Суббота
Роджер сидел на ужасно низком диванчике, откинувшись на кожаную спинку, и болтал в бумажном стаканчике вишневое пиво, смешанное бог знает с чем. Во рту стоял горький привкус от какой-то таблетки, и Роджер поминутно проводил языком по зубам, пытаясь вновь почувствовать вместо него отголоски яблочных скитлс и спрайта, вкусом которых с ним поделилась одна девчонка, пока они играли в бутылочку. Естественно, игра быстро наскучила, потому что по воле случая каждый целовался не с теми, с кем хотелось, и в итоге все разбрелись по разным углам огромного дома. Сын его обладателей, Фредди Меркьюри, прямо сейчас сидел рядом с ним, по-турецки сложив ноги, и с видом как минимум крестного отца курил сигару, кидая в сторону Тейлора любопытствующие взгляды. Роджер вздохнул, уставившись в ярко-красное содержимое стакана, и принялся насвистывать мелодию, стараясь попадать в ритм песни — в глубине коттеджа из колонок лились меланхоличные звуки Summertime sadness, которую все приличные тусовщики знали наизусть года эдак с 2012-го. Но, знаете, классика не стареет. Фредди мычал басовую партию, пытаясь попутно пускать колечки из табачно-пряного дыма. Девочки на танцполе вразнобой подпевали голосу безразличной ко всему Ланы. Лето и впрямь подступило незаметно — ослепило лучами высокого солнца, окружило ласковым жаром, будто окуная в прозрачную невесомость океанических волн, и подняло высоко в небо. Выше белых, как стиральный порошок, облаков, выше алмазных капель звёзд и пролитого молочного пятна луны Учиться оставалось ещё полторы недели. Совсем мало, если сравнить с бесконечной чередой будних дней учебного года — но непомерно долго для изголодавшихся по свободе подростков. Скоро, совсем скоро будут вспененные волны блестящего сине-зеленого на растянутой вдоль побережья полосе пляжа, круглые шапки зонтиков, как сливочно-фруктовые карамельки, винтажные купальники в стиле пятидесятых годов. Прощальные вечеринки, смазанные поцелуи, аттестаты, медали и огромные теплые куртки с логотипом национальной футбольной лиги, в которые девушки с подтекающей от слез тушью кутались, провожая бойфрендов в университеты и колледжи. Их подхватили сильные руки первого июньского зноя, будто устраивая чествование победы над двенадцатью годами обучения, а главный приз — секс с какой-нибудь красоткой или красавчиком на последнем ряду кинотеатра под открытым небом. Под звуки очередного малобюджетного хоррора, над рассыпанным по полу попкорном, за тонированными стеклами отцовского джипа отдаваться прикосновениям чужого тела — волшебно. От такого рода фантазий внутри сжимало сладко, как клубника со взбитыми сливками или, может, ванильные кукурузные палочки. Впереди целое лето самых разных развлечений: хот-доги и мягкое мороженое в ларьках с неоновыми огнями, детские воздушные замки и батуты, продавленные следами совсем уже не детских ног, бары с инструментальной музыкой и плакатами двадцатых годов, летние кафе с деревянными террасами. Пляжный волейбол, холодная вода карьеров, в которых летело горячее сердце, бултыхаясь, замирая. Поездки на автомобилях, прогулки по центру Вирджиния-Бич, с маняще распахнутыми дверьми китайских закусочных и сувенирных магазинов. Роджер мог надолго пропадать из реальности, предвкушая беззаботное и веселое время. Фредди продолжал сверлить его взглядом. Из-за угла послышались перешептывания какой-то влюбленной парочки. Тейлор вздохнул. —Когда эта штука подействует? —Ну-ка, — Фредди мгновенно оживился. — Сколько пальцев я показываю? — он помахал растопыренной кистью перед носом Роджера. Тот поморщился и быстро захлопал глазами, смаргивая с ресниц пряди челки, неопрятно спадающие на лицо. Тейлор шлёпнул друга по руке, обиженно глядя на него. Меркьюри рассмеялся. —А я сколько показываю? — Роджер улыбнулся с победной