***
После этой встречи Кит избегает Лэнса две недели. Он не знает, когда успел так тщательно ознакомиться с расписанием Лэнса — или почему он никогда не думал о том, чтобы избегать его, даже когда он полагал, что они соперники. Во всяком случае, Кит всегда подстраивал свое расписание под расписание Лэнса, просто чтобы в итоге они столкнулись друг с другом.***
Кит наблюдает за тем, как пьяный Лэнс делает стойку на бочке на руках. Это не то, чего он ожидал от этой ночи, но не то чтобы он жалуется. Лэнс в своей стихии, в абсолютном неведении о пристальном взгляде Кита, прослеживающем каждое его движение. Его окружает толпа людей, подбадривающих его, и Лэнс продолжает пить пиво, будто это сам нектар богов. Он странно одет, — отлично от того, каким его привык видеть Кит — на нем короткие рваные джинсовые шорты и кроп-топ, сделанный из мерцающей глянцевой ткани, скользящей по его коже. Кит видит, как незнакомец кладет руку Лэнсу на бедро, удерживая его прямо, пальцы хватаются так крепко за его мышцы, что оставляют после себя след. Угол, который он отыскал в тени дома, где происходит вся вечеринка, довольно удобный. Он в иронических целях пьет красное вино, и потому что его клыки сразу же вылезли, как только он почувствовал запах крови Лэнса. Жидкость успокаивает его десны, но также заставляет его желать чего-то большего, более плотного, чего-то теплого и с настолько сильным запахом, что перережет провода в его мозгу и заставит его забыть, как думать, пока он не проглотит все до последней капли. Кит смотрит за тем, как Лэнс шатко становится на ноги, заплетаясь языком в словах, наклоняется и раскачивается, пытаясь восстановить равновесие. Незнакомец из прошлого уже здесь, чтобы снова поддержать его, на этот раз с тяжелой, затяжной рукой на подвздошной кости. Его кончики пальцев впиваются в мягкую плоть живота. Короткие ногти оставляют на коже Лэнса едва заметные, мимолетно исчезающие пятна. Они пропадут через пару секунд. Кит понятия не имеет, почему это все заставляет его кожу покрываться мурашками, а что-то собственническое и убийственное ворочаться в его животе. Он хочет отодрать эту гребаную руку с бедра Лэнса. Кит встает на ноги. Он больше не может на это смотреть.***
Если хорошенько подумать… Кита может привлекать этот конкретный тупица.***
У него есть пара недель на то, чтобы обдумать это, взвесить все «за» и «против». Пара недель на то, чтобы скучать по присутствию Лэнса в его жизни.***
Он входит в расписание Лэнса также безупречно, как и оставил его. Он начинает появляться во всех привычных местах(привычных местах Лэнса) и останавливается в них в ожидании, когда упомянутый идиот появится, бежа по дорожке, или вламываясь через дверь кафе так, будто он владеет им. С лица Лэнса сходит улыбка, когда они видятся первые пару раз. Что-то неуверенное и нервное занимает ее место, когда он встречается глазами с Китом. Кит сразу же начинает ненавидеть это напряжение между ними, которого раньше и в помине не было. Лэнс не такой бестолковый, каким кажется людям, быть не может такого, чтобы он не заметил, как Кит отдалился от него. Поэтому Кит делает единственное, что может преодолеть разрыв между ними и остановить их гляделки… он улыбается. Застенчиво. С надеждой. И с клыками, потому что, когда он, блин, был без клыков, когда Лэнс так близко? Лэнс отвечает ему улыбкой втрое ярче, прежде чем, наконец, принимает его приглашение и подсаживается к Киту за стол с дымящейся кружкой дрянной ароматизированной воды в руках. Он смеется над тем, как волосы Кита отрастают, над шарфом, который Кит носит, и даже над неуклюжим эскизом безымянного человека(Лэнса), которого Кит набросал в своем блокноте. Кит купается во внимании. Он пытается выдавить хмурый вид вместо улыбки, как в старые-добрые. Но многое изменилось.***
В течение недели после, все, кажется идет гладко. Теперь они проводят больше времени вместе, у Кита появляется некоторое представление, как Лэнс ведет себя обычно, с людьми, которые не являются Китом. Временами он позволяет себе расслабиться, флирт и поддразнивания отходят на второй план, оставляя место настоящему, действительному разговору. Он много говорит о своей семье, достаточно для того, чтобы это уже начало надоедать, если бы это была чья-то другая семья. Но Лэнс звучит таким веселым, у него так много родственников, что у него никогда не заканчиваются истории о них. Кит обнаруживает, что любит слушать о них. Обычно Лэнс начинает рассказывать про них тогда, когда они, по идее, должны учиться, а Кит утыкается носом в книгу, не обращая внимания на Лэнса. Как будто он чувствует себя достаточно комфортно быть самим собой, когда он думает, что Кит не уделяет ему пристальное внимание. Поэтому Кит углубляется в действие, притворяется, что он слушает только вполуха, продолжая перелистывать страницы книги… но он даже слова не читает из нее. Он сосредоточен на Лэнсе — на всем, что он говорит, на всем, что он делает.***
