Тепло его руки

      Спать здесь было невозможно. Лиам это понял на вторую ночь, находясь в какой-то из психиатрических больниц, что находилась в неизвестной ему местности. Вечные кошмары, набирающие обороты для следующей ночи, по пробуждению от которых они остаются мерзким, липким осадком. И каждый страшнее предыдущего, потому что был связан с кем-то из родных. Так, в первую ночь Лиаму приснилась Джесси. Она со слезами на глазах высказывала брату всё, что о нём думала, и было это не от радости, а от злости. Она кричала, и просила оставить её семью в покое, обвиняя в том, что появление Лиама мешало начать ей жизнь с чистого листа. Она захлопнула дверь своей квартиры прямо перед носом парня. И этот кошмар дал первую трещину в пробоине между здравым рассудком и полным его отсутствием. Хокинса разбудила медсестра, что всё это время трясла кричащего во сне парня. Она силком впихнула несколько таблеток в рот, и заставила всё это выпить, что правда, получилось не с первого раза. После этого она наконец ушла, оставив пациента приходить в себя. На следующую ночь приснилась мама. Казалось, Лиам отпустил мысли о ней, и в последнее время не так часто думал о моментах с ней. Но после очередного кошмара он ещё день молчал, и лишь на осмотре у врача сухо отвечал ему на вопросы. А потом думал, очень много, свободной секунды не было, чтобы подумать о чем-то другом. Его снова обвиняли в испорченной жизни, и снова закрывали перед носом дверь. На этот раз во сне Хокинсу было тринадцать, как раз то время, когда в нём просыпался его внутренний бунтарь, когда переходный возраст дал возможность стать более мужественным, и открыться новой личностью. Тогда и случилась первая, серьезная ссора с родителями. Первый уход из дома. Но во сне этот уход стал последним, разделяющим Лиама и родителей по обе стороны. Они выгнали его, и просили больше не возвращаться, чтобы не было хуже. А потом слова Джессики дали очередную трещину в голове. Лиам время от времени повторял их, и снова и снова чувствовал, как руки его тряслись, стоит лишь вспомнить эти слова. » — Это из-за тебя они погибли. » Ясно было то, что это всего-навсего кошмар, лишь побочный эффект от тех таблеток, которые заставляют пить несколько раз за день. Но почему тогда это было так правдоподобно.? На третью ночь Лиам всеми силами пытался не заснуть. И у него получилось. После ухода медсестры он выплюнул таблетки в цветочный горшок и хорошенько зарыл, чтобы не было так видно. Такие махинации проводились несколько дней подряд, пока в один день Хокинс не вернулся в палату с прогулки, где его ожидал Ричард. Как оказалось, уборщица случайно задела цветок, и тот упал на пол, отчего та и заметила двухдневную дозу приёма таблеток. Тогда Лиам подумал, что его на месте убьют, но нет, Ричард лишь улыбнулся, и попросил Хокинса пройти с ним в его кабинет. Там они просидели каких-то двадцать минут за разговорами обо всем и одновременно ни о чём. В какой-то момент Ричард упомянул, что так не нужно было делать, но Лиам лишь кивнул, а потом смог вернуться обратно в палату. За тот день поменялось многое. Ожесточился контроль над приёмом таблеток, постоянная проверка всех возможных щелей, дырочек, постельного белья. Убрали все цветочные горшки, и даже тумбочку. Теперь в палате стояла только койка и маленький, металлический столик. Думается, куда уже хуже? но теперь время от времени приходил Ричард вместе с медсестрой, чтобы проконтролировать приём таблеток. А когда Хокинс делал вид, что он якобы выпивал таблетки, а на деле прятал их в полости рта, то и это не скрывалось от жёсткого контроля. Старик надевал перчатки, и силком раскрывал челюсти, водил пальцем по верхним зубам, так же и по нижним, сжимал щёки, но не выпитое находил. После такого случая Лиам ещё долго ходил с опухшей щекой, бегал первые дни в туалет, чтобы прополоскать рот от крови, просил