Богами становятся

Весна 1973 Долгая, долгая, настойчивая трель звонка. Врезается, вламывается, вгрызается в мозг. Неескенс надевает халат и идёт открывать, тихо матерясь в адрес того, кого черти принесли в такое время. – Иду, иду, – бурчит он, отпирая. Опа. Пробуждает покруче холодного душа: на пороге Данни собственной персоной. – Доброго утра, Данни, – говорит Йохан Второй как можно спокойнее. – Чему обязан? – А сам как думаешь? – спрашивает Данни, сурово скрестив руки на груди. – Он тут? – Кто? – вскидывает изящную бровь Прекрасный принц. – Муж мой. – У неё холодный голос, спокойный взгляд, но пальцы стиснули рукав пальто так, что побелели. – Он у тебя? – Йохан! – кричит Неескенс, обернувшись в сторону комнаты. – Данни тебя спрашивает. В комнате слышится скрип пружин кровати, заспанный голос Кройфа отзывается: – Сейчас выйду. – Проходи. – Неескенс отступает в коридор, впуская её. – Кофе? – Благодарю, – коротко отвечает Данни и очень осторожно перешагивает порог, будто опасается ловушки. – Не пью больше одной чашки в день. А утром одна уже была. Прекрасный принц пожимает плечами и замирает, привалившись к стене. Данни внимательно разглядывает его в сероватом утреннем свете из комнаты. Растрёпанный, толком ещё не проснувшийся, в лёгком красном халате, смотрит в сторону, а ресницы дрожат – волнуется. Прядь светлых волос упала на лицо, он нервно откинул её, заправил за ухо. Комнату от двери не видно, но туда и не хочется заглядывать. Данни прекрасно знает, что там увидит. Там одна кровать. Смятая простыня, пропитанная потом, с пятнами засохшей спермы. Одна подушка – или даже обе – точно валяется на полу. От постели пахнет её мужем и Неескенсом. А запах секса она чувствует даже из коридора. Секс, табак, алкоголь, кофе, парфюм. Очаровательная смесь, говорящая сама за себя. Наконец Кройф выползает в коридор – тоже взъерошенный, но одетый, чтобы к его внешнему виду придраться было нельзя. На ходу застёгивает верхние пуговицы рубашки. – Доброе утро, дорогая, – говорит он. – Что это ты тут в такую рань делаешь? Несколько секунд – молчание. Данни смотрит ему в глаза, и Йохан даже не порывается отвести взгляд. И вклинивается в эту линию ними холодный звенящий взгляд Йохана Второго. – Поехали домой, Йохан, – тихо говорит Данни. – Нельзя всё время тут сидеть. Дети про тебя спрашивают, да и папа недоволен. У тебя интервью сегодня, ты об этом вообще помнишь? – Могли бы позвонить, – пожимает плечами Кройф. – Ты скажешь: «Да, сейчас», а сам ещё на два дня зависнешь, – отвечает Данни. – Знаем мы тебя. Собирайся, ещё успеем к завтраку. Папа хотел с тобой что-то обговорить… Кройф мученически вздыхает, потирает лоб, видимо, пытаясь сообразить толком, что тут происходит. Неескенс бесшумной тенью отделяется от стены и проходит между ними в кухню. – Отдохнул – и будет, – добавляет Данни, вертя ключи от машины на пальце. – Дела ждут. – Хорошо, – кивает Йохан Первый. – Сейчас спущусь, подожди меня в машине, ладно? – Давай. Только побыстрее, – отвечает Данни, бросив взгляд на часы. Кройф запирает за ней дверь. Секунду подумав, он следует за Неескенсом в кухню – а Йохан Второй уже у плиты, варит кофе. Кройф тяжело опускается на стул, шарит по столу в поисках сигарет, но натыкается на маленький прозрачный пакетик. Складной нож поблескивает рядом. Неескенс медленно, методично помешивает кофе. Йохан Первый аккуратно подцепляет на кончик ножа горстку белых крупинок из пакетика. Руки слегка дрожат, но ему удаётся донести порошок до ноздри, не просыпав, и даже повторить эту операцию. – Вместо утреннего кофе, блин, – нервно усмехается он. – А то даже этого не успею… И чего им неймётся… – Всё правильно, – пожимает плечами Неескенс. – Тем более, у тебя интервью сегодня… Всё в порядке, поезжай. В два шага Йохан Первый уже возле него – ложка, которой Прекрасный принц помешивал кофе, тут же падает на пол. – Я скоро вернусь, – шепчет Кройф, целуя его в шею. – Знаю, – отзывается Неескенс, накрывая его ладони на своём животе, гладя его пальцы. Йохан Первый прикусывает его ухо, крепко прижимает его к себе, а его руки всё-таки сползают ниже, задирают халат, под которым, конечно, ничего нет – стискивают бёдра, и одна рука уже раздвигает ноги Прекрасного принца. – Нет, нет, Йохан, не надо, – прикрыв глаза, шепчет Неескенс. – Не заводи меня сейчас… – Хочу тебя. – Язык Кройфа обводит раковину уха, ныряет внутрь. Слабый узел на поясе халата послушно развязывается, для этого Кройфу даже не приходится усилий прилагать. Йохан Второй запрокидывает голову на плечо Кройфа и оборачивается, ловя его губы своими. – Люблю тебя, – шепчет Неескенс. – И я тебя… – тихо отвечает Йохан Первый, прежде чем снова поцеловать его. Выключив плиту – уже явно не до кофе – Неескенс сбрасывает халат на пол. Горячие губы Кройфа жгут его плечи, руки оттаскивают подальше от плиты, к столу. Пока Йохан Первый расстёгивает ремень своих брюк, Неескенс быстро хватает его нож и слизывает с него оставшиеся на лезвии белые крупинки. – Возьми ещё, там осталось, – хрипло шепчет Кройф. Облизнув палец, Йохан Второй запускает его в пакетик и втирает в десну небогатый улов. Кройф целует его спину, обнимает его так, что рёбра сломать рискует, но Неескенс только гладит его руки, постанывая, продолжая тереться задом об его напряжённый член. Он сам нагибается, падает на стол, подсказывая, что надо спешить, едва успев смахнуть из-под себя нож. Этот нож Кройф привёз ему зимой из Швейцарии в качестве сувенира. Было бы красиво, но глупо умереть, напоровшись на него… Пальцы Кройфа болезненно сжимают его сосок, и Йохан Второй стонет: – Давай уже… Быстрее… Входит – резко, глубоко. Стон, закусить губу, чтобы заставить себя замолчать. Высокий темп, чёткие движения Кройфа в нём – Неескенс подаётся навстречу, изгибаясь в его руках, чтобы ускорить процесс. Одна рука Кройфа продолжает поочерёдно ласкать его соски, вторая обхватывает его член. – Люблю тебя… люблю… – хрипло шепчет Неескенс. – И я тебя… безумно… – отзывается Кройф, не останавливаясь. Йохан Второй, вздрогнув, находит его руку на своей груди и прижимает её к губам. Несколько белых крупинок в застывшей лужице виски. – Да… Йохан, пожалуйста… ещё… – стонет Неескенс, толкаясь ему навстречу. – Конечно… – отзывается Кройф, целуя его плечи. Кройф кончает первым – Прекрасный принц кричит под ним, край стола больно упёрся в живот, ну и наплевать. Ничто не может быть лучше, чем ощущать в себе тёплую сперму любовника, слышать его стон, чувствовать, как крепко его пальцы стиснули бёдра – чтобы точно остались следы. – Всё… всё… – Развернувшись, Неескенс быстро целует его лицо. – Беги, тебя же ждут… – А ты? – требовательно спрашивает