Одной ночью, после захода солнца, они болтаюся в кафе, сидя на противоположных сторонах столика, и читают каждый свой учебник. Сегодня Кит по-настоящему учится, по большему счету к раздражению Лэнса, потому что он пытается его отвлечь. Хотя у него скоро важный тест, и он не может позволить себе сейчас валять дурака. Из-за чего возникает вопрос, почему он решил прийти сюда и учиться с Лэнсом вместо того, чтобы остаться в тишине и комфорте своей комнаты, но в любом случае. Он здесь. — Кит, — снова просит Лэнс, имя скатывается с его языка с такой мягкостью, что Кит должен взять паузу и задуматься над тем, когда они пришли к этому. Его нога в носке на голени Кита потирает под подолом штанины, требуя внимания. Лэнс не напирает и не смеет идти дальше, но Кит не уверен, когда они дошли до того, чтобы даже это было приемлемым. Хотя Лэнс такой и есть — он наслаждается проверкой границ дозволенного, толкает и толкает их, пока они не растянутся вокруг него. Может быть, это связано с тем, что он волк, и ему всегда нужно точно знать, куда простирается его территория. Кит не протестует, но также не показывает ни знака послабления. Он читает эту проклятую главу, нравится Лэнсу это или нет! Голодающий по вниманию вихрь на противоположной стороне стола только начинает погружаться в собственный материал для чтения, когда знакомый мороз пробегает вниз по позвоночнику Кита. Это ощущение жуткое и тревожное, и даже за шесть месяцев оно не перестало быть таковым и никогда не перестанет. Его создатель зовет его. Ни секунды колебаний — и Кит уже на ногах, запихивает учебник в сумку так небрежно, что одна страница рвется. Но это последнее, о чем он сейчас волнуется. Абсолютно все второстепенно по сравнению со всепоглощающей нуждой идти к своему мастеру. Конечно, он ненавидит это, это худшее чувство в мире — отдавать контроль над своим телом кому-то другому, без согласия, но он не может с этим бороться. Борьба лишь причиняет ему еще большую боль, будто самая ключевая часть его души рвется на части. — Эм, дружище? Тебе нужно куда-то идти? — спрашивает Лэнс, его очки скользят по переносице, глаза широко раскрыты и ясно-голубые, когда он смотрит на Кита. Кит подтягивает сумку вверх на плечо, сдувая волосы с лица, и быстро идет к двери. — Не могу объяснить. Нужно идти. Он выходит из кафе и делает еще три шага, уже наготове броситься в бег на вампирской скорости, когда на его руку приземляется чужая. Кит замирает и поворачивается в хватке Лэнса, чтобы начать свирепо таращиться на него. Он выпускает клыки прежде, чем даже осознает это, шипение вырывается из его горла. Лэнс даже не вздрагивает. — На самом деле ты можешь объяснить, — говорит ему Лэнс и тянет Кита к ближайшей скамье. Он нажимает на плечи Кита, чтобы он сел, пока другой парень продолжает сопротивляться. Он не отбивается от Лэнса, молотя руками и ногами и злясь… он просто сидит там. Дрожа от необходимости идти. Все его тело напряжено и готово броситься и бежать в любую чертову секунду. Он ничего не может сделать, кроме как повиноваться данному ему приказу, поэтому он просто бесполезно сидит. Ему приходится стиснуть зубы от боли, которую он испытывает. Лэнс стоит перед ним, выглядя таким искренним, каким Кит его никогда не видел. Киту тяжело сосредоточиться на чем-либо, кроме звона в ушах, но он пытается удержать взгляд на Лэнсе вместо того, чтобы просто смотреть сквозь него. Лэнс нервно шагает к нему и паникует, пока волнение очевидно съедает его изнутри. Он продолжает смотреть на Кита сверху вниз, пытаясь найти в его лице объяснение того, что происходит. — Кит? Ты меня пугаешь, чувак. Он никогда не хотел, чтобы Лэнс видел его таким. — Мне нужно идти, мне нужно… — Кит отрезает сам себя, вздрагивает от боли и, скрючиваясь, зарывается руками в волосы. Он дергает их, отчаянно желая почувствовать что-нибудь, кроме ощущения того, как его собственная плоть оборачивается против него и кипит под кожей. Это неправильно, ничто из этого не является правильным, он так сильно ненавидит это… — Куда тебе нужно идти? — К нему, — выдыхает Кит, слова едва ли понятны. — Мне нужно идти к нему. Сейчас же. — К нему? — повторяет Лэнс, вставая на месте, чтобы посмотреть на Кита. У Кита двоится в глазах, и весь мир вертится вокруг, но он все равно пытается кивнуть. Лэнс наклоняет голову в сторону, животный интерес вспыхивает в его глазах. — У тебя появился парень или что-то такое? — Нет, Лэнс, у меня нет ебанного… — Кит снова шипит, спрыгивая на ноги, потому что не может больше сидеть ни секунды. Острая боль в голове ослабляется, когда он начинает идти в верном направлении, а разум проясняется достаточно, чтобы суметь сказать полное предложение. Лэнс, как и прежде, следует прямо за ним. — Кит? — Мой создатель. Человек, который обернул меня вампиром. Он зовет меня. Мне нужно идти. — Он не может подождать? Что если бы ты был занят чем-то важным? — спрашивает Лэнс, его тон невинный, в нем ни капли терпения. И это все еще задевает Кита неверным способом, и каждая его часть вскипает от злости при мысли о том, чтобы заставлять ждать своего создателя еще дольше, чем он уже заставил. Он разворачивается, хватает Лэнса за плечи и толкает так сильно, как только может. Лэнс отлетает на пару метров и падает на землю с глухим стуком. — Это не так работает, Лэнс! Идиот! — Кит кричит на него, глаза темнеют в абсолютно такой же кроваво-красный, как когда он ест. Он немедленно отшатывается назад, осознавая свою ошибку только сейчас, когда уже поздно. Лэнс смотрит на него снизу вверх широкими обеспокоенными глазами. Кит, блядь, не выдерживает больше. Его ноги подкашиваются, он падает на колени посреди газона в кампусе. Люди проходят мимо, но он не может обращать на