Недетские игры

— Нет, ну это издевательство какое-то! — возмущённо всплеснула руками Олина мама, Марина, поочерёдно глядя то на дыру в потолке, откуда до сих пор периодически капала вода, то на кучу мокрой глины и обоев, валяющихся на полу. В комнате неприятно пахло сыростью, несмотря на открытое окно. Брызги глины оставили свой след и на мебели: на лакированых дверцах тройного шкафа, на письменном столе, рядом с которым была небрежно брошена сумка с вещами, даже на чистом постельном белье. — Мам, разберёмся с этим завтра, — зевнув, жалобно протянула девушка и потёрла сонные глаза. — Два часа ночи уже. Пусть Андрюха сегодня у меня спит. — Шифер, наверное, сдвинулся, — Марина вздохнула, в очередной раз поднимая взгляд к потолку, и покачала головой. — Ладно, пусть спит, но только на полу. Объект разговора стоял с закрытыми глазами, прислонившись к дверному косяку плечом. Оля усмехнулась: непрошибаемое спокойствие было одной из отличительных черт её лучшего друга. Даже эта небольшая катастрофа не вызвала у Андрея ожидаемого раздражения, злости или испуга — только лёгкую досаду за прерваный долгожданный сон и желание поскорее к нему вернуться. Невесомо скользнув пальцами по его предплечью, Оля обхватила его запястье и потянула на себя: — Идём, может поспим наконец. Повезло твоим, их даже грохот не разбудил. Оно и не удивительно, с самого утра сегодня по лесу шатались. Старшие Сафроновы с момента приезда бредили грибами, их сын ограничился молчаливым нейтралитетом, а мать Оли, как радушная хозяйка, тоже загорелась идеей «выгулять» дорогих гостей на природе. Сама девушка не горела желанием отправиться на съедение комарам, но отказаться было бы некрасиво, поэтому пришлось идти. В лесу их застал стеной идущий дождь, так что домой грибники-затейники возвращались с практически пустыми корзинами и насквозь мокрые, но в целом довольные. После ужина сразу разбежались по комнатам — желание спать пересилило желание вести задушевные беседы. А в два часа ночи рухнул кусок потолка в комнате, куда поселили Андрея. Марина проследила за тем, чтобы дочь переоделась из коротенькой ночнушки в полноценную пижаму, а Андрей устроился на полу, получив в распоряжение подушку и плед. Ещё раз смерив молодёжь строгим взглядом, она пожелала им спокойной ночи, выключила свет и неплотно прикрыла за собой дверь. Послышались шаги в коридоре, скрип двери и всё затихло. Выждав пару минут, Оля села на кровати и шепнула: — Андрюх, ты спишь? Он беззвучно вздохнул, открыл один глаз и скосил взгляд в её сторону. Ольку он знал, считай, всю жизнь — столько же, сколько себя самого. Она всегда была лёгкой на подъём, весёлой, любопытной, целеустремлённой. Наверное, он мог бы привести ещё штук двадцать прилагательных, которые в той или иной степени описывали её крайне активный и благодушный нрав. Но самое главное — она была привычной. Родной, хорошо знакомой, хоть и частенько преподносящей сюрпризы. Андрею нравилось, что многие качества, которые раздражали его в других людях, дополняли её личность как нельзя лучше и не причиняли ему ощутимого дискомфорта. Может, дело было просто в выработанной годами привычке, но было приятно думать, что они научились принимать друг друга такими, как есть, со всеми достоинствами и недостатками. — Нет, — он неохотно перевернулся на бок, чтобы лучше видеть Олю. Проникающий через открытое окно лунный свет обрисовывал её силуэт, но не давал рассмотреть лицо. — Иди на кровать, тут места на двоих с головой хватит, а то из-под пола дует. Хмыкнув — не то одобрительно, не то с сомнением — парень-таки перебрался на кровать и устроился на своей половине, укрывшись выделенным ему пледом. Оля тоже кое-как улеглась, поворочавшись под одеялом, и вскоре низ её пижамы полетел куда-то в сторону, а сама девушка облегчённо вздохнула. — Ненавижу спать в штанах, — пробормотала она, сладко потянулась и завернулась в конон из одеяла. — Спокойной ночи. — И тебе спокойной ночи. Утро Оля встретила с улыбкой. Давно она так замечательно не спала! Одеяло немного сползло, оголяя плечи и часть спины, на которую из окна теперь дышало утренней прохладой, но в целом девушка млела от приятного сонного тепла, окутавшего её. Она ещё пыталась цепляться за остатки красочного сна, но тот растворился в небытие, вынудив Олю открыть глаза. Первым, что она увидела, была ключица. Стоило немного податься вперёд — и девушка вполне могла потереться о неё носом или лизнуть языком. Понемногу начав ощущать своё тело, она обнаружила себя в весьма тесном соседстве с Андреем: его рука обнимала Олю за талию, её голова покоилась на плече парня, а их ноги вообще сплелись между собой самым невероятным образом, запутавшись в одеялах. Ладно, это было