***
Прорезая царящую в помещении благоговейную тишину, раздавшийся в его квартире в полшестого утра телефонный звонок с беспощадным ожесточением вырывает Бена из глубокого сна, о чём тот, собственно, и спешит незамедлительно оповестить свою мать, номер которой высвечивается на экране мобильника, первым делом раздражённо проворчав в трубку своё крайнее недовольство по поводу непозволительно раннего, вынужденного пробуждения. — Мне прекрасно известно, который сейчас час, Бенджамин! — без прелюдий рявкает Лея в ответ, и Бен, не на шутку встревоженный как её резким тоном, так и неожиданной грубостью, обрамляющей смысл выплюнутых сгоряча слов, мгновенно приподнимается на локтях, занимая в постели полусидячее положение, ощущая себя при этом практически обнажённым, в чём-то даже обезоруженным перед лицом подобного, крайне нетипичного к себе обращения. Однако оттенку преобладающей в голосе матери явной усталости удаётся потушить закравшуюся в сознание Бена искру раздражения, почти мгновенно уступившей место искреннему беспокойству. — Последние полчаса я буквально не слезала с телефона, но даже за это короткое время на мой адрес успело поступить пугающее число звонков со стороны учителей, по всей видимости умудрившихся подцепить в младших классах какую-то заразу. Не исключено, что речь идёт о кишечной палочке, а используемый нами в таких случаях основной подрядчик, физически не способен предоставить необходимое количество педагогов для временного замещения отсутствующих по болезни коллег в столь сжатые сроки, учитывая, что запрос с нашего конца был направлен буквально в последний момент. Принимаясь тщательно переваривать услышанное, Бен на мгновение замирает, прежде чем осторожно уточнить. — Сожалею. А я тут причём? Предварительно испустив тяжёлый вздох, Лея наконец решается выдохнуть с явными нотками обречённости в голосе. — Эмилин угораздило попасть в ряды заболевших. Бену требуется меньше секунды, чтобы нащупать скрывающийся за словами матери пугающий смысл, прежде чем окончательно понять, к чему та, собственно, ведёт. Сокрушенно уронив голову на свободную руку, мужчина упирается пятками в поверхность простыни, чувствуя, что стремительно теряет под собой почву, падая вверх тормашками в развернувшуюся прямо под ногами пропасть. — Нет, нет, и ещё раз нет! Ты же говорила… торжественно клялась, что мне больше никогда, не при каких обстоятельствах не придётся… — Бен, ты только не горячись. Поверь мне на слово, я бы не стала обращаться к тебе, если бы не находилась в полной заднице. Речь, как-никак, идёт о чрезвычайной ситуации, — напряжённым тоном продолжает гнуть свою линию Лея. — Похоже, по школе разгулялся агрессивный желудочный грипп… учителей буквально пачками выкашивает… как впрочем и детей, если уж на то пошло. Люди, как мухи прямо на глазах падают один за другим. А я, сам понимаешь, не могу рисковать настолько, чтобы вот так, с бухты-барахты оставить ничего не подозревающего заместителя наедине с Кайлом. Не мне тебе объяснять, что это, как минимум, опасная затея, принимая в расчёт, что всё только-только мало-мальски устаканилось… — У меня работы по горло! — горячо протестует Бен. — Я всё учла. Акбар с удовольствием временно позаботится о нуждах твоих подопечных. Прошу тебя. Ты же знаешь, я бы не стала тебя беспокоить, если бы у меня в запасе имелся другой осуществимый вариант. Ситуация действительно безвыходная — полный аврал. Представляешь, пришлось даже задействовать пару специальных педагогов, чтобы хоть как-то покрыть нехватку учителей во втором и третьем классе… Слова слетают с губ Бена прежде, чем он успевает их проглотить. — Кого именно? Точно заподозрив неладное, его мать внезапно замолкает, вынуждая мужчину на протяжении нескольких долгих мгновений захлёбываться в повисшей на другом конце провода гробовой тишине, которая в свою очередь служит самым очевидным знаком того, что он только что серьёзно облажался. — Какая собственно разница? Что это меняет? — в конце концов спрашивает Лея с явными, вплетенными в категоричный тон нотками подозрения. — Никакой, — мгновенно подхватывает Бен, возможно, чересчур пылко, прежде чем предпринять попытку прочистить горло, параллельно болезненно морщась от осознания собственного недотёпства, в итоге решая приписать вину очевидной неспособности в столь ранний час контролировать свой предательский язык, держа в узде минутные порывы. Глубоко вздохнув, мужчина прикрывает глаза, принимаясь потирать большим пальцем ноющий висок. — Ладно, подъеду, как только соберусь, — напоследок тихо бурчит Бен в трубку, поспешно сбрасывая вызов, прежде чем Лее представится малейший шанс обратиться к нему с какой-нибудь ещё жизненно важной, неотложной просьбой.***