в назначенный рецепт класть обезболивающие, так как всё невыносимо болело. Эта больница не лечила, лишь калечила, и сколько бы Хокинс не пробовал вести себя на все сто процентов вменяемым, его всё равно делали психом, записывая всё новые симптомы в бланк. А снившиеся кошмары лишь ухудшали ситуацию. После проваленной махинации с таблетками приходилось как-то не засыпать, и если два дня дались с лёгкостью, то на третий день звоночком стал нежданный обморок. Прямо во время совместного обеда, когда все сидели за столом и мирно ели, Хокинс не дойдя до своего места упал перед ногами медсестры. И как он хотел удариться виском об что-то, чтобы уже с концами не просыпаться, и не видеть всего этого кошмара, но его желанию исполниться было не суждено. Тогда он спал долго, и к несчастью, очередной кошмар решил добить его. Темно-синяя комната, в которой Лиам оказался, освещалась лишь от единственного окна, перед которым стояла высокая, грубая мужская фигура. Чуть приглядевшись, Лиам понял, это Джейк. Он помнил, как тот всегда судорожно дышал, отчего плечи нервно подрагивали, и всё время были напряжены, и поэтому сомнений в том, что это был он, не было. Вот только, стоял он всё время спиной, и поворачиваться явно не хотел. Тогда Лиам попробовал позвать его, но он не мог. Рот был словно зашит, язык не чувствовался, а когда он попытался встать, то вовсе был прикован к полу. Вот так обездвиженный, не имеющий возможности говорить Хокинс смотрел, как некогда родной ему человека молчит. А после синяя комната сменяется длиннющим коридором, по которому вглубь уходит хакер.

***

Потным, липким слоем ткань рубашки прилегает к телу, руки хаотично сжимают кусочек одеяла, сердце в бешеном темпе колотится в груди. Очередной кошмар доводит до срыва, в очередной раз Хокинс падает лицом в собственные колени и со зверской силой сжимает отросшие волосы в руках. Хочется кричать, но он лишь стонет от боли, чувствует себя как пойманный зверь, которого посадили в клетку. Нельзя здесь находится. Это место опасно для жизни, и Лиам уверен, если он пробудет здесь больше недели, эта больница станет его могилой. Взять все силы в руки было дело сложным. Сил, как таковых, не было совсем. Но от осознания того, что возможно, отсюда можно будет выбраться, придавали капельку уверенности, которую впитывал страх и отсутствие точного плана. Лиам помнил, что когда их выводили на прогулку, в садике, в заборе, не хватало дощечки, и в силу своей худобы Хокинс мог бы протиснуться там и убежать. Но вот досада, просто так скрыться из виду смотрящих медсестёр не получится. Так как на каждую группу приходится более трёх девушек и двух парней, а в саму группу входят по десять больных. Можно было бы слиться с кем-нибудь, а потом по тихому убежать, но для этого нужно действовать молниеносно, и крайне аккуратно. На разработку плана требовался детальный анализ всей больницы, как снаружи, так и внутри. Всегда должен быть запасной план, если основной провалится. Но вот только, походу этому не бывать. Дверь неожиданно открывается и на пороге появляется Ричард, а за ним… чёрт, Джеймс. Его недовольная, с чувством собственного превосходства физиономия вызывала лишь рвотный рефлекс. Если бы мерзость была человеком, то определённо носила бы лицо Джеймса. — Как настроение, Лиам? — выдавив самым добрейшим голосом поинтересовался старик. Он был крайне улыбчив, его глаза были точно как у ненормального, бровь дергалась, а лицо и вовсе теряет всю свою форму. Можно списать всё на старческий изъян, но на самом деле это всё таблетки, в которых находился наркотик. Их побочный эффект был такой же, как у самых банальных запрещенных веществ. Все симптомы были на лицо, поэтому не сложно было догадаться, что старик уже не выдерживает. Он подсел, и это было видно. — Не очень. Как и всегда. Та блондинка сегодня снова перепутала таблетки, и положила