них внимания. Все, о чем он может думать, все, чем он является — это только основная потребность в удовлетворении своего мастера. Он марионетка. — Прости. Блядь. Мне так пиздецки жаль. Я не хотел, прости, мне… — поток слов Кита прерывается из-за икоты, когда он чувствует, как Лэнс оказывается рядом с ним, его сильные руки оборачиваются вокруг дрожащего тела Кита и просто держат его, пока он трясется. Это вызывает необходимость снова сбежать, последнее, чего хочет Кит — быть в ограничениях, когда ему нужно идти, когда ему нужно домой… но он стискивает зубы и терпит. Потому что Кит — настоящий Кит, под всем принуждением и промыванием мозгов, — совершенно не против, чтобы руки Лэнса обнимали его. — Эй, все хорошо, — Лэнс прижимает его ближе, кладет руки ему на лицо. Кит не осознавал, что плакал, пока Лэнс не отвел ладонь, блестящую от слез. Кит бесполезно скулит. — Он часто так делает? — Каждый раз, когда он чего-то хочет. Иногда это каждую ночь, иногда он оставляет меня на пару недель. Но потом это всегда возвращается. Он всегда снова чего-то хочет. — Какого… рода вещи он хочет? — Поручения. Польза. Работа. — Это так уебищно. Политика вампиров такая уебищная. Как ты можешь не видеть, насколько она уебищная?! — Конечно я это вижу, что хорошего она мне принесла? — бормочет Кит в ответ, нахмурившись так сильно, что его клыки почти протыкают его нижнюю губу. Он поднимает голову и смаргивает слезы с глаз, чтобы лучше видеть Лэнса. И Лэнс никогда не выглядел таким… разбитым. Он — тот беспечный вид оптимиста, он восстановится быстрее, чем вы выведете его из равновесия, он как гигантский щенок в человеческом обличье! Он не выглядит так. Не должен. Кит отводит взгляд. Пристыженный, что из-за него на красивых чертах Лэнса появился этот сломанный вид. — У меня нет выбора, Лэнс. Я такой, какой есть. — У тебя всегда должен быть выбор, — Лэнс утыкается носом Киту в волосы, звуча очень обеспокоенно. Кит полагает, что конкретно облажается, если позволит себе об этом думать. Он пытается этого не делать. — Как так вышло, что ты никогда раньше мне об этом не говорил? — Ты думаешь, это та вещь, которую я хочу написать себе на лбу? Что я чья-то сучка? Что даже мое тело больше не принадлежит мне? — Серьезно, Кит? Ты думаешь обо мне настолько низко? Я бы никогда не стал смеяться над тобой из-за этого. Ничто из этого — не твоя вина, ни ебанной капли. Слышишь меня? Ты не заслуживаешь этого. — Я… — Не пытайся спорить со мной. Не на этот счет, — перебивает Лэнс, его тон не терпящий возражений. — Я всерьез, Кит. Кит поворачивается, чтобы импульсивно зарыться лицом в изгиб шеи Лэнса. Лэнс застывает против него, все тело становится неподвижным. Тогда Киту приходит в голову, что, возможно, вампир, водящий носом по твоей линии пульса, — нежелательная картина, но Кит не может заставить себя оторваться от него. Он осторожен и держит клыки за крепко сжатыми губами, неважно, насколько сильно они ноют в желании погрузиться в заманчивую кожу прямо перед его носом. Это почти так же всепоглощающе, как зов его мастера, — пьянящий запах неспокойной крови Лэнса. Он вообще не должен голодать, он ел буквально прошлой ночью. Кит не знает, что хуже — тот факт, что кровь Лэнса имеет над ним такую же власть, как и человек, давший ему вторую жизнь, или мучительное знание того, что он никогда не сможет ее попробовать. Самое лучшее, что он получит — это вдыхать ее запах и чувствовать ее пульсацию у себя на губах. Это сладкая, сладкая пытка. Рука Лэнса резко поднимается и располагается у Кита на затылке, пальцы ловко двигаются, чтобы распутать все колтуны, которые сделал сам Кит. Кит беспомощно дрожит под прикосновением, еще сильнее прижимаясь к шее Лэнса носом, вдыхая глубже, безысходность охватывает каждое его движение. Лэнс утешает его с нежным мычанием, будто Кит — тот, кто в опасности сейчас, будто Кит единственный нуждается в утешении. Это какая-то больная ирония, потому что на самом деле Кит сидит там и жаждет выпить его до дна. Кит не может заставить себя оставаться так дольше, вина слишком велика, чтобы ее вынести. Он бы ни за что и никогда не навредил Лэнсу… он бы пил умеренно, дорожил каждой каплей, облизал губы и потом поблагодарил бы его. Пиздец. Он так сильно этого хочет, что теперь его трясет не от боли, а от желания. Экспериментально, он позволяет самым кончикам клыков пройтись по коже Лэнса. Он чувствует, как дыхание Лэнса становится неравномерным, его сердце начинает биться быстрее, он ощущает вкус тревоги в поте. Блядь. Ему прямо сейчас нужно увеличить расстояние между ними. Неважно, насколько голодный, он никогда так не терял контроль, он всегда мог оставаться человечным. Это что-то животное, это за его пределами. Он чувствует себя так, будто умрет, если не попробует его. Он неуклюже отстраняется от Лэнса и отползает назад на метр-другой — просто на всякий случай. Кит с запозданием осознает, что он возбужден, и предэякулят так сильно сочится, что на его боксерах несомненно появилось влажное пятно, а он может только молиться, что Лэнс этого не заметил, пока Кит обосновался на его коленях, будто они ему принадлежат. Но даже если Лэнс заметил, он удивительно спокоен. Он просто посылает Киту маленькую улыбку. Его глаза полыхают решимостью, в отличие от прошлой обеспокоенности. В этом есть что-то опасное, безрассудное. — Я