Первый и последний раз, когда Бену пришлось столкнуться с неизбежной необходимостью временного преподавания в младшей школе, был также инициирован его матерью в прошлом году, обернувшись в итоге полным провалом, принимая во внимание, что даже, казалось бы незначительный жизненный эпизод в кратчайшие сроки вылился в настоящую катастрофу, и по сей день ассоциирующуюся у него скорее с кошмаром наяву, нежели с по сути ни к чему не обязывающим опытом. Однако, если разобраться, даже тогда проблема заключалась не столько в его неспособности держать под контролем своенравную малышню; более того, этот аспект работы как раз оказался самым безобидным. Кайл, конечно, по обыкновению не мог время от времени не вести себя под стать настоящему поросёнку, но, очевидно, одного присутствия Бена в классной комнате было достаточно для того, чтобы поведение того держалось в рамках относительного приличия большую часть учебного дня. Что характерно, мальчишки незамедлительно приняли его в свою «стаю», добровольно отведя Бену должность вожака, видимо, основываясь уже на его недюжинном росте и нетипичной для учителей младших классов половой принадлежности. Девочки однако, к немалому удивлению мужчины, кажется, также почти сразу пропитались к нему откровенной симпатией, потому что… На самом деле Бен даже теперь не до конца понимает, по какой именно причине он приглянулся девчонкам, но отрицание самого факта того, что он мог смело причислить себя к редким счастливчикам, без особой на то причины пользующимся незыблемым авторитетом среди львиной доли первоклашек, было бы, как минимум, глупым и близоруким занятием. Возможно, отчасти на руку Бену сыграла именно его собственная манера общения — однозначная и прямолинейная — разительно отличающаяся от выстроенного на игривом подходе стиле преподавания, присущего большинству классных руководителей в нижнем крыле. Таким образом, став настоящей диковинкой в глазах малышей, чем-то новым и волнующим, Бен, не задумываясь, воспользовался возможностью извлечь выгоду из своего привилегированного статуса, в результате чего, заворожённая детвора почти всегда беспрекословно выполняла поступающие инструкции, в общем и целом делая то, что было им велено с минимальными усилиями с его стороны. Итак, основная проблема состояла вовсе не в общении с ребятнёй — главным камнем преткновения служил непосредственно учебный материал. А всё потому, что Бену толком не приходилось иметь ничего общего с детьми младше восьми лет с тех самых пор, как сам вышел из этого возраста, не говоря уже о том, чтобы продуктивно преподавать в данной возрастной категории. Кроме всего прочего, Бена буквально заживо пожирало чувство страшной неловкости, вызванное прежде всего тем, как мало он в действительности смыслил в том, что они изучали, совершенно не разбираясь в указанной в планах учителем методике преподавания, и, что немаловажно, понятия не имея, как именно заставить детей уяснить всё то, что он должен был до них донести. В итоге, в придачу к гложущей его профессиональной неловкости, Бену пришлось отбиваться от так не вовремя нахлынувшей волны стыда, грозящей буквально снести его с ног при воспоминании о том, что именно однажды во время очередного спора, не сдержавшись, он прокричал в лицо матери, в прямом смысле слова обвинив ту не только в полной некомпетентности, но и полной никчёмностости её профессии: «Гламурная нянька с несоразмерно большой зарплатой и раздутым до исполинских размеров эго!» — назвал он её тогда. Конечно же Бен мгновенно пожалел об исторгнутых в порыве гнева словах, однако, именно тот, проведённый в её шкуре день, позволил мужчине окончательно укорениться в сознании собственной абсолютной и добровольной слепоты в отношении всевозможных тонкостей и колоссальной ответственности, сопутствующих непростой должности Леи. Теперь же, по всей видимости, пришла пора сполна расплатиться за прошлые грехи и неосторожные слова, заново и во всех красках пережив весьма унизительный опыт, правда на этот раз уже будучи вынужденным один на один схлестнуться с третьеклассниками, при этом зная… каждой клеточкой ощущая, что она там. То есть, не совсем там, но наверняка где-то поблизости. Более чем вероятно в том же здании. Возможно, даже в том же коридоре. Спустя три недели с того момента, как полностью исчезла с радаров. Одна только мысль об этом заставляет желудок Бена скручиваться тугим узлом… накаляя добела каждый нерв в теле, что, в свою очередь, ужасно раздражает, отвлекая от действительно важных дел, учитывая, что само признание собственной бесконтрольной реакции даётся ему с огромным трудом, однако заниматься отрицанием настолько очевидных вещей у Бена в данный момент, как ни странно, нет ни сил, ни желания. Ситуация усугубляется ещё и тем, что Бен добирается до школьного здания на целых тридцать минут раньше обычного, подмечая Рей в тот самый момент, когда переступает порог коридора в крыле, отведённом под третьи классы. С сокрушительной бодростью вышагивающая впереди мужчины в том же направлении, что и он сам, Рей, кажется, даже не подозревает о его присутствии, в результате чего Бен получает редкую возможность вдоволь налюбоваться открывающимся прямо перед ним пейзажем, с жадностью упиваясь каждой предстающей перед взглядом деталью. Поочерёдно задерживая внимание то на беспрестанно подпрыгивающих, собранных в высокий хвост светло-каштановых волосах, то на мягком изгибе крошечной талии, мужчина только неимоверным усилием воли заставляет себя оторваться от созерцания криминально гипнотического контура её сногсшибательной задницы, облачённой в вельветовые брюки и являющей собой, как минимум, праздник для глаз, если не чёртов трансцендентный опыт. Несмотря на то, что Бен максимально тщательно подготовился к предстоящей встрече, одного её появления на горизонте