ожидаемо. — Рука затекла, — вполголоса пожаловался он, поморщившись, и Оля поспешила убрать голову. Наблюдая за тем, как он разминает мышцы, девушка осторожно подтянула ноги к животу и обняла колени. Взгляд невольно скользнул ниже, и она, даже не успев подумать об этом, поражённо воскликнула: — У тебя что, стояк?! Парень замер на секунду, а затем как ни в чём не бывало продолжил массировать запястье и пальцы. Обезоруживающая прямолинейность Оли часто полностью обескураживала людей, ведь она будто нарочно поднимала темы, которых другие стыдились и обходили стороной. И пускай любопытство порой игнорировало тактичность, Андрею нравилась эта её независимость от мнения окружающих. — Ты так обрадовалась, словно раньше времени открыла подарок на день рождения, — он усмехнулся, взбил подушку и плюхнулся обратно, уставившись в потолок. Время было ещё раннее — за окном едва забрезжил рассвет, но сон больше не шёл. Она пихнула его в плечо и в шутку надула губы. — Уже и спросить нельзя. — Да спрашивай, я что ли запрещаю. Забавно было видеть, как её распирает от любопытства. Андрей знал, что терпения подруги надолго не хватит. И действительно, едва получив его разрешение, Оля зачастила: — Давно у тебя это? А часто? Это больно? Что ты с этим делаешь? — Лет с пятнадцать. Почти каждый день. Нет. Жду, пока само пройдёт, — он терпеливо и по очереди ответил на каждый вопрос. Девушка почему-то тяжело вздохнула и откинулась на подушку, сцепив руки в замок на животе. Вздохнула ещё раз. Вытащила откуда-то из-под подушки жвачку и протянула парню, а вторую закинула в рот. — И? — оторвавшись от созерцания обоев в мелкий цветочек, украшающих потолок, Андрей повернулся к ней и выжидающе вскинул брови. — Знаешь... Мы так быстро выросли, даже оглянуться не успели. Но я не чувствую себя взрослой. Это странно, да? Мне ведь уже восемнадцать стукнуло. — Ну да. Мне сходить с тобой в пенсионный? — Андрюха! Он увернулся от брошенной в него маленькой декоративной подушки и фыркнул. — Что? Говоришь об этом так, будто не сегодня-завтра собираешься на кладбище «по выслуге лет». Кто ты и что ты сделала с моей неугомонной подругой? — Я просто... Сама толком не знаю, забудь, — Оля отмахнулась, как от чего-то неважного, задумчиво перекатывая на языке жвачку. По правде говоря, её многое беспокоило. Она действительно не чувствовала себя взрослым человеком, которым, по факту считалась, и не могла даже понять, как это — быть взрослой. Она должна проснуться однажды и понять, что её жизнь изменилась? Или она сама изменилась? Пожалуй, эти изменения происходили ежедневно, если не ежечасно, и потому по большей части оставались незаметными. Нельзя было провести грань и сказать, что здесь заканчивается детство, а вот здесь начинается взрослая жизнь. И, возможно, открывающиеся перспективы немного пугали Олю, хотя, на первый взгляд, всё оставалось по-прежнему. Слишком сложно. — Просто забей, — криво улыбнулась она и закрыла глаза. Андрей поймал себя на том, что внимательно вглядывается в такие привычные, знакомые черты лица. По его субъективному мнению её едва ли можно было назвать красавицей. Не в его вкусе, во всяком случае. Заокругленный подбородок, губы маленькие, а нос, наоборот, крупноват. Как говорят в народе, «картошкой». Глаза слегка подпухшие после сна, самые обычные, карие. То ли дело его одноклассница Дана — голубоглазая блондинка с внешностью роковой красотки и такой же сногшибательной фигурой. Правда, у них так и не вышло ничего серьёзного, разве что позажимались пару раз по углам. По сравнению с ней Оля казалась полевым лютиком на фоне розы. Но зато с Олей было легко, не нужно было контролировать каждый свой шаг, и вообще можно было быть самим собой. И она всем своим видом располагала к себе людей. Бывают же люди: вроде и не то чтобы красивые, но симпатичные ровно настолько, что вызывают у тебя только положительные чувства. Вот Оля была как раз из таких. Какое-то время они лежали молча, каждый углубившись в свои мысли. Пока Оля не открыла глаза и не спросила с самым серьёзным видом: — Можно я кое-что попробую? — и на всякий случай добавила: — Просто интересно. Она перевернулась на живот и теперь смотрела на Андрея в упор. «Такая худая», — неожиданно подумал парень. Оля с детства умудрялась пролезать во все щели и окна, куда остальным путь был закрыт. Плечи узкие, угловатые, выступающие ключицы. Рёбра, наверное, пальцами пересчитать можно. Соседи говорили: «Сразу видно, что у тебя бабушек нет — некому откормить», а она злилась и твердила, что сама по себе такая. — Ты знала, что используешь эту фразу, когда не уверена в том, что собираешься поступить правильно, но тебе всё равно очень хочется сделать именно так? — на ум