Кройф, проводя языком по его губам. – Сам справлюсь, – отмахивается Йохан Второй, но Кройф уже опускается на колени. – Что ты делаешь… Чёрт побери… Быстро облизнув головку, Йохан забирает член любовника в рот, сразу же начинает двигаться, заглатывая его чуть ли не до основания. Неескенс, хоть и вцепился в его волосы, даже не пытается ему указывать, что и как, просто наслаждается, ни на секунду не отрывая взгляда от его лица, постоянно кусая и облизывая пересыхающие губы. «Невероятный». «Лучший». «Единственный». «Бог». И немало ещё таких слов Кройф услышит, пока Йохан Второй не кончит. Пальцы Неескенса перебирают и гладят его волосы, бёдра подаются навстречу его рту, но это продолжается совсем недолго: слишком возбуждён, слишком горячо, слишком ярко вспыхивает неоновый свет, ореол мерцающего сияния, окутавший коленопреклонённую фигуру Кройфа – священный нимб вокруг его тёмных волос, чуть синеватый – и свечение исходит от его лица… Йохан Второй и сам не понимает, наркотики это или просто Кройф. – Весь твой… – шепчет он, чувствуя, как Йохан глотает его сперму. – Только мой. – Поднявшись, Кройф снова обнимает его, давая Прекрасному принцу возможность собрать собственный вкус с его губ. – Уходи… – бормочет Неескенс, неубедительно выворачиваясь из его объятий. – Зачем нам неприятности… – Уже иду. Невероятно, но Кройф и в самом деле наконец выпускает его и бежит одеваться. – То, что на столе, можешь употреблять в своё удовольствие, – инструктирует он, шнуруя ботинки. – Остальное не трогай, понял? – Понял. – Запахнув халат, Неескенс выходит в прихожую проводить его. – Сам не нюхаю, друзей не угощаю. Да и не влезет в меня столько при всём желании. – Умница. – Йохан Первый быстро застёгивает куртку. – Я позвоню вечером. И завтра обязательно приеду. Может быть, даже сегодня… – Ты вообще не уедешь, если немедленно не явишься к тестю, - напоминает Неескенс, обнимая его для прощального поцелуя. – Чёрт, вы с Данни даже говорите с одними интонациями, – горестно вздыхает Кройф, прижимаясь губами к его губам. – С волками жить – по-волчьи выть. – Губы Прекрасного принца приоткрываются навстречу языку любовника. – До вечера. Йохан распахивает дверцу машины, щелчком швырнув сигарету в ближайшую урну – не попал – и залезает внутрь. На пассажирское место, ибо на водительском – Данни. – Давай я поведу, – тут же предлагает он, чтобы не успеть ей дать что-либо сказать. Но жена его будто и не слышит: – Что это ты так закопался? Долго ли умеючи? – Умеючи как раз долго, – огрызается Кройф. Нет, «беседы» не избежать. – Да-а? – заинтересованно разворачивается к нему Данни. – Что ж, доказал бы делом! Мало того, что вообще не ночуешь дома, ты и супружеский долг исполнял в последний раз не помню когда! – Ты всё время с детьми, – заявляет Йохан, опуская стекло. Где же сигареты… А, вот они. – Правильно, потому что, если уж отец про них забыл, материнское внимание вдвое важнее. А когда ты в последний раз проводил с ними весь день? – Неужели я должен и на это где-то изыскивать время?! – Щелчок зажигалки. Облачко дыма вытягивается в окно. – А на этого… ты время, значит, находишь? Йохан, ты же от него вообще не вылезаешь. Только и делаешь, что пьёшь да… общаешься с ним. Пока ты не на матчах, не на тренировках и не на собраниях, ты постоянно торчишь у него. Нет, я всё могу понять… – Неужели? – ядовито интересуется Кройф. – Представь себе, – отзывается Данни, глядя в сторону. – Но, когда Пит был с тобой, ты вёл себя по-другому. Совсем по-другому. – Ещё одно слово о Кайзере… – резко повышает тон Кройф. – Не ори на меня! – срывается Данни. – А тебе на меня орать, значит, можно? – Кажется, это не я пью, как лошадь, и не появляюсь дома даже на ночь! И вроде бы не я просиживаю всё свободное время у Неескенса! – Ещё чего не хватало! – И не кури в моей машине! – А на чьи деньги она куплена? – На деньги моего отца, кстати, – справедливо отмечает Данни. Почему-то этот факт её слегка успокоил. – Йохан, да что с тобой творится? Посмотри мне в глаза. Кройф принципиально отворачивается, глубоко затягиваясь: – Едва ли мой похмельный взгляд тебе много ценного скажет… Данни вздыхает, нервно барабаня пальцами по рулю. Йохан молчит – в голове совершенно пусто, на душе одновременно хорошо от утренней дозы секса и наркотиков и гадко от того, что Данни совершенно права. И её праведный гнев чертовски раздражает. – Ты дашь мне сесть за руль или нет? – резко спрашивает Кройф. – Нет. Куда тебе сейчас. Ты, должно быть, и не помнишь уже, где дом твоего тестя находится… Кройф не сопротивляется. Щелчком отправив окурок на тротуар, он невольно бросает взгляд на окна квартиры Неескенса и замирает: Йохан Второй в распахнутом халате стоит возле окна и смотрит на него. Пальцы Прекрасного принца медленно скользят сверху вниз по оконному стеклу. И лёгкой улыбкой Кройф ему отвечает гораздо содержательнее, чем любыми другими жестами. – Нет, ты что, холодильник – это слишком долго, – отмахивается Неескенс. – Под ледяную воду, в ванну. Крол, ты хоть раз притащишь пиво нормальной температуры? – Не было другого, блин, – бурчит Рууд, таща бутылки в ванную. Джонни помогает ему, Неескенс же просто стоит в дверях, вертя в пальцах незажжённую сигарету и следя, чтобы могучий Крол не свернул кран в порыве стараний. И когда что-то ледяное и влажное касается его обнажённой спины (кроме джинсов, на Прекрасном принце ничего из одежды нет), он, вздрогнув, оборачивается так резко, что чуть не сшибает с ног стоящего позади него Ари. – Это что такое было? – возмущённо спрашивает он. – Специально для тебя из холодильника вытащил, – улыбается Хаан, протягивая ему запотевшую бутылку. – Помню же, что тебе ледяное нужно… – Ты чудо. – Ласково чмокнув его в щёку, Йохан Второй открывает бутылку об край ванны. – Учитесь, салаги, как надо закупаться… За такой презент Неескенс даже позволяет обнять себя сзади и нежно прижаться губами к своему плечу. Его холодная ладонь накрывает пальцы Хаана на его животе и ласково сжимает их – но не более. Крол только вздыхает, бросив взгляд на них. Он затрудняется определить, чего больше в его отношении к Ари – жалости или презрения. Из обычного паренька, вначале счастливого простым человеческим счастьем, а потом несчастного не более сложным горем, он превратился в шлюху Неескенса. Полностью подчинился его прихотям, его сиюминутным желаниям, выполнял всё, что имел наглость требовать Йохан Второй, спал с теми, с кем приказывал Неескенс. И как только он всецело оказался в руках Неескенса, бедняга автоматически оказался и в распоряжении Кройфа. А сейчас для него и вовсе тяжёлые времена настали. Йохан Второй больше не страдает от недостатка внимания