оказывается вполне достаточно для того, чтобы вызвать у него острый приступ учащенного сердцебиения, гулко отдающегося сейчас где-то в горле, так что на короткое мгновение мужчина всерьёз задаётся вопросом, не является ли его нынешнее состояние результатом какого-нибудь припадка, возможно, даже симптомом апоплексического удара, потому как он напрочь забывает, что вообще потерял в этом коридоре. Достигнув двери, расположенной неподалеку от классной комнаты Эмилин, Рей резко замедляет шаг, прежде чем остановиться у места назначения, принимаясь возиться с ключом на спиральном брелоке, и, будучи предельно сосредоточенной на своей задаче, видимо, даже не замечает, как Бен подступает практически вплотную. — Значит, ты одна из тех бедолаг, которую Лея не постеснялась втянуть в эту передрягу? Вздрогнув от неожиданности при звуке его голоса, Рей порывисто подносит руку к горлу, испуская судорожный вдох, прежде чем глухо пробормотать: — Матерь божья! Ты до смерти меня напугал. Невольно улыбнувшись, Бен позволяет себе ненадолго задержать взгляд на охваченном смятением лице девушки, на мгновение абсолютно выпуская из вида, что он, вероятно, должен сейчас злиться на неё за то, что та намеренно избегала его всё это время. Да только вот единственная правда заключается в том, что он просто искренне рад возможности увидеть её снова — и немного перспективе того, что улицезрев его после столь длительной разлуки, Рей наконец признает за ним правоту насчёт их взаимного притяжения. — Божья матерь? — с добродушной насмешкой повторяет он. — Ты вообще в курсе, что находишься в Америке? Что дальше? Примешься поимённо перечислять всю церковную иерархию? — Как-нибудь в другой раз, — бормочет она с проскальзывающим в тоне, лёгким раздражением, попутно безуспешно пытаясь попасть ключом в замочную скважину. — Вот же скотство, этот проклятый ключ, кажется, объявил мне войну… — Замолчав, Рей глубоко вздыхает, ни на секунду не прекращая бесплодные попытки воткнуть непослушный предмет в дверь и предпочитая полностью игнорировать механический стон, испускаемый замком в знак протеста при каждой новой потуге. Господи, ну что за человек. Само воплощение «изящества». — Да, что б ты провалилась бл… долбанная никчёмная… С лёгкостью выхватив ключ из её рук, Бен оттесняет Рей в сторону, чтобы избавить ту от дальнейших мучений, параллельно продолжая тихо подначивать: — Ты что же, только что остановилась буквально в шаге от того, чтобы смачно матюкнуться прямо на школьной территории? Так вот откуда эта нарочитая высокопарность в речи! Ты поэтому обычно предпочитаешь изъясняться под стать слишком вжившемуся в роль, задействованному на съёмочной площадке «Гарри Поттера» статисту? Спустя мгновение дверной замок издаёт благодарный звук, и Бен без труда поворачивает ручку, довольно усмехаясь, прежде чем заметить, что Рей уже вовсю буравит его уничтожающим взглядом. — Так уж сложилось, что я коренная англичанка со всеми вытекающими из этого последствиями, — отмечает она, переступая порог классной комнаты. Инстинктивно проследовав за ней внутрь, мужчина, однако, неуверенно задерживается у двери, чётко осознавая, что по существу ему следовало бы провести каждую свободную минуту до начала занятий за детальным ознакомлением с планами уроков Холдо, однако стоит Рей продолжить свою мысль, и, кажется, элементарная логика на пару с любыми весомыми мотивами моментально улетучиваются из его головы, отходя на второй план: — Так что, если вашему американскому превосходительству действительно настолько опротивела консервативная манера общения и мой ненавистный акцент, могу предложить только… — Не имею ничего против твоего акцента, — нахмурившись, возражает Бен, прерывая пылкую тираду девушки, пока та не прекращает суетливо прочёсывать комнату в поисках папки, содержащей распорядок дня со списком запланированных на сегодня обязательств. Обнаружив необходимые документы, девушка с деловитым видом перетаскивает те к расположенному прямо у доски столу, на ходу высвобождая края папки и тем самым получая доступ к её содержимому, прежде чем приняться сосредоточенно рыться в бумагах. — Я нахожу его… забавным, — как ни в чём не бывало, добавляет Бен, засовывая руки в карманы. — Даже милым. Недоумённо выгнув бровь, Рей после непродолжительных колебаний отрывается от изучения школьных материалов, медленно приподнимая голову, пока её вспыхнувший любопытством взгляд осторожно скользит по его лицу. — Милым? — недоверчиво вторит Рей, в голосе которой скользят странные нотки чего-то, возможно, граничащего с весельем: точно его словам удалось позабавить её, однако Бен быстро отметает эту мысль прочь — слишком уж маловероятной представляется она ему, поэтому, хмыкнув себе под нос, мужчина только небрежно пожимает плечами. — Возможно, слегка непривычным, но однозначно приятным. Спустя мгновение губы Рей растягиваются в едва различимой улыбке, тогда, как его собственные глаза мгновенно опускаются, пристально отслеживая любые, даже малейшие изменения в выражении её лица. — Подумать только, Соло, — наконец, шутливо произносит она. — Неужто я действительно дожила до того знаменательного дня, когда из твоих уст можно услышать что-то отдалённо напоминающее комплимент. Такими темпами остаётся буквально