1
— Я не злюсь… на тебя…— ответила Дина тихо, уходя из кабинета матери. Слова были сказаны сквозь боль и обиду. Они прожигали насквозь. После некоторого времени девушка отложила гитару и посмотрела на себя в зеркале. Из-за слёз её тушь потекла, и она подумала, что выглядит убого, что она — ничтожество, просто позор семьи, никчёмная гитаристка и… бездарность. «Бездарность… Ну спасибо, мама», — пребывая в подавленном состоянии, Ди сидела на подоконнике. Вид из окна был красивым, в руке она держала канцелярский нож. Острое лезвие коснулось нежной кожи запястья и резко двинулось вниз, оставляя после себя ровные линии с капельками алой крови. Больно, не поспоришь, но это помогало временно заглушить душевную боль. Заглушить громкий крик души, отчаянно желающий получить хоть капельку гордости и любви матери. Почему она не может быть такой же счастливой дочерью, как и все? Как младшая сестра — счастливица Хэммер, к примеру? «Её мама любит куда сильнее, чем меня… Ну почему это происходит именно со мной?!», — всхлипывая, она вытерла слёзы кулаком, спрятала нож в ящик тумбочки и достала оттуда дневник, с некоторыми помятыми от злости страницами. Надо записать мысли на бумагу, надо хоть где-то выплеснуть оставшиеся обиду и горечь… — Ах, да… Я же бездарность, — печально усмехнулась, в который раз найдя ответ на вопрос. Засмотревшись на закат и погрузившись в успокоение, она, сама того не замечая, положила дневник на стол, а не на нужное место, как раньше. Она ещё не знала, что дневник ох как поможет ей. «На гитаре попыталась поиграть, руку порезала, мысли записала, отлично… Осталось покурить», — доставая из кармана пачку сигарет, подумала про себя Ди. Признаться, не такая уж невозмутимая она сейчас. Все настоящие эмоции показали в комнате и в дневнике, находясь в полном одиночестве. Что ещё нужно для спокойствия? Пачка сигарет, прохладный ветер, колышущий кудрявые золотистые волосы и ночное небо, усыпанное звёздами. От них на душе становилось спокойно, сумасшедшая буря из эмоций затихала. Делая третью затяжку, Дина выпустила белый дым вместе со злостью, прекрасно зная, что душевная боль никуда не уйдёт. Сердце не перестанет обливаться кровью и болью. Дина закрыла глаза и откинула голову. Как всё несправедливо выходит, какой же мир жестокий, какая же она… Мысли оборвали шаги, приближавшиеся к комнате Ди. Странно… Отец (то бишь брутальный Виктор) с Хэммер уехали на недельный съезд байкеров только вчера. Значит… Блять. — Блять… — ругнулась Дина, потушив сигарету и поспешно выбросив её во двор, выключила настольную лампу и залезла в кровать, чтобы притворится спящей. Испуганное сердце учащённо стучало. Она уже знала, кто это и ей, честно говоря, стало немного страшно. Родители не знают, что она курит. Особенно мать. Она не знает, что с ней будет, если узнает. Если только Глэм узнает… Надо не думать об этом. В следующий раз при нервных срывах, Дина твёрдо решила, что пойдёт на улицу. Так меньше проблем будет. Этого Дине и так хватает, она сыта по горло бездарностью. «Лучше бы я никогда не рождалась! Ей стыдно за то, что у неё бездарная дочь…», — перевернувшись на бок, подумала она, накрывшись одеялом. Левое запястье отдавало терпимой болью. Послышались звуки открытой двери, удаляющиеся из комнаты шаги и… всё? Боже, неужели так трудно закрыть дверь, а не приоткрывать её? Дина была слишком утомлена, для того, чтобы подойти и по-человечески закрыть её. Стало слишком лень даже переодеваться в пижаму. Вот только она не догадывалась, что дверь приоткрыли не просто так. Она не догадывалась о том, что невнимательность с дневником может привести к решению глобальной проблемы и боли, преследующих на протяжении жизни. Что её старания не были напрасны. Что заполучить обычное слово «Я так горжусь тобой, Ди» или даже «Я люблю тебя» будет проще, чем молчать, таить в себе боль. То чего так не хватало от родного человека, которым она до сих пор тайно восхищается. Стоит только рассказать о наболевшем прямо в лицо, стоит только набраться храбрости, выпустить крик души и оглушить… Поэтому судьба решила немного помочь разобраться с тяжёлой проблемой в её жизни. Она успокоила и помогла крепко уснуть.2