пришли сотни, если не тысячи раз, когда он слышал эту фразу из её уст. Своеобразный бедственный маячок. — А потом мы обычно оказываемся в огромной заднице с твоей лёгкой руки. — Если мой интерес всегда приводит к проблемам, то почему ты никогда меня не останавливаешь? — Вся беда в том, что интерес — штука заразная. Мне каждый раз становится интересно, что ты задумала. Если он ожидал ответа, то получил его в совершенно неожиданной форме: Оля буквально чуть-чуть подалась вперёд и поцеловала его. Просто коснулась его губ — осторожно, практически невесомо. Если бы кто-то спросил у неё, почему она это сделала, вряд ли девушка смогла бы объяснить. Мысль стрельнула в голове и потребовала немедленной реализации. Не встретив сопротивления от, казалось, шокировано застывшего Андрея, она тихонько выдохнула и слегка потянула зубами его нижнюю губу. Уже через мгновение широкая мужская ладонь обожгла прикосновением её спину и запуталась в коротких волосах, заставляя приоткрыть рот и впустить его язык. Свежесть мятной жвачки будоражила обоняние, холодом оседала в лёгких, в то время как сам поцелуй вместо невинного резко стал откровенным и жадным, и превращал кровь в венах в кипящую лаву. Андрей перебрал на себя инициативу: плавным движением опрокинул девушку и навис над ней, вжимая в кровать. Их разделяло два одеяла, и это, наверное, было к лучшему, потому что в его голове не осталось ни одной трезвой мысли. Едва сдержав всхлип, когда ткань пижамной рубашки прошлась по набухшим горошинам сосков, Оля свела вместе бёдра, силясь унять пульсацию между ног. Низ живота сводило сладкой истомой, по всему телу разливался жар, словно она попала в один из своих порочных жарких снов наяву. Оторвавшись от её губ, парень уставился на неё ошалело. У Оли было точно такое же выражение широко распахнутых карих глаз — наполовину растерянное, наполовину пьяное. Её небольшая грудь часто вздымалась, невольно притягивая взгляд, щёки раскраснелись, а губы опухли от поцелуев. Она на секунду прикрыла веки и быстро провела по губам языком, пытаясь восстановить дыхание, и этот жест отозвался у Андрея ноющей тяжестью в паху. Стояк из утреннего превратился в самый настоящий — хорошо, что в ворохе одеял сложно было разобрать, что к чему. — И что это было? — Андрей поинтересовался настолько спокойно, насколько мог, учитывая, что вся кровь прилила к «нижней голове», а под ним всё ещё лежала его лучшая подруга, открытая и доступная, с таким явным желанием в глазах. На секунду он поразился собственным мыслям. Это же Олька. И она даже не в его вкусе. Вернее, он вообще её как девушку не воспринимает. Только как друга. Вот только друзья, по логике, не должны возбуждать до такой степени, что хочется потереться о что угодно и спустить прямо в штаны. И это один чёртов поцелуй. Фак. Срочно нужно найти девушку. — Просто эксперимент, — она хихикнула, наблюдая за калейдоскопом сменяемых друг друга эмоций на его обычно спокойном лице. Если бы можно было поставить этот момент на паузу, Оля сделала бы это, чтобы повизжать в подушку. Она поцеловала его, поцеловала своего лучшего друга! Импульсивный поступок, да, необдуманный, может глупый, но чёрт возьми... В то мгновение они были просто девушкой и парнем, не думающими о последствиях, и это было прекрасно. Во всяком случае, она об этом не жалела, и Андрей, похоже, тоже. — Не волнуйся так, это просто инстинкты. — Инстинкты? — Влечение, — довольно отозвалась девушка, сверкнув белозубой улыбкой. — Согласись, вышло лучше, чем в прошлый раз. Складка на лбу Андрея разгладилась, и он тихо рассмеялся. — Определённо. Он перенёс вес тела на левую руку и перекатился на свою половину кровати, освободив Олю из захвата. Их прошлый и первый для обоих поцелуй случился лет шесть назад в результате просмотра какой-то романтической комедии и — кто бы мог подумать — Олиного любопытства. Было странно и немного слюняво, но не капельки не приятно. А сейчас... Твёрдое, как камень, возбуждение говорило красноречивее всяких слов. — Я умываться, — Оля чмокнула его в нос и прожёгом выскочила из кровати, мелькая голыми ногами. Рубашка едва прикрывала задницу, не оставляя простора воображению. Андрей мысленно чертыхнулся и вздохнул с облегчением лишь после того, как девушка скрылась за распахнутой дверцей шкафа. — Что хочешь на завтрак? «Тебя», — первым мелькнуло в голове у парня. Его мозг продолжал услужливо подбрасывать картинки того, что могло бы произойти, если бы они не остановились — из-за этого желание засунуть руку в трусы становилось просто невыносимым. Он был уверен, что сможет кончить от одного-единственного прикосновения. Пришлось как следует проморгаться, стряхивая наваждение, чтобы выдавить: — Овсянка сойдёт.