рукой подать до того момента, как не грешно будет предположить, что ты на полном серьёзе затрагивал тему перемирия, упоминая… как ты там выразился… — резко замолкнув, Рей понижает голос почти до шёпота, видимо, вспоминая про всё ещё настежь распахнутую дверь, и от внимания Бена не может ускользнуть тот факт, что девушка, кажется, по-настоящему даёт волю своим эмоциям, только когда абсолютно убеждена в том, что они действительно остались одни, наедине, без посторонних глаз и ушей, — …попытку «избавиться от напряжения». Вовсе не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы без труда распознать, что под небрежными, почти что играючи брошенными словами Рей таится спасительный шанс прямо здесь и сейчас пойти на попятную, притворившись, будто его предложение изначально являлось не более чем неудачной шуткой, тем самым с наименьшими потерями окончательно освобождаясь от груза стыда и страшной неловкости, вызванных её однозначным отказом. Откровенно говоря, в любой другой ситуации Бен, более чем вероятно, с благодарностью чуть ли не зубами вцепился бы в возможность позабыть о случившемся, как о кошмарном сне, раз и навсегда поставив жирную точку в разыгравшейся трагикомедии. При любых других обстоятельствах он определённо согласился бы примкнуть к её аккуратно завуалированной попытке подвести черту, не раздумывая, ухватившись за протянутую соломинку, учитывая, что именно подобное поведение с его стороны считалось бы разумным и продуктивным, в особенности принимая в расчёт тот факт, что они находятся прямо посреди классной комнаты, и, что Рей предпочла осознанно избегать его в течение трёх недель, не говоря уже о её однозначной непреклонности касательно его взгляда на возможное развитие их отношений, который она неоднократно озвучивала в прошлом. Если посудить здраво, Бену следовало бы искренне радоваться внезапной возможности оставить позади всё, что связано с этим нелепым отрезком его жизни, всё, что связано с ней, и взглянув правде в глаза, со спокойной душой отправиться восвояси, будучи благодарным уже за то, что смог сохранить остатки гордости. Только, к своему собственному изумлению, Бен почему-то не прибегает ни к одной из вышеуказанных тактик. — Пожалуй, никогда в жизни не был более серьёзен, чем в тот момент. Если понадобится, подпишусь под каждым сказанным мной тогда словом, — прежде чем может вовремя остановить себя, отчётливо произносит он, по-прежнему неподвижно стоя в дверях. На то, что его заявлению удалось застать Рей врасплох, указывает, пожалуй, только лишь секундная, проскальзывающая в её движениях заминка, выдающая тот факт, что она прекрасно расслышала его, однако ответа со стороны девушки так и не следует. Более того, она, по всей видимости, даже не считает нужным удостоить его заверение вниманием, не поднимая головы и не отрывая глаз от лежащей на столе цветастой папки, вместо этого бойко и чересчур небрежно бросая в ответ: — Ты сегодня за Холдо? Машинально кивнув в знак подтверждения, Бен спешит прочистить горло, когда понимает, что Рей все ещё не смотрит на него, будучи по-прежнему отвлечённой содержанием файла. — Да. Добродушно фыркнув, девушка наконец поднимает голову, чтобы встретиться с ним озорным взглядом. — Так, чисто из праздного любопытства, ты хотя бы в общих чертах представляешь, что от тебя требуется? — вопреки тому, что голос девушки сейчас насквозь пропитан то ли нескрываемым скептицизмом, то ли беззлобной снисходительностью, Бен, к своему собственному удивлению, не испытывает ни обиды, ни раздражения, находя её высокомерную, используемую для замечания ироничную манеру скорее волнующей, чем оскорбительной. — Если честно, не имею ни малейшего понятия, — тепло улыбнувшись, на полном серьёзе откликается он. Тень улыбки на короткое мгновение освещает сосредоточенное лицо Рей, задерживаясь в уголках её губ, прежде чем снова исчезнуть за маской серьёзности, когда взгляд девушки цепляется за что-то конкретное на находящемся сейчас в ее руке листе бумаги. — Ну, что ж, тогда всё, что остаётся, это пожелать тебе удачи. Ни пуха, как говорится, ни пера, — беспечно бросает Рей, очевидно стремясь как можно скорее закруглить затянувшийся разговор. Не находя в себе сил просто развернуться и уйти, Бен ещё на мгновение задерживается в дверном проёме, задумчиво склонив голову и продолжая внимательно рассматривать её, пока изо всех сил старается определить точный момент, когда он, сам того не подозревая, перестал страшиться их случайных встреч, начав подсознательно искать их, с нетерпением ожидая, когда хотя бы украдкой сможет увидеть Рей, если повезёт, в очередной раз послужив причиной нежного румянца на её щеках. Однако, как ни старается, Бен никак не может понять, когда именно произошла в нём эта разительная перемена. Может быть, в момент поцелуя, а, может быть, и гораздо раньше… Хотя, какая собственно говоря, разница, возмущенно обрывает ход своих мыслей мужчина, прежде чем те грозят завести его в неизведанные, опасные территории. В конце концов, нет ничего удивительного в том, чтобы пытаться сблизиться с женщиной, которая интересует его в сексуальном плане. Напоследок кивнув в сторону уже с головой погруженной в работу Рей, Бен резко поворачивается, покидая класс и решительно направляясь обратно к кабинету Эмилин, параллельно выуживая из кармана джинсов комплект запасных ключей, апатично свисающих с его дрожащих пальцев.***