своего царственного любовника, и на существование Хаана ему стало откровенно наплевать. Ушли в прошлое их оргии на квартире Неескенса – у Прекрасного принца не остаётся на это сил. И когда сегодня он позвал их попить пива, он действительно позвал их выпить, не более. Его утомлённый, но счастливый взгляд ясно говорит об этом. И напрасно Ари трётся губами о его плечи, едва ли Неескенса можно этим завести, когда он пребывает в состоянии полного удовлетворения, как морального, так и физического. Однако Йохан Второй не возражает, когда Ари садится на кровать рядом с ним. Крол, усадив Джонни в кресло, устраивается на полу возле него. Наверняка Прекрасный принц специально расхаживает полуголым – пусть все полюбуются шрамами, царапинами, укусами, засосами, которые оставил Кройф на его теле. Он гордится ими, как боевыми наградами, как доказательствами любви, как знаками того, что Кройф хочет его ещё сильнее, чем раньше. Трудно поймать блуждающий взгляд Неескенса и обратить на себя его внимание. Он откровенно наслаждается своим долгожданным счастьем – имеет полное право, что ж. Но Крол жаждет получить ответ на вопрос, давно волнующий их с Джонни – да и ещё половину «Аякса» наверняка. – Йохан. Светлые ресницы Неескенса вздрагивают, взгляд льдистых глаз становится осмысленным. – Он уходит, да? Секунду помедлив, Йохан Второй молча кивает. Ари, тяжело вздохнув, обнимает его и замирает. Джонни подбрасывает крышку от своей бутылки и не успевает её поймать – зато успевает Рууд. – Значит, всё, – говорит Джонни. – Всё, – эхом повторяет Ари. Так, как ведёт себя Кройф, может вести себя только человек, намеревающийся смыться из команды по окончании сезона. После 21 марта и последовавшего за этим поражения от «Баварии» со счётом 2:1 (единственный гол за «Аякс» со злости забил Пит, а Крол стал автором автогола) Йохан Первый окончательно потерял стыд, совесть и всякие понятия о приличиях. Постоянные ссоры с одноклубниками, скандалы, пререкания с руководством, прогулы, опоздания, явно большая заинтересованность в съёмках масштабного фильма о себе любимом, нежели в тренировках… Кройф решил прибегнуть к своей излюбленной тактике: чтобы ван Праг перестал его удерживать, надо стать неудобным для клуба. Сделать всё для того, чтобы команда сама захотела от него избавиться. – «Барселона»? – тихо спрашивает Ари. – Конечно. Только сами понимаете… Костер очень тщательно следит, чтобы информация не просочилась в прессу. Рууд кивает, передавая обратно Джонни крышку от его бутылки. – «Аяксу» конец, - говорит он тоном врача, констатирующего смерть. – Чёрт… – шепчет Джонни, нервно вертя крышку в пальцах. – Неужели… – А что, ты сомневаешься? – горько усмехается Крол. – Конец, кранты, абзац. Крышка, Джонни! – выхватив многострадальную крышку из его руки, Рууд швыряет её в дальний угол. – Сколько бы мы тут не трепали, что нам и без него будет прекрасно, что мы все вместе и каждый по отдельности офигенно талантливы, что незаменимых нет – без него «Аякс» рассыплется. Тем более теперь, когда Пит… Он вдруг осекается, не договорив, и никто не решается закончить фразу. – Ты тоже? – еле слышно спрашивает Ари у Неескенса. – Он обещал взять меня с собой, – отвечает Йохан Второй, откидываясь на его плечо. Пауза. – Я же говорил, что надо отсюда сваливать, – глядя в пространство, говорит Крол. – А ты, Джонни, ещё и сомневался, не переметнуться ли нам от Кройфа к остальным. Нет, дорогой мой, никак. Только Кройф нас сможет вытащить из той задницы, в которую «Аякс» неизбежно превратится без него… – Какие откровения, Рууд, – насмешливо поводит бровью Неескенс. – А что юлить, когда твой клуб разваливается? – огрызается Крол. – Этот сезон мы ещё дотянем чисто на классе. Но про то, что будет в следующем, я предпочитаю даже не думать… – Я сильно сомневаюсь, что «Барсе» нужно столько новых игроков, – сообщает Йохан Второй, глядя в потолок. – Меня они возьмут, вопрос решённый. Осталось только тут уладить. Но насчёт вас… посмотрим, что можно сделать. Ари молча целует волосы Неескенса, и тот гладит его руку на своём плече, давая понять, что его заявка также принята. – Наша поддержка в обмен на вашу, Прекрасный принц, – ухмыляется Крол. – В «Аяксе» кризис жанра и рыночные отношения. – Мне кажется, Рууд, ты когда-то Кройфу кое-что обещал, – отражает его ухмылку Йохан Второй. – Да помню я, – отмахивается Крол. – Но хотелось бы и с него что-то поиметь, да? – смеётся Неескенс. – Не беспокойся. Кройф не бросает в беде тех, кто ему помог… Крол вздыхает, давая понять, что у него выхода нет – только поверить на слово. – И долго он у тебя тут зависал? – спрашивает Рууд, вытирая полотенцем мокрую бутылку. – С неделю, наверное, – отвечает Неескенс, подавая ему следующую. – Трудно было за временем уследить, сам понимаешь… – Неделю? – обалдев, переспрашивает Крол. Даже бутылку чуть не выронил. – Слушай… Ну его можно понять, он в полной депрессии, смешанных чувствах и всё такое, но у тебя-то голова на плечах есть?.. – И что я должен был ему сказать? – резко оборачивается Неескенс. – Он приезжает, говорит: милый, давай выпьем, нюхнём и будем всю ночь трахаться, а я ему – нет, Йохан, поезжай домой к жене? И в самом деле. Неескенс слишком долго этого ждал, чтобы теперь ещё и контролировать себя. Конечно, ему вообще не хочется отпускать Кройфа ни на шаг, и тот не против. Они почти не разлучаются, когда приезжают на тренировки. Йохан Второй постоянно следует за Кройфом, и их мимолётные взгляды друг другу в глаза говорят сами за себя. – Он никогда ещё столько времени мне не уделял, Рууд, – тихо говорит Неескенс, садясь на край ванны. – Никогда ещё. Даже когда мы только познакомились. Тогда у него на следующий же день дочка родилась, и его было от Данни не оттащить. А теперь его не оттащить от меня. Данни ему наверняка на мозги капает, какой Кайзер хороший и как срочно им надо помириться. Только со мной он может вообще ни о чём не думать, просто кайф ловить. Ему сейчас только того и надо, поверь, со мной ему хорошо. – Да верю я, верю, – улыбается Крол, ставя бутылку на пол. – Сильно он тебя измотал? – А то, – подмигивает Неескенс. – Но мне так классно ещё никогда в жизни не было. Серьёзно, Рууд. Он прямо светится изнутри от счастья, этот Прекрасный принц. На него приятно смотреть. Рууд садится у его ног – они обмениваются спокойными дружескими улыбками. Крол никогда и подумать не мог, что они с Йоханом Вторым станут друзьями, но теперь понимает, что это уже никаким словом кроме «дружба» уже и не назовёшь. – Я очень рад за тебя, – серьёзно говорит он. – Только аккуратнее. Ты и так уже «Аякс» развалил, пока за своё счастье боролся, семью Кройфа хоть