Несколько минут спустя. В комнату снова вошла Глэм. Дина уже спала, это хорошо. На столе демонстративно лежал дневник, он так и притягивал к себе. В нём определенно таились мысли и личные проблемы. Глэм понимала, что нагло лезть в личную жизнь нельзя, но… с другой стороны… Женщина открыла случайную страницу, где было написано почерком Ди: «Сегодня, когда я старалась научиться играть на гитаре, мама сказала, что я бездарность и позор всей семьи. Это больно, чёрт возьми! Почему она не замечает, как я стараюсь быть лучше ради неё, вытянуть из неё это дурацкое «Я тобой горжусь»?! Про любовь, которой мне, как дочери, не хватает, я вообще молчу! Только и думает, что я хочу опозорить её перед обществом… Она точно меня ненавидит. А я просто хочу нормально научиться играть на гитаре. Эти слова причиняют мне адскую боль, но я терплю. В который, блять, раз. Спасибо, мама. Я тебя ненавижу!». Последние слова были написаны криво, так как на этом моменте у Ди, видимо, началась истерика, снова пошли слёзы — это можно было понять не только по почерку, но и по засохшему пятну воды бумаге. И не только воды — здесь виднелся след от крови. Неужели Дина… специально причиняла себе вред? Это осознание ударило по воспоминаниям Глэм. Дрожащая рука убрала дневник на место, а Ди так и не проснулась, не почувствовала сквозь сон силуэт, возвышающийся над ней, не почувствовала и руку, заботливо убравшую волосы с лица. И не заметила печально-нежного взгляда небесно-голубых глаз. — Прости меня, Ди… — тихо-тихо произнесла она перед тем, как нехотя покинуть спальню. Завтра они поговорят. Всё завтра.3
Настало долгожданное утро и выходные. Солнце встало и осветило спальню Ди. Лучи упали на лицо и разбудили девушку. Разлепив глаза, с потекшей тушью на лице, она хмуро оглянула комнату, параллельно вспоминая вчерашний день, эмоции, порезы, попытку научиться играть на гитаре и слова матери про бездарность, из-за которой самооценка значительно ухудшилась. Она лениво потянулась, встала с кровати, умылась, причесала кудрявые волосы, накрасилась… В общем, привела себя в порядок. Через несколько минут она вдобавок заправила постель, подошла к столу, чтобы забрать рюкзак и куртку, ибо погода обещала быть прохладной, дождливой. Она наконец-то заметила дневник, который так и лежал на столе. Осознание невнимательности нахлынуло, словно цунами. Как же так?! Почему она не проследила за тем, чтобы он оказался на месте? Ди всего-навсего отвлеклась на успокаивающий вид из окна… Что ж, новые проблемы обеспечены. От них вряд ли убежишь, но Дина не собиралась опускать руки зря. «Чёрт…», — догадалась не глупая Ди, вскочив с кровати. Либо дверь закрыли утром, либо этой ночью — вариантов всего два. Девушка искренне понадеялась, что ничего кошмарного не произошло этой ночью. Хотя матери по-любому всё равно на неё. У неё же есть младшая дочь — талантливая в игре на гитаре Хэммер. Хэммер, которая сейчас не дома… м-да. Ди не собиралась торчать дома целый день, в такие напряжённые отношения с матерью и страхом, что её дневник вот так запросто прочитали или ещё хуже — нашли пачку сигарет. Кстати, о них… «Фух, пронесло… — порывшись в кармане куртки, висящей на