***
Проспали оба не меньше, чем полтора суток. Очередной день был одним из тех, когда на Ольху нападало глубокое романтическое настроение. Случалось подобное редко и только под влиянием каких-то сильных эмоций. Произошедшее на Изнанке будоражило душу, заставив впасть в это самое романтическое настроение. Ну, а поскольку единственный реальный романтический интерес спал, волчица, как всегда в такие моменты, взялась за человеческий любовный роман. Задним числом она прекрасно понимала, что все, что там написано — глупость несусветная, но оторваться все равно не могла. Так и сидела уже несколько часов в уютном плетеном кресле, подобрав под себя ноги и с упоением вчитываясь в приключения очередной влюбленной дамы. В комнате пахло полевыми цветами, расставленными практически по всем устойчивым поверхностям, и травами, часть из которых была разложена на рабочем столе Ольхи, а часть висла под потолком. В распахнутое окно залетал легкий ветерок, любопытно колыхал занавесками и сухо трещал в пучках трав. Ольха сидела в своей белой просторной рубашке и коротких, таких же белых, шортах, и в тени комнаты казалась маленьким привидением. Постучав, на случай, если волчица занята и не заметила присутствие собрата, Айвэн приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Улыбнулся и слегка поднял бровь, когда ведунья подорвалась, спешно пряча какую-то книгу. Зашел в комнату, закрыл дверь, не проходя дальше. — Я тебе помешал? Выглядел шаман практически здоровым, по крайней мере, никаких последствий происшествия на нем не отражались, хотя некоторая нарочитая плавность и замедленность движений говорили, что он проснулся совсем недавно и еще не вполне отошел ото сна. — Нет, не помешал, — быстро замотала головой Ольха, краснея. Меньше всего ей хотелось, чтобы Айвэн поймал ее на чтении человеческой литературы, да еще такого качества. Она представляла его реакцию, примерно такую же, какая была у Святослава, когда он нашел у нее пару книжек в ярких обложках. Смеялся старый волк тогда очень долго и очень искренне, вгоняя подопечную в краску смущения и стыда. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, поправляя подушку и скрывая следы своего постыдного увлечения. — Я заходила, но ты спал, и будить я не стала. Заметив более чем интересную реакцию, шаман улыбнулся. — Похоже, все-таки помешал. Не бойся, чужие дела — чужая территория, неприкосновенна. Как ты себя чувствуешь? Хотел убедиться. — Нет, нет, я ничем таким серьезным не занималась, — тут же замотала головой Ольха, — я-то себя прекрасно чувствую, я же ничего и не делала там на Изнанке, просто гуляла. Вел-то ты. И я рада видеть, что ты оправился от той прогулки. Будь так, ты бы не пыталась это скрыть, подумал оборотень, но не сказал вслух. Он прошел в комнату, осматриваясь, раз уж разрешили остаться. Жилище волчицы ему нравилось, особенно полумрак и обилие цветов. — Что со мной будет, — покачнул головой, невесело усмехнувшись, вновь посмотрел на нее. — Рад, что на тебе не отразилось. Прости за хлопоты. В мои-то годы допускать такую оплошность стыдно. Он снова изменился, хотя на Изнанке чувствовал себя определенно свободней и увереннее. И не замечал, что оправдывается чрезмерно, за то, за что ранее извинялся. В реальном мире на него словно наваливалось дополнительное бремя, которого не было на той стороне. — Какие хлопоты, Айвэн? — искренне изумилась она, подходя к нему и осторожно кладя руку ему на плечо. Сложно было не заметить, что он вновь изменился, как будто часть сброшенного на Изнанке груза вернулась обратно в двойном размере. — И почему ты все время извиняешься? Это было прекрасное приключение, и ты показал мне удивительный мир, за что я тебе бесконечно благодарна, — хотелось прижаться щекой к его спине, но Ольха не рискнула, опасаясь вызвать у шамана ощущение неловкости и неудобства. Слишком он сейчас был скован и как будто отчужден. Несколько помрачнев, отчего словно тень упала на лицо, он серьезно и настороженно следил за волчицей. Отстраняться не стал, хотя здесь, в реальности, вновь стало неуютно от чужого касания. Сделал вид, что не возражает, настолько, насколько это было возможно. Натолкнувшись еще и настороженную холодность, Ольха сама убрала руку. Романтическое настроение мигом