пожалей… – Успокойся. – Ладонь Неескенса скользит по его щеке. – Этого Костер точно не допустит. Перед ним я бессилен. – Хорошо, что хоть перед кем-то ты бессилен… – Крол касается губами его ладони. – Тогда я за тебя спокоен. И за Кройфа тоже… Йохан Второй улыбается, когда Рууд, подняв голову, смотрит на него снизу вверх. Холодное, чистое, безукоризненное счастье в каждом его взгляде, в каждом жесте, в каждом вздохе – заводит, чертовски заводит. Резко рванув его за руку, Крол стаскивает его с бортика ванны на пол. – Твою мать, Крол, – шепчет Неескенс, упираясь в стену за его спиной. – Только одно на уме… – Скажешь, тебе не нравится? – хрипло отзывается Рууд, гладя его спину, пытаясь поймать его губы своими. – Отвали, я устал… Рууд, я правда устал… Но губы ему всё-таки отдаёт – нехотя, скорее, просто не сопротивляется, едва отвечает на поцелуй. А Рууду больше ничего и не нужно, только прикоснуться к нему, пока он такой невероятно сияющий, да, измотанный, но абсолютно счастливый. Только глоток его счастья, ничего больше. – Крол, меня один раз уже трахнули утром, причём так, что тебе и не снилось, – смеётся Неескенс в его ухо. – Хм, расскажешь? – отзывается Рууд, целуя его плечи. – Показать ещё, может быть? Рууд, отпусти. Не сегодня. Крол выпускает его. Легко коснувшись губами его щеки, Неескенс подхватывает две бутылки пива и возвращается в комнату – и Крол, посидев ещё пару секунд, следует за ним. Чёрт знает, может быть, он больше никогда и не увидит Йохана Второго таким счастливым. Наконец, относительно протрезвев, гости собираются расходиться – то есть Крол зовёт их на выход. Джонни безропотно следует в прихожую, только Ари задерживается, глядя на Йохана Второго: не нужно ли ещё что-нибудь? Прекрасный принц смотрит на него из-под полуприкрытых век, словно не видит. У него взгляд сомнамбулы. Ему надо отдохнуть и отоспаться, но он не может уснуть из-за кокаина… – Уезжай, Ари, – тихо говорит он, ища на тумбочке сигареты. – Не сегодня. – Я скучаю, – признаётся Ари. – Знаю. Но я слишком устал. Уезжай, тебе будет лучше подальше от меня. Но Хаан всё равно пытается сделать шаг к нему: – Позволь мне просто побыть с тобой. Я посижу рядом, пока ты не уснёшь, ничего больше. Неескенс приподнимается на локте, с трудом фокусируя взгляд на лице Ари. – Не надо. Не привыкай ко мне так сильно, Хаан. Тебе надо наоборот – отвыкать от меня потихоньку… Без меня будет лучше, правда. – Нет, – качает головой Ари. – Это очень вряд ли. Мне трудно уже навредить, но ты сможешь. – Не говори глупостей… – Неескенс валится обратно на подушку. – На меня легко подсесть. Но и соскочишь легко, стоит только захотеть. – Я не хочу. – Напрасно… – Глаза Йохана Второго закрываются сами собой, веки нервно подрагивают. – Тебе нужно захотеть. Живи дальше… Да, глупо было пытаться сейчас уговорить его. Ари покорно отступает на шаг, но не покидает комнату, пока из коридора не доносится громкий окрик Крола: – Ари, ты идёшь? – Да, он идёт, – отвечает за него Неескенс. – Захлопнешь дверь, ладно… Шнуруя ботинки и застёгивая куртку, Ари перечисляет самому себе то, чего лишился. Запах тела Неескенса, обжигающе холодный. Аромат его возбуждения – тоже прохладный, но терпкий, манящий; его вкус, когда Ари обхватывает его член пересохшими губами, которые приходится постоянно облизывать, чтобы легче скользили. Его болезненные агрессивные поцелуи, укусы, объятия, из которых невозможно добровольно вынырнуть. Его стоны. Его шёпот. Возможность прижаться щекой к его волосам. Его голос, который можно слушать, как музыку, не разбирая слов. Всё, к чему Ари уже привык, без чего не может… А теперь всё, Неескенс наигрался с ним и выставил за дверь, чего и следовало ожидать. Всегда знал, что этим кончится, но не думал, что так скоро… Крол и Джонни уже исчезли. Лёгкий сквозняк из приоткрытой двери, еле слышно скрипнула кровать, когда Неескенс пошевелился. Его не видно отсюда, можно только представить себе, какую позу он сейчас принял… Воображение, как назло, рисует самые соблазнительные. – Ари, – вдруг говорит он. – Да? – оборачивается Хаан. Хорошо, что Прекрасный принц сейчас не видит его, с него сейчас можно писать картину «Безумная надежда». – Тебе очень идёт этот костюм, – извещает Неескенс. Судя по щелчку зажигалки, он закурил. – Надевай его почаще. Сволочь. Ну сволочь же. Однако желанная до дрожи, до боли, до сумасшествия сволочь. Выйдя из подъезда, Ари вдруг обнаруживает, что Рууд с Джонни никуда не уехали – стоят возле машины Крола и о чём-то негромко переговариваются. Вот Джонни засмеялся, уткнулся лбом в плечо Рууда, тот ласково гладит его по волосам – так и живут нормальные люди. Сейчас сядут в машину и поедут трахаться. А Хаан пойдёт домой, потому что ему не дали. Где справедливость? – Ари! – неожиданно зовёт Крол. – Не хочешь поехать к нам? – Неескенс один, – подмигивает Джонни, – а нас двое. С нами тебе будет в два раза лучше. «Если сейчас поеду с ними, – очень чётко осознаёт Ари, – то мне конец. И ничего больше мне не светит, на меня даже Неескенс вряд ли после этого взглянет. Только презрение и полное, окончательное падение до самого дна. А если не поеду…» А если не поедет – то ничего страшного не случится. Поедет домой и будет там тихо сходить с ума от одиночества. Прекрасное занятие. И отличный выбор – либо стать шлюхой худшего пошиба, либо свихнуться с тоски. Может быть, есть и третий вариант, но Ари он неизвестен, и придётся прилагать какие-то усилия, на которые у него не хватит ни ума, ни фантазии. – Поехали, – криво усмехнувшись в лучших традициях Неескенса, отвечает он. – Славно, – улыбается Крол, распахивая перед ним дверцу автомобиля. – Садись. Не бойся, не обидим… – Чего мне теперь бояться… – вздыхает Хаан, забираясь на заднее сидение. – Не кисни, – советует Крол, захлопывая дверцу. – Ты только жить начинаешь. «Да закончил я уже жить, Рууд. Не ври. Что я, дурёха, которую только что отшили, а ты утешать собираешься…» – хочет сказать Ари, но ничего не говорит. Только смотрит в окно, в блёклое небо. Бесцветное какое-то. Как и всё вокруг. Джонни садится рядом с ним. От него пахнет пивом и дорогим одеколоном. Не то что от Неескенса… От него в любой обстановке пахнет свежестью, лилиями, свободой, ярко-синим ночным небом. – Не надо, – шепчет Джонни ему в ухо, его рука уже лежит на плече Ари. – Лучше расскажи мне о нём. Крол садится за руль, заводит мотор. Ари равнодушно смотрит на его пышную шевелюру, мощные плечи, сильные красивые руки на руле. Теперь, когда всё уже решено, стало совершенно всё равно, что будет дальше. Ну он же красавец. О нём мечтают многие в «Аяксе». Никто не отказался от ночи с ним. Его можно захотеть, его нужно захотеть… Но