найду способ помочь тебе выбраться из этого. Клянусь. Я… я защищу тебя от него. Это глупо. Это так невероятно глупо, потому что, опять же, это не так работает. Нет никакого способа для Кита выбраться из этого и нет никакой защиты против его собственного создателя. Это будущее, которое ему стоит ожидать следующую вечность, или пока его мастера не убьют. Кит знает, что оборотни могут быть сильными, но он очень сомневается, что у Лэнса есть такие охотнические умения. Его создателю более тысячи лет, и никто и ничто еще не убило его, поэтому никто и ничто и не убьет за всю жалкую жизнь Кита, не говоря уже о Лэнсе. Это глупо. Но… это заставляет появиться улыбку на уставшем лице Кита. Дает ему каплю надежды, неважно, насколько отчаянно он пытается притвориться, что это не так. Он хочет верить Лэнсу. Он хочет верить ему больше, чем кому-либо. Он отказался бы от бессмертия в одно мгновение, чтобы остаться здесь и выбрать мягкую притягательность крови Лэнса вместо злого мужчины с заледеневшим сердцем, которого он зовет своим мастером. Но он не может. Потому что хоть это и достаточная замена, и она снимает всю боль столько времени, сколько он прижимается носом к шее Лэнса, это не рационально. Он не может быть приклеенным к Лэнсу навечно, ни тем более идти на риск, что его мастер разозлится и отыграется на другом парне. — Мне нужно идти, — прямо говорит Кит. На этот раз Лэнс не протестует, просто понимающе кивает и помогает им обоим встать на ноги. Напряжение снова наваливается на Кита, а боль увеличивается с каждым сантиметром дальше от Лэнса, поэтому он решает, что ему нужно выдвигаться быстрее, чем это чувство снова станет невыносимым. — Увидимся завтра? — спрашивает Лэнс, как только Кит поворачивается, чтобы уйти. Кит смотрит назад с положительным ответом на кончике языка, но видит его колеблющимся. Это только на долю секунды, и затем Лэнс стирает выражение лица, заменяя его на широкую улыбку. Хотя Кит все видел. Лэнс так боится за него. Кит полагает, что это та боязнь, момент скорби которой он никогда не позволял себе самому. Его мастер обернул его ночью, когда он шел после занятий, и провел следующую неделю, вводя Кита в курс дела и наблюдая за его изменениями и новым, незнакомым телом — вот и все. Кит был в долгу перед ним за то, чего даже никогда не просил. — Да. Завтра.***
Кит кивает обоим охранникам, быстро скользя взглядом вниз, в пол. Он низко опускает голову, когда толкает массивные двери из темного дерева, полностью покрытые витиеватой резьбой, просто проматывая в голове тот факт, что в этом особняке абсолютно все стоит дороже жизни Кита. Он никогда не чувствует себя настолько ничтожным, как когда приходит сюда увидеть своего мастера. Он на самом дне пищевой цепи по сравнению с другими вампирами, и все в клане снова убеждаются в том, что он знает это, когда он ступает в этот дом. Он сбрасывает куртку с плеч, чтобы дворецкий повесил ее, и быстро бормочет «спасибо». Рядом стоит специально поджидающий его проводник, смотря на него с пустым, безэмоциональным выражением лица. Весь особняк заполнен отпрысками его мастера — вампирами, прислонившимися к каждой удобной поверхности, без дела болтают друг с другом, и пьют кровь принадлежащих клану людей. И его создатель все еще настаивает на использовании контроля разума на бедных неудачливых людях, которые обязаны выполнять такую работу, как эту. Кит борется с желанием нахмуриться, пока следует за человеком вперед по длинному извилистому коридору к другим устрашающим дверям, которые маячат впереди. Кит заходит внутрь, его шаги отдаются эхом в огромном открытом помещении. В комнате нет ничего, помимо пары книжных шкафов и удобного кресла, стоящего перед камином. Кит неуклонно идет прямо к креслу, изучая силуэт сидящего в нем мужчины, пытаясь понять настроение его мастера еще до того, как разговор начнется. — Кит, — начинает мужчина, гораздо раньше, чем Кит близко подходит к нему. Он не отводит взгляда от мерцающих языков пламени, но ему это не нужно, чтобы знать, что Кит слушает. — Рад тебя снова видеть. Ты пропустил последние несколько собраний клана. — Я был занят учебой. Вы сказали, что они необязательны, поэтому я подумал, что все в порядке? — Ох, ничего страшного, — с этого угла Кит едва может различить, как губы его создателя смещаются в сторону в виде суровой насмешливой улыбки. Это вообще никак не разряжает атмосферу между ними. Кит действительно не делал ничего неправильного, но он не может не чувствовать себя так, будто это личная встреча. Где все остальные новички, которых обычно вызывают вместе с ним? Это странно. — У меня… неприятности? — решается Кит, хоть он по-настоящему не хочет знать ответ. — Кит, ты знаешь, что будет на следующей неделе? — на первый взгляд вопрос безобидный, и если Кит прислушается, он даже может слышать намек на веселье в его голосе. Но оно искажено, оно неправильное, и это не шутка, частью которой он является. Теперь он уверен, что у него неприятности, несмотря на то, что его мастер никогда не скажет этого —он не настолько прямолинейный. Он подступает с сомнительными комплиментами и пассивной агрессией, а потом проявляет доброту для контраста, и мечется туда-сюда до тех пор, пока ты не станешь сомневаться во всем и вся, что ты ощущаешь по отношению к нему. Он экспертный манипулятор, за его