***

Оля мыла посуду после завтрака и рассеянно слушала болтовню пятилетнего Лёшки, большую часть пропуская мимо ушей. Лёшка был сыном соседки-алкоголички: хорошеньким, как и любой ребёнок в его возрасте, но слишком сообразительным для своих лет и, наверное, потому ещё более несчастным. Сердобольные соседи всей улицей растили его как могли, пока мать не выходила из очередного запоя. — Мамка хорошая, — частенько оправдывал её малой, хлюпая носом, — несчастная просто. Тётю Наташу Оля с детства хорошо помнила. Добрая она была, хозяйственная. А как муж её, Лёшкин отец, умер, так и стала горе в стакане топить — любила его сильно, говорят. Трезвой всё ещё себя прежнюю напоминала, правда, грустную очень, но такое в последнее время случалось не часто. — Беги собери персики, пожалуйста, а то вчера даже некогда было глянуть на них, — вытерев руки о полотенце, Оля вручила мальчугану небольшую плетёную корзинку. — Испорченные сразу выбрасывай, хорошо? И не лезь в крапиву, иначе до вечера будешь чесаться. Понятливо кивнув, хотя крапивой его уж точно было не испугать, Лёшка умчался в сад быстрее ветра. Девушка расставила чистые тарелки на сушилку, вытерла стол и занялась приготовлением обеда. Мама с тётей Оксаной убирали погром в гостевой спальне, а Андрей с дядей Виталиком уехали в строительный за новым листом шифера. Готовка для Оли всегда была предпочтительнее уборки, поэтому наряд по кухне она приняла добровольно, почти что с радостью. В одной кастрюле булькала солянка, во второй томился фаршированный перец, а вернувшийся с полной корзиной персиков Лёшка сидел на табуретке и, болтая ногой, за обе щёки уплетал хлеб с маслом и огурец. Оля как раз разливала по бутылкам компот, чтобы поставить его в холодильник, и жевала персик. — Дашь попить? Андрей подкрался неслышно, как кошка, и от неожиданности девушка опрокинула ковшик с остатками компота на себя. Сладкая жидкость мгновенно пропитала майку, и та прилипла к телу, становясь практически прозрачной. — Неловко получилось, — виновато улыбнулся парень, но, встретившись с ним взглядом, Оля заметила весёлые искорки в глубине светло-карих глаз. Вот же... Засранец! — Эй, Лёшка, не отнесёшь моему папе попить? Тот кивнул и, набрав полную кружку воды, мелкими шажочками направился к восточному углу дома. Оля потянулась за полотенцем, чтобы промокнуть пятно, но Андрей её опередил. — Моя вина — мне и оттирать, — лукаво прищурившись, он прижал ткань к её животу, и девушка чуть не подавилась. Тот утренний поцелуй разбудил в нём странное чувство азарта. Что-то вроде навязчивого вопроса: как далеко они могут зайти? Он не сомневался, что она думает о том же. Даже сейчас, несмотря на удивление и риск быть застуканными, Оля не отталкивала его, а, наоборот, тянулась навстречу прикосновениям. Её тяжёлое сбивчивое дыхание и жадный блеск в глазах говорили сами за себя. В какой-то момент она неосознанно сжала руку в кулак, и по светлой коже побежали ручейки сока из персика. — Кажется, ты его раздавила, — Андрей тихо усмехнулся. Он поднёс её запястье к своим губам и, не прекращая мягко массировать грудь свободной ладонью — полотенце давно упало на пол — медленно лизнул его. — Сладкая. И Оля не сдержалась: тихо застонала, прикрыв глаза. Она надеялась, что это было на грани слышимости, но почти детский восторг, написанный на лице парня, разбил эти надежды в пух и прах. Он был чудовищно хорош собой: широкие крепкие плечи, сильные руки с выступающими жгутами вен, которые хотелось очертить языком, подтянутый живот и уходящая за резинку низко сидящих на бёдрах шорт дорожка волос. — Плавание пошло тебе на пользу, — невпопад прошептала она, тут же закусила губу, когда Андрей сжал оттягивающую мокрую ткань горошину соска, и в отместку легонько укусила его за подбородок, привстав на носочки. Лаская саму себя, она ни разу достигала тех ощущений, которые вызывала блуждающая по её телу мужская ладонь. Нет, Оля, конечно, подозревала, что реакция на чужие касания должна отличаться от восприятия собственных, но она даже не подозревала, что может чувствовать так остро. Так ярко. Трусики намокли, и явно не из-за компота — всё внутри неё требовало большего, чем девушка могла себе