В тенетах страсти, или Тайны корсета

      Апрельское солнце неумолимо катилось в закат, а золоченая и пышно разукрашенная карета, запряженная парой серых в яблоках лошадей, громыхая по булыжным мостовым Мадрида, катила ко дворцу французского посланника при испанском дворе.       В карете находились две дамы. Та, что постарше и чье полное румяное лицо выдавало ее любовь к туррону, явно страдала от духоты кареты и жесткого корсета, впивающегося в ее плоть, казалось, еще сильнее с каждым резким толчком колес. Напротив нее сидела племянница — шестнадцатилетняя дочь маркиза, черноокая красавица Корделия Розалия Анхелина Сантамария Алисия Виттория Исабела и Цецилия. Она первый раз ехала на бал и очень волновалась. Лицо ее поражало тонкостью черт и одухотворенностью: на нем соседствовали нос, лоб, два черных глаза и пухлые алые губы, которые наша героиня то и дело прикусывала своими мелкими зубкaми. Она была прекрасно сложена: гибка и грациозна, с тонкой осиной талией, но бюст ее, не по годам развитый и поражавший воображение своими размерами, бурно вздымался и то и дело грозился вырваться из пут корсета. Нервно теребя в пальцах кружевной надушенный платочек с изящно вышитой монограммой К.Р.А.С.А.В.И.Ц.А., она обратилась к сидящей напротив нее тетке:       — Как ты думаешь, будет ли там Альберто?       — Конечно, дорогая Алисия, он же обещал!       Дон Альберто Хосе Мария Христофор и Эстебаран, кавалер ордена Сантьяго приходился Алисии кузеном по матери, и помимо того что, был прекрасен как Аполлон, являлся единственным сыном и наследником графа де Ривера. Молодой человек как раз окончил обучение в Сорбонне и обещал кузине явиться из Парижа, дабы поддержать в трудную минуту.       Дело в том, дорогой читатель, что дела у маркиза де Агиллера шли из рук вон плохо, и потому он намеревался отдать Алисию за дряхлого, но очень богатого пятидесятипятилетнего принца Лорандро-и-Диота, который уже успел похоронить трех жен. Понятно, что наша красавица вполне справедливо опасалась разделить их участь, но отец и слушать ничего не хотел и говорил о свадьбе, как о совершенно решенном деле. Сегодня, на балу у сестры принца, герцогини д'Этамм, он собирался объявить во всеуслышание о помолвке.       Карета свернула на бульвар Пасео дель Прадо и наконец остановилась у мраморной лестницы особняка, украшенной злющего вида львами. Алисия выпорхнула из кареты, как засидевшаяся в клетке птичка. За ней, тяжело опираясь на руку лакея, выплыла и тетушка. Оказавшись внутри дворца и поднявшись по парадной лестнице, дамы раскланялись с хозяевами и прошли в бальную залу. Роскошное помещение уже было заполнено толпою богато одетых вельмож, в глазах рябило от блеска бриллиантовых украшений, с хоров неслась негромкая музыка, а Алисия могла лишь чувствовать легкую тошноту. Она произвела своим появлением самое выгодное впечатление, какое только можно себе представить, и казалась похожей на звезду, освещающую небосвод, или же на солнечный луч, зажигающий пожаром желания сердца (и чресла) присутствующих кавалеров. Кроме того, слухи о предстоящей помолвке уже успели просочиться в мадридское высшее общество и те немногие, кто устоял перед ее очарованием, тоже с любопытством разглядывали красавицу. А она, исполненная скромности и учтивости, чувствуя на себе липкие взгляды, пыталась укрыться от них за веером и рыскала по залу глазами в поисках Альберто. Наконец, она увидела кузена и уже собралась окликнуть его, как обзор и путь к отступлению был загорожен тучной фигурой отца, маркиза де Агиллера, ведущего под руку сухого, как кузнечик, принца Лорандро. Тот разве что только не облизывался, бесстыдно скользя взглядом по роскошной фигуре шестнадцатилетней девушки.       Дамы послушно присели в реверансе, а принц, целуя белую надушенную ручку красавицы, произнес:       — Как я рад, дорогая моя Алисия, иметь наконец-таки счастье лицезреть вашу красоту воочию! — Он вставил в глаз монокль и уставился на пышную грудь девушки. — Должен заметить, что художник, вопреки обыкновению, не польстил вам, а преуменьшил ваши прелести, видимо, боясь, что вы, подобно солнцу, ослепите вашего несчастного поклонника.       «Ах, ты, старый велеречивый хрыч», — подумала Алисия, опуская глаза и выдавливая из себя улыбку под недовольным взглядом отца. На выручку пришла тетушка:       — Моя племянница тоже счастлива, ваше высочество. Она очень взволнована встречей и потому не может должным образом выразить свое восхищение знакомством с вами.       