плечами сотни лет обмана. А Кит, черт побери, просто глупый ребенок. — Нет. Я не знаю. — Конечно не знаешь, — мужчина запрокидывает голову и достает сигару из коробки, вертит ее между пальцами. Он даже еще не зажег ее, как будто ждет, пока Кит покинет комнату, словно он не достоин даже вдыхать второсортный дым. — Ведь грядет полнолуние, Кит. — Д-да? — затопляющее чувство ужаса появляется в животе Кита, тяжелое, как свинец. — Да, — твердо отвечает он. — Ты знаешь, что мы делаем в полнолуние? — Держимся вместе. Избегаем неприятностей, — Кит выбирает самый размытый ответ из возможных, но уклоняться от ответа — не вариант. Его мастер запрокидывает голову назад, глаза черные, как два чернильных омута, вглядывающиеся в Кита. Мужчина не выглядит непременно недовольным, но что-то в длительном зрительном контакте заставляет Кита рушиться, как карточный домик. — Мы высматриваем оборотней. — Именно! — мужчина ярко улыбается, протягивая руку, чтобы схватить Кита за подбородок острыми, как ножи, ногтями, едва гранича со слишком сильным давлением. — Но ты все знаешь об этом, не так ли? Ты очень близко наблюдал за одним оборотнем уже довольно долго. — Что это значит? — Кит так сильно хочет верить, что они говорят не о том же голубоглазом, ярко улыбающемся оборотне с пушистым хвостом, о котором он думает. — Я думаю, ты знаешь, — говорит ему мастер, подмигивая. Кит медленно кивает головой, потому что он знает, он просто не хочет признаваться себе в том, что Лэнс под наблюдением этого убийцы. — Я думал, что был достаточно конкретен в предупреждениях, когда обернул тебя. Существует мало вещей, на которые вампиры не способны, мы всемогущие существа, высшая раса. Эта планета наша. Но… оборотни любят считать, что они на одном уровне с нами. И мы не можем этого терпеть, так? — Нет, не можем, — Кит быстро моргает, пытаясь не сломаться на глазах этого монстра. Он не смеет. Показывать хоть каплю слабости перед столь бессердечным человеком все равно, что прыгнуть с кровоточащей раной в бассейн с пираньями. Он никогда не мог знать, насколько близко это может его затронуть, и насколько сильной пешкой является Лэнс в этой игре контроля над Китом. — Я хочу, чтобы ты держался подальше от него, — четко дает приказ он. Кит кивает. — Он опасней, чем выглядит, Кит. И даже если это не так, то стая позади него уж точно опасна. Я не хочу иметь проблем с оборотнями. Я не хочу войны. Кровопролитие было бы приятным, но в итоге наши ряды потерпят потери. Все это не стоит того, чтобы терять моих прекрасных потомков, верно? — Я понял. — У меня глаза по всему городу, Кит, — хватка его мастера на подбородке усиливается, плоть рвется. Кит морщится, но он не пытается отстраниться — знает, что неповиновение приведет только к более суровому наказанию. Когда мастер хочет чего-то от тебя, ты даешь это — даже если это наблюдение за твоими страданиями. У Кита нет выбора — только терпеть. — С твоей стороны будет умно не лгать мне. — Да, Мастер.***
Он избегает Лэнса как чумы два дня. Даже если это значит пропустить несколько пар, потому что он знает, что есть шанс столкнуться с Лэнсом по пути к аудитории. Он проводит каждую секунду свободного времени, отсиживаясь в комнате, погруженный в раздумья и тонущий в ненависти к себе из-за того, кем он является. Он никогда не сможет быть с Лэнсом. Он был эгоистичным, когда хоть на одну секунду мог подумать, что заслуживает его.***
На третий день, по дороге домой после поздних вечерних пар, Кит замечает движение в воздухе. До полнолуния еще восемь дней — он считает их, неожиданно более взволнованный этим, чем когда-либо. Теперь Лэнс наверняка чувствует ее влияние, скорее всего, ощущает себя беспокойным и непохожим на себя и делает те вещи, которые обычно не стал бы делать. До настоящего времени Кит никогда не замечал того, что Лэнс преимущественно держал дистанцию за неделю до полнолуния. Может, он не мог находиться рядом с вампиром, когда его инстинкты кричали ему сражаться и противостоять врагу. Так или иначе, Кит избегает Лэнса, Лэнс, вероятнее всего, избегает Кита… все хорошо. Лэнс еще, наверно, даже не понял, что Кит делает это. Все хорошо. Но все время прогулки до дома заставляет Кита чувствовать себя боязно и на взводе, однако он не может понять, в чем дело, пока он не прокручивает ключ в замочной скважине входной двери. Дрожь пробегает по его позвоночнику, и он замирает, мгновенно оборачиваясь на сто восемьдесят градусов и тут же осматриваясь. Никакого движения, никаких глаз, смотрящих на него из темноты, ни единого звука. За ним наблюдают.***