вместо этого перед глазами опять Неескенс, раскинувшийся на белых простынях, смотрящий на Ари невидящими глазами, улыбающийся спокойной и уверенной улыбкой счастливого человека. Ничто не делает человека таким желанным, как искреннее, неподдельное счастье, мягко сияющее в нём. – Расскажи, – просит Джонни, его пальцы гладят щёки Ари. – Ты долго был с ним. Ты его всего знаешь, так расскажи про него. Что ему нравится, что его заводит… – Зачем, – шепчет Ари, глядя в окно, за которым уже побежали в никуда дома и улицы. – Тебе самому понравится, вот увидишь, – обещает Джонни, кладя руку на его колено. – У него кожа чувствительная, – говорит Хаан, прикрывая глаза. – Везде, но на животе – особенно. Он с ума сходит, если его там ласкать и целовать, как надо. – Да… – шепчет Джонни, целуя его ухо, аккуратно обводя языком раковину, проскальзывая внутрь. – А как надо? – Чем сильнее, тем лучше, – отвечает Ари, обнимая его. – Он грубость любит… но и нежность тоже катит, если хочешь его поддразнить. Тогда его там надо целовать очень аккуратно… медленно спускаясь вниз… – Да… – отзывается Джонни, кладя его руку на своё колено. – Покажешь мне, как ты целовал его? Джонни расстёгивает его куртку – свою он даже и не надевал, валяется на переднем сидении. Ари, скользнув ладонью по его бедру, поднимается выше. – Покажу, если захочешь, – отвечает Хаан, поглаживая его член. Как быстро у него встал от разговоров про Неескенса-то… Или это Крол его заранее распалил? Чертовски душно у Крола в машине. Видимо, и сам Рууд это осознал, приоткрыл окно. А ведь Крол весьма пьян – и при этом он за рулём. Лучшее, что их ожидает – их остановит полиция, худшее – они попадут в аварию, но Хаану уже наплевать на это. Ему вообще на всё наплевать, лишь бы ему не давали ни одного шанса задуматься… – Уже хочу… – шепчет Джонни, стаскивая с него куртку. – Что ещё ему нравится? – Много что. – «Молния» джинсов Джонни легко поддаётся, вот пуговицу вывернуть из петли удаётся не сразу. – У него соски очень чувствительные… почти как у женщины. – Кстати, да, – подаёт голос Крол. – Это я тоже заметил. Удивился ещё, мне, конечно, тоже нравится, но… – Рууд, я не с тобой сейчас разговариваю, – замечает Джонни, и Ари благодарен ему за это. – Молчу, – неожиданно покладисто соглашается Крол, только зеркало заднего вида чуть повернул, чтобы наслаждаться зрелищем в полном масштабе. – Покажи, – шепчет Джонни, расстёгивая свою рубашку. – Покажи мне, как ты ласкаешь его. После недолгого поцелуя Ари отрывается от его губ и, быстро скользнув пальцами по его груди, накрывает губами правый сосок. Джонни гладит его кудри, тихо стонет, прижимая его крепче. – Кстати, – вдруг нарушает молчание Рууд, – у нас же выездной матч на выходных. В отеле ночевать будем… Не боишься, Ари? – Твою мать, Рууд! – возмущается Джонни, ища, чем бы в него кинуть. – Вот как что ни скажешь – всё, блин, так кстати! Ари, не слушай его. Не думай об этом сейчас. Но поздно – Ари уже уставился в затылок невозмутимо глядящего на дорогу Крола, и ужас в его глазах настолько же искренний, как счастье Неескенса.

***

Ари настолько не хочется возвращаться в свой номер, что он предпочитает задержаться в «гостях» у ударной бригады Кройфа настолько долго, насколько это вообще возможно. К этому он уже привык, а вот к тому, что ждёт его за дверью собственной комнаты, привыкнуть пока не получается. Опершись на края раковины, Хаан мрачно смотрит в зеркало – минуту, две, пять, вечность – и вяло размышляет, где же в своей жизни он свернул настолько не туда, что оказался в такой ситуации. – На твоём месте, Крол, я бы с Хааном использовал кондом, – слышит Ари голос Неескенса из-за двери ванной. – Он всё-таки шлюха. – Он наша шлюха, – спокойно отвечает Рууд. – Шлюха не бывает чьей-то, – возражает Неескенс. – Шлюха – она и есть шлюха. Очень хочется открыть дверь и напомнить Прекрасному принцу, кто он сам такой, но, раз Неескенс здесь, значит и Кройф ещё не ушёл. При всём его показном равнодушии на оскорбление Неескенса он среагирует моментально, и Ари не горит желанием усугублять своё и без того печальное положение. – Ночевать останешься? – спрашивает Рууд, когда Ари вываливается из душа. – Ты извини, но у нас из спальных мест только коврик у двери и кресло. Упомянутое кресло пока занято – в нём отдыхает после традиционных увеселений Йохан Первый, диктатор «Аякса», божество, кумир миллионов и просто красавец. Неескенс сидит у его ног, положив голову ему на колено, Кройф задумчиво перебирает его локоны, глядя в никуда. – Не переживай, – вздыхает Ари, присев на край его кровати. – Скоро свалю. Просто устал. – Прости, что мы тебя так утомили… – потягивается на другой кровати Джонни. – Но вроде ты не жаловался. После исторической ссоры Кройфа и Кайзера, которую очень хочется называть Мюнхенским путчем, аяксиды были вынуждены выработать новую схему расселения в отелях. Кройф стал жить с Неескенсом, не стесняясь неизбежных слухов и сплетен, – ему теперь на всё насрать, кроме себя любимого и собственного комфорта. Крол, пользуясь случаем, съехался с Джонни, а вот Ари по решению Кройфа отправили жить с Кайзером. По словам Йохана Первого, ему нужно, чтобы за Кайзером кто-то «приглядывал». Пит попробовал сопротивляться, однако даже его сторонники не горят желанием делить с ним комнату: очень уж непредсказуемым и мрачным он стал. Конечно, большинство команды его поддерживает, но предпочитает делать это с безопасного расстояния. А за Ари было некому заступиться, и пришлось покориться воле Кройфа. «Приглядывать» за Питом у Хаана получается откровенно хреново. Находиться с ним в одном помещении неприятно: он либо грозно молчит и смотрит на Ари таким взглядом, что может в стену вдавить, либо отпускает оскорбительные реплики вроде той, которую Ари услышал от Неескенса сквозь дверь ванной. Само собой, для Пита Ари ассоциируется только с Кройфом и его немногочисленной группой поддержки. Ари прекрасно понимает, как ему скверно, поэтому не реагирует на провокации Пита и старается как можно меньше времени проводить с ним. Лучше уж развлекать Кройфа и его компанию до позднего вечера, пробираться в номер после отбоя и неслышно нырять под одеяло. – Нам пора, – шепчет Прекрасный принц, коснувшись губами ладони Кройфа. – Да, – рассеянно кивает Кройф, выпрямившись. В их «невинных» развлечениях Йохан Первый всё чаще остаётся наблюдателем, позволяя обслуживать себя только Неескенсу, а на Крола, Джонни и Ари смотрит с прохладным любопытством, покуривая и потягивая крепкие напитки, будто сидит перед телевизором. Они с Прекрасным принцем выглядят почти целомудренно – Кройф благосклонно принимает ласки Неескенса, перебирая его