улетучилось, зато его место постепенно начали заменять горькая обида и вполне понятное девичье возмущение: значит, полапал, целовал, а теперь можно и вести себя подобным образом? Но сдержалась, заставив эти чувства остаться где-то внутри — вот останется одна и можно будет дать им выход, хоть поплакать, что ли. — Айвэн, — она глубоко вздохнула, всматриваясь в мужчину серьезным взглядом, помолчала, прислушиваясь то ли к себе, то ли к нему. — Ты сегодня особенно странный и как будто разбитый, — наконец серьезно сказала она, потеребив манжет своей рубашки. — Что случилось и где ты потерял часть себя? Почему-то явственно вспомнилось, как она обозвала его болваном. С этим оборотень был полностью согласен, потому что уже пожалел, что допустил эту тему разговора, догадываясь, каким боком повернется беседа. Но если смолчит — нанесет еще больший удар по чувствам ведуньи, еще решит, что он ее отвергает и больше не оказывает доверия. Подумав, он пришел к выводу, что не станет утаивать. Все равно затею, которая могла придти Ольхе в голову, осуществить невозможно, да и не станет он. — Там, где меня обратили, — по темному взгляду было ясно, что речь шла не об охотничьем доме Велеслава. «Там, где его обратили?» — повторила она про себя, хмурясь. В словах чувствовался какой-то подвох, но она не могла понять, в чем он заключался. По крайне мере, сразу. Ольха надолго замолчала, хмуря брови, шевеля губами. Наконец, после сосредоточенного мыслительного процесса, осторожно выдала предположение: — Там — на Изнанке, где мы были, так ведь? Он медленно кивнул, не сводя с нее взгляда. — В Нижнем мире. Обращение шамана происходит там. Велеслав обратил меня во время него, — и, предупреждая, добавил: — Это последнее место, куда я вернусь. По своей воле — на за что на свете. — Но почему? — искренне изумилась Ольха. — Если там частичка твоей души, то ты просто обязан вернуть ее себе, это же твое, ее нельзя оставлять там вот так вот просто! — Потому что смерть была там самым желанным благом, — так же ровно отозвался шаман. — И ведь удалось разорвать нить, если бы не Велеслав… — о том, с какой затаенной болью он об этом сказал, чувствовалось, как сильно сожалел о вмешательстве мастера. — Духи умеют… убеждать. — Тогда ты был один, вот они тебе и наболтали всякого! — упрямо поджала губы Ольха. Нет, она понимала, как легко можно затуманить разум, тем более, если за дело берется потустороннее существо, но и была при этом твердо уверена, что вместе они справятся со всем. — Нельзя сдаваться, даже не попытавшись! — Наболтали?! — от неожиданности Айвэн даже схватил ее за предплечья. — Ты хоть знаешь, что там было?! До какого предела нужно довести человека, чтобы он мечтал покончить с собой? — такие сильные эмоции оборотень на памяти Ольхи никогда не показывал. — Да, наболтали! — Ольха не испугалась вспышки. Только разозлилась и сейчас она злилась на Айвэна за то, что он кого-то там слушал и хотел умереть. — Не знаю, но что бы ни было — это не повод умирать! Плевать, что там шептали, ты не должен был сдаваться! Никто не может лишить тебя жизни! И души! И если ты такой трус, то я одна туда пойду и притащу тебе потерянную часть! Нельзя всю жизнь убегать! За себя надо бороться, а не опускать руки только потому, что страшно! Со страхом надо бороться! — о, она понимала толк в страхе, она слишком хорошо помнила первые месяцы своей жизни, когда ее пугало даже упоминание о людях, а необходимость каждый раз ходить на охоту вообще заставляла биться в истерике. Но ничего, переборола, справилась, и Айвэн должен, нет, просто обязан справиться. В то мгновение, когда мужчина прижал ее к себе, Ольха прекрасно почувствовала, что его колотит дрожь, и уже через пару мгновений она сама обхватила его, утыкаясь лбом шаману в грудь. — Хватит! Мы сможем вернуть, или я смогу, если ты не хочешь идти! Я сама все сделаю! — Да ну? — вздрогнув, тот вывернулся и уставился на нее со злостью. Обвинение в трусости прошлось по незажившей до конца ране, и разозлило. Отойдя, скрестил руки на груди, глубоко вздохнул и не без ехидства произнес: — Ты не сможешь попасть на Изнанку без меня. И кроме меня, никто не проводит тебя в то место. Даже если так, то вспомни о маленькой проблеме: времени такое путешествие потребует куда больше