мне больше успокоительного, — спокойно ответил Хокинс, — Она перепутала рецепт, или меня снова записали к тем, кто на третьем этаже? Лиам старался говорить уверенно, отвечать на вопросы, которые ему задавали, чтобы потом не получить по морде. Сейчас он снова жаловался на ту медсестру блондинку, самую молодую из персонала. Она в очередной раз перепутала рецепты для тяжко больных пациентов, и без осмотра всучила их Лиаму. — Ох, да, Ванесса. Я поговорю с ней. Больше нет претензий? — Нет, нету. — Чудно… Что ж, мне придётся уехать на некоторое время, но вот, Джеймс, пока будет за меня. Старик с улыбкой на лице хлопнул своего сына по плечу, пока тот так же безэмоционально продолжал стоять и смотреть куда-то в сторону. Он продолжил чуть тише, обращаясь к блондину: — К нему особый контроль. Проверяй всё, чтобы он не выплюнул таблетки. Он это может. Если будет показывать характер, приложи чем-нибудь, но не сильно. Даже говоря шёпотом, Лиам всё слышал. Каждое слово вызывало у него смешок, и ему так сильно хотелось посмеяться, но он лишь фыркнул. Промолчал на поручения батьки сыну, продолжая мять в руках клочок простыни. —…и не думай ходить на первый этаж. Там тебя никто не ждёт. Эти слова Хокинс уловил особенно. Чуть поразмыслив, Лиам стал вспоминать, кого держали на первом этаже, потому что в основном там были зоны отдыха, столовая, регистратура, и вроде как несколько палат. Но вот кого там держали — оставалось секретом. Впрочем, это было не так интересно, как, например, разработка плана. Только от этой мысли Лиам погружался в долгие раздумья, не концентрируясь больше не на чём. Когда Ричард закончил раздавать наказы своему сыну, перед уходом ещё и попрощавшись с Лиамом, Джеймс даже не думал уходить. Сцепив руки за спиной в замок, он медленным шагом расхаживал по палате, подошёл к окну, и стал пристально всматриваться куда-то. Отца провожал? Возможно. Лиама это не интересовало. Он чувствовал максимальное отвращение к этому человеку. Он его ненавидел. Его появление здесь вызывало кучу негативных эмоций, от которых буквально разрывало изнутри. Хотелось сделать что-то, чтобы этого человека не существовало, но вот только что? Убить? А как? Наверняка Джеймс носил с собой какой-нибудь пистолет, да и имел навыки борьбы, поэтому отбиться, и самому уложить противника для него будет лёгкой задачей. А Лиама так тем более. — Как они? — вдруг задал вопрос Хокинс. — М? — Ты всё слышал. Что с ними? — А, ты про своих родных? — Джеймс издал низкий смешок, — У них, конечно, не такие удобства как у тебя, но вроде как не жалуются. — Вроде, — повторил хмуро Лиам. — Ну, а ты что хотел? То что я их в пятизвёздочный отель заселю? Настырный какой. Скажи спасибо своему горе парню, который решил получить за всех и сразу. — В каком смысле? Хокинс напрягся всей спиной, ощущая, как сердце начинает бешено колотиться. Оно буквально выскакивало с грудной клетки, ожидая ответа. Что с Джейком? Как и за что он получает? — В таком. Нам было недостаточно информации, и мы решили опросить твоих друзей. Ты же теперь в курсе, что Джейк как бы брат похитителя Ханны? Джеймс смотрел точно в глаза. Его холодный тон впивался в сердце точно сотни осколков разбитого стекла. — Как его там? Рейден же? Ещё одно чудо. Столько делов наделал, а свалил всё на Джейка. Представляешь? Так ещё и ваше дело остаётся открытым. Ох не завидую я ему, — блондин поджал губы, а после хитро улыбнулся, — Если он не сознаётся, то и врач ему не поможет. — Что ты с ним сделал?! Вскочив с кровати, Хокинс готов был наброситься на парня, но вовремя остановился. Нельзя. Нельзя снова поддаваться на провокации. Это всеми знакомая уловка, на которую Лиам постоянно попадается. Его лицо находилось на уровне лица Джеймса, он был зол, и растрёпан, готовый в любой момент вцепиться в человека напротив, а тот наоборот оставался спокоен. Кажись, он даже