волосы, гладя его затылок, и даже во время оргазма выражает свои эмоции только глухим стоном. Если же ему хочется чего-то ещё, он подзывает Крола, Джонни или Ари. Со своим Прекрасным принцем он никогда не занимается сексом при свидетелях. Ари кажется, что Кройф проводит время с ними только потому, что не хочет оставаться наедине со своими мыслями. Теперь его всюду сопровождает Неескенс, они вовсе перестали расставаться: на тренировках, в раздевалке, в столовой, в дороге – они всегда вместе. Они вместе опаздывают и вместе прогуливают, чем откровенно заявляют общественности, что намерены и клуб покинуть вместе. У Кройфа всё чаще такой вид, будто он решает в уме головоломное уравнение, и он редко активизируется, пока не выходит на поле для тренировки или матча. В остальное время Неескенс оберегает его от нежелательных контактов, решает, подпускать ли к Кройфу кого-либо из тех, кто не входит в ближний круг, следит, чтобы в поле зрения Кройфа не попадал Кайзер, в общем, старается сделать так, чтобы Кройфа никто не тревожил. Крол, Ари и Джонни помогают ему в этом. Иногда проще окружить Кройфа и не разрешать никому приближаться. Само собой, это сказалось на игре «Аякса». Ари не помнит свой клуб в настолько ужасающем состоянии. Связка Кройфа и Кайзера перестала работать, Штефан Ковач в отчаянии – Кайзера приходится сажать на скамейку, чтобы не злить Кройфа, а это не прибавляет боевого настроя Питу, но без Кройфа нельзя – он капитан, он лидер, он определяет игру, а без Пита хоть как-то можно протянуть. И с Кройфом, и с Кайзером уже пытались поговорить все – от тренера до президента клуба, но они упёрлись и на мировую идти не намерены, даже чтобы нормально доиграть сезон. Детский сад, на первый взгляд. Но что Кройф, что Кайзер настроены очень серьёзно, и не приходится сомневаться, что прежнего «Аякса» больше не будет. Никогда. А каков футбол, такова и жизнь. Если ты живёшь футболом, именно он определяет твоё настроение. Так что все аяксиды катятся в бездну депрессии. Некоторые особенно преуспели. Ари прокрадывается в номер, который отвели им с Питом. Все лампы включены, а Кайзер при полном параде валяется на своей застеленной кровати, прикрыв глаза от света рукой. Кажется, спит. Господи, ну и вонь, что он пил? Надо бы окно открыть, но Ари совсем не хочется рисковать. Пьяным он Кайзера видел крайне редко, Пит предпочитал накидываться в обществе других людей, и Ари сомневается, что Пит будет с ним любезен в таком состоянии. Не запирая дверь, Ари гасит свет выключателем у двери и быстро скидывает одежду, чтобы поскорее нырнуть под одеяло. Как в детстве. Если накрыться одеялом с головой, монстр, живущий под кроватью, тебя не найдёт. Так. Кайзер пошевелился. Сложив джинсы и повесив их на спинку кровати, Ари напряжённо вглядывается туда, где стоит кровать Кайзера. Глаза Ари ещё не привыкли к темноте после яркого света, и он с трудом различает своего соседа, но с ужасом понимает, что Кайзер, тяжело приподнявшись, садится на кровати. – Явился? – хрипло спрашивает Пит. Блестят его глаза в неярком свете с улицы. – Хорошо тебя отодрали сегодня? Понравилось? – Твоё какое дело? – огрызается Хаан, пытаясь не показать, как ему страшно. Кайзер похож сейчас на большого хищника. Учует страх – вцепится в горло. – Такое. – Кайзер, пошатываясь, встаёт. – Не подходи, – шипит Ари, сделав шаг назад. Запереться в ванной. Это, наверное, единственный рабочий вариант. Если Пит станет ломать дверь, на шум кто-нибудь да прибежит. – С чего это? – морщится Кайзер. Каким, оказывается, он страшным может быть… – Чем я хуже их? – Ты пьяный и вонючий, – честно отвечает Хаан, сделав ещё один крохотный шажок назад, но Пит успевает разгадать его манёвр. – Потерпишь, не девица. Пит, вытянув руку, хватает Хаана за горло. Пока ошарашенный Ари тщетно пытается расцепить его железные пальцы, Кайзер тянет вниз его трусы. Ари, чувствуя, что Пит стискивает его горло всё сильнее, поднимает руки, демонстрируя, что сопротивляться не будет. Задушит ещё. С него станется. – Правильно, не рыпайся, – рекомендует Пит, толкнув его на кровать. – Помоги лучше. До Ари не сразу доходит, о чём он. Пит кивает вниз. Ари, вздохнув, тянется к ремню его брюк, расстёгивает пряжку. Как такое вообще возможно? Ари знает Пита не первый год, и тот Кайзер, с которым он раньше был знаком, никогда не стал бы насильником. Да, он мог ударить, мог подраться, но это было в порядке вещей – Хаан это понимал и даже не особо возражал, когда Пит пытался втянуть его в выяснение отношений таким образом. Но то, что тут происходит, настолько не вяжется с прежним Питом, что Ари только сейчас понимает, насколько жуткие перемены повлекла эта идиотская ссора. Одной рукой держа Ари за волосы, Пит стаскивает свои джинсы. Твою ж мать, с ним наверняка долго возиться придётся, раз он так пьян. Этого Ари хочется меньше всего, ему вообще только одного хочется – чтобы это либо побыстрее закончилось, либо оказалось кошмарным сном. – Надеюсь, у тебя есть кондом, – тихо говорит Ари, глядя мимо него, в потолок. – Я же шлюха, со мной без этого нельзя. Пит внезапно застывает, так и склонившись над ним: джинсы стянул до колен, трусы снять ещё не успел. Ари переводит взгляд на него, собираясь уточнить, что Кайзера так смутило, но Пит, нахмурившись, вздыхает и молча слезает с Ари. Это даётся ему нелегко, учитывая, как его шатает и как ему мешают спущенные до колен штаны. Господи, ну неужели. Неужели хоть в чём-то повезло сегодня. Хаан боится пошевелиться, чтобы случайно не спровоцировать Кайзера: лежит, продолжая смотреть в потолок, слушает, как Пит приземляется и на свою кровать, пыхтит, выпутываясь из своих штанов, а потом валится на постель и, отвернувшись к стенке, затихает. Только тогда Ари максимально осторожно натягивает обратно трусы, снимает рубашку, кое-как заползает под одеяло и тоже замирает, уставившись в стенку. Господи, только бы Пит уснул. Только бы задрых нафиг, может, завтра он и не вспомнит ничего. По мутному взгляду, незнакомым интонациям и выхлопу было понятно, что он в дрова. Что его в такое животное превратило вообще, алкоголь или Кройф? Минут через пять Пит начинает громко храпеть. Ари решается, наконец, вдохнуть и выдохнуть полной грудью. К чертям. Всё. Перед следующим выездом Ари попросит его поселить с кем угодно, кроме Кайзера, и плевать, что скажет Кройф. Если умный такой, пусть своего Неескенса к нему селит, чтоб «присматривал». Ари больше рисковать не собирается. Удивительно, но никто не заметил наутро, что с Кайзером что-то не так. Хаан и сам не заметил бы, если б лично не наблюдал вчера Пита в безобразном состоянии. Самому Ари очень плохо: он боялся уснуть до