сил, чем прогулка вчера накануне. Догадываешься? Я не смогу тебя вытащить, более того, если свалится волк, то ты останешься без проводника и не выберешься в материальный мир. Ты и сойти-то с Древа смогла благодаря ему. Кто тебя выведет? — Я сама попаду! И выйду сама, если понадобится! — ответом на злой взгляд был не менее яростный. — Слышишь?! — разноцветные глаза сверкали, и теперь непонятно было, какой из них серый, а какой голубой. — И без тебя обойдусь! — стукнувшая в голову идея заставила сорваться с места и метнуться к двери. Кто бы дал. Он схватил ее за запястья, загородив собой дверь, не давая вырваться из железной хватки. — Никто не проведет туда, о чем знаю только я, — раздельно, чуть ли не по слогам, повторил шаман нарочито спокойно, глядя прямо в глаза, растолковывая, будто нерадивому щенку. — Даже Велеслава не пустил, когда он интересовался, как именно состоялось обращение духов, а ведь он гораздо старше меня. И тебя остановлю. Я не позволю тебе собой рисковать. — А я тебя и не спрошу! — остановить ее порой не мог и «отец», чего уж говорить об Айвэне. — Я не твой щенок, чтобы ты мне указывал! И если я хочу тебе помочь, то помогу! — Ольха брыкнулась раз-другой. — Не хочешь вести, так я твоего наставника найду! Он меня на Изнанку впустит, а дальше я сама пойду искать твою душу! — Посмотри на себя, — шаман внутри совсем успокоился, видя, что доводов у нее не хватает. — Там не выжить без холодного, ясного разума. Ты погибнешь с таким подходом. Истерикой ничего не добьешься, эмоции тебя уничтожат, — он не жалел, что сорвался, повысив на нее голос, потому что всякому хладнокровию есть предел. Ольха сморгнула и подняла сумрачный взгляд на Айвэна: — Ладно, — голос звучал хрипло, — опусти. Сейчас никуда не побегу, — признавать, что шаман был прав, не хотелось, но с другой стороны, он же сам дал ей лазейку. — Только не ты ли говорил, что был близок к самоубийству там? По-моему, это как-то не вяжется с холодным и ясным разумом. — Да, говорил, — кивнул, — и противоречия здесь нет. Сохранение трезвого ума не отменяет желания прекратить все как можно скорее. — Есть, в трезвом уме никто и никогда не подумает прекращать все смертью, он будет искать иные выходы, так что ты это все специально говоришь, — упрямо мотнула головой девушка. — Желание смерти — это тоже эмоция. — Твои взгляды на смерть отличаются от моих, — он невесело улыбнулся, давая понять, что спор продолжать бессмысленно. — Что было — то было, толку оценивать то, что не исправить. Ты очень хочешь мне помочь, это бесценно. Но пойми и ты: как могу подвергнуть такой опасности? Как могу оставить одну? — Мы не узнаем, пока не попробуем, — Ольха постаралась говорить как можно мягче и убедительней. — Прошлое — это прошлое, сколько бы худого там ни было. Они хотели сделать из тебя толкового шамана? Они сделали, теперь ты сможешь им дать отпор, что бы ни случилось. — Я боюсь за тебя. — Не надо за меня бояться, они ничего не смогут мне сделать, — она подумала, — ничего такого, что было бы страшней того, что я уже пережила. — Наверняка ты не знаешь. Как и я, — отпустив-таки ее, Айвэн опустился на пол посреди комнаты. Трогать чужое имущество для него считалось неуважением, поэтому на чужой территории он старался сводить последствия своего присутствия к минимуму. Он уже понял, что им движет очевидный страх и ничего более. Основанный на собственном опыте, субъективном, имеющий мало отношения к настоящему. Этот страх пророс так глубоко, что давно стал неотъемлемой частью. Айвэн помнил свое категоричное нежелание в первый раз идти на Изнанку с Велеславом, которому пришлось долго втолковывать, что на той стороне есть и мирные места. Тогда его тоже останавливал страх, слишком сильный, чтобы отделить и оставить в стороне. Что мужчине недопустимо. Как и оставлять женщину без своей защиты, впрочем. — Ты проводишь меня до нужного места, вернешься и потом заберешь меня. По-другому ведь никак, — Ольха присела рядом с Айвэном и осторожно накрыла его руки своими. — Одного я тебя туда не пущу, вдвоем велик шанс, что никто не выберется, значит, я должна идти одна, чтобы ты потом смог меня вытащить… «Одного я тебя туда не пущу». Ольха говорила так, будто он, наоборот, сам стремился спуститься в свой персональный