позволить. Во всяком случае, сейчас. — Дрюш, родители увидят. Да уж, если бы увидели, то и объяснять особо ничего не пришлось бы — и дураку понятно, чем они тут занимались. Андрей нагло ухмыльнулся, услышав старое детское прозвище, и не упустил случая ответить тем же. — Боишься, Лёль? — наклонившись близко-близко, он притянул её ближе, давая почувствовать своё возбуждение. Почувствовала. Вспыхнула до корней волос, но взгляд не отвела, маленькая чертовка. — Не бойся. Поцелуй получился едва ощутимым, даже детским каким-то. Но за ним стояло немое обещание большего. Как-нибудь потом. Нельзя же отрицать, что они оба хотят этого. На пороге ванной Оля столкнулась с мамой. Неизвестно, что её выдало — то ли горящие румянцем щёки, то ли лихорадочный блеск глаз или же скрещенные на груди руки, прикрывающие торчащие соски — но взгляд Марины сразу стал цепким и неодобрительным. — Что случилось? — Компот пролила, — девушка пожала плечами, напустив непринуждённый вид. — Обед готов, можете начинать без меня. Она протиснулась мимо мамы, намереваясь смыть с себя липкость и возбуждение, когда в спину ей ударило: — Не унижайся, он всё равно не оценит. Использует, как и все, и выбросит. Ты сама ему не нужна. — Извини? — обернувшись, Оля вопросительно вскинула брови. — С чего ты взяла, что я нуждаюсь в подобного рода советах? Или что это только что было? Мама обречённо покачала головой с выражением лица а-ля «ты по уши в дерьме, деточка». — Видела ваши переглядки за завтраком. Я и сама такой была, и много наделала ошибок. Не хочу, чтобы ты их повторила. Ошибка. Вот кто она на самом деле. Впившись ногтями в нежную кожу внутренней стороны ладоней, Оля процедила: — Я — не ты, мамочка. Как-нибудь обойдусь без твоих нравоучений. Счастливо оставаться, — и захлопнула дверь, сползая по ней на пол. После обеда, за которым Оля вяло ковырялась в тарелке и игнорировала общую беседу, прибежала соседка Люда: — Оль, спасай! У меня подружка проездом в городе, год не виделись, а малую не с кем оставить. Присмотришь пару часов за ней? Я в долгу не останусь. Честно говоря, девушка и сама была рада немного отвлечься, поэтому согласилась не раздумывая. С Машей она нянчилась не раз, ещё когда в школе училась — проблем не возникало. Попросила только разрешения Лёшку с собой взять и побежала переодеваться. Кому с детьми приходилось сидеть, тот в курсе, что из увеличения их количества можно даже выгоду извлечь: старших заставить за младшими смотреть или чтоб играли вместе. Вот и Оля решила Лёшке с Машкой предоставить свободное время и пространство, чтобы меньше голову ломать, чем их занять. Пусть развлекаются, вместе же интереснее. Люда вернулась не через час и даже не через два, а после десяти, когда девушка уже спровадила Лёшку домой, а малую спать уложила и сидела на крыльце, разглядывая вечернее небо. — Прости ради Бога, совсем про время забыла! — закудахтала Людка, закрывая за собой скрипучую калитку. Волосы у неё растрепались, платье немного перекрутилось на бок. Видимо, «подруга» очень ненасытная попалась. В любом случае, её, Олю, это не касалось. — Всё нормально? — Ага, малая спит. Поела, поиграла, мультики посмотрела. Так что не переживай. — Спасибо, Оль, ну очень выручила. Она отмахнулась, мол, не вопрос и поднялась на ноги, отряхнув сарафан. На выходе Людка сунула ей в руку пару мятых купюр. — Спокойной ночи. — И тебе. По приходу домой сбегала в душ освежиться и тихонечко прокралась в свою комнату, стараясь никого не разбудить. Уголки губ дрогнули в улыбке, когда заметила Андрея на кровати, а не на полу. Юркнула на свою половину под лёгкое лоскутное одеяло и крепко зажмурилась, словно это могло помочь быстрее уснуть и выкинуть из головы поганые мысли. — Оль. — М-м-м? — Я тебя обидел? Перегнул палку днём? — спросил Андрей обеспокоенно. Она повернулась к нему, прижимая одеяло к груди, и смерила удивлённым взглядом. — Нет, с чего ты взял? — Ты за обедом расстроенная была, а потом к соседке умотала с такой скоростью, будто видеть никого не хочешь. Ну да, со стороны, наверное, так и выглядело. — Просто с мамой поцапалась, ты ни при чём, — успокоила его Оля. Но почувствовала странное удовлетворение от того, что он заметил её