самого рассвета и не уверен, проспал ли хотя бы час. Лежал и слушал храп Пита, гарантирующий ему безопасность, и как только стало совсем светло, с улицы послышался шум машин, а из ресторана отеля потянуло кофе и едой, Ари тише мыши оделся и смылся. Кайзер в матче участия не принимал и благополучно отсидел его на скамейке запасных. Ари, благодаря своё молодецкое здоровье, успешно отыграл первый тайм, во втором рассудок начал слегка мутнеть, и ближе к концу встречи пришлось попросить замену – не хватало только накосячить. После долгой пресс-конференции, на которой Кройф выговорился вдоволь, хотя все устали и просили его покороче, команда вернулась в отель. Самые умаянные сразу потянулись по комнатам, и Ари охотно пошёл бы с ними, но Кройф и Неескенс взяли по стакану колы в баре, Прекрасный принц сразу добавил туда виски из фляжки. Крол и Джонни, переглянувшись, остались. Ари, вздохнув, подошёл к ним. – Хотим немного покутить в честь победы, – подмигнув, сообщает Прекрасный принц. Было бы что праздновать. Он уютно расположился на кожаном диване, развернувшись всем корпусом к своему богу и господину, а Йохан Первый откровенно любуется им: как блестят в желтоватом свете ламп его волосы, как сверкают его холодные глаза, как многообещающе он потягивает колу с виски через соломинку. – Думаю, ты не захочешь пропустить такое событие? – обворожительно улыбается Неескенс. Крол и Джонни ещё раз переглянулись: кажется, они тоже устали и планировали отдохнуть, но Кройфу надо развеяться после скучного матча, не поставившего перед ним ни одной достойной великого мастера задачи. Значит, время построиться и идти веселиться. – Я бы рад, но очень плохо спал, – морщится Хаан. Ему уже всё равно, прибьёт его Кройф или нет, он с ног валится. – От меня будет мало толку. – Брось, дорогой, я знаю прекрасные способы взбодриться, – успокаивает Кройф, наконец, удостоив Ари взглядом. Опять наркотики. Ей-богу, любой порок может надоесть, если ему предаваться слишком часто, но, похоже, Йоханам это пока не приелось. И в былые, домартовские времена Ари ведь наплевал бы на усталость и пошёл бы с ними сам. По доброй воле. Но после ссоры Йохана и Пита что-то сломалось. Их традиционный разврат раньше проходил весело, живо и с огоньком, Ари нравилось играть свою роль, а теперь в их совместном времяпровождении появилась какая-то неживая механистичность. И агрессивная похотливость Йохана Второго совсем не освежает обстановку. Став единственным любовником Кройфа, Прекрасный принц изменился не в лучшую сторону. – Слушайте, я не… – пытается возразить Ари, но Неескенсу надоело соблюдать церемониал: – Хватит, – обрубает он. – Ты так говоришь, будто у тебя есть выбор. Пойдёшь с нами, а там посмотрим, на что ты сегодня сгодишься. – Он никуда с вами не пойдёт. Хаан резко оборачивается. За его спиной стоит Пит Кайзер. Ох. Только этого не хватало. – А какое право ты имеешь за него решать? – немедленно сдвигает брови Прекрасный принц. – Никакого, как и ты, – холодно отвечает Кайзер, подойдя вплотную к Ари. – Он ясно сказал, что хочет отдохнуть. Ты пытаешься его заставить пойти с вами. Я против. – У тебя на него что, свои планы? – интересуется Кройф, поставив на столик свой стакан. – Поздравляю, Кайзер, отличный выбор. Шлюха худшего пошиба тебе как раз подойдёт. Ари даже не вздрогнул. Ему всё ещё кажется, что это какая-то игра и Кройф его так называет, чтобы обострить ситуацию, а на самом деле его таким не считает. Но в глубине души Хаан давно понимает, что всё именно так, и пора бы взглянуть правде в глаза. – Не смей так говорить о своих одноклубниках, – сдержанно и твёрдо выговаривает Кайзер. – Ты возомнил себя императором, назначаешь фаворитов и распоряжаешься ими. Что ж, ладно, развлекайся, но с теми, кому это нравится. Ари не хочет идти с вами, поэтому он пойдёт со мной. И какие у меня на него планы – не твоё дело. – Ах, я себя возомнил. – Кройф медленно вытаскивает из кармана сигареты, закуривает – Джонни торопливо приносит ему пепельницу с соседнего столика. – Ладно, Кайзер, а ты у нас в таком случае кто? Герой, свергающий тирана? – А я в твоей постановке не участвую, – поясняет Кайзер, чуть наклонившись вперёд – Неескенс тут же сделал ответное движение, будто готовится защищать Кройфа. – Я здесь в футбол играю, знаешь ли. Я тут живу и буду жить. И не позволю тебе разрушать команду, унижать наших товарищей, хоронить «Аякс». Знаю, ты скоро уйдёшь – но это мой дом, мой клуб, мои друзья. И пока ты здесь – соблюдай правила. Тех, кто хочет быть с тобой, – он кивает в сторону Крола и Джонни, – я не трогаю, их выбор. Но, если для тебя и твоих дружков «Аякс» уже ничего не значит, мне придётся защищать от вас остальных… – Для меня «Аякс» ничего не значит? – хрипло переспрашивает Кройф, поднимаясь. – Для меня? Ты хорошо подумал, прежде чем это говорить? Неескенс неслышно вырастает за плечом Кройфа – напряжённый, как пружина, готовый действовать. Ари понимает, что, если они соберутся подраться – мощного Пита ему не удержать, и бросает взгляд на рослого Крола, у того точно сил хватит. Рууд кивает. – Ты поджёг дом, в котором тебя вырастили, Кройф, – тихо, но твёрдо говорит Кайзер. – Ты убиваешь команду, которая дала тебе всё. Ты на нашем стадионе вырос, ты с пяти лет там торчал каждый день. Когда тебе было десять, тебя без просмотров зачислили в спортивную школу «Аякса». Когда тебе было двенадцать, умер твой отец, и я заботился о тебе, просто потому что любил тебя. Как друга, как младшего брата, как мальчика, страстно влюблённого в футбол. Опекал, кормил, давал тебе погонять мой байк, покупал тебе всё, на что у тебя не было денег. Наш тренер тебя на своей машине домой возил с тренировок. Мы всё в тебя вложили, Йохан. Весь клуб тебя любил и помогал тебе. А ты не только нас предал, ты… Договорить Пит не успевает – Кройф кидает окурок прямо на пол и бросается на своего бывшего лучшего друга. Неескенс чудом опередил его на долю секунды и вцепился в Йохана Первого сзади, крепко зафиксировав его руки. Крол спешит к Кайзеру, Джонни – на подмогу Неескенсу. Ари хватает Пита, но, к его удивлению, это без надобности: Кайзер абсолютно спокоен. Он поворачивается к Ари и, хлопнув его по плечу, говорит: – Пойдём. На Крола даже не посмотрел. Кройф кричит, чтобы Пит не смел упоминать его отца, не смел кичиться тем, что когда-то помогал Кройфу, клянётся, что вернёт ему до копейки все деньги, которые Кайзер на него потратил, но Пит словно не слышит. Это удивительное спокойствие накрывает Ари мягким, уютным колпаком, и сопротивляться совсем не хочется. Ари понимает, что сейчас перед ним тот самый Пит, которого он знал много лет, а не тот, который вчера его