Где-то ближе к полудню Бену не остаётся ничего другого, как поэтапно воссоздавать и проигрывать в голове список, содержащий целый ряд всех тех причин, по которым он, по существу говоря, когда-то зарекся принципиально не работать с младшеклассниками. Ни одна из его отчаянных попыток расшифровать оставленные Холдо инструкции по обучению таблице умножения не приносит ощутимых плодов, вместе этого всё глубже и глубже погружая Бена в состояние абсолютной растерянности до тех пор, пока тому не приходится признаться себе в том, что он безнадёжно сбит с толку. Урок грамоты, как выясняется вскоре, лишь усугубляет его и без того непростое положение, принимая во внимание тот факт, что Бен не имеет ни малейшего представления о том, что такое «управляемое чтение» и с чем его едят. В какой-то момент поддавшись особенно острому приступу паники, он чуть ли не всерьёз задумывается над тем, чтобы позвать на помощь свою мать в надежде на чудесное спасение, однако методом проб и ошибок в конце концов всё-таки приходит к утешительному умозаключению, что может решить проблему, просто-напросто рассадив ребят в небольшие группы, при этом распределив по классу оставленные в его распоряжении листочки с практическими упражнениями, так как дети в большинстве случаев способны самостоятельно разобраться с однотипными заданиями. В итоге, мужчина проводит большую часть времени за столом, то и дело наворачивая круги по комнате и периодически осведомляясь, не нуждается ли кто-то из присутствующих в его помощи, однако в остальном его задача сводится к простому поддержанию дисциплины. Внезапное осознание того, что вторая половина дня уже не кажется Бену столь ужасающей, в прямом смысле этого слова застаёт того врасплох, вынуждая частично пересмотреть собственную позицию. И, да, пускай, у него определенно не хватит терпения, чтобы ежедневно мириться с таким количеством малышни по семь-восемь часов на постоянной основе, краткосрочное пребывание в окружении младших классов безусловно имеет свои плюсы, позволяя мужчине совершенно по-новому взглянуть на Кайла, возможность поработать с которым представляется ему крайне редко, лишая шанса понаблюдать за тем, как мальчик ведёт себя в своей естественной среде обитания на протяжении всего дня. К его превеликой радости, дела обстоят на порядок лучше, чем Бен мог представить; что ни говори, а он просто не может не гордиться колоссальным прогрессом ребёнка при виде того, какой невероятный путь тот прошёл, как вырос по сравнению с прошлым годом. Будучи второклассником, Кайл определенно попытался бы отвесить несколько смачных оплеух, закатив пару-тройку истерик ещё до обеда, тогда как сегодня представший перед ним мальчишка кажется вполне… дружелюбным. Даже где-то общительным. По-прежнему тихий и замкнутый, Кайл, однако, несомненно предпринимает несмелые, но искренние попытки выйти из своей скорлупы, одно только осознание чего позволяет занавесе страха внутри Бена слегка рассеяться, страха, о котором он до сих пор даже не подозревал — тонкой нити беспокойства за то, что ожидает Кайла в будущем, если тот рано или поздно превратится в… Бена, вопреки тому, что и он сам однозначно далёк от того человека, зеркальное отражение которого когда-то не вызывало у владельца ничего, кроме отвращения и стыда. Принимая во внимание всё вышесказанное, Бен вполне доволен тем, как протекает его утро, однако именно обеденный перерыв становится переломным моментом, делающим этот день поистине особенным. Бен знать не знает, кого именно попросили заместить сегодня Рей, сомневаясь, что при необходимости смог бы распознать лицо этого человека в толпе, не говоря уже о его имени. Однако этот момент не останавливает мужчину от того, чтобы к полудню поймать себя на готовности буквально расцеловать незадачливого незнакомца, параллельно восхваляя Господа Бога, Иисуса Христа и всех святых за то, что у отсутствующего учителя и Эмилин Холдо, похоже, одинаковое расписание, когда речь заходит об обеденном перерыве. Пожалуй, Бен никогда в жизни ещё не был так благодарен за факт существования желудочного гриппа, в том числе в тот день, когда подхватив его прямо перед своим первым футбольным матчем в шестилетнем возрасте, с разрешения родителей остался дома, в результате пропустив ненавистную ему игру. Они снова сталкиваются друг с другом при выходе из столовой, и заприметив его, вскинувшая руку в знак приветствия Рей, одаривает мужчину мимолётной улыбкой, прежде чем скрыться за ведущей в главный коридор дверью. Бен же буквально в последний момент ловит себя на том, что, кажется, действительно намеревается последовать за ней, чтобы спросить, не хочет ли та пообедать с ним вместе, чувствуя как бешено при одной только мысли об этом колотится его сердце — под стать дикому зверю, так и норовящему вырваться сейчас из груди наружу, — однако успевает вовремя одуматься, внезапно осознав, насколько бредовая мысль снова пришла ему на ум. Он же, чёрт возьми, не ухаживать за ней пытается. Это как раз последнее, что входит в планы Бена. Следующей их встрече суждено состояться уже на улице, где пятьдесят восемь девятилетних хулиганов