ад еще раз, тогда как шаман дал ясно понять, что не сделает этого. Но ведунья отступать не хотела, не принимая — или не понимая — его довода. Она проявила упрямство, сравнимое с его собственным — не меньшее. — И как же узнаю, когда тебя можно забирать? — мягко спросил, вспомнив еще кое-что. — Одна на Изнанке ты будешь неприкаянной душой, лакомой добычей для тех, то попытается найти дорогу в твое вместилище. У тебя не будет никакой защиты, кроме воли, но и ее недостаточно, если не знаешь, как дать отпор. Тебе нужна защита. — Мне кажется, что ты забываешь, что и я в нашей семье не для украшения, — тихо рассмеялась волчица, — может, я и не могу общаться с духами и бродить по Изнанке, но уж в защите ведуны что-то да смыслят. Сделаю защитные амулеты, чтобы духи не завладели пустым домом, и думаю, путеводный клубочек у меня тоже получится, хотя с ним придется повозиться, — Ольха задумчиво почесала кончик носа. — А лично мой оберег всегда со мной, защитит в случае чего, как не раз уже защищал. Оборотень тяжело вздохнул, спор его утомил. Оставалось два пути: либо уйти самому и оборвать разговор, либо… попытаться? Ведь волчица и впрямь старше, хотя порой ведет себя не лучше щенка. Последняя мысль вызвала невольную улыбку. И логичное продолжение: он не простит себе, если с ней что-то случится. Ольха тут же разулыбалась в ответ, приняв улыбку за согласие: — Вот и отлично, мне понадобится день или два, чтобы сделать защитные амулеты и придумать привязку, а потом можно будет отправляться. Единственное, мне надо будет самой понять, что из того, что там будет, кусочек твоей души? Оборотень обреченно покачал головой, постепенно смиряясь с неизбежным. Его тревогу все еще выдавала некоторая дрожь, редко пробегавшая по телу. К тому же, где-то внутри было чертовски холодно. — Ты узнаешь. Будет похож на меня, — он поднялся с пола и к чему-то прислушался. Вдруг замер, к чему-то принюхался и недоуменно уставился на волчицу. — Мне вдруг показалось, что кто-то вернулся домой. Кстати, я так и не спросил, не знаешь ли ты, куда все подевались? — что было неудивительно для него, если вспомнить, сколько событий случилось и как сильно двое оборотней друг другом увлеклись. — Нет, — Ольха беспечно пожала плечами, — я не знаю, отец почему-то трубку не берет. Да и ладно, все же взрослые, сами за себя постоять могут, — за родных она не волновалась, мало ли какие дела куда всех унесли. Она и сама не выходила с «отцом» на связь долго, увлеченная своими делами, и вернулась без предупреждения, чтобы сделать сюрприз. Сделала, только себе. Ведунья сверкнула глазами, поглядывая на упрямого волка, который так сладко целовал ее там, на Изнанке, а теперь шарахается. Айвэн сверканий не заметил, глубоко о чем-то задумавшись. Потом встрепенулся и глянул на Ольху: — Пойду, посмотрю, кто явился. Может быть, ты бы сходила на кухню? С дороги кто-нибудь может проголодаться. — Я никого не чувствую, может, простой волк забрел, — Ольха повертела головой. — Но хорошо, к тому же все равно надо приготовить. Ты сам ничего толком не ел, да и я проголодалась. — Простые волки сюда забрести не могут, наша семья ведь единственная на многие километры вокруг, — возразил Айвэн, продолжая прислушиваться. Затем кивнул. — Кем бы ни был гость, следует встретить. Особенно если не гость, а кто-то из нашей стаи, — с этими словами он вышел из спальни волчицы. Ольха снова фыркнула и тоже вышла, прислушиваясь и принюхиваясь. Сама она ничего не чувствовала, а потому просто последовала за Айвэном, сверля взглядом его спину. Разминулись они возле кухни, куда отправилась ведунья — Айвэн ушел дальше, в глубь дома. Уже на кухне Ольха услышала шорох со стороны окна и заметила промелькнувшую там чью-то тень. — Ха? — полезшая было в холодильник Ольха удивленно обернулась, а потом и вовсе подошла к окну и высунулась из него. И тут же увидела, как прямо на нее летит крупное тело черного волка, с разбегу вознамерившегося не то в голову ей вцепиться, не то запрыгнуть в окно. Волчица среагировала куда быстрее человека. Ольха рыкнула и шарахнулась прочь, молниеносно закрывая створки и отгораживаясь от странного волка разделочным столом. Это было странно и непонятно, волки из разных семей никогда не нападали друг на друга — по крайней