едва не изнасиловал. С ним безопасно. С ним… тепло, что ли. Поэтому Ари молча идёт вместе с ним к лифту, а позади них Неескенс, Крол и Джонни еле-еле удерживают втроём хрупкого, но очень разозлённого Кройфа. Всё-таки выбесил его Кайзер порядочно… В номере Кайзера и Хаана тихо и свежо: окно открыто настежь. Кровать Кайзера аккуратно заправлена, никаких следов вчерашних безобразий. Пит пропускает Ари вперёд и прикрывает дверь, но не запирает её, и Хаан ему за это благодарен – так комфортнее. Интересно, чего ему надо? – Слушай, Ари. – Пит садится на свою кровать и, поёрзав, замирает, глядя на Хаана. – Я всё помню про вчерашнее и, клянусь, готов со стыда сгореть. Ты можешь меня послать ко всем чертям и будешь прав. Я возражать не стану. Вёл себя, как животное. Пойму, если ты не простишь и решишь, что больше со мной комнату делить не станешь, но хотя бы попытаюсь попросить у тебя прощения. Прости. Я скотина. Обещаю, что больше к алкоголю не притронусь ни на выездах, ни на сборах. Ни грамма, честно. – Да я верю, верю, Пит, – вздыхает Ари, глядя в его светлые глаза. – Правда веришь? – сомневается Кайзер, нервно сжав кулаки. – Серьёзно, я только сейчас понял, что имеют в виду, когда говорят – это был не я, это было бухло. Это был не я, прошлой ночью. – Я так и подумал. – Ари касается его руки. – Тебе нельзя пить. Организм слишком здоровый, легко травится. Поэтому я твои извинения приму, забуду всё, что было вчера, но только если это было вправду в первый и последний раз. – Спасибо. – Пит выдыхает. – Это всё из-за того, что мне сказали – завтра в запасе посидишь. Травму, типа, долечивай. Мне давно так хреново не было. – Да ладно, ты отлично выглядел, я даже удивился, – усмехается Ари. – Я не об этом, а о том, как себя чувствовал. – Пит глядит на Ари с грустью. – Смотрел на тебя и сам не верил, что такое мог натворить. – Ладно. – Ари неприятно продолжать разговор о вчерашних событиях. – Спасибо, что… выручил. Кайзер, шмыгнув носом, отводит взгляд: – Не навредил тебе? – Не знаю, – искренне отвечает Ари. Помолчав, Пит снова заглядывает в глаза Ари. – Зачем ты их слушаешься? – спрашивает он, и в его голосе Ари чувствует горечь. – Ты же не такой, каким они тебя видят. Ты отличный парень, надёжный и честный. Как игрок ты уже состоялся. Сегодня наблюдал за тобой со скамейки – это же совсем не то, что на поле, когда мы с тобой в одной схеме и для меня важно, только чтобы ты правильно действовал в наработанных треугольниках. Даже удивился, когда ты успел так вырасти в профессиональном плане. Тебе не нужны подачки Кройфа, не нужно его покровительство, ты сам по себе ценный игрок. – Кройф других не держит, – отмечает Ари. И это так: Йохан Первый окружил себя первоклассными игроками, будто набирал свою личную команду мечты. Неескенс, Крол, Джонни, тот же Кайзер – все они стали признанными мастерами. Иногда Ари казалось, что в этом есть своя ирония: и на поле, и в вечерних «увеселениях» они воплощают идеологию тотального футбола. Каждый может сыграть на любой позиции, без ограничений. Хоть на ворота встать. Навыков и мастерства хватает. Пожалуй, Кройф и Неескенс самые мощные в их «команде» – именно с точки зрения ума, интеллекта, видения поля, умения распорядиться ситуацией. И в игре, и в жизни. – С остальными он не обращается так, как с тобой, – возражает Пит. «Значит, я не заслуживаю лучшего», – хочет сказать Ари, но ком в горле мешает. – Я понимаю, Ари, – тихо говорит Пит. – Ты зачарован ими. Кройф и Неескенс умеют обольщать. Они красивы, они умны, они кажутся очень притягательными, и ты хочешь быть в их сиянии. Но они с тобой так обходятся, потому что считают тебя слабым. А ты не такой, ты сильный. Тебе надо только вспомнить об этом. – Да ну тебя, – морщится Ари. – Я им это позволил. Значит, я такой и есть. – Неправда, – мотает кудрявой башкой Пит. – Это Неескенс тебе внушил, а ты поверил, потому что был тогда слабее, чем на самом деле. Ты пережил большое горе. И теперь я, наверное, могу сказать, что тебя понимаю. Ари прерывисто вздыхает. Пит трёт лоб: – Лучше бы Кройф просто свалил куда-нибудь. Пропал, умер. Всё было бы лучше, чем видеть, во что он превратился. – Скажешь, что мне повезло? – возмущается Ари. – Нет, конечно! – спохватывается Кайзер. – Ты потерял Дика. Тебе было плохо, и этим воспользовался Неескенс. Подмял тебя, подчинил. Кто же знал, что он с тобой так поступит – мне до сих пор не по себе, когда понимаю, что мы всё это видели и ни хрена не сделали, чтобы тебе помочь. Но ещё не поздно, Ари. Нельзя ставить на себе крест только из-за того, что плохие люди воспользовались твоим горем, понимаешь? Ты не шлюха, ты не слабак, ты не давал Кройфу никаких клятв и у тебя нет никаких обязательств ни перед ним, ни перед Неескенсом. Ты можешь просто уйти… – Да как? – хрипло спрашивает Ари. Голос сорвался, потому что из его глаз внезапно полились слёзы. Это всё от стресса, от недосыпа, от того, что Кайзер пытается дать ему надежду – но какая уж тут надежда?! Дика нет рядом. Кройф и Неескенс считают его своей вещью. Ему даже держаться не за что, у него здесь нет друзей, кроме одноклубников – Ари приехал в Амстердам из Гронингена. А товарищи по команде ему, кажется, уже никакие не товарищи. – Я помогу. – Пит, вскочив, садится с ним рядом и хватает его за руку. – Буду защищать тебя от них, пусть только попробуют подойти. На моей стороне большинство команды, они тебя поддержат, когда узнают, что ты перестал стелиться под Кройфа. А я всегда буду рядом, и, если Йохан или его дружки захотят хоть что-то сделать против твоей воли, – врежу им как следует. «И Рууду?» – грустно думает Ари. Вот ведь, были у Кайзера двое близких людей в команде – и оба стали его врагами. – Ты хороший парень, Ари, – тихо говорит Пит, сжав его ладонь. – Поверь мне. Я не дам тебя в обиду. «А тебе за это что?» – подозрительно думает Ари, раздражённо утерев слёзы ребром свободной ладони. – И не думай, что мне от тебя что-то надо, – оскорбляется Пит, будто услышав его мысли. – Просто хочу помочь. Не могу больше видеть, как ты себя губишь. Наблюдать, каким ты от них приходишь. Думаешь, я не понимаю, зачем ты в ванной закрываешься? Нет, я не слышу, как ты плачешь, но я же чувствую… Ари, всхлипнув, обнимает его. Просто потому что больше нет сил терпеть всё это в одиночку. Просто потому, что невозможно дальше жить с этим одному. И если Пит готов разделить с ним груз его проблем, пусть будет так. Ари с ума сойдёт, если не сможет ни с кем этим поделиться. Пит прижимает его к себе, и Ари замирает, уткнувшись в его плечо. – Тише, тише, – шепчет Пит, гладя его спину. – Всё закончилось. Они тебя больше не тронут. Теперь всё будет хорошо.