с душераздирающими криками носятся по огороженной детской площадке. Единственным островком относительного спокойствия посреди бушующего океана маленьких разгильдяев служит установленная тут специально для взрослых небольшая скамейка, с которой открывается прекрасный вид на море щепы и песка, и Бен, предпочитая не пачкать одежду без особой на то надобности, по возможности оставаясь в стороне от гущи событий, почти сразу же присаживается на неё, решив наблюдать за своими подопечными из надёжного укрытия. Рей, с другой стороны, как выясняется вскоре, не торопится присоединяться к нему, по всей видимости, относясь к той категории учителей, что стремятся превратить любой акт общения с ребёнком в захватывающую обучающую игру. Не отставая от ребят ни в чём, она с искренним удовольствием включается в их наскоро придуманные игры с непостижимой уму системой подсчёта очков; активно участвует в дискуссиях, рычит и выпускает воображаемые когти, имитируя милейшего монстра, пока практически ни на секунду не прекращающая визжать от неподдельного восторга ребятня, буквально следуют за ней по пятам, жадно ловя каждое слово девушки, между делом умудряющейся находить время, чтобы у качелей поболтать ни о чём с наиболее замкнутыми в себе малышами. Ощутив неожиданный укол стыда, в какой-то момент Бен обнаруживает, что определённо следит за деятельностью Рей тщательнее, чем за собственным классом, радуясь тому, что предусмотрительно захватил с собой тёмные очки, позволяющие ему успешно скрывать тот факт, что в поисках чего-то конкретного его то и дело по собственной инициативе устремляющийся обратно взгляд, так и норовит как можно дольше задержаться на хрупкой фигурке и разгорячённом лице девушки. Несмотря на угрызения совести и полное недоумение, Бен и дальше продолжает пристально наблюдать за ней, успокаивая себя тем, что это его поведение по сути ни черта не значит, и что причина его неспособности оторвать от Рей глаз не имеет никакой глубокой подоплёки. В конечном счёте речь идёт всего лишь об очередном, из целого ряда вынужденных уступок и компромиссов, на которые пришлось пойти мужчине в последнее время, и анализом которых он предпочитает не заниматься, дабы лишний раз не испытывать судьбу. Спустя какое-то время Рей, кажется, наконец, выматывает себя достаточно для того, чтобы подскочив к скамейке, плюхнуться по другую её сторону, в итоге приземляясь буквально в метре от Бена; учитывая, скорее, карликовые размеры той, придвинься он всего на несколько дюймов, и их колени неминуемо соприкоснутся. Откинувшись назад, Рей сейчас отчаянно пытается отдышаться, на что в том числе указывает порывисто вздымающаяся грудь девушки. Её волосы растрёпаны, щёки горят ярким румянцем, а играющая на губах улыбка настолько чиста и невесома, что в порядке исключения не улетучивается, даже тогда, когда та, наконец, переводит на Бена лучистый, преисполненный искренней радостью взгляд. Пожалуй, именно эта тёплая, способная за считанные секунды растопить любой айсберг, совершенно неотразимая улыбка становится причиной следующих, произнесённых Беном на одном дыхании слов: — Знаешь, таланта тебе действительно не занимать. Не сводя глаз с его лица, Рей смахивает со лба несколько выбившихся из хвостика прядей, прежде чем беззаботно рассмеяться. — Да, я в курсе, но услышать такое от тебя приятно вдвойне. Несколько месяцев назад он, вероятно, не поверил бы собственным ушам, если бы она без боя приняла его комплимент, отреагировав на тот как на что-то, само собой разумеющееся. Теперь же столь естественная реакция на искреннюю похвалу с его стороны, кажется Бену действительно впечатляющей, и фыркнув себе под нос, Бен с показным порицанием принимается мотать головой. — Только, Джексон, сделай нам обоим большое одолжение, не принимай это слишком близко к сердцу. Не хватало ещё, чтобы ты зазналась пуще прежнего. Если это, конечно, вообще возможно. — Ничего не могу обещать, но очень постараюсь. — Вытянув перед собой ноги, Рей загибает те ступнями вверх, точно раскачивающийся на качелях ребёнок. — Если уж на то пошло, ты и сам не так уж безнадёжен. По крайней мере, что касается третьеклашек, — быстро добавляет она, видимо, решив, что переборщила с похвалой. — Зато во всех остальных областях на мне можно смело ставить крест? Так, по-твоему? — М-м-м, — на мгновение задумавшись, бормочет она в ответ с непроницаемым выражением лица, — что-то типа того. Развернувшись коленями в его сторону, Рей внезапно оказывается совсем близко, прежде чем чуть ли не всем корпусом наклониться в направлении Бена, пока её ладонь скользит по облупившемуся красному покрытию старой скамейки, замирая только в опасной близости от его ноги и вынуждая Бена затаить дыхание. — Слушай, — тихо бормочет она, прежде чем закусить самый краешек губы в явно утрированной манере, походящей на неловкую попытку соблазнения, — если твоё предложение всё ещё в силе… Интуитивно чувствуя подвох и будучи не в состоянии поверить в реальность происходящего, Бен самостоятельно осознаёт истинные намерения Рей, прежде чем та успевает довести своё нелепое представление до конца. Резко выдохнув, мужчина, спешит скрыть под усмешкой внезапный головокружительный всплеск адреналина, пронизавший каждую его конечность. — Ты, блядь, сейчас