Запах сигарет

Запах сигарет распространяется сразу же после того, как огонь от зажигалки затухает, отдавая тепло теперь тлеющему табаку.     Ещё с детства этот противный запах стал таким привычным. А после смерти учителя его так не хватает. Не стало постоянных глаз на мокром месте от едкого дыма, пробирающего до самых альвеол лёгких. При обычном присутствии Асумы, практически не выпускающим сигарету изо рта, чувствовалось, как некотиновый яд раздирает горло, пробираясь всё дальше по дыхательным путям. Медленно, но верно он всё отравлял организм того, кто посягнул на распространённый наркотик и его окружающих людей. Казалось, жить больше без этой горечи не предоставлялось возможным. Она была такой привычной.     Первая сигарета пришлась на день похорон, как и три остальные. Слёз не наблюдалось даже от дыма. С самого утра на кладбище было множество шиноби. Друзей, приятелей, знакомых, любимой девушки учителя. К вечеру не осталось никого, кроме Шикамару. От потери сенсея было больно. Неимоверно хотелось кричать, срывая голос, но это не предоставлялось возможным. Все чувства будто исчезли, оставив щемящую душу и призрачное одиночество. Верить в то, что человека, обучавшего тебя, став вторым отцом, просто не стало – абсолютно не хотелось. Плакать не получалось, а высвободить свои чувства так необходимо.     В ход пошла четвёртая сигарета за день. Слишком много для того, кто в этот самый день выкурил свой первый никотин. Затягиваться, выпуская пар из лёгких, было легче, чем выпускать негативные эмоции на свободу, принося, наконец, долгожданное спокойствие. Теперь ему стало понятно, почему сын Сандаймэ так много курил. Это не было так проблематично.     На плечо легла чья-то рука. От этого неожиданного действия брюнет вздрогнул, чуть не выронив из руки зажигалку, оставленную Сарутоби. Ещё минуту назад на кладбище, кроме него самого, никого не было.     – Шикамару, – тихий и слегка хриплый за счёт шёпота голос заставил его развернуться.     Загорелый парень с блондинистыми волосами стоял напротив, сжимая его плечо. Он больше ничего не говорил, лишь молча продолжая наблюдать за Нара. Голубые глаза сами говорили за своего обладателя. Свою скорбь и поддержку он выражал не так, как все остальные. Глаза просто затягивали своей открытостью. Разве можно столько говорить, но при этом и молчать? Только они и указывали на не безразличие ситуации. Асума-сенсей ведь часто ручался и за команду номер семь, помогая во всём, как и в случае со стихией ветра для Наруто.     Шикамару так бы и продолжал читать, казалось, бесконечные слова в этих омутах, если не движение друга. Узумаки повернулся к новой могиле шиноби: с высеченным именем, словами признания от Конохи и текстом про волю Огня. Большая честь. Только что проку от этого будет тому, кто уже умер? Правильно. Абсолютно никакого прока не будет и в помине. Но вот воспоминания близких, вызванные этим местом, имели иной характер. Они-то и будут помнить о человеке, передавая воспоминания о нём своим детям и внукам.     – Шика, – всё тот же шёпот, направленный в сторону, пока глаза следят за шевелением лепестков надгробных цветов, вызванным ветром.     Нара вопросительно посмотрел на блондина. Слова о сочувствии он уже увидел, наблюдая за сменой эмоций голубоглазого.     – Поплачь.     – Что? – ожидать от друга можно было всё что угодно, но явно, – по его мнению, – не этого. Он бы уже давно разрыдался, если бы не неизвестный ком, мешающий сделать это.     – Поплачь, – вот. Снова. Снова два голубых, переполненных пониманием, гла́за смотрели прямо на него.     Невыносимо. Сделать глубокий вдох и отвести взгляд. Смотреть на это и дальше было выше его сил. То, что приносило дискомфорт, в то же время и успокаивало. От противоречивых эмоций захотелось затянуться. Это и сделал чуунин, возвращая внимание обратно к Наруто.     Блондин всё продолжал наблюдать за Шикамару, медленно беря его за руку, будто он как дикое животное, которое из-за резких движений может испугаться и убежать. Раскрыв ладонь, в которой была до этого с силой зажата зажигалка, джинчуурики накрыл её своей ладонью, скрещивая пальцы наподобие клетки. От этих действий вся выдержка и самоконтроль уходили на самые дальние закоулки сознания, оставляя всё остальное, присущее только этому моменту.     Наклон, в то время, как рука, потушившая сигарету и убравшая её, легла на мягкие волосы на затылке блондина, притягивая его ближе. Дым из лёгких, тут же был выпущен выдохом в лицо парня. Странное ощущение единства, – когда Узумаки сделав вдох, вобрал в себя дым, выпуская его обратно, – приносило лёгкую эйфорию с умиротворением для обоих. Парней ничего особо не смущало даже тогда, когда оба потянулись за таким нужным сейчас поцелуем, всё ещё чувствуя горький привкус сигарет во рту. В этот момент это считалось какой-то обыденностью.     Губы загорелого парня приоткрылись в жалкой попытке произнести имя партнёра, как их накрывают чужие. Одни – мягкие, с маленькой ранкой на нижней губе после неудачного прикуса, другие – жёсткие, целующие так же и с напором нападающие на податливые попытки ответить. Вкус никотина въелся, проник всё глубже, будто и под самую кожу тоже. Нирвана всё больше затягивала в себя, заставляя сердце биться быстрее, забываясь в тахикардии. Поддержка, оказанная другом, как никогда ощущалась с закрытыми глазами. А поцелуй забирал с собой всю боль от потери.     Впервые за все время со дня смерти Асумы-сенсея Нара заплакал. Это не была истерика, нет. Слёзы сами лились, пока брюнет не произнёс ни звука. Они высвобождали всё, что накопилось, а тот ужасный мешающий ком исчез после соприкосновения уст шиноби. Солёные дорожки с силой бежали сквозь прикрытые глаза, проникая в поцелуй, придавая солоноватый привкус. Губы всё больше начинали побаливать и неметь, принося сладостный дискомфорт. Ранка на губе Узумаки вовсе перестала чувствоваться.     Прижаться к друг другу не составляло труда, а сколько это принесло облегчения. Горячее дыхание, соединённые руки, соприкасающиеся тела и запах, который ещё никогда не был настолько сладок.     – Понимаешь, что это значит? – слова, направленные в покрасневшие губы были произнесены на грани слышимости, но джинчуурики всё равно их услышал.     – Да, – новый доверительный поцелуй снова захватил обоих, полностью объеденяя в одно целое.