До полнолуния пять дней, и Кит больше не может этого терпеть! Он не может больше ни секунды поддакивать, неважно, насколько отчаянно он хочет слушаться своего мастера и держать Лэнса в безопасности. С каждым прошедшим днем чувство того, что за ним наблюдают, существенно усиливается, будто тот, кто смотрит за ним, становится наглее. Он скрытный и настолько тихий, что все, что слух Кита может уловить — очень редкий хруст снега или треск сломавшейся ветки. Но это только ощущение, тревожные звонки в теле Кита, он знает, что он чувствует. Он знает, что кто-то следует за ним. Теперь это стало более привычным, чем что-либо еще — присутствие кого-то каждый раз после того, как наступает темнота. Это больше не пугает его так, как испугало в первую ночь, пожалуй, Кит начинает чувствовать себя комфортно. Будто он овечка под внимательным взглядом заботливого и любящего пастуха. И именно поэтому он должен решить что-то с этим, прежде чем это зайдет дальше. Этой ночью, отворяя ключом дверь, он ощущает контрольное чувство того, как кто-то пожирает его взглядом. Он непринужденно разворачивается, показывая, что он не напуган. — Я тебя прекрасно слышу, — говорит Кит хрипло, обращаясь ко всему внутреннему двору(потому что, по правде, он понятия не имеет, где именно находится его преследователь). Пара секунд проходят без реакции — достаточно для того, чтобы Кит начал сомневаться и задаваться вопросом, действительно ли это был один из приспешников его мастера, преследующий его для того, чтобы убедиться, что Кит выполняет приказ. Но тогда что-то в кустах слева от него шуршит, и тень выходит из них. Лэнс ни капли не выглядит застенчивым за то, что он сделал. На его лице маленькая лукавая ухмылка, руки глубоко в карманах. Он опирается на ближайшее дерево, отводя плечи ради удобства. Кит пытается продолжать хмуриться, пока его глаза прослеживают худощавую линию тела Лэнса. — Мне уже это говорили,* — Лэнс ухмыляется во весь рот, также открыто осматривая Кита, как и когда был в укрытии. Становится мгновенно очевидно, что Лэнс под влиянием луны, по крайней мере на какую-то долю. Его глаза, как у животного, блестят в темноте, язык его тела уверенный и самодовольный, взгляд такой явно голодный, что это почти преступление. — Что ты здесь делаешь, Лэнс? — устало вздыхает Кит. — Просто провожаю тебя до твоей общаги, чтобы быть уверенным, что ты в безопасности, — Лэнс отталкивается от дерева, ленивой походкой приближаясь ко входу. Он опирается рукой над головой Кита о кирпичную кладку и наклоняется, вторгаясь в личное пространство, как будто у Лэнса есть все права на него. Кит нервно делает шаг назад. Он ничего не может поделать, энергия, которую излучает Лэнс, сейчас действительно пугает. Кит никогда не был так близко к оборотню за несколько дней до полнолуния и никогда не мог до конца понять вампиров в клане, говорящих о том, насколько опасны оборотни могут быть. Лэнс отчетливо ведет себя как хищник, и это так сильно отличается от его обычного поведения, что выбивает Кита из колеи. Их привычная динамика все еще с ними, но она немного искажена. Сейчас Кит не является хозяином положения, а Лэнс не заискивает и не старается подстроиться под желания Кита, удобство Кита, границы Кита. Этот Лэнс — не тот, кто будет отступать; в его выражении лица нет той обычной нежности. — Преследуешь, — говорит Кит с каменным лицом. — Ты меня преследуешь. — Ой, да брось, Красный, — посмеивается Лэнс, его голос настолько низкий, что звучит почти как рычание. Он делает шаг ближе, загоняя Кита в угол ниши. — Не будь таким. И как бы не будь Кит счастлив просто позволить разговору идти своим чередом, слова мастера тяжело звенят в его ушах, напоминая, что даже это является неповиновением. И так легко не слушаться приказа прямо сейчас, чувствуя густой и тяжелый запах крови Лэнса, отчего Кит вгрызается в нижнюю губу, чтобы притупить жажду брать. Но он заботится о Лэнсе, черт побери, и он не хочет рисковать быть замеченным с ним, если это подвергает Лэнса опасности. Он кладет руку на середину груди Лэнса и толкает со всей силы. И если бы обычно это заставило его отлететь как мешок с перьями, сейчас Лэнс едва ли спотыкается. Тем не менее, он начинает улыбаться, дразняще и довольно, что, безусловно, лучше, по сравнению с напряженным нахмуренным выражением лица, потому что улыбка хотя бы знакома Киту. — Чего ты хочешь, Лэнс? — Ничего, — в нем виден проблеск обычной нерешительности, когда Лэнс опускает взгляд вниз, на ноги. Он выглядит так, будто борется сам с собой, пытаясь приручить борющегося за контроль волка внутри себя. — Я не знаю. Я волновался за тебя. Ты вел себя странно с тех пор, как тот слизняк вызвал тебя. Он что-то сделал тебе? О нет. Вот эта недостающая нежность. Она в один момент наваливается огромной волной привязанности и желания защитить, что сильные колени Кита почти подкашиваются. Лэнс смотрит на него из-под слишком идеально упавшей челки своими большими голубыми умоляющими глазами. Он безрассуден до того, чтобы Кит доверял ему достаточно, чтобы подпустить к себе. Душераздирающе знать, что Кит не может. — Мне не нужен рыцарь-оборотень, Лэнс, — огрызается Кит, коротко и четко, совершенно не желая продолжать разговор. Он ненавидит, что он обязан врать Лэнсу и не может даже попытаться объясниться, и почему он выбирает плевать на весь прогресс, которого они только достигли. Но хуже лжи — ему нужно быть жестоким, чтобы донести свою мысль. Во всех сферах жизни Лэнс настойчивый, но особенно в том, чтобы добиваться Кита — он выдержал откровенно ужасное обращение, прежде чем Кит взял себя в руки и начал понимать, чего хочет. Киту нужно отвергнуть его, швыряться камнями и кричать, и сделать категорически прозрачным то, что он не хочет Лэнса, чтобы даже через его толстую преданную черепушку до него дошло. — Если бы я хотел питомца, я бы пошел в приют и взял себе его. А теперь беги и найди того, кто хочет тебя. Он ждет. Ждет, пока слова дойдут до него, а боль разойдется по лицу Лэнса, пока его опасения и неуверенность в себе вспыхнут и заставят его отступить и бежать как можно