стебёшься надо мной? Закинув назад голову, Рей невинно моргает, прежде чем разразиться звонким, заливистым смехом, видимо, больше не в силах участвовать в этом фарсе, поддерживая иллюзию флирта даже секунду дольше. — Эй, следи за языком, ты же знаешь, что принято говорить о маленьких кувшинах. — Взгляд девушки смещается к его вискам, тогда как озорная улыбка на её лице становится еще шире. — И их больших ушках. Замерев на мгновение под её пристальным взглядом, Бен смущенно проводит рукой по волосам, таким образом убеждаясь в том, чтобы самая ненавистная часть его тела надёжно скрыта из вида. — Актриса из тебя и впрямь никудышная, — бормочет он гораздо мягче, чем намеревался, в итоге так и не найдя в себе силы по-настоящему разозлиться на неё. — Спасибо, — легкомысленно пропевает она, игнорируя тот факт, что по сути его реплика носила скорее жалящий, чем комплементарный характер. — Хотя, конечно, шутка шутке рознь… Только тебе ли не знать, Соло, что ты это вполне заслужил. Всерьёз задумавшись над её заявлением, Бен хмурится, прежде чем скрестить на груди руки. — Может ты в чём-то и права, — соглашается он после долгой паузы, позволяя взгляду скользнуть к её по-прежнему озарённому улыбкой лицу. В тусклом свете пасмурного дня длинные, густые, слегка завитые ресницы Рей тотчас приковывают к себе внимание, отбрасывая крошечные тени на нежную кожу щёк. И это, учитывая, что на ней сейчас даже нет туши, думает Бен, следом замечая, что на лице девушки сегодня не наблюдается ни тени макияжа. «Чёрт её дери» — снова и снова твердит он про себя, тщетно силясь вспомнить, что должен испытывать по отношению к сидящему напротив человеку, однако на этот раз в звучащих в его собственной голове грубых словах не прощупывается ни капли ненависти. — Ты же меня сторонилась, — произносит он, запинаясь о слова и не решаясь взглянуть ей в глаза, пока стоящая на заднем плане у рукохода группа из трёх ребятишек громко клянётся друг другу в вечной дружбе. — Всё это время намеренно избегала встречи? Так ведь? — Только ненадолго, — мягко произносит она. — Просто надеялась, что пары проведённых порознь недель хватит для того, чтобы ты опомнился, осознав, насколько это плохая идея. Очевидно успевшая за несколько секунд кардинально поменять своё мнение о двух своих товарищах девочка, теперь замахивается, намереваясь стукнуть одного из мальчишек по плечу, а промахнувшись, пулей мчится в противоположную сторону площадки, в то время как второй паренёк уже мелодраматично выкрикивает вслед её имя. Ох, уж эти детки. — Я не шутила и не лицемерила, — тихонько продолжает Рей, пока оба они наблюдают за разворачивающейся на их глазах комической сценой, — когда просила всерьёз рассмотреть возможность того, чтобы хотя бы попытаться выстроить мало-мальски дружественные отношения. Принимаясь всматриваться в её лицо, мужчина нерешительно кивает в знак согласия. — Дружественные, но не дружеские, — полуспрашивает-полупоясняет он, параллельно силясь убедить себя в том, что ни капельки не боится её ответа. С какой такой стати ему собственно вообще переживать по поводу статуса их несуществующих отношений. Он всего лишь … Бен просто не хочет слышать от Рей слово «дружба» в этом контексте. Он действительно, искренне, до глубины души, не готов к тому, чтобы она звала его своим другом. — Чего уж тут, очевидно, друзьями нам стать действительно не суждено, — твёрдо соглашается девушка, делая вид, что ей приходится подавлять дрожь от одной только мысли о подобном развитии событий, и Бен, исполненный невыразимого облегчения, ослабленного, пожалуй, только лёгким уколом обиды при виде её притворного отвращения, изо всех сил пытается скрыть чудодейственный эффект, который произвели на него её незамысловатые слова. — Слишком уж мы с тобой — взрывоопасная комбинация, кроме того, на черта мне друг, у которого на уме… — видимо, так и не решившись развить мысль, Рей просто несколько раз подряд машет перед собой рукой, прежде чем закатить глаза. — В общем, сам знаешь, о чём я, Соло. Так что завязывай уже со всем этим, пока мы друг друга не поубивали. По-хорошему, Бен должен чувствовать себя, как минимум, паршиво, принимая во внимание тот факт, что она снова отвергла его, продолжая упрямо отрицать очевидное. Возможно, так бы оно и было, если бы не стойкое, непокидающее мужчину предчувствие того, что Рей поднимает этот вопрос именно здесь и сейчас, посреди кишащей малышней детской площадки, прежде всего потому что страшится выпустить из рук и без того до предела натянутые, то и дело ускользающие из её хватки вожжи контроля. — Так и быть, — помедлив, наконец, соглашается он, не в силах удержаться от того, чтобы завершить предложение на ноте, которая, как известно ему не понаслышке, наверняка приведет Рей в ярость: — Как скажешь. Чего и следовало ожидать, издав недовольный звук, напоминающий нечто среднее между ворчанием и шипением, девушка машинально поджимает губы. — Боже, ну ты и… какой же ты все-таки невыносимо сложный человек. — Вот и подумай, какого лешего тебе такой друг? — Что правда, то правда. — Поднявшись со скамейки, Рей вытирает ладони о бёдра, прежде чем проинструктировать класс о том, что пришло время возвращаться к урокам, пока Бен наблюдает за тем, как