высокомерностью, изящно показывая ему фак. Фредди закатил глаза. —Ты неисправим. —Вспомни, кто из нас это начал. Включая вечеринку, бутылочку и прочие вещи, — пробурчал Роджер. —Мне уже надоело торчать тут, прикидываясь, что я не хочу оказаться подальше отсюда. —Ох, вот оно что! — воскликнул Меркьюри. —Нашей принцессе скучно! — Фредди воткнул истлевшую сигару в круглую керамическую пепельницу, а свой взгляд — в Роджа, злобно сверкавшего глазами из-под сдвинутых бровей. —И только попробуй сказать, что это не из-за него, — Фредди оскалился. Роджер возмущённо округлил глаза, вспыхивая где-то в глубине, как зажжённая спичка, как бенгальский огонек далёких рождественских дней, как грёбаный фейерверк — химическая реакция, которую уже не остановишь. Он уже было открыл рот, чтобы одернуть друга, откровенно потешающегося над его чувствами, но понял, что ему даже нечего возразить. Что он мог сказать? Опровергнуть? Ложь, чистая, как ночной воздух, полный призрачного плеска волн, таящих свет луны жемчужными залежами на глубине Чесапикского залива. С девственно белыми лепестками флоксов, мягко отражающих этот свет, вкусом лаймового фруктового льда и дыханием засыпающего Брайана. Протестовать не было смысла. Роджер захлопнул рот, глотая запах картошки фри и чужого одеколона из духоты вокруг. Фредди выглядел, как человек, едва сдерживающий хохот — в его глазах плясали смешинки. Словно бумажные гирлянды, растянулись под его веками, и невозможно было понять, бесы там танцуют или ангелы. Фредди всегда был таким. Неоднозначным… Или просто многосторонним. Тем самым типом людей, которые ставят тебя перед четким и бескомпромиссным выбором: либо то, либо другое. Для них, жизнь — это бешеное смешение красок, сотни эмоций, оттенками выплеснутые в абстракцию Кандинского. На полотне их мира есть миллионы микроскопических пятнышек капель лазурного и широких, размашистых полос багряного, но среди всего этого безумия они заставят тебя колебаться между черным и белым. Фредди был… невероятным. Ярким, заражающим всех вокруг своей неуёмной энергией, понимающим, творческим и верным. Рядом с ним ты начинал сомневаться, что нами управляет какой-то старик с небес, так лихо и беззастенчиво тот ломал систему. —С этим мы разберемся, — уверил его Фредди, и что-то в его голосе и глубине кофейно-карих глаз показалось Роджеру невероятно подозрительным. Щепотка манерной сладости в голос, щепотка снотворного в эспрессо — усыпить сопротивляющийся разум. —Но сначала, — Фредди достал откуда-то из-под своей задницы пакетик с желтыми таблетками, больше похожими на жевательное драже, — ещё по одной? У Меркьюри было загадочное выражение лица, значит, он придумал что-то гениальное. Или идиотское. По-идиотски гениальное. Тейлор вздохнул и взял из его рук таблетку, внутренне надеясь, что все не полетит к чертям. *** —Сколько времени прошло? — бесцветным тоном спросил Роджер, расковыривая ворс ковра носком ботинка. Он пытался считать в уме, чтобы достичь полного освобождения от оков реальности, как было сказано в какой-то книжке. Вроде бы это позволяло преодолеть границы сознания, абстрагироваться от мира и сконцентрироваться на потоке абстрактных образов чисел, но, как всегда, ничего не получилось, и Тейлор сбился где-то на пятидесяти двух, потому что Меркьюри нарочито громко перечислял имена всех присутствующих. На них уже начали кидать косые взгляды, и Роджеру пришлось заткнуть друга, пока не стало поздно. Он знал, что тот делал это специально — Меркьюри всегда выдавал взгляд. Фредди тряхнул левой рукой и уставился на воображаемый циферблат, а спустя пару секунд рассматривания смуглой кожи, начал неистово хохотать. Роджер, прекрасно знавший, что часов Меркьюри никогда не носил, присоединился к приступу веселья, который закончился так же быстро, как и начался. Фредди