быстрей. Были такие случаи, когда Кит пытался подшучивать, но его слова задевали слишком сильно, и он смотрел за тем, как Лэнс уходил залечивать свои раны, и Кит оставался более поставленным в тупик, чем когда-либо. Лэнс всегда казался непробиваемой стеной самоуверенности; было странно понимать, что на самом деле под ней он имеет чувствительную сторону. Сейчас Кита сбивает с толку, как Лэнс запрокидывает голову и смеется — как с гуся вода. Слова Кита на него никак не повлияли, он даже не вздрогнул. Он выпрямляется и смотрит на Кита сверху вниз, будто вглядываясь прямо в душу. Будто он точно знает, что Кит путается и барахтается, тянется за соломинкой, и не имеет в виду то, что сказал. Лэнс шагает ближе, опять нагибается к нему лицом к лицу с похотливой ухмылкой. — Оу, но Кит, но сегодня ночью некоторые ужасные, отвратительные личности ходят поблизости, — мурчит Лэнс, — руку на отсечение — мурчит, по его груди разносится урчание. Кит чувствует, как лицо с шеей теплеют от смущения, отодвигается назад и прислоняется спиной к кирпичной стене. Лэнс так невероятно близко, его ноздри забиты запахом сладко-коричного мускуса крови. Его рот наполняется слюной, клыки тяжелеют. Лэнс наклоняется еще ближе, горячее дыхание касается раковины уха Кита. — Неделя до полнолуния. Всякие психи гуляют по улицам, совсем рядом. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, котенок. Что ж, если старые трюки, заставлявшие Лэнса отъебаться, не работают, Киту просто нужно побить Лэнса в его собственной игре. Он может работать с этим. Он может выкрутиться. — Ха. Я забыл, что оно будет на этой неделе, — бормочет Кит, рукой хватается за майку Лэнса и резко дергает на себя. Лэнс спотыкается, теряя равновесие, — и в итоге их тела прижимаются друг к другу. Лэнс в мгновение ока замирает, абсолютно точно чувствуя прижимающийся к его бедру стояк Кита. — Должно быть, сводит тебя с ума, бедняжка. Держу пари, ты изо всех сил пытаешься контролировать себя. Почему-то я сомневаюсь, что твои намерения слежки за мной не были только рыцарскими, собачка. Ты наверняка наблюдал за мной через окно, не так ли? Ты уверен, что держишь себя под контролем? Должен ли я обратиться к альфе твоей стаи и высказать свои опасения? — У меня все под контролем, спасибо, — цедит Лэнс сквозь зубы, и его голос наполнен раздражением. Кит видит, что задел за живое. Так, что он сделает? То, что любой теплокровный мальчик, дергающий за косички свою точно-не-влюбленность, сделает: продолжит дергать. — Действительно? Ты еще не чувствуешь этого? Оно ползет под кожей? Умоляет дать сорваться с цепи? И взять то, что хочет? — Кит. — Большой плохой волк следует за своей жертвой? Набросишься на меня, когда я буду ожидать меньше всего? — Ты играешь с огнем, знаешь ведь. — Вот почему так весело, — провокационно шепчет Кит, стоя на цыпочках и легко касаясь губами горла Лэнса. Он может слышать постоянный шум крови и бешеное сердцебиение. Тогда, прижатый клыками к коже Лэнса, он ухмыляется. Он очень мелко и медленно толкается бедрами вперед, потираясь о бедро Лэнса, убеждаясь в том, что он в полной мере чувствует, насколько Кит сейчас возбужден. — Блядь! — кричит Лэнс, отталкиваясь от Кита так, будто это причиняет ему физическую боль, и бьет рукой по кирпичу. Кит тяжело сглатывает, смотря за тем, как кирпич крошится и осыпается вокруг оставленного отпечатка руки. Лэнс спускается по ступенькам и вскидывает руки вверх, гневно бормоча сквозь зубы. Лэнс в бешенстве. — Ты так заебал дразниться, Когане! — Д-да? — Да! — Лэнс поворачивается на сто восемьдесят градусов и смотрит ему в лицо светящимися желтыми глазами. Кит сильнее прижимается спиной к двери, чувствуя неподдельный страх за свое состояние. Конечно он знал, что играть с огнем — тупо, но он всегда был неравнодушен к жгучему ощущению после, и Лэнс сейчас собирается взорваться перед ним. — Я пытаюсь сделать это правильно! Я пытаюсь быть милым и обаятельным! Я пытаюсь заставить тебя влюбиться в меня по-честному! Но ты делаешь это таким пиздецки сложным! Временами, когда ты ведешь себя как бестия, мне остается только сдерживаться! Я просто, блядь, хочу пригвоздить тебя к ближайшей поверхности и страхнуть эту мелкую самодовольную сучью усмешку с твоего лица. Я знаю, что ты тоже этого хочешь, ублюдок! Так в чем?! В чем твоя проблема?! У Кита сложилось впечатление, что это был риторический вопрос, но желтые немигающие глаза снова вглядываются в него. Если раньше он был овечкой под внимательным взором пастуха, то сейчас он беспомощный ягненок, со страхом уставившийся на морду волка. Он вляпался по самые уши, его оценивают, и все из-за того, что он слишком сильно отклонился от границ безопасности, которые он сам выстроил. И это цена, которую он платит. — Ты оборотень! — Да, и? А ты бледная кровососущая пиявка! Видел ли ты, чтобы я из-за этого мешал настоящей любви? Нет! Я человек широких взглядов! — кричит Лэнс на него, переполненный бурлящей яростью. Он снова подходит к ступенькам общежития, и после одного шага Кит останавливает его, кладя ладонь на плечо. — Давай я проясню свою ебанную точку зрения, — заявляет Кит, нагибаясь из-за нескольких ступеней между ними. Лэнс смотрит на него через ресницы, хмурясь так сильно, что Кит почти икает. Он не может позволить себе совершить хоть одну оплошность. Ничего