не боялся разъяренного Лиама. Знал, что тот не причинит ему вред? Да, это так. — Успокойся, Лиам. Не в твоём положении делать такие резкие движения, — холодным тоном проговорил парень. Он был прав. Если бы Джеймс вызвал медсестёр, то они бы вкололи Лиаму успокоительного, либо одели в смирительную рубашку, а после доложили бы всё Ричарду, и тогда пиши пропало. Поэтому всё что оставалось Хокинсу — это успокоиться. Но лишь придать вид, то что он спокоен. На самом деле парня разрывало изнутри от злости и ощущения собственной беспомощности. Расшатанная психика уже давно переводила несдержанную агрессию в слёзы, и это было куда хуже и унизительнее. Потому что прямо сейчас Лиам чувствовал себя слабаком перед таким спокойным и уверенным в себе Джеймсом, в то время как Хокинс сжимая кулаки, впивается ногтями в кожу. — Ты лучше сядь. Следующая информация тебя не обрадует, — посоветовал блондин, отходя от окна. Он последний раз с прищуром посмотрел в окно, а после поджав губы отошёл от него, доставая телефон из кармана пиджака. Хокинс всё же сел обратно на кровать. Какая информация может подвергнуть его в шок больше чем та, что он уже получил? — Знаешь ли Лиам, всё не так уж просто, как казалось бы. Ну нашлась Ханна, ну поймали мы похитителя и вроде всё на этом закончится, но, — он поднял вверх указательный палец, делая паузу, — у нас под стражей двое серьёзных преступников. Как думаешь, кто это? С интересом посмотрев на задумавшегося Лиама, Джеймс улавливал каждое его движение, словно хищник следил за добычей. Он улыбался, облизывал пересохшие губы, своим пронзительным взглядом доставлял дискомфорт Хокинсу, но он знал, что тот думал о ком нужно. — Да-а-а, правильно мыслишь. Я так и знал, что вы были как-то связаны. В тот день, в лесу, Рейден назвал твоё имя. Я долго думал, а как вы могли быть связаны? Вы же столько лет не общались, а тут словно судьба свела вас вновь, — он хлопнул в ладоши, отчего Хокинс дёрнулся от резкого и достаточно громкого хлопка. — А потом я снова зашёл в тупик. Да, и такое бывает. Я не могу понять, как похищение связано с тобой? Лиам поднял непонимающий взгляд на собеседника. Он и сам не знал, как это может быть связано с ним. Всё слишком запутано, и он не в силах разбираться с этим в одиночку, потому что ниточки не приводят к цели, они лишь запутывают голову, смешивая всё в ней. — Я не знаю, — сипло проговорил Лиам. — Я так и думал. Ну-с, Рейден нам тоже ничего не говорит. Собственно, вся надежда на Джейка. Но ему следовало бы поторопиться, потому что часики то тикают, — Джеймс образно постучал по золотым часам на своей руке. Теперь сдерживать слёзы не было сил, потому что это было последнее, что мог выдавить из себя Хокинс. Вдруг, блондин достал что-то из своего кармана. Это что-то напоминало маленький пультик, с единственной большой красной кнопкой на нём, и больше ничем. — Знаешь что это? — с интересом обратился Джеймс, — Это дистанционный активатор, позволяющий активировать взрыв с безопасного расстояния. Простыми словами, прямо сейчас одна из взрывчаток прикреплена к машине, на которой уехал мой папаша. Он хочет его убить. Он хочет убить Ричарда. Лиам с ужасом в глазах посмотрел на Джеймса. Чёрт, да он был абсолютно безэмоционален. Ни одна морщинка не дрогнула на его лице, он оставался таким же…холодным. Хотя нет. Что-то нехорошее горело в его глазах. Этот жестокий огонёк, служащий для активации его тёмной личности. Он знал что-то ещё. — И ты это сделаешь? Убьешь своего отца, пусть и такую мразь? — выпалил Лиам. — Ну да, а что? Своё звание отца он просрал ещё в подростковом возрасте, когда упёк мою мать в психушку. Кстати, в эту самую. На первом этаже находится моя мать, которую я не видел с двенадцати лет. Представляешь? — на некогда спокойном лице заиграла ухмылка, сменяющаяся гримасой отвращения и злобы, — Но не будем об этом. Вернёмся