состояние и волновался. Это было... Приятно. — А с ней что не поделили? Она пожала плечами, насколько это было возможно лёжа на боку. — Мама считает меня беспросветной дурой, лишённой инстинкта самосохранения, а я, как бы сказать, с ней не согласна, — в интонации всё-таки закралась тщательно скрываемая горечь, и Оля подавила вздох. Мама была её самым близким человеком, но порой её взгляды на жизнь казались невыносимо ограниченными. — Она думает, что я наступлю на те же грабли, что и она в своё время. Да, залететь в девятнадцать от практически незнакомого парня и остаться одной с ребёнком на руках — такого и врагу не пожелаешь. За Мариной ухаживали многие мужчины, но она слишком разочаровалась в представителях сильного пола, чтобы впустить кого-то из них в свою жизнь. В любом случае, Оля не собиралась повторять её ошибок, но и принимать за себя решения не могла позволить. Андрей, кажется, понял, о чём речь, и подвинулся ближе, всем своим видом выражая готовность слушать дальше — его дыхание шевелило короткие завитки волос, падающие ей на лоб. Мягкий свет ночника и свет уличного фонаря — надо же, починили наконец — разбавляли темноту в комнате. — Разве... — начала она нерешительно и тут же закусила губу, что-то обдумывая. — Что плохого в том, чтобы набраться опыта с тем, кому доверяешь? Мы ведь уже не дети, и рано или поздно начнём строить с кем-то отношения. Почему нельзя подготовиться? Немного... Поиграть? Острый и пытливый взгляд, которым Оля одарила парня, стал причиной его сбившегося дыхания. Не желая оставаться в долгу, он осторожно очертил большим пальцем контур её нижней губы. Девушка послушно сместила голову, так что палец оказался у неё во рту, и обвела языком подушечку, слегка посасывая. По правде говоря, такого Андрей не ожидал, но выдохнул: — Такие игры мне нравятся. Несмотря на открытое окно, в комнате стало на порядок жарче. Оля откинула одеяло и села, и он, как зачарованный, сделал то же самое. На ней была тонкая майка на бретельках и экстремально коротенькие пижамные шортики. Впрочем, от разглядывания женских прелестей подруги детства его отвлёк жаркий шёпот: — Поцелуй меня. Просить дважды не пришлось. Поцеловал и в губы, и в шею, и в худое плечико, а потом подцепил края майки и потянул вверх. Девушка не стала прикрываться. Наоборот, смотрела с интересом, выжидающе. Он до этого вживую только мать свою без лифчика видел, но мать — это мать, а тут молодое, горячее и доступное тело. Грудь он успел ощупать ещё днём: небольшая, но удобно лежащая в руке, упругая и с маленькими вишенками сосков. Молочно-белая, не тронутая загаром кожа так и просила нарисовать на себе пару пятнышек-засосов, но от этой идеи с сожалением пришлось отказаться — мало ли, заметит кто. Зато целовать никто не запрещал. Взвесив обе груди в ладонях, Андрей с улыбкой наглого кота накрыл губами один из сосков. Оля выгнулась навстречу, откинув назад голову, и шумно выпустила воздух сквозь зубы. Она представила, как выглядит сейчас со стороны: полуголая, с выставленной вперёд грудью и широко разведёнными ногами, и сама потянулась к изнывающей промежности, едва сдерживая стон. — Не спеши, — парень играючи перехватил её запястье и оставил на нём невесомый поцелуй, а потом легонько подул на грудь, которую только что ласкал. Нежная кожа покрылась крупными мурашками, соски окаменели, и он довольно констатировал: — Такая чувствительная... Не представляю, что будет, если коснусь тебя внизу. Вильнув бёдрами в ответ, Оля на мгновение прижалась к его стояку и поспешила похоронить просящий стон в очередном поцелуе. Незнакомая прежде свобода — хотя все подружки, успевшие попробовать секс, говорили только о сковывающей тело неловкости — и страх быть услышанными кружили голову похлеще крепкого алкоголя. Она упивалась каждым прикосновением. Чувствовать на себе вес его тела, крепкую грудь, плотно соприкасающуюся с её собственной, целовать горячую кожу и отзываться на его поцелуи было так правильно, так приятно и просто, что Оля не смогла бы остановиться, даже если бы в комнату ввалились все жители города во главе с её мамой. — Пожалуйста... — умоляюще прошептала она, кусая опухшие губы и беспорядочно шаря руками по спине