прервался, кашляя от безудержного смеха и посмотрел на него с преувеличенной серьезностью, такой наигранной, что заставляет смеяться только сильнее. Особенно когда ты под кайфом. Роджер тут же притих, вытирая костяшками пальцев собравшиеся в уголках глаз слезы. —Спорим я смогу выпить залпом бутылку портвейна, забравшись на люстру? Роджер остолбенел, замерев и глядя на Фредди во все глаза. —На большую… люстру? — проговорил он, ощущая, как язык с трудом ворочается во рту. —Да. На люстру в гостиной, — с энтузиазмом воскликнул Фредди. Роджер поднял руки к лицу и ощупал его, опасаясь, как бы у него ничего не выпало и не отвалилось. Он ошалело смотрел на парня, вдруг заулыбавшегося во все свои тридцать шесть, и произнёс: —Ты не сможешь это сделать. Ты туда не залезешь. —То есть, целая бутылка портвейна тебя не смущает? — парировал Фредди. Роджер сморщилась и отмахнулся. —Будто тебе впервой. Но вот люстра… Ты и так достаточно тут устроил. Родители тебя убьют! —О боже, в тебе что, здравый смысл проснулся? — ахнул Меркьюри, прикрывая рот рукой. —Я больше тебе это не дам! — сказал, косясь на оставшиеся разноцветные пилюли. —Не устраивай цирк! — Тейлор сложил руки на груди, приготовившись к обороне. —Я твой друг, если ты не забыл, и не хочу, чтобы тебе досталось больше обычного! —Господи, Родж, чья это вечеринка? Моя. И правила тоже мои. Дай хоть оторваться на прощание. —Хорошо, — неожиданно согласился Роджер. Даже если он не одобрял идеи друга, что случалось довольно редко, он всегда старался войти в его положение. Каждый год Меркьюри сдавал выпускные экзамены экстерном, и родители забирали его в Англию, чтобы он учился управлению семейным бизнесом. Там ему приходилось носить костюм, мило улыбаться и по возможности не желать смерти клиентам. Иногда они ездили на родину Фредди, в Занзибар, иногда в Индию, Германию и Швецию. Но ни одно место он не любил так сильно, как восточное побережье штатов, с ветрами, гуляющими вольно между парусами, чайками, синим волнами огромных, безграничных пространств и изящными громадинами небоскрёбов. Поэтому он жаловался Тейлору на свою судьбу, пародировал пузатых мистеров с чемоданами, к которым подплавленной жвачкой приклеились «Майкровэйвс инкорпорэйтед», «Симмонс & Симмонс» и «ХитПро интернешнл», рисовал карикатуры на свою рабскую службу и каждый июнь, прямо перед отъездом, собирал тусовку для своих, на которую, почему-то, чужие все равно умудрялись просачиваться. —Что будет, если я выиграю? —Я попрошу Джона помочь тебе с математикой. Он учится по усложненной программе, и у вас будут одинаковые экзамены. Роджер улыбнулся, прикидывая свои шансы на победу, ведь приз был невероятно хорош. Джон был новой пассией Фредди. Новой, потому что парс имел обыкновение влюбляться в кого попало, но на этот раз его чувства к девятикласснику-инженеру были насколько искренни и отчаянны, что Роджеру иногда становилось его жаль. При виде Дикона, одетого в отцовскую рубашку и узкие джинсы, с квадратными очками в пластиковой оправе, надетых лишь для соответствия образу хипстера, Фредди сильно смущался и начинал вести себя, как стереотипная «девочка по соседству». Он часто подходил к нему, пока тот рылся в шкафчике на переменах, и они переговаривались о чем-то, оперевшись спинами на железные дверцы. Роджер успел увидеть, что у Джона там во всю дверцу — плакат с «Мстителями», горы злаковых батончиков и форма для тенниса. Им всегда было о чем поговорить, хотя Фредди был человеком искусства, а Джон — частым гостем кружка электроники и победителем конкурса по робототехнике. Меркьюри, кажется, знал о нем все: Роджер был уверен, что тот прячет дома пачку его фотографии с пририсованными сердечками. Когда Джону хватило глупости сказать, что он любит фантастику, Фредди ловко выпытал у него, что он читал, а что нет, и периодически