к этому. Блондин помахал пультом в руке перед лицом Лиама, отчего тот с презрением отшатнулся назад. — Да брось, сам же и ему смерти желал? И мне ты смерти желал. Ну, ничего. Кстати, в машине не двое человек. Их трое. Догадываешься, кто бы там мог быть? Теперь чувство паники накрывала с головой. Мысли нещадно заполняли голову, вырисовывая образы родных людей, но Хокинс старался их прогнать. Не может быть, чтобы в машине был кто-то из близких. Джеймс же не настолько свихнулся, чтобы такое сотворить? Верно же? — Рейден там. Вот и всё. Сейчас они едут по нужному мне направлению, и когда сигнал будет отправлен, я нажму на эту кнопочку. — Что? Нет! — Хокинс вскочил с кровати, хватаясь за ворот кофты Джеймса, — Ты не сделаешь этого! — Ошибаешься Лиам. Уже сделал. Раздался щелчок. Тихий, но почему-то даже он прозвучал громче, чем крик Лиама. Казалось, что всё вокруг перестало звучать, и лишь нажатие на кнопку имело единственный звук, так надолго растянутый. Ослабевая хватку, Хокинс отшатнулся назад, теряя контроль над телом. Нет-нет-нет, такого не может быть. Ну ведь не может быть, чтобы когда-то родной тебе человек появился спустя долгое время, а после исчез, но уже без возможности увидеться снова. Не мог ведь? Джеймс откинул неработающий пульт куда-то в угол, и со спокойным выражением лица принялся поправлять воротник. — Вот и всё. На одну проблему меньше, — негромко сказал он. — Ты.Т-ты просто ничтожество. Понимаешь? Ты не человек, а самая настоящая тварь, — дрожа всем телом, Лиам пытался связать слова, но путался и запинался, забывая всё о чём думал. Несомненно, было понятно, сколько раз говорили такое Джеймсу. По его виду было ясно, что он не испытывает ничего, пока человека напротив разрывает от боли. — Расслабься, Хокинс. Не было Рея в машине, — он собирался уходить, но на пару секунд остановился у дверей, — Он ещё два дня назад в камере откинулся. Ладно, бывай. Хлопок металлической двери растворился в звенящем шуме.

***

Если бы у Лиама была возможность вернуться в детство, то он бы пожертвовал всем, что у него имелось, лишь бы больше не находится в кошмарной реальности. Да хоть убей! Но терпеть это уже не было сил. Хотелось оказаться в родной квартирке, сидеть летом на кухне под ветром от вентилятора, пока мама рядом готовит печенье. А потом макать готовое в холодное молоко. Вернётся папа с работы, и привезет собой какие-нибудь вкусности, либо тот домашний сок, который делали недалеко от дома. Джесси снова поставит какой-нибудь фантастический фильм, и они все вместе сядут его смотреть. Это ли не счастье? Что так резко изменило жизнь Лиама? Почему он лежит сейчас в психушке, пока один за другим из его родных умирают? Лишь сильнее прижимая колени к груди, он старался уткнуться ими в самое сердце, чтобы не болело и не разрывало на части. Холодными руками обвивал шею, не решаясь сомкнуть пальцы на ней. Боялся. Нет, просто не хотел так трусливо покидать этот мир. Если здесь он морально изнывал от чуждого мира, то где-то далеко его близкий человек держался от физической боли. Старался ради всех, и не допускал мысли о самоубийстве, потому что верил в счастливый финал. Почему же тогда ты, Лиам, ведёшь себя как тряпка? Забился в углу, и думаешь все твои проблемы решены? — Ну а что мне ещё делать?! — в пустоту выкрикнул Хокинс. Он дышал глубоко, медленно, чтобы отогнать панику, и с каждой секундой понимал, что сходит с ума. Не, ну серьёзно. Он буквально вёл борьбу с самим собой, что и указывало на его расшатанную психику. — Что, кошмары мучают? — неожиданно раздался язвительный голос, — Или крыша течёт? Лиам не заметил, как Джеймс оказался в палате. Он так глубоко был в своих мыслях, которые образовали так называемый кокон переживаний, что не застал его прихода. — На, переоденься, и выходи. Блондин кинул стопку вещей на кровать рядом с Лиамом, а сам вышел за дверь.

