечит ни черта, лишь только притупляет чувства, время лучший анальгетик>> - Ладно, я останусь - попутно стягивая через верх свою теплую жилетку, Узумаки сел рядом,оставшись в одной рубашке. Блондин набросил её на черноволосую макушку. Саске встрепенулся. - Зачем это? - Не хочу видеть как ты ревешь. Учиха лишь фыркнул на такое, но возражать не стал. - Когда нибудь я забуду как звучит её голос... - Вы не снимали видео? - Ты не понимаешь! Саске сдернул с лица ткань, заглядывая больными глазами в ледяные. - Я больше никогда не почувствую её прикосновений, её присутствия, не услышу её ласковый, зовущий голос, не увижу её постепенно стареющее лицо... - Может это и к лучшему, - заученным текстом монотонно произнес Узумаки. У Саске лишь болезненно дернулся кончик губ, а затем по ним можно было прочитать лишь одну фразу: "Не понимаешь". Ни оба канули в эти зыбучие пески, они не слышали друг друга и оба понимали это, но от этого легче не становилось ни одному из них. Саске как разряженная батарейка снова осел вниз, уткнувшись носом в жилетку и больше даже не пытался что то донести. - От воспоминаний только тошно, выбрось их. - Думаешь это так просто? - Не думаю, я знаю, что это сложно. Это вопрос выбора. Выбирать между чем то хорошим и плохим всегда просто. Но жизнь в меньшей части состоит из таких односложных выборов. Сейчас тебе нужно выбрать "она" или "ты", не выберешь себя - тебя нет. - Что если "меня" и так нет? Даже если я выберу себя, у меня не будет шанса надолго удержать на плаву своё "я". Я не справлюсь. Наруто долго вглядывался в сжавшийся комок, который из себя представлял сейчас сломанный выпускник последнего класса, Учиха Саске. - Тогда делай то, что считаешь правильным. Сердце подскажет. Узумаки поднялся и тихо дошел до двери. Саске медленно поднял опухшее лицо, и тут его будто осенило, он что то вспомнил. - Тсунаде твой опекун, что тогда с Джирайе...? Наруто красноречивым жестом приложил палец к губам, давая понять, что время их посиделок истекло, и бесшумно выскользнул в коридор. *** Учиха в сумерках подходил к калитке дома. В гостиной горел свет, что заставило его остановиться и вглядеться получше. Это действительно был его дом. Ошибки быть не может. Отец никогда не включал свет, это заставило узел внутри живота Саске затянуться сильнее. Что то происходит. Входная дверь не была заперта, из глубины дома уже слышались знакомые пьяные крики Фугаку. - Черт с два! Он мой сын, а значит никуда он не поедет! - Извините, Фугаку-сан, но вы официально лишены родительских прав, а я как один из ближайших друзей семьи имею при себе документы на его опекунство, - слышался незнакомый, хрипло шипящий бас. Кажется, Саске пришел как раз вовремя. - О, Саске, рад видеть тебя, я твой друг, не пугайся, моё имя Орочимару, - руку ему протянул представительный мужчина в дорогом парадном костюме, галстуке, с длинными, собранными в хвост, черными волосами. Его лицо было бледным, а глаза какого то песочного оттенка. Саске неловко повернул голову в сторону красного от негодования отца. Тот, перехватив чужой взгляд, дернул в его сторону подбородком: - Покинешь этот дом - предашь нашу семью. У Саске пробежала дрожь по загривку от этих простых слов. Его взгляд невольно упал на нетронутую, пыльную фоторамку на одной из тумбочек в зале. Он, мама и папа в их яблочном саду  за большим праздничным столом, ему тогда исполнялось пять, вроде бы. Теперь ты должен выбрать "она" или "ты" - неожиданно всплыло в голове. Саске, будто марионетка, механически повернулся к Орочимару и протянул ему руку в ответ, не поднимая взгляда от своих ботинок: - Приятно познакомиться, позаботьтесь обо мне.