подкидывал ему книги Рэя Брэдбери, Урсулы Ле Гуин и других авторов в почтовый ящик. Скорее всего, Джон легко догадался, откуда каждый месяц у него загадочным образом появляется то «Колыбель для кошки», то «Трудно быть Богом», но не подавал виду, когда они с Фредди болтали в столовой, и их смех пробивался сквозь гул голосов. Апельсиновый сок, диетическая кола, салаты, желе и ложка, запущенная в понравившуюся девчонку. Атмосферу кафетерия нельзя было спутать ни с чем — пожалуй, единственная вещь, по которой он будет скучать этим летом. Уж точно не по математике. Алгебра была ещё сносной, но вот геометрия его совсем удручала. Дикон неплохо разбирался в обоих предметах и был другом Меркьюри, чем и заслужил доверие Тейлора. Может, Роджер был плохим психологом, но Фредди вряд ли стал бы порываться залезть под потолок, не имея при этом желания, пусть и бессознательного, впечатлить Джона. Он уезжал уже через три дня, пропуская вручение аттестатов и праздник, где должна была выступить их группа, а они с ним «не целовались даже ни разу! вот ни разочка!», как тот любил ему рассказывать. Фредди очень нервничал из-за того, что ему предстояло уехать раньше обычного, так ещё и результаты SAT сулили место в одном из университетов Лиги Плюща. Супруги Булсара были не из тех, кто позволял детям самим выбирать дорогу в жизни, так что Меркьюри уже отсчитывал дни до своего вступления во взрослую жизнь, со всеми ее бюрократическими проволочками, обманными ходами и фальшивыми улыбками. Горько усмехался в вырез футболки Джона и прятал мокрые глаза. Роджер знал, что Фред наплевал бы на учебу ради своей любви, может, и на будущее свое крест поставил, таким он был романтиком. Знал он, что по крайней мере пару лет спустя он отвоюет у семьи право учиться в художественном колледже, съедет на съемную однушку и заведет трёх кошек. Наверное, потому что Фредди всегда забирал свое, хоть и с большим количеством нытья и сомнений. Такой уж он был: упрямый, терпеливый и безошибочно точно знавший, чего он хочет от этой жизни. И, отчего-то, Тейлор был уверен, что этой ночью они с Джоном уединятся в одной из верхних комнат, и тогда Фредди будет уже не так тоскливо сваливать в какой-нибудь Бостон. —А если я проиграю? —Тогда, — Фредди взял интригующую паузу. —Ты поцелуешь Брая! Рот Роджера открылся на имя парня, как у собаки Павлова. Фредди ловко водворил его нижнюю челюсть обратно жеманным жестом. «Блять. Блять-блять-блять-блять». —Ты чего вытаращился так? Я же не сосаться с ним предлагаю, просто чмокнуть. Только в губы, не халтурить! — сказал Меркьюри, поднимаясь с дивана, на котором, как приклеенный, сидел ошарашенный Родж. —Я к вам кого-нибудь приставляю для слежки. Из соображений честности, — Меркьюри подтянул шорты с завышенной талией и огляделся по сторонам. —Ты идёшь? —Чего? — тупо спросил Роджер. —Смотреть, говорю, идёшь? На меня? Тейлор обреченно кивнул и встал с дивана, приготовившись следовать за Меркьюри. Боже мой, как же он все-таки влип. *** В гостиную с танцующими пластами белых занавесок проникала прохлада занимавшейся ночи. Листья и бутоны багровых гибискусов были будто отлиты из смолы, матовые под облачным небом. В просторной комнате столпились подростки, хлопками, криками и улюлюканьем поддерживающие парня, с кошачьей грацией повисшего на огромной хрустальной люстре. Звон разбившейся бутылки, брошенной им на пол, утонул в хоре голосов, подпевающих Chandelier. Толпа становилась гуще, и Роджер поспешил выйти на улицу, проворно обходя людей, просачиваясь сквозь толпу, как вода сквозь пальцы. Роджер нервно сглотнул, чувствуя, как все внутри затягивается в неприятный, давящий узел. На широких серых ступеньках крыльца сидели, прижавшись друг к другу, влюбленные, кто-то разложил в траве монополию, будущие студентки самых престижных