мере, сейчас. И тем более никто и никогда не трогал их семью, элементарно опасались старейшин, да и Альфхиль (жена брата вообще не была волчицей, но как старшая женщина считалась хозяйкой дома). Чужак налетел на захлопнувшиеся створки и с досады зарычал — и ему вторил кто-то еще во дворе. Затем створки зашатались и распахнулись — незнакомый черноволосый парень выглядел на вид даже младше Ольхи. Его дикое лицо под взлохмаченными космами, в которых запутались листья и ветки, перекосилось при виде волчицы, и, подтянувшись, чужак полез в кухню через окно. А со стороны крыльца послышались треск и скрежет, будто кто-то драл дерево. От такой бесцеремонности Ольха опешила, зарычала, а потом, перекидываться-то времени не было, схватила со стойки деревянную скалку и с размаху врезала вторженцу по зубам. Удар вышел хорошим, добротная вещь аж трещинами пошла, но и морду волку на бок своротило. Чужак взвизгнул, перевалился через окно в кухню вместо того, чтобы отпрянуть обратно во двор, и попытался подняться на четвереньки — да получил по хребту. Падая на колени, оборотился в черного зверя и бросился на Ольху. Ведунья метнулась в сторону, швырнув в оскаленную морду скалку. Она не выглядела испуганной, только обескураженной, а потому не кинулась наутек, а схватила нож и зашептала заговор, который стреножил волка и заставил повалиться на пол. Пока она была отвлечена, позади нее раздался вой, заставив вздрогнуть. В дверном проеме кухни стоял еще один черношкурый волк, что через мгновение на нее кинулся. Ольха вновь зарычала, сверкая пожелтевшими глазами. — Убирайтесь отсюда! — рявкнула, взмахивая ножом. Воевать она не любила, хотя и умела, «отец» хорошо научил. Но вот никогда не готовил к тому, что придется воевать с собратьями. Второй чужак пролетел мимо и присел на хвост, видно, не ожидав от нее такого отпора. Рядом дергался первый, рыча и скалясь, но было видно, что оба ведут себя не слишком уверенно. Пока Ольха замахивалась, второй подбежал к первому, освобождая выход из кухни. Ведунья набросила на него такой же заговор, но сама отскочила к двери. Эти двое вызывали беспокойство, а еще Айвэн… Что с ним-то?! И это проверить было куда важнее. Из кухни она вылетела в холл, где немедленно пришлось отскочить от третьего черношкурого волка — похоже, незваных гостей в дом пробралось немало. Единственный путь оставался открытым только в просторную гостиную, откуда послышался незнакомый женский голос и затем раздался чей-то высокий визг. — Айвэн! — Ольха бормотнула одно короткое слово, и у волка заплелись ноги, а сама ведунья кувыркнулась, и уже волчица помчалась в гостиную. Но в гостиной она обнаружила вовсе не знакомого ей собрата. Между камином и диваном, на котором ранее двое оборотней угощались вкусным напитком и знакомились друг с другом, стояла женщина. Копна ее черных волос спускалась ниже талии этакой гривой, которую делила на две неравные половины полностью седая прядь. Женщина была красивой и казалась Ольхе очень знакомой, но вот желание по-дружески пообщаться с ней отбивало суровое, даже жестокое выражение лица гостьи, как и скулеж еще одного черношкурого волка, которого она держала за горло без всяких усилий. Услышав шаги, чужачка полоснула зверя по горлу длинным ножом, который держала в левой руке. Тот снова взвизгнул, брызнула кровь. Женщина отпустила оборотня, и тот забился на полу, разбрызгивая вокруг горячую алую жидкость. Она же перевела взгляд на пожаловавшую волчицу. Ольха вздыбила шерсть и зарычала, сбитая с толку. Этой женщины она никогда не видела, запах был незнаком, но в то же время и знаком. Но одно было ясно, эта женщина им уж точно не друг. — Маленькая, серая, не такая уж и молодая. Ольха, должно быть, — сказала женщина, рассматривая волчицу. На бьющегося в агонии волка она внимания не обращала. — А где второй? Твой диковатый, нелюдимый дружок. Сбежал, наверное. Ольха еще больше вздыбила загривок, рычание, рвущееся из глубин глотки было низким, злым. За столетия ее звериная сущность подуспокоилась, не проявляя столько агрессии, как бывало раньше, но при виде этой женщины быстро вернулась именно та волчица, готовая рвать на куски любого, кто посмеет нарушить личные границы. Незнакомка направилась твердым шагом прямо к волчице, нисколько