спинке стула, она облегченно выдохнула, чувствуя маленькое спокойствие за ещё одну тайну. Но подозрение насчёт дневника не собиралось уходить из головы. — Блять, надо срочно купить новую пачку!», — как назло, сигареты ещё закончились, вот ведь непруха... Появилась новая причина выйти на улицу и развеять негативные мысли, унести их далеко-далеко. Ди кинула в рюкзак дневник с ручкой, оставшиеся деньги, надела напульсники и закинув рюкзак на плечо, осторожно отворила дверь и вышла из спальни. Никого. Спустившись на первый этаж, она мельком заглянула на кухню, откуда доносился приятный запах. Ди очень хотелось позавтракать, но из-за страха она не могла прийти, усесться за стол или даже помочь с готовкой, если вдруг мать недавно начала это дело. Она могла бы молча поесть и уйти, но… «Слишком рискованно», — вздохнула девушка, направляясь ко входной двери. На улице было прохладно — голубое небо и солнце заслонили серые тучи, сулящие ничего хорошего. Ди нравилась унылая погода, нравилось ходить под дождём без зонта, который находился тогда у двери. Видимо, Глэм знала об её уходе. «Зато, я избежала возможного неприятного разговора…», — задрав голову, голубые глаза взглянули на небо, губы на миг расплылись в лукавой улыбке. Урчание в животе стало напоминанием о голоде. Она зашла в магазин и прикупила себе немного вкусностей, которых бы не одобрили. Ха… больше всего родители не одобрили дешёвую пачку сигарет, которую вместе с зажигалкой постоянно прятали в кармане любимой куртки. Выйдя из магазина, она дощла до парка, где было мало людей, села на лавочку и достала купленную еду вместе с наушниками. Без музыки она и дня не проживет. Несомненно, было бы лучше слушать песни вечером, но сейчас было абсолютно всё равно. Надо убрать плохие мысли в сторону. Немножко утолив голод и оставив еду на обед, она достала сигарету. Выдыхая дым, она также томно прикрыла глаза, игнорируя навязчивые мысли, делающие больно. Курение помогало расслабиться и, пожалуй, подумать о более важных вещах. Например о том, что ей делать оставшуюся половину дня. Поход на крышу любимой заброшки, оставили на вечер, когда дождь должен будет закончится и появится возможность поглазеть на звёздное небо. Пришлось шляться по городу, смотреть по сторонам от скуки…4
После обеда, Ди продолжала скучную прогулку по городу до тех пор, пока не оказалась в другом парке и не наткнулась компанию из трёх подростков — двух парней и девушки, сидящих на лавочке и бурно обсуждающих музыку. У парня посередине в руках была гитара, на которой чуть позже он стал играть мелодию. Ди молча наблюдала и внимательно вслушивалась в музыку. Понятное дело, что гитара напоминала о бездарности… но пока что Дине было всё равно на это. Девушка понимала, что курение губит здоровье, но что тут сделаешь, когда у неё в семье имеется равнодушная на все прилагаемые усилия ради похвалы и гордости мать? Мать с пугающей улыбкой и взглядом, из-за слов которой у старшей дочери сдавали нервы? Единственное утешение — пачка сигарет в её кармане, дневник с глубокими мыслями. Девушка встала с лавочки и подошла к компании. Познакомиться было проще простого. Ди знакомится только для того, чтобы как-то скоротать время до вечера, чтобы она смогла понаблюдать за закатом, стоя на крыши заброшки, чтобы прохладный ветер обдувал веснушчатое лицо и светлые волосы, собранные в привычную причёску. Компания была маленькой, но весёлой и даже немного комфортной. С ними время пролетело быстрее. Забаву подбавили крупные капли дождя и то, как подростки бегали по улице, ища укрытие. Помимо временной компании, Ди спокойно шагала по тротуару, наслаждаясь погодой. — Мне нравится дождь, — кратко и