Андрея. Обрисовала выступающие лопатки, провела коротким ноготком вдоль позвоночника, огладила бока. — Пожалуйста, я так тебя хочу... Когда под тобой мечется практически голая девушка и тоном мартовской кошки просит заняться с ней сексом, то тело реагирует весьма однозначно. Парень тихо простонал, привалившись лбом к её лбу. Головка члена болезненно тёрлась о мокрые от естественной смазки боксёры и была полностью за то, чтобы исполнить Олину просьбу. Но Андрей помнил, с чего всё началось: Оля была расстроенна и зла на мать, поэтому хотела забыться. Не то чтобы он думал, что девушка пожалеет, если они сейчас переспят — она вообще редко когда испытывала сожаление по поводу сделанного. Но ему хотелось, чтобы она отдалась ему без остатка, не из желания кому-то насолить. Да и потом, они же решили поиграть. Разве интересно сразу переходить к «десерту»? — Не сегодня, киса, — усмехнулся он, проводя языком от основания груди до острой вершинки и прикусывая сосок. Её кожа пахла сладостью полевых цветов, теплом и немного детским мылом, так что удержаться от соблазна целовать её снова и снова было решительно невозможно. — Но не волнуйся, ты своё получишь. Рука Андрея опустилась ниже, и он начал дразнить поглаживаниями кожу у самой резинки шорт. Оля вся напряглась в предвкушении и охотно приподняла бёдра, помогая лишить себя остатков одежды. Полный восхищения и похоти взгляд парня заставил её покраснеть, хотя, казалось она и так вся уже горела. — Чёрт... Это противозаконно, — пробормотал он, потеревшись кончиком носа о выступающие тазовые косточки, и по телу девушки пробежала сладкая дрожь. — Нельзя быть такой сексуальной, знаешь? — Так кажется, потому что я первая девушка, которая разделась для тебя, — задыхаясь, возразила Оля. Ей вот действительно с ним повезло. — Ты просто себя не видишь. «Хотелось бы в это верить», — собиралась сказать она, но его пальцы нащупали горошинку клитора, и громкий всхлип вырвался у неё из груди. Не успела она распробовать новые ощущения, как касания сместились, лаская влажные складочки, а указательный палец слегка надавил на вход и проник внутрь на две фаланги. — Охренеть, какая ты мокрая, — и без того осипший голос Андрея дрогнул — одно то, как сжимали его палец тесные жаркие стенки, вызывало адскую сухость во рту. А Оле казалось нечестным, что удовольствие получает она одна. Поэтому она усилием воли приподнялась на локтях, вовлекая парня в глубокий поцелуй, оттянула резинку его трусов и выпустила на волю возбуждённый член. От неожиданности Андрей коротко простонал в поцелуй и прикусил её губу. — Сними, — потребовала, вцепившись в его руку, и он хотел бы увидеть человека, который посмел бы отказать ей в этот момент. Головка оставила влажный след смазки на животе. — Можно? Не особо соображая, чего от него хотят, парень заторможенно кивнул. Тонкие пальчики неожиданно цепко обхватили ствол и нежно провели снизу вверх, а потом обратно вниз, оттянув крайнюю плоть. Зашипев, Андрей протолкнул палец глубже во влагалище девушки и поймал губами её вскрик. — Ну-ну, — пожурил он её, — ты же не хочешь, чтобы к нам кто-то присоединился? Она откинулась на подушки и похлопала по месту рядом с собой. Уловив намёк, Андрей лёг на бок и поднырнул головой под её правую ногу — так, чтобы они оба имели свободу действий. — Дотронься до меня ещё... Они были так возбуждены, что хватило пары минут. Ровно в тот момент, когда Андрей согнул палец внутри девушки и каждую клеточку Олиного тела будто прошило молнией, он излился ей в руку, пачкая пальцы и простыни. Они лежали рядом: обнажённые, взмокшие и немного потрясённые, но в хорошем смысле. Андрей едва нашёл в себе силы взять салфетки с прикроватной тумбочки — всё тело ломило от приятной усталости. — Это было невероятно, — сказал он, бережно вытирая её промежность, ведь девушка по-прежнему была слишком, восхитительно чувствительна, а ещё — полностью обессилена. — Ты была невероятна. — Только потому, что мне было с тобой очень хорошо. Не думай, что после такого я от тебя отвяжусь, — на её губах мелькнула тень усталой улыбки, и ему даже не пришлось задумываться перед тем, как наклониться и поцеловать её. — Сама попробуй от меня отвяжись, киса.