***

Шелест колючей отзывался эхом по всему коридору, бился об холодные, бетонные стены, и врезался в слух. Здесь было до невозможного сыро, отчего в горле першило. Лиам шёл за мужчиной в форме, мысленно считая секунды. Вот они открывают одну решётку, идут вперёд, а потом сворачивают налево, открывают вторую и уже идут прямо. Хокинс поглядывает на заключённых, что с похотью и злостью в глазах смотрят на него в ответ. Все они здесь по разным причинам, и каждый из них мог сделать что-то ужасающее, а кто-то отбывал срок по ложным обвинениям. Дежурный не издает ни звука, открывает решётку и впускает Лиама. Он видит перед собой тех, кого ему так не хватало. — Твою ж мать, малыш Лиам, — сипло произносит удивленный Дэн. — Лиам! Боже, Лиам! Джессика бросается к брату на шею, рыдая, из последних сил прижимает его к себе, и повторяет, что больше не отпустит его никогда. Остальные тоже обнимают, крепко так, по родному, и этими объятиями создают прочный кокон, отдающий теплом и заботой родных. Хокинс не сдерживает слёз, он плачет, как и остальные, потому что ему невыносимо больно и хорошо одновременно. Он обнимает всех так, как в будто это последний раз. — Ребят, вы самое родное, что у меня только есть. Я без вас никуда. Понимаете? Вы же моя семья, вы для меня всё, — от радости говорит он всем, — Я вас так люблю. Слова даются тяжело, потому что в горле застыл ком, и на каждом вдохе парень всхлипывает, теряет смысл сказанного, но всё равно повторяет искренне как он всех любит. — Ты, маленький засранец, думал, что можешь нас оставить? А вот хер тебе, — выпаливает Дэн, прижимая к себе Хокинса. — Мы за тебя так боялись! — раздается дрожащий голос Клео. — Боялись ещё мягко сказано, — усмехается Ричи, а по щеке скатывается слеза. Лиам не желает выпутываться из теплых объятий друзей, он не обращает внимание на то, то что Дэн слишком сильно давит на шею, не видит, что Томас смахивает слёзы. Он чувствует себя так чертовски хорошо рядом с теми, кто ему заменил всех, и отпускать их не намерен. Но вот только, ему чего-то не хватает. А точнее кого-то. — Так.Где Джейк? — он подскакивает на месте так резко, что почти падает, но вовремя упирается рукой в стену. Бегает глазами по камере, но не видит хакера. Его здесь нет. — Он в отдельной камере, — говорит Ричи, — Как только нас привезли, то разделили. — Что? — Лиам, кажется, не слышит голос друга, либо не понимает смысла слов. — Мы не знаем что с ним, — уныло отзывается Лили. Хокинс смаргивает подступившие слёзы, и подбегает к решётки. — Мне нужно срочно поговорить с Джеймсом! Позовите его сюда! Хлопнув решетками, надеясь, что их стук привлечёт внимание хоть кого-нибудь, Лиам снова зовёт. — Не ори! — раздается грубый голос дежурного, а после он бьёт палкой по металлическим прутьям. Лиам убирает руки, и хмурым взглядом проходится по фигуре надзирателя. — Позовите сюда главного. Мне нужно с ним срочно поговорить. — Иш, настырный какой. Занят он. Нужно будет — подойдёт. С этими словами мужчина в форме уходит, а его шаги постепенно утихают.