университетов кружились под сливовыми и персиковыми деревьями, подняв руки над головой. Их волосы подхватывал ветер, их красные щеки спелыми яблоками выделялись во тьме мягким коралловым, их платья воздушными потоками шифона струились по их ногами. Ему вдруг захотелось хоть на мгновение стать одной из них — потерявшейся в музыке и движениях сквозь ночной воздух меренговой нежности и звездных грез. Свободной, без страха глядящей в будущее, поблескивая глазами, как огнями Голливудского бульвара. Имеющей хоть малейший шанс понравиться Брайану. Он встретил его на курсе истории музыки, куда с радостью записался, только попав в стены старшей школы неопытным новичком, и влюбился, наверное, сразу же. В его черные кудри, иногда запутавшиеся по утрам, когда он постукивал по рулю, запуская в салон форд фокуса девяностых Фредди и Тима, говорил что-то раздраженно про опоздания и пил домашний кофе из термокружки. В нос с горбинкой, в глаза цвета засушенной пижмы и выделявшийся в ровном ряде зубов острый клычок. В привычку теребить рукав и исправлять неправильно произнесенные кем-то слова, в неловкие движения угловатых рук и ног и один мозг на всю их компанию. А было их четверо. Фредди Меркьюри, которого вы и так прекрасно знаете. Брайан Мэй, причина стонов в подушку и замятых серьезных разговоров. Тим Стаффел, на всех тусовках отвечающий за еду и вместе с Фредди обеспечивающий стиль группы. И сам Роджер. Тот тип подростка, по которому поколение клеймят потерянным. Винтажные роликовые коньки, фотографии заката, ноги, болтающиеся под столиком с потрескавшимся лаковым покрытием придорожного кафе. Знаки мира, дрочка в душевых кабинках и маты на подъездной дорожке. Лаки страйк, эротические журнальчики, купленные для вида, Уильям Голдинг под партой на физике и желание изменить мир. Роджер не понимал, чем он вообще мог Брайану понравиться. Он был… таким далёким. Идеальным образом, ангелом из песен Аббы, отмеченным печатью «осторожно, хрупкое!». Он был его лучшим другом практически два года. Даже больше, чем просто лучшим другом. Он был для него всем. Они играли рок на весенних фестивалях и ярмарках, они путешествовали, рассуждая рассветными поездками о смысле бытия, они жили, как никто другой. В нем было все, чего недоставало Фредди: чувство такта, молчаливая тайна, внутренняя, непроходящая, беспричинная грусть. И что-то такое свое, Брайановское, вроде запаха первых изданий Керуака, блузок, купленных в женском отделе, только что напечатанных на школьном принтере научных статей. Что-то утонченное, но такое свежее и удивительно живое — искромётное чувство юмора и длинные пальцы на клавишах рояля. Воркотание волн и эха в ущелье, лодки, пломбир и повести Хемингуэя. Он был… невероятно близким. Отлежанной щекой, глазами, будто засыпанными песком и морщинками тонкими от прищура лучистого, когда они просыпались к полудню на полу, протягивая друг к другу руки. Его подгоревшим оладушком, просроченным кленовым сиропом и одеялом с дыркой. Единственным, кто действительно знал, что его тревожит, что снится ему в кошмарах, тепло ли он одевается, правильно ли питается и что думает об импичменте Трампа. Понимавшим и принимавшим Тейлора таким, каким тот был. Он был волшебным по-будничному, как снимок с плёночного фотоаппарата тридцатилетний давности — у Роджера был такой, и больше всего на свете ему хотелось отвезти Мэя в прекрасное место и фотографировать его бесконечно долго. У него в машине было старое радио, и они часто переключали волны, дрожащие невидимыми нитями, чтобы наткнуться случайно на песню битлов. Слушали винтажную музыку, с виниловыми щелчками и хриплыми тенорами певцов. Погружались в прошлое, чтобы сбежать от реальности. В день их знакомства Роджеру показалось, что между ними мало общего. Брайан говорил по делу, шутил исключительно