Принц самодовольно усмехнулся и попробовал подкрутить уныло повисшие крашенные в черный цвет усы.       — Позволено ли мне бросить взгляд на вашу танцевальную книжку, дорогая моя?       Не подозревающая ничего дурного Алисия протянула маленький изящный блокнот. Принц, даже не удостоив взглядом костяные страницы, отшвырнул его в сторону. «А ведь я заплатила за нее целых двадцать дукатов», — растерянно подумала красавица.       — Отныне все танцы вы танцуете только со мной. Никаких других кавалеров, дорогуша, — старик шутливо погрозил ей своим кривым пальцем. Затем достал из-за пазухи табакерку, щелкнул крышкой, ослепив на мгновение блеском алмазов, втянул в каждую ноздрю по щепотке вонючего табака, чихнул, осыпав Aлисию мириадами мелких брызг, и, даже не извинившись, продолжил: — Я очень ревнив, душечка моя, и не позволю всяким самонадеянным юнцам прикасаться к моему сокровищу. Молодые люди ведь так и ждут, чтобы сорвать прекрасный цветок, насладиться его ароматом, а затем выкинуть в канаву... Гхм, м-да... Я найду вас, когда начнутся танцы... Пойдемте, милый мой, нам нужно еще обсудить кое-какие вопросы, — обратился он уже к маркизу.       Они отошли. Однако маркиз успел оглянуться и пригвоздил дочь прищуренным взглядом под насупленными бровями — это был их тайный сигнал, мол, не наделай глупостей, я за тобой слежу. Тетушка успокаивающе похлопала красавицу по руке, но ничего не помогало. Aлисия задыхалась от гнева и беспомощности. Белоснежные холмы ее грудей вздымались над алым, словно кровь, шелком корсажа, а щеки приобрели нежный оттенок розовой зари. Сжав кулаки и едва сдерживая рыдания, она выбежала на балкон. Здесь ее и нашел кузен, который издалека и с безопасного расстояния наблюдал за развернувшейся сценой. До глубины души его возмутила выкинутая книжка для танцев, так как, во-первых, кузина обещала ему три танца, а во-вторых, деньги на покупку милой девичьей вещицы были одолжены у него. И без процентов! Он даже порывался подойти, сверкал глазами, шевелил губами и вскидывал воинственно подбородок, но благоразумие взяло верх над порывистым идальго.       — Кузина, свет очей моих, как я рад видеть тебя! Наконец-таки мы одни... но что с тобой? Почему в твоих прекрасных глазах серны застыли слезы... и вот уже даже одна проделала путь по бархатной щеке, каррамба, а за ней и другая!.. Ну иди же ко мне!       Альберто распахнул объятия. Алисия благодарно прильнула к крепкому и молодому телу кузена, так приятно отличающемуся от высохшего тела старого принца. Стоило ей вспомнить о женихе, как она неудержимо зарыдала, заливая потоками слез одежду Альберто. Периодически она бубнила что-то в манишку про злую судьбу, любовь и деспота-отца, а затем, повиснув на лацканах фрака кузена подобно обезьяне на лиане, принималась заливаться слезами еще сильнее.       Бог знает, сколько это еще продолжится, а между тем, на балкон он вышел не для того, чтобы ему одежду портили, благодарю покорно! Альберто решительно оторвал цеплящуюся за него кузину и даже слегка потряс ее:       — Ну-ну, успокойся!.. Успокойся, я тебе говорю! —рявкнул он и тряхнул кузину ощутимо сильнее. Алисия обиженно застыла, открыв рот, но лить слезы, слава Богу, перестала. Подождав, пока она шумно высморкается и вытрет, наконец, лицо, Альберто притянул ее к себе и продолжил примиряюще:       — Не переживай, голубка моя черноглазая, я что-нибудь придумаю.       — Ты правда так думаешь, любимый?       — Конечно, сердечко мое.       — И ты правда найдешь способ, чтобы мы были вместе?       — Конечно, я же обещал!       Опасаясь неуемного любопытства со стороны красавицы, а также ненужных вопросов, он поспешил перейти к тому, ради чего он и последовал за ней на балкон. Альберто приподнял подбородок Aлисии, глубоко и призывно заглянул своими пронзительно-черными глазами в ее, цвета оникса, победно улыбнулся и прильнул губами к ее распахнутым алеющим устам. Они слились в упоенном поцелуе.       Луна, царица ночи, в окружении свиты из мерцающих звезд, уже успела занять подобающее ей место на черном бархатном небосклоне и теперь заливала бледным светом сад герцогини и влюбленных на балконе. В воздухе витал сладкий запах роз (правда, иногда его перебивала вонь с конюшен), а в кустах пел свои трели сладкоголосый соловей. Объятия молодой пары становились между тем все более интенсивными. Рука Альберто передвинулась с талии на грудь девушки и теперь ласково поглаживала любимые выпуклости. Цепочкой поцелуев он спустился до выреза корсажа, туда, где за пеной кружев белела и манила пышная грудь, и Алисия откинула голову и начала послушно стонать. Ее шаловливые маленькие, но такие ловкие ручки сначала гладили широкую грудь молодого идальго, а потом, вроде как невзначай, упали и опустились на окаменевшее достоинство возлюбленного.       