беспрекословно подчинившись, с прилипшими ко лбу волосами и ярко-розовыми щеками, одетые в лёгкие курточки, вспотевшие и счастливые ребята принимаются мгновенно выстраиваться в ряд. — Ну, пока, — бросает она Бену, прежде чем отвернуться по направлению к стройной и аккуратной живой цепочке. — К твоему сведению, оно всё ещё в силе, — выкрикивает он вслед Рей, прежде чем та успевает отойти слишком далеко, чтобы расслышать его слова. Оглянувшись через плечо и явно пребывая в замешательстве, девушка сводит брови к переносице, пока тот не поясняет: — Моё предложение. Если ты вдруг передумаешь. Я подожду. Действительно волнующая штука заключается именно в том, что Бен может с точностью отследить тот самый момент, когда смысл его слов оседает в её сознание, замечая, как слегка подрагивают плечи Рей, когда та делает судорожный глоток воздуха, кажется, будучи не в состоянии на протяжении нескольких мгновений встретиться с ним взглядом. — Не стоит, — наконец, твёрдо произносит она, демонстративно выпрямляясь и задирая голову, тем самым подчёркивая непоколебимую уверенность в своём решении. — Не трать понапрасну время. Не произнеся больше ни слова, Рей резко отворачивается, принимаясь подниматься на небольшой холм, ведущий к заднему входу школы, тогда, как шумный класс журчащим ручейком неотступно следует за ней по пятам, пока прохладный ветерок, точно чьи-то ласковые пальцы, продолжает нежно трепать прядки в её хвостике. Не двигаясь с места, Бен уже по привычке внимательно наблюдает за тем, как она удаляется прочь; глаза его однако, как ни странно, на этот раз прикованы не к рельефным изгибам тела девушки, а к её профилю, изящной форме чуть курносого носа и трогательным ямочкам, зарождающимся на щеках, как только ослепительная улыбка снова освещает её черты. Спустя где-то пять минут, предварительно поставив свою группу дикарей в известность о том, что настала пора возвращаться назад в школьное здание, мужчина поднимается со скамьи, параллельно размышляя над тем, сойдёт ли ему с рук попытка дожить остаток рабочего дня, ограничившись просмотром «Холодного сердца» со своим классом.***
Очередной звонок матери застаёт Бена уже в машине, на пути домой, когда изрядно потрёпанный мужчина разрывается между чувством признательности и злостью на Disney за то, что та, позволив ему расслабиться в самом конце дня, вынудила взамен на протяжении нескольких часов подряд слушать песни откровенно невменяемого снеговика, теперь накрепко застрявшие в его и без того тяжёлой голове. На секунду оторвав взгляд от дороги, Бен не может не закатить глаза при виде мерцающего на экране, хорошо знакомого номера, прежде чем всё же ответить на звонок Леи, голос которой на другом конце провода время от времени прерывается, искажаясь помехами связи. — Как всё прошло, дорогой? Устал? С этим обормотами не заскучаешь, правда? — Ни на секунду не замолкая даже для того, чтобы позволить Бену прокомментировать хотя бы один из затронутых ей пунктов, его мать, как ни в чём не бывало, оживлённо продолжает свой монолог: — Очень даже неплохая подготовка к созданию семьи в будущем. Уже не впервые задаваясь праздным вопросом о том, нет ли доли правды в небылицах о том, что частое закатывание глаз может привести к спонтанному параличу глазных мышц, Бен сейчас, пожалуй, как никогда прежде, убеждён в том, что входит в группу риска. Полностью игнорируя замечание матери по поводу состояния его личной жизни или скорее полного отсутствия той, мужчина всё же обреченно уточняет, уже отлично зная ответ на собственный вопрос: — Дай-ка угадаю, мне и завтра не избежать той же участи, верно? Ты поэтому звонишь? — Без тебя никак, — сокрушённо вздыхает Лея. — Похоже, практически все из отсутствующих сегодня преподавателей, по-прежнему не в состоянии выйти на работу. До последнего надеялась, что проблема разрешится максимум за сутки, но не тут-то было. — Как же иначе, — щурясь, бурчит Бен. — Хорошо. Куда я денусь. — О, — с явным облегчением выдыхает Лея, видимо не надеясь на столь быструю капитуляцию с его стороны. — Вот спасибо, дорогой! Люблю тебя! Несмотря на то, что в машине кроме него нет ни души, Бен отчётливо ощущает, как кончики его ушей розовеют от внезапно нахлынувшего смущения. — А я тебя, — тихо бормочет он, одновременно ругая себя за чрезмерную мнительность. Дождавшись, пока мать первой сбросит вызов, Бен швыряет свой сотовый на пассажирское сиденье, крепко зажимая правой рукой руль в ожидании того, как светофор переключится с красного на зелёный, даже не осознавая, что сейчас улыбается, пока мельком не замечает своё довольное отражение в зеркале заднего вида, прежде чем, насупившись, с досады немедля сузить глаза. Причиной его приподнятого настроения служит что угодно, только не перспектива скорого возвращения в третий класс, строго твердит про себя мужчина. И дело вовсе не в возможности в течение отведённых под перемену тридцати минут хоть ненадолго соприкоснуться с Рей, будучи окружённым вооружённой и опасной бандой младенцев со встроенным в систему вечным двигателем. Не прекращая хмуриться всю дорогу домой, Бен не успокаивается, пока клятвенно не обещает себе безостановочно повторять эти мантры до тех самых пор, пока сам не начнёт верить в правдоподобность хотя бы одной из них.