ясно ответила она на вопросительные взгляды в её сторону и спрятала руки в карманы. В итоге, ребята нашли забегаловку. Дина была не против очередного перекуса, так как обед был не настолько сытным. Дождь прекратился ближе к вечеру, тучи поплыли в другую сторону, открывая вид на закат. Она невольно вспомнила об излюбленном месте и хотела было уйти, но… когда она честно сказала, куда собирается идти, то гитарист сказал, что они знают место получше и с удовольствием покажут его. Была не была. Ди выдохнула и согласившись, последовала за ними. Похоже, она вернётся домой немного позже. Ничего страшного. «Меня там всё равно не ждут!», — думала она, подходя к другой заброшке. Как же она ошибалась… — Мы пришли, — сказал второй парень, выйдя на крышу. Вид на город был немного другим. Ну, хоть какое-то разнообразие… Признаться, Дина была не против посмотреть на закат вместе с компанией. К примеру, тот гитарист, с русыми волосами, которого звали Макс, без возражений позволил Ди попробовать поиграть на его гитаре. Когда у неё ничего не вышло, они не стали смеяться над ней и говорить то, что она лохушка — они поддержали её. Странно, но их слова вселили малюсенькую надежду в сердце Ди, а самооценка немного поднялась. Тот самый второй парень мини-компании — Ник — был слегка оптимистичным парнем, увлекался компьютерными играми. С усмешкой Дина подумала, что рыжей сестрёнке, играющей в компьютер, он точно бы понравился, безо всяких сомнений. Единственная в компании девушка с каштановыми волосами по имени Софи, тоже пыталась научиться играть на гитаре, но все попытки были тщетными. Она мягко посоветовала ей найти другое увлечение. Дина ответила, что она не желает забрасывать попытки научится играть на гитаре, ибо её мать — великолепная гитаристка. Нет, не так… Идеальная. Прямо сейчас, глядя на небо, Ди твёрдо решила, что она не прекратит попытки доказать Глэм, что те жестокие слова ошибочные, она не прекратит усердно карабкаться к похвале, гордости и материнской любви.5
Солнце село за горизонт, звёзды ярко мерцали. Повезло, что дождь закончился так вовремя, а ребята показали новое место для наблюдений за закатом и смогли поднять настроение. Прямо сейчас они шутили, подкалывали друг друга. Сегодня Дине повезло. Голос Ника вырвал её из мыслей. — Сколько времени? — Почти десять, — достав телефон из кармана, ответила на вопрос Ди и поняла, что пора домой. Ноги побаливали от ходьбы, глаза слипались, сонливость подкрадывалась все ближе. Она обменялась номерами телефонов с новыми друзьями, и на этой ноте они разошлись по домам. Дина возвращалась домой уставшей, но довольной. Впервые ей попались такие… нормальные ребята. Вкусы в музыке и темы совпадали, юмор был, человечность тоже. «Всё прекрасно!», — на некоторое мгновение подумала Ди, пока не подошла ко входной двери дома и не открыла её. Шумно выдохнув, она подготовилась к ужасному. Зайдя на кухню, девушка увидела свою порцию ужина, стоявшую на столе. Пожав плечами, она принялась за еду. «Хм… еда немного тёплая», — значит, приготовили недавно или же разогрели микроволновке. Ди закончила с поздним ужином, помыла за собой посуду и выключила свет. Она подошла к лестнице, подняла взгляд и увидела знакомую фигуру. (опа скример) — Бля! — изначально испугалась она, слегка пошатнувшись и приложив руку к сердцу. Сфокусировав взгляд, она заметила мать родную в домашней одежде, спрятавшую руки за спину и привычно-пугающе улыбающуюся ей. М-да… Она только что выругалась при матери… Ей попадёт по полной программе — начнутся нудные нотации о нецензурной лексике. Поднимаясь наверх, Дине хотелось избежать разговора, закрыться в комнате и уснуть. — С возвращением, Ди — как всегда ровно и спокойно прозвучал её голос. — Ага… Поднявшись, она запросто прошла мимо матери. Стоило дотронуться до дверной ручки, как вдруг другая рука, а именно рука Глэм мягко легла на её плечо, будто останавливая. — Ди… — улыбка сошла на нет, голос наполнился серьезностью — значит, разговор будет невесёлым. — Что? — недовольно нахмурилась и убрала руку с плеча. — Хочешь повторить свои слова ещё раз? Спасибо, не надо, мама, я прекрасно знаю, что я бездарность, позор семьи и приношу тебе сплошные разочарования, уничтожая розовые мечты, — сказала та, у которой они тоже есть. Но они отличались. — Знаю, что Хэммер гораздо лучше меня в музыке и ты меня ненавидишь. — Ди, послушай, я вовсе не хочу повторять эти слова, — смотря на дочь, призналась женщина. В голосе пробежали нотки печали, во взгляде виднелось сожаление, которое Дина, увы, не заметила. Но почему она не заходит в комнату, нагло проигнорировав попытку начать разговор? — Я хочу сказать совершенно другое. То, кому никогда не рассказывала, поэтому давай погово… — её прервал шум снизу. Кто-то явно пришёл. В дом вернулись два рыжика — ещё одни члены семьи-металлистов, наполняющие дом позитивом. — Мы вернулись! — громко воскликнула Хэммер, повесив куртку. — Но разве вы не должны были вернутся через неделю? — вопросительно оглянула их Глэм, спустившаяся на первый этаж. Их внезапное возвращение было действительно странной вещью. Особенно в такой важный момент… — Что?! Через неделю? — слегка опешил Виктор. — Я разве говорил неделю? Я сказал, что мы уезжаем на два дня! — Вот как… Хэммер сказала, что вы будете там целую неделю. Взгляд родителей остановился на младшей дочери. — Э-э-э… упс. Как неловко, — нервно посмеиваясь, Хэммер, которая при уходе ляпнула такое, пока отец был занят мотоциклом. — ХЭММЕР БЛЯТЬ, У ТЕБЯ СОВСЕМ СО СЛУХОМ ПРОБЛЕМЫ, А?! — дал ей несильный подзатыльник отец, чтобы вправить мозги и, возможно, слух. — Ауч! — пискнула маленькая виновница, услышав звон в ушах. — Ничего страшного, — с привычной улыбкой оптимистки, для которой не существовало преград, сказала Глэм и перевела тему. — Вы голодные? — О да! Голодные, как волки! — широко улыбнулся любимой жене мужчина. Хэммер не помедлила и пошла за ними. Первый этаж наполнился смехом, ну а Ди, которая тоже была там, немного улыбнулась. Хотя возвращение отца и Хэммер одновременно радовало и… огорчало? Неужели из-за интриги, которую навела мать? Похоже, что да. Другого безнадёжного варианта не имелось. Ей только что хотели рассказать тайну. Но какую? Что ж, у неё есть о чём можно подумать перед сном. Она столкнулась со взглядом матери и закусив губу, ощутила себя растерянно. Этот взгляд… так и просил ненадолго присоединится и после того, как они уйдут, поговорить о многом. Ди могла бы так поступить, если бы не обида, поглотившая без остатка, затуманивая разум. Из-за своей гордости, Дина вздохнула и хлопнула дверью спальни. Она не стала доставать из рюкзака дневник, а куртку в первую очередь повесила в шкафу, чтобы не привлекала лишнее внимание. Принять душ будет лучше завтра утром. Она легла на кровать и стала думать о том, что ей хотели донести. Вспомнила о запретных вопросах, которых даже Виктору было запрещено задавать. «Итак… первый запрещённый вопрос — это детство отца, а второй — детство матери. Стоп… — вдруг Ди осенило. Всё стало яснее неба. — Так вот о чём она хотела мне рассказать! Вот блин, зря я ушла… надеюсь, завтра всё получится», — стала надеяться она перед тем, как провалиться в сон. Не только Ди надеялась на завтрашний разговор. Всё будет гораздо сложнее, так как в дом вернулись Виктор и Хэммер. Но умных блондинок это когда-нибудь останавливало?