***

Проходит час, два. Весь негатив забывается в разговорах между друзьями. Ребята рассказывают свои будни в тюрьме, Лиам рассказывает нелёгкое времяпровождение в психбольнице, все делают вывод, что каждый пережил достаточно дерьма, и что теперь они будут вместе через это дерьмо проходить. По другому и быть не может. Хокинс наконец знакомится с Ханной. Девушка оказывается очень милой, даже несмотря на свой замученный, усталый вид она старается улыбаться Лиаму, а он ей. Рассказывает ей о том, как они все искали её, и сколько всего случилось за это время. Ханна смущается, и говорит, что не представляет, сколько нервов на это ушло. Лиам соглашается, и добавляет забытую всеми настойку, которую безжалостно вылили в один из дней, когда он поругался со всеми. Дэн артистично вздыхает, с сожалением вспоминая её вкус, отчего все разом произносят его имя. Смех проносится по камере. Так же от девушки не скрывают неожиданно начавшиеся отношения Лиама и Джейка. На этом моменте Ханна всем своим видом показывает, что она в шоке, но с интересом слушает подробности и умиляется, когда Хокинс смущённо говорит про них с Джейком. Она желает им поскорее увидеться, и Лиам с ней соглашается. — Я уже не могу представить, что с ним там делают, — облокотившись затылком на стену, тихо произносит он. — Не забивай голову. Я уверена, он тоже волнуется не меньше тебя, — подбадривает Клео. — Я просто хочу увидеть его. Убедиться, что с ним всё хорошо. — И он тоже этого хочет, — девичья рука оказывается на плече парня, — Скажу по секрету; он чуть машину не разгромил, когда тебя увозили в больницу. Хокинс поджимает губы, ощущая, как нос неприятно щиплет. — Ну, как вы тут? — вдруг раздается грубый голос дежурного, — Мне нужен Хокинс. Лиам. Услышав своё имя, Лиам незамедлительно поднимается с холодного пола и подходит к решётке. — Радуйся. Главный ожидает тебя. Дождались. Лиам вместе с дежурным снова бредёт по коридору, снова ощущая резкую нехватку воздуха. Впереди показывается Джеймс, который услышав шаги, поднимает голову на пришедших. — Радуйся, встреча с ненаглядным состоялась, — смеётся он, и отдав приказ мужчине в форме вести Хокинса в карцер, уходит в противоположную сторону. Лиам не может дождаться, когда перед ним открывают металлическую дверь, и он с замиранием сердца оказывается на пороге. Джейк сидит у стены, склонив голову вниз, руки лежат на вытянутых ногах, а плечи заметно дрожат. Кажется, что сердце в груди вот-вот вырвется наружу, потому что хакер поднимает голову, а у Лиама холодок по телу проносится от увиденного. Бледное лицо залито кровью. На нём нет живого места, всё в царапинах, кровоподтеках, синяках и ссадинах. — Лиа… Джейк не успевает договорить, Хокинс падает перед ним на колени, и просит прощение. Повторяет, что он виноват во всём, что это только его вина. Умоляет, чтобы тот держался, потому что эти замученные, уставшие глаза долго открытыми не остаются. Хакер иногда делает паузу, чтобы вдохнуть, хрипит и кашляет. —…прости меня, пожалуйста, прости! Я безумно виноват перед тобой, перед всеми, я очень тебя люблю, и готов всю жизнь просить прощения. Джейк, пожалуйста, прости меня. Руки аккуратно касаются щёк хакера, пачкаясь кровью, отчего он шипит, когда пальцы дотрагиваются до разодранной кожи. Лиам с опаской их убирает, глазами полными сожаления смотрит на парня, а внутри всё разрывается только от его вида. Что же я наделал. Руки хакера сами тянутся к рукам Лиама, а потом аккуратно переплетает их вместе, сжимая не сильно, но так, чтобы не отпускать. — Они у тебя всегда такие тёплые, — неожиданно тихо выдаёт Джейк, — Будто солнце трогаю. Хокинс с замиранием сердца вслушивается в хриплый, низкий, чуть подрагивающий голос хакера, словно пытается запомнить каждую деталь в нём, и грустно улыбается. — Когда впервые взял тебя за руку, то был уверен, что она будет холодная. Но она была тёплой настолько, что я не хотел её отпускать, — отдавшись приятным воспоминаниям, Джейк невольно улыбнулся, — А теперь понимаю, что тепло твоих рук сравнимо с лекарством. — Их обладателю требуется тот, кого они должны греть, — усмехается Хокинс. — Я могу предложить свою кандидатуру? Лиам смеётся, на секунду чувствуя себя счастливым, а после всё веселье спадает с его лица, становится серьёзным, вспоминая, в какой они ситуации. — Нам нужно что-то придумать, — тихо говорит Лиам, наклоняясь вперёд, — Этот кошмар должен прекратиться. — Уверяю, скоро всё закончится.