***

Через два дня испорченный потолок поштукатурили, и Андрею пришлось вернуться в гостевую комнату. Им с Олей удавалось лишь украдкой обмениваться мимолётными поцелуями — родители развели такую бурную деятельность, что вечером едва хватало сил доползти до кровати. А ещё день спустя, как раз когда парень всерьёз начал продумывать возможность незаметно проникнуть в комнату подруги ночью, та заявила, что идёт на ночёвку к бывшей однокласснице. — Катя обидится, если я не приду — мы с ней давно уже договорились об этом, — твердила она, а Андрей, оттиравший руки от машинного масла какой-то тряпкой, не мог оторвать взгляд от её стройных ног. Бёдра кокетливо скрывал свободный подол сарафана, грудь облегала широкая резинка, через плечи перекинулись тонкие бретельки. «На ней нет лифчика», — вдруг совершенно ясно осознал он и чуть было не попытался оттянуть резинку, чтобы в этом убедиться. Нет, он определённо не должен так реагировать. И неважно, что они чуть не переспали пару дней назад. Он ни в коем случае об этом не думает. — Всё нормально, я всё равно буду помогать папе с машиной, — парень качнул подбородком в направление откинутого капота. — Постараюсь не умереть от скуки без тебя. Он абсолютно не хотел звучать, как обиженный подросток, которым себя чувствовал. Нет, не так. Как ребёнок, которого подразнили конфетой и отобрали её. Оля лучезарно улыбнулась — видимо, всё-таки уловила в его голосе предательские нотки — и чмокнула его в в щёку. — Как раз успеешь побриться к моему возвращению. Наверное, он совсем с катушек слетел — в каждом слове, каждой фразе искал намёк, двойной смысл, и, что хуже всего, находил. Даже сейчас. Почесал щёку, посадив на ней кляксу, проводил девушку долгим взглядом и вернулся к машине. Отец всегда говорил, что работа лучше всего помогает прогнать из головы всякую дурь. Полночь Андрей встречал перед экраном ноутбука за просмотром роликов на YouTube, поэтому не сразу услышал тактичное покашливание. — Тебе никто не говорил, что нельзя сидеть так близко к экрану? Зрение портиться, а у тебя и так линзы. Оля сидела на подоконнике и болтала оставшимися снаружи ногами, а вот её улыбка... Такая призывная, манящая, что не успел парень опомниться, как ноутбук вместе с наушниками одеялом свалился на пол, а сам он протянул руки, помогая Оле забраться в комнату. Секунда — и девушка оседлала его колени. Подол красного сарафана задрался, обнажая бархатную кожу бедра. — Я думал, ты ночуешь у Кати. Она игриво склонила голову на бок, словно оценивая его, и поцеловала. С чувством, со вкусом. Юркий язычок скользнул к нему в рот, сплетаясь с его собственным, то сражаясь за первенство, то уступая. Первобытный голод пробуждался где-то глубоко внутри, превращая каждый миллиметр тела в эрогенную зону и вызывая непреодолимое желание касаться, касаться и касаться. Губами, руками, кожей. — Разве я смогла бы спокойно спать, зная, что ты тут скучаешь без меня? — очертив языком его нижнюю губу, Оля чуть отстранилась, чтобы избежать нового поцелуя, и многообещающе улыбнулась. Горячие ладони поднялись вверх по её бёдрам, легли на ягодицы и предупреждающе сжали, вырывая короткий стон. Платье полетело в сторону, и, как Андрей и думал, под ним не оказалось лифчика. Уткнувшись лбом в его ключицу, девушка шумно вздохнула — он задел пальцами чувствительный сосок, а затем нырнул в её трусики. — Ты течёшь, — удовлетворённо выдал Андрей, растирая между пальцами её естественную смазку, и поддался, когда она чуть надавила на его плечи, заставляя лечь. Теперь Оля нависала над ним сверху, касаясь только дыханием, и выглядела живым воплощением порока. Он никогда и подумать не мог, что первой девушкой, с которой они будут так близки, станет его лучшая подруга. И тем более не мог знать, что она может быть такой: горячей, отзывчивой, желанной для него. Потянув на себя его руку, Оля провела языком по выступающим венам на предплечье, скользнула ноготками по груди парня и спустилась ниже, играя с жёсткими завитками тёмных волос внизу живота. — Маленькая чертовка... — простонал он хрипло, как только девушка обвела контур сочащейся смазкой головки. Воображение живо рисовало давление её жарких тугих стенок, в которых пока довелось побывать только его пальцу, и желание, превращающее внутренности в чистый огонь, накатывало с удвоенной силой. Быстро избавившись от трусиков, Оля с дьявольским блеском в глазах прижалась промежностью к его возбуждённому члену и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Нарастающее возбуждение, неуловимая эйфория, граничащая с безумием и болезненной жаждой большего, захватили каждую клеточку её тела. Жар, словно на неё опрокинули ведро кипятка. Она качнула бёдрами, потеревшись об его стояк просто так, без всяких преград. Чувствуя его твёрдость, нежную кожи и каждую едва заметную венку. Острые соски царапнули по груди Андрея, отзываясь слабой болью, но девушке было всё равно. Больше не сомневаясь ни секунды, она принялась с практически животным остервенением двигаться туда-сюда, скользя по члену парня, но не позволяя ему проникнуть внутрь. В ложбинку между грудей скатилась капля пота, волосы взмокли и прилипли ко лбу и шее. Они не целовались, скорее, кусали друг друга в попытке заглушить отчаянные стоны. В этот момент не было важно, как они завтра будут объяснять родителям свои искусанные губы и не только. У них была вожделенная цель, одна на двоих, и они, как могли, толкали друг друга к краю обрыва, чтобы сорваться с него вместе и лететь вниз, сгорая в пламенных объятиях. Ощутив подступающий пик, Андрей сел рывком, сильно, до синяков впившись одной рукой в задницу Оли, а второй оттянул её волосы, делая максимально послушной. Вязкая струя семени ударила ей в подбородок, оставляя белые брызги на груди — сама девушка обмякла несколькими мгновениями раньше. Она так и сидела в кольце его рук, на его коленях. Между ног хлюпало после сумасшедшего оргазма. Оба пытались перевести дыхание. Не придавая этому особого значения, Оля стёрла несколько капель спермы, стекавших по шее, и облизнула пальцы. — И как на вкус? — Терпкий. Мне нравится.