подобного, если он хочет, чтобы Лэнс выслушал его. — Что? — Если я захочу тебя, тогда я приглашу тебя. Я позову тебя по имени и подожду, пока ты прибежишь ко мне, виляя хвостом. Как собака к косточке, — Кит нежно берет подбородок Лэнса и поднимает его выше. Он придвигается ближе, выдыхая воздух Лэнсу в губы и наблюдает за тем, как голубые глаза послушно прикрываются веками. Кит ухмыляется и шепчет знойным тоном в ту пару сантиметров расстояния, оставшегося между ними. — Вуф. Вуф. — Иди на хуй. — Может быть, — размышляет Кит вслух, резко отпуская подбородок Лэнса и разворачиваясь на пятках. Он открывает дверь общежития и ступает внутрь теплого вестибюля. Он смотрит через плечо на улицу, волосы падают на глаза. — Пока это не произойдет? Оставь меня в покое. Я не хочу, чтобы меня видели с тобой. Мой клан все неправильно поймет. — Кит, — Лэнс снова рычит — звук, который, по идее, должен заставить Кита действовать по инстинкту самосохранения и максимально насторожиться, но вместо этого заставляет подавить импульс согнуться и обнять себя. — Да? — Всего одна ночь. Я могу показать тебе, что ты теряешь, и доказать, что ты ошибаешься. Ты даже можешь назвать это ненавистным трахом, если хочешь, — убеждает Лэнс, сжав руки в кулаки так сильно, что они трясутся. Довольно горячо видеть, как отчаянно Лэнс цепляется за потертый самоконтроль. Кит не понимает, что улыбается, до тех пор, пока не становится слишком поздно, и тогда из его горла вырывается пузырящееся хихиканье. — Возьми себя в руки, Фидо, ты пускаешь слюни на мой входной коврик. Он захлопывает дверь прямо перед носом Лэнса, смотря за тем, как парень впечатывается лицом в стекло.***
Кит раздевается сразу же после того, как добирается до своей комнаты. Его даже не колышет, что напротив него на своей кровати спит сосед. Он ничего не может поделать с этим, и ему остается только сильно закусить подушку, отчего его клыки рвут ткань, и наполнитель подушки разлетается по воздуху. Что угодно — лишь бы сдержать нуждающиеся звуки, угрожающие вырваться изо рта, что угодно — лишь бы проглотить имя, преследующее его мысли и крутящееся на кончике языка. Он почти до боли зажимает член в руке, используя каждый грамм дополнительной вампирской силы, чтобы ускорить процесс. Он представляет себе, что Лэнс в любом случае трахал бы его так же — взял бы его беспощадно и независимо от того, смог бы Кит принять это или нет. По крайней мере сейчас, когда полнолуние подстегивает его к этому. Предэякулят стекает по костяшкам Кита, член дергается в руке, яйца плотно поджимаются. Он надеется, что Лэнс действительно ждет снаружи, пытаясь увидеть его через окно. Он надеется, что Лэнс может слышать его стон во время оргазма и крик имени Лэнса, настолько громкий, что даже подушка почти не приглушает его. Киту плевать. Ему на все плевать. Он пьян от запаха крови Лэнса, все еще цепляющегося за его ноздри.***
Кит просыпается следующим утром с рукой Джеймса на плече, выталкивающей его из глубокого сна. Немедленный ужас наступает вместе с полной готовностью выслушивать лекцию о том, насколько громким Кит был ранее. Он не уверен, что может справиться с таким уровнем неловкости сразу же после пробуждения, но, возможно, ему не следовало так сильно трахать кулак и кричать из-за этого прошлой ночью, если Кит хотел избежать подобной ситуации. Но кроме заметного розового румянца на щеках Джеймса, нет никаких признаков знания. Оказывается, он разбудил Кита из-за того, что кто-то оставил ему что-то за дверью. Подарок. Это самый глупый вариант примирения, который Кит когда-либо видел, поэтому он понимает, что конечно же, это от Лэнса. Ему даже не надо читать открытку. Кто еще проснулся бы ни свет ни заря и доставил съедобный фруктовый букет? И неважно, что Кит — вампир, и не может это съесть, а фрукты просто пропадут. И даже если бы он мог, это было бы все еще глупо. Лэнс… такой дурак. Открытка еще глупее. В общем это извинения с рисунком плосколицого безобразного бульдога, на передней стороне открытки, с большими приклеенными круглыми глазами, зрачки которых бегают туда-сюда, пока Кит пытается прочитать неаккуратно накарябанные каракули. «Прости за прошлую ночь. Луна сводит меня с ума. Я перестану следовать за тобой, я знаю, что это крипово. Просто волновался о тебе. Если хочешь снова увидеться в ближайшие дни, то давай встретимся до заката? Хз, я буду счастлив увидеть тебя. Только если ты хочешь. Я скучаю по твоей кислой мине в кафе. Снова прости. Преданно твой, Фидо». Кит смотрит на открытку с глупой улыбкой на лице так долго, что слова теряют свои значения, но он перечитывает ее снова и снова. Он падает спиной на кровать, взглядом упираясь в фрукты на тумбочке. Часть его думает о том, чтобы предложить парочку Джеймсу, учитывая, что он на самом деле может ими насладиться, но в конце концов Кит решает этого не делать. Этот подарок его и только его. Он будет любоваться им до тех пор, пока он не сгниет и не развалится. Плюс, Джеймс действительно раздражает. Он продолжает бросать не совсем незаметные взгляды, наполненные замешательством и беспокойством. Он смотрит на Кита так, будто у него отросла вторая голова, и он совершенно не похож на того соседа, с которым он живет с начала учебного года. И что такого, если он, наверно, никогда не видел улыбки Кита? Что ж, все бывает в первый раз.