не устрашенная ее поведением. Затем произошло нечто странное: она вышла из собственного тела, которое продолжило идти, тогда как полупрозрачная фигура приняла облик черно-белой волчицы и шагнула прямо в тело светлой волчицы. Ведунья, которая никогда ни с чем подобным не сталкивалась, шарахнулась прочь, взвизгнув, а потом наоборот рванула вперед, к телу странной женщины, намереваясь вцепиться ей в горло. Ее собственные лапы внезапно разъехались, отказываясь слушаться, Ольха почувствовала, как чужая воля пытается подчинить ее тело. Чужачка вскинула руку с ножом, а правую протянула к волчице, намереваясь схватить за загривок. Волчица шарахнулась в сторону. Она не понимала, что происходит, ее покровители молчали, но ведунья продолжала бороться, не давая взять контроль над своим телом. Послышался рык, и в гостиную ворвались еще трое черных волков. При виде волчицы и мертвого собрата они сперва опешили, а потом кинулись на ведунью, от которой женщина сразу же отошла, пропуская. Бросились на оборотницу чужаки остервенело, норовя опрокинуть и вцепиться в горло. Но и сама ведунья ответила им с такой же остервенелостью и куда более умело, рванув одного за горло, а второго — за ухо. У нее мутилось в голове, зрение подводило, лапы не слушались — держалась она на одной только злости. Кто-то сумел впиться ей в бок — обожгло болью. Волчья возня шла не на жизнь, а на смерть. За пределами гостиной послышались рычание, чей-то визг, там явно шла схватка. Глянув на Ольху, чужачка деревянным шагом двинулась было к выходу, но в этом не было необходимости: в гостиную как раз влетел пепельно-серый зверь, которого загнали двое черных. Похоже, что ему успело достаться: шерсть топорщилась клоками, на боку темнело мокрое пятно крови, дышал он тяжело, с хрипами. Те двое вбежали следом, и драка продолжилась, когда чужаки принялись гнаться за пепельно-серым по всей гостиной, а тот улепетывал от них, ныряя за мебель, смахивая по пути все, что ненадежно стояло. Волчица Ольхи от этого взъярилась еще больше, кровь собрата стеганула по нюху, заставив взвыть и вцепиться в ближайшего противника. Никто не смел нападать в ее доме! Тем не менее, она отвлеклась — и ощутила, как ей на спину упало чье-то тело, прижимая коленями к полу, а рука с нечеловеческой явно силой схватила за загривок, дергая вверх. Ольха почувствовала непонятный смрад, исходивший от нападавшей, который ударил по острому нюху, заставляя мутиться сознание. Волчица увидела, как Айвэн, обернувшись, бросился к ней, за ним понеслись все пятеро черных, что гнались следом — образовалась куча мала, когда чужаки на него налетели с утробным рыком. Ольху же что-то дернуло изнутри, и она внезапно вернула человеческий облик, распластавшись под незнакомкой, что не давала вырваться. Та схватила ведунью поудобней за волосы и дернула вверх, обнажая ей горло. Перед глазами Ольхи мелькнул окровавленный нож — и больше она вздохнуть не смогла, вместо воздуха вдруг забулькала кровь. А затем пришла невозможная, невероятная резкая боль. Тело ведуньи забилось, словно пытаясь уцепиться за жизнь, но сознание быстро угасло.***
Ее накрыла полнейшая чернота, в которой не было видно ни дна, ни пространства, вдобавок и ощущения тела отсутствовали. Почему-то стало вдруг зябко, и холод шел не извне, а как будто скопился внутри. Однако должная в таком случае проявить себя дрожь, похоже, не собиралась сигналить о неудобстве. Впрочем, кое-что все-таки существовало: далеко в вышине сияли не что иное как звезды. Ведунья попыталась сделать хоть что-то, да даже хотя бы осознать себя, но у нее ничего не вышло. Ольха запаниковала, забилась, не понимая, что происходит. Сколько она так безуспешно пробарахталась, сказать трудно, потому что времени она не чувствовала, как и всего иного, кроме холода, который она воспринимала, но который, как ни парадоксально, тоже не испытывала. Прошла, наверное, целая вечность прежде, чем она услышала знакомый голос: — Ольха, не бойся. Это я, Айвэн. Ты же ведь здесь? — А-айвэн? — ведунья замерла. — Я не понимаю, что происходит, что случилось! Где я?! — Это мой сад, помнишь его? Место, в котором ничего нет. Хотя звезды появились, раньше их не было, — голос стал ближе, и Ольха вдруг ощутила прикосновение к своей руке — тоже