остроумно и даже отказался идти в кафе после занятий, сославшись на курс углубленной астрономии. А потом оказалось, что астрономию он пропустил ещё час назад, а также предложил им купить что-нибудь на закуску с дружеской скидкой в кофешопе, где он работал, и достал всем билеты на премьеру «Ничего хорошего в отеле Эль Рояль». Они были совершенно разными даже внешне: Брайан, высокий и утонченный, с кудрями, собранными в небрежный пучок, в пиджаке и галстуке. Роджер, в неглаженой футболке, купленной в Urban outfitters, охапкой соломы на голове и скучающим выражением лица. В обоих была одна черта, сблизившая их до невозможности, до невесомости, космической, до неприступно опасной границы дружбы — они оба отдавались моменту. Жили одним днём, пусть Роджер проводил его за приставкой, а Брайан за решением задач — вечером они вместе плыли по течению, собирая ракушки, раскинувшись на пляже, как морские звёзды, упавшие с глубины небесного океана. Было в этой идиллии лишь одно маленькое «но» — Роджер, сам того не замечая. постепенно шел ко дну. *** Роджер нашел его около бассейна. Он сидел, свесив ноги в мерцающую подсветкой бирюзовую воду, и смотрел куда-то в сторону, так что Тейлор смог улизнуть обратно в сад, кружа возле беседки. Он отобрал у какого-то низкого парнишки, свежесть и невинность лица которого выдавали в нем ученика средней школы, стакан с вином и залил в себя почти машинально, «для храбрости». Если уж и портить свои отношения с самым родным человеком, то только вдрызг пьяным. Роджер шлёпнулся на холодный бортик, шипя и ругаясь вполголоса. Брайан был, кажется, рад его видеть и даже отставил в сторону бутылку с … что бы он там ни пил. —Привет. Я тебя потерял. —Привет, — сказал Роджер, стараясь не наделать глупостей заранее. —Не знаешь, что играет? Не могу разобрать, — Мэй кивнул головой в сторону дома, откуда доносились приглушённые звуки «Hearts breaking even». Тейлор попытался собраться с мыслями. —Это бомж-…о… бо…ржоми, — выдал он, глядя на лицо друга. —Ты что, опять накидался? И Фредди тоже? За вами глаз да глаз нужен, — Брайан вздохнул с едва заметной горечью, как уставшая мамочка. Он ужасно не любил, когда Роджер принимал лёгкие наркотики, и Тейлору мгновенно стало стыдно, когда он вспомнил, как обещал ему завязать. Внутри все только сильнее разгорелось, и Роджер уже подумывал извиниться и сбежать, как где-то рядом с ними прогрохотал взрыв, и на лужайку перед домом упали осколки стекла и белого фаянса. Брайан присвистнул. —А это ещё что? —Кит Мун, — встрепенулся Роджер. —Я просил Фредди не приглашать его, но тот сказал, что последние вечеринки должны быть самыми дикими, — они с интересом наблюдали за движениями шокированных людей. —Теперь в тот туалет уже не сходишь. —Полагаю, стоит уйти отсюда, — проговорил Брайан. —Боюсь, бассейн станет первым местом, пригодным для использования не по назначению. —Мы уходим? — уточнил Роджер. —Да. —А вот и нет, — выпалил он. —Ухожу только я. С этими словами Роджер впечатался в губы Брайана своим ртом, прижимаясь с горячим вызовом, крепко зажмурив глаза. Никто уже не помнил, сколько они продержались, неловко притянутые друг к другу трясущимися руками, но Роджеру казалось, что это мгновение застряло где-то между прошлым и будущим, в непрерывной вечности настоящего. Когда он отстранился, Тейлор увидел непонимание в жестах и полуоткрытых губах, ещё хранивших тепло его влажного языка. Сердце бешено колотилось от адреналина, испуга и наслаждения, Роджер встал, бормоча что-то нескладное про забытые вещи и побежал прочь, заставляя себя не поворачиваться на Брайана, который так и не шелохнулся, словно в трансе оставшись собирать на кончики пальцев пудровый вкус вина и нектара кисло-сладкими доверчивыми прикосновениями. «Похоже, математику придется сдавать самому». ***Воскресенье, 2:34 PM