В этот момент на балкон выплыли гости. И ладно бы это была какая-нибудь другая влюбленная пара, мечтающая о ласках и тесных объятиях в уединении ночи. Но нет! На их беду, это был мерзкий принц в сопровождении маркиза и герцогини. Наткнувшись взглядом на переплетенную в упоительном объятии пару, они сначала хотели тактично удалиться, дабы дать молодым людям утолить жажду тел, но внезапно пришло узнавание.       — Ах ты щенок! — вскричал рассерженный отец, сжимая кулаки и бешено вращая глазами.       — Какой скандал! — воскликнула опытная в таких делах герцогиня, закусывая губу и прикрывая улыбку веером.       Принц же ничего не говорил, а только пучил глаза, хватался за сердце и кидал в рот одну за другой мятные лепешки. Врач прописал их от катара желудка, но по мнению принца, лепешки были лучшим средством от всех болезней, в том числе и сердечных. Молодые люди отпрянули друг от друга в испуге.       — Ты мне за это ответишь, племянничек! А тебя, позор моих чресл, запру в монастырь!       — Папа́, это совсем не то, что тебе показалось!       — Д-д-да-да, дядя, кузине показалось, что она подавилась яблоком, и я пытался ей помочь восстановить дыхание и...       — Вон отсюда! — закричал наконец пришедший в себя принц. — Вон!       Альберто так испугался этого внезапно заговорившего соляного столба, что счел за лучшее не перечить и слетел с балкона. Благо осторожный юноша имел привычку проводить рекогносцировку мест свидания на случай внезапного отступления. Вот и сейчас привычка сослужила хорошую службу — он уже до этого засек стену плюща, спускающуюся вниз до самой земли.       Скандал решили замять и не выносить за пределы семейного круга. Принц порывался поначалу бежать за наглецом, брызгал слюной и тряс в небо костлявым кулаком, что-то кричал о чести и опороченности невесты, но совместными усилиями его удалось умилостивить. Не в последнюю очередь этому способствовал взгляд на раскрасневшуюся, слегка растрепанную Алисию, которая в полутьме была просто чудо как хороша. Сластолюбец уже представил ее в своей постели обнаженной, вытянувшейся на тончайших простынях, увидел, словно наяву, ее тяжелые белые груди с призывно торчащими сосками, прикоснулся к шелку треугольника волос, тяжело сглотнул и замолчал. Остаток вечера прошел без особых приключений. Принц, по причине своей немощности и почтенного возраста, не танцевал, и бедной Алисии пришлось просидеть весь бал рядом с ним — ведь он выбросил ее бальную книжку, а в голове у девушки не отложилось, с кем она обещала танцевать кадриль, с кем мазурку, а с кем полонез. Правда, бедняжку немного утешал взгляд на тяжелое фамильное кольцо с огромным изумрудом в десять карат, которое принц успел надеть ей на балконе. «Все-таки он очень богат и очень слаб здоровьем, может, в конце концов, все будет не так уж и плохо?» — раздумывала сеньорита, исподтишка разглядывая дрожащие и покрытые сетью голубых прожилок руки принца.       Наконец, перед ужином было официально объявлено о помолвке. Свадьбу решили не откладывать в долгий ящик и сыграть уже через три месяца. Повар герцогини постарался на славу, и кушанья, приготовленные на ужин, были достойны самой громкой похвалы. Но у красавицы-брюнетки не было аппетита, потому она ограничилась лишь супом из черепахи, тремя форелями, жарким из рябчиков, половиной молочного поросенка да десятком-другим пирожков. Ну и на десерт отведала какую-то парочку-другую эклеров, несчастное бламанже с фруктами и половину торта.       По возвращении домой отец строго отчитал Алисию и объявил о том, что до свадьбы она теперь будет сидеть взаперти дома, занимаясь вышивкой и рисованием. Перепало и тетке-дуэнье, которая оставила племянницу без присмотра и тем самым толкнула в лапы коварного соблазнителя.       Алисия и тетушка рыдали и каялись, сморкались в надушенные кружевные платочки и били себя в грудь, говорили, что больше так не будут, но маркиз был непреклонен и неумолим, как скала Гибралтар, когда об нее разбиваются пенные волны Атлантики. И так бедняжке оставалось только надеяться, что Альберто что-нибудь придумает, чтобы вызволить ее из домашнего плена и спасти от постылого жениха.