холодное, как она сама. — А-айвэн! — ведунья тут же сжала пальцы, вцепляясь, как она надеялась, в Айвэна. — Но почему мы здесь? Я ничего не помню и не понимаю. — Тише, тише, — она ощутила, как ее обнимают руки, и вместе с тем холод начал стремительно утекать из ее тела, собираясь в том, кто стоял рядом с ней. — Я здесь. И ты здесь, что еще лучше — значит, мне удалось вытащить тебя в свой, так сказать, сад. Дальше я тебя не пущу. Нам нельзя разминуться. — Я не понимаю, о чем ты… — Ольха прижалась к мужчине, тревожно сопя ему в грудь. — Почему я сюда попала и почему я должна идти куда-то дальше? Айвэн не ответил. Он молчал, мерно гладя ее по спине. Ведунья окончательно пригрелась и расслабилась в его руках, и не думая отстраняться. Так было значительно спокойней. Удивительное дело, но здесь, на Изнанке, он ее не сторонился. Правда, оставался холодным, хотя ведунья и не страдала от холода, только воспринимала. Стояли они так долго, хотя время по-прежнему их не касалось, пока он не сказал: — Не отходи от меня, хорошо? Пока ты со мной, тебя не унесет дальше. Надо решить, что будем делать, потому что мы можем, конечно, сидеть тут целую вечность или отправиться в твой сад… но лучше остаться здесь, у меня. — А куда меня может унести дальше? — недоуменно нахмурилась Ольха. — И почему я все-таки попала на Изнанку? Мы же вроде только собирались идти туда, и вот я тут… Он снова помолчал прежде, чем спросить: — Ты помнишь, что случилось перед тем, как мы попали сюда? — Нет, — Ольха мотнула головой, — я совсем ничего не помню, потому и не понимаю, что произошло. Айвэн снова погрузился в молчание, продолжая ее обнимать. Потом повел носом, принюхиваясь. — Не замечаешь? Воздух стал свежее. Тянет откуда-то… — и впрямь, потянуло ароматом свежескошенной травы, согретой летним теплом. — Да… — Ольха растеряно принюхалась. — А это нормально? Такое вообще может быть? — Ну, в саду отражается то, что происходит с хозяином сада, но что-то не могу сообразить, что именно во мне способно вызвать подобное изменение, — задумался Айвэн. — Можем попробовать разобраться. Только не отходи от меня и не отпускай руки, хорошо? — он взял ее за руку и сделал шаг в сторону, туда, откуда шла свежесть. — Хорошо, — Ольха крепко сжала пальцы, — хотя раз мы все равно уже на Изнанке, то можно было бы заняться поисками частицы твоей души, — она все еще не понимала, как она оказалась тут, но раз все равно оказалась, то почему бы и действительно не заняться поисками? — Ты все-таки не оставила эту затею, — со вздохом отозвался Айвэн, в то же время радуясь о том, что Ольха спокойна. Вместе они подошли к источнику травяного аромата, и в кромешной тьме стало светлее, настолько, чтобы они кое-как смогли разглядеть друг друга и дыру в земле, по ширине не больше кроличьей норы. — Нам в любом случае, похоже, нужно вниз. Эта приведет в Нижний мир под садом. Там тоже моя территория. Как и часть Верхнего над нами. — А как мы туда пролезем? — искренне изумилась Ольха, поглядывая в дыру. — И да, я не оставила эту затею и оставлять не собираюсь, — воинственно добавила она, фыркнув. — Просто прыгнем, — заметил шаман, глянув на нее. Ухватив крепче за руку, прыгнул первым, при этом немыслимым образом ни сам не поменялся в размерах, ни дыра не увеличилась. Падали они довольно долго, пока не приземлились в серую пыль. Перед ними расстилался лес с обгорелыми черными стволами, тянущимися в алое небо, позади клубилась туманная хмарь. Все бы ничего, но вот земля под ногами, само пространство как будто разбили на сотни осколков и смешали в кучу. Сквозь эти куски проглядывала черная пустота, превращая дальнейшее продвижение в буквальном смысле непростое восхождение. Но именно по этим кускам, похоже, нужно было идти, потому что их освещало золотистое солнце — хотя никакого светила на небе не наблюдалось. — Осторожней, — предостерег шаман, помогая перебраться с одного куска вздыбленного пространства на другой. — Оттуда, снизу, сложно вытащить. Пройдем через лес, далее по серпантину горы до моста стража — видишь, нам подсветили тропу? — Что это за странное место? — Ольха шагала легко, с физической нагрузкой у нее никогда не было проблем. — И куда нас так упорно ведут? И кто? — вопросов у нее было множество и она их