@fffuck.crabsss Салют Королеве Похмелья! @hangover_queen И тебе здравствуй, ээээ…. Нахуй крабов? Ещё вчера ты был «любителем машин с открытым верхом». @fffuck.crabsss И не такое в пьяном состоянии учудишь. Погоди, ща поменяю. @fffuck.farrokh.bulsaraaa Как тебе? @hangover_queen Сам иди!!! И не называй меня так!!!!!! Я @fffuck.farrokh.bulsaraaa Фредди Меркьюри Я знаю Прости: 3 @the.oneB4_june___ А так? @hangover_queen Ооооочень скрытый намек, никто не догадается. @the.oneB4_june___ Твой сарказм слышен через экран -_- Ах да Перейдем к делу КАКОГО ХРЕНА ТЫ ВЧЕРА НАТВОРИЛ??! @hangover_queen Придержи коней, блондинка! Если ты про поцелуй с Брайаном, то Разве ты не этого хотел? @the.oneB4_june___ НЕТ @hangover_queen Ну надо же И ты это говоришь МНЕ? МНЕ, который выслушивал твои жалобы целых пять месяцев? @the.oneB4_june___ Я не это имел в виду! @hangover_queen А что тогда? Я должен был, по всей видимости, объявить вас мужем и женой и отправить в медовый месяц на Бермуды?! Мы оба выполнили свои части спора. Это уже забыто. @the.oneB4_june___ Представь, что я недовольно ворчу. @hangover_queen Это легче, чем ты думаешь. @the.oneB4_june___ А ты куда делся после перформанса? @hangover_queen Мы с Джоном пошли гулять. @the.oneB4_june___ Как романтично. Кто был сверху? @hangover_queen Отъебись @the.oneB4_june___ Ты пытался рассказать ему о своих чувствах? @hangover_queen То есть ты не позволяешь мне вмешиваться в ваши с Брайаном отношения, но без зазрения совести лезешь ко мне в личную жизнь? Прости, но это так не работает. @the.oneB4_june___ Я хочу отомстить. Он даже ничего не написал мне после вчерашнего. Из-за тебя он меня избегает! О Господи, я не смогу теперь посмотреть ему в глаза. @hangover_queen Не преувеличивай. Ему просто нужно время во всем разобраться. @the.oneB4_june___ Это кошмар… Теперь он вообще не захочет меня видеть. Я не пойду Не пойду в школу. @hangover_queen Родж, скажи честно, ты идиот? Просто очень похож. Ты не сможешь бегать от него вечно. @the.oneB4_june___ Ещё как смогу. Я сдам все предметы досрочно и свалю из города, вот что. @hangover_queen АХАХАХАХПХАХ ААААХАХПХРШППХХРПХХРПЗ ТЫ?! СДАТЬ ЭКЗАМЕНЫ?! ДОСРОЧНО?!??? ДА ТЫ ИХ БЫ ДАЖЕ ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА НЕ СДАЛ АХАХАХАХАХА @the.oneB4_june___ Ты просто охуенный друг, Фред, спасибо за поддержку. @hangover_queen На правду не обижаются. Так что? Ты поговоришь с ним? @the.oneB4_june___ Возможно… Блин Зря я так вчера смылся с вечеринки. Мы даже не попрощались. @hangover_queen Приходи ко мне сейчас В чем проблема? @the.oneB4_june___ Занят. Готовлюсь к эссе, которые «покажет ваши слабые и сильные стороны и определит ваш уровень подготовки к итоговому сочинению» Там прям так и написано. @hangover_queen … Соболезную. Мисс Тернер любит издеваться над учениками. @the.oneB4_june___ Ты ещё не ходил к Мистеру Бейлу на биологию… @hangover_queen Скажи Бейлу спасибо! Благодаря ему ты стал школьной знаменитостью. @the.oneB4_june___ Ты про тот случай с лягушкой или про урок полового воспитания? @hangover_queen Я про конференции:/ проехали @the.oneB4_june___ Ты хоть пытался в доме убраться? @hangover_queen Нет @the.oneB4_june___ Серьезно? Фредди! Тебя же уроют. @hangover_queen Считай, уже урыли. Какая-то крыса настучала на нас Они звонили утром. Знают, что случилось с их драгоценными туалетами… @the.oneB4_june___ Блять Когда они возвращаются? @hangover_queen Завтра @the.oneB4_june___ Надо было за тебя свечку на службе поставить… @hangover_queen Очень мило с твоей стороны, но единственное, чем ты можешь мне сейчас помочь, это не просрать сочинение и разобраться с Браем Договорились? @the.oneB4_june___ Агх… Ладно. @hangover_queen Тогда до связи. @the.oneB4_june___ Пока… @hangover_queen и @the.oneB4_june___ были в сети только что.