задавала, но и вперед тоже шла. — Мы спустились в пространство под моим садом. Разрушение затронуло все три плана — нижний, средний и верхний, — объяснял Айвэн, — поэтому здесь тоже бардак. Ниже находится дно Изнанки… надеюсь, нам не придется туда идти. Но я не знаю, кто нас ведет, куда и зачем. Однако сейчас у нас и выбора-то особого нет. Двое путешественников углубились в черный лес. За ними с негромким скрипом закрылись кованые ворота, отрезая путь к отступлению, что, как ни странно, уцелели в случившемся катаклизме. Раньше по лесу можно было пройти свободно, ни зарослей, ни даже травы в нем не было, а теперь приходилось продвигаться крайне внимательно, потому что в пустоту под ногами попадать вряд ли хотелось кому-то из них. Лес закончился, оборотни вышли к светлой серой горе, по склону которой серпантином все выше и выше вилась тропа. Айвэн порадовался, что дальше идти будет легче. — Здесь заканчиваются мои владения, поэтому дорога цела, — объяснил он ведунье, предусмотрительно следя за тем, чтобы она шла в тени склона, не приближаясь к обрыву, вдоль которого шел сам. — А дорога идет дальше. Впереди перевал и мост. Если вновь повезет, то стража не встретим. Она бывает в плохом настроении. — Но почему мы все-таки здесь оказались? — Ольха нахмурилась. — Я тут даже своих покровителей не слышу и не чувствую, — она вздохнула. — И где наши с тобой волки? В прошлый раз они были рядом, а теперь мы вдвоем… — ведунья поежилась и вздохнула. Айвэн снова помолчал и хранил молчание долго. Шел, не отпуская руки ведуньи, и было видно, что он старается на нее не смотреть. — Наши волки сюда не придут. Мы попали в мой сад потому, что я туда тебя притащил. Правда, я не знал, что кто-то узнает об этом и укажет нам путь непонятно куда. Мне кажется, что нас ведет кто-то добрый, я… чувствую так. — А зачем ты меня вытащил в свой сад? — тут же полюбопытствовала Ольха. — Ну я тоже ничего не чувствую, плохого по крайней мере. — Если бы я это не сделал, тебя бы унесло гораздо дальше, куда я за тобой не смог бы последовать, — помедлив, ответил Айвэн, продолжая ходить вокруг да около. Он остановился и мягко прижал ведунью к себе. — Ты совсем ничего не помнишь? — Нет, — она только головой покачала, отстраниться же и не подумала. — Сколько можно спрашивать? Я никогда сама на Изнанку не ходила, и не могу понять, как получилось так, что я сюда попала сама. — Я помню, — негромко отозвался мужчина. — И что ты помнишь? — с любопытством спросила Ольха. — На Зеленый дом напали, — он продолжал обнимать ведунью, источая холод, стоя между ней и пропастью, так что она спиной находилась к скале. — Неизвестные черные волки, а вела их женщина — черно-белая волчица, женщина с черными волосами и белой прядью в них. В доме были только ты и я, остальные родичи уже неделю отсутствуют. Чужаков было много, а нас только двое. И та женщина… — он опять смолк и инстинктивно обнял Ольху чуть крепче, как будто боясь, что она вывернется и сунется в пропасть. — Ты обернулась волчицей, а она поймала тебя и сняла с тебя шкуру. Потом перерезала горло. — Что? — Ольха дернулась, неверяще уставившись на Айвэна. — Ты, наверное, ошибаешься. Я чувствую себя очень живой и ничего из этого не помню. Может, тебе это приснилось? — Ольха, мы находимся на Изнанке. Наших зверей тут нет, потому что мы оба мертвы, — терпеливо объяснял он, и, стоя так близко, она увидела его мертвые глаза — спутать было трудно, хотя вряд ли бы получилось описать, в чем разница от живых. — Я помню, как на меня самого навалились черные волки — и я дал себя им загрызть, чтобы попасть сюда и поймать тебя, пока ты не ушла дальше, в царство мертвых. У каждого народа — свое, и я, родом будучи из далекой страны, не попал бы в твое. Но смог задержать тебя здесь, в своем саду. Если мы разминемся или хотя бы потеряем телесный контакт, тебя унесет. Поэтому прошу тебя не отходить от меня. — Но… — девушка выглядела растерянной. — Разве я могла умереть?.. — и тут же: — И что нам теперь делать? — Продолжить путешествие и узнать, куда оно нас приведет, — он кивнул на подсвеченные камни. — Кто-то же указал нам дорогу. И, видимо, знает, в какую беду мы попали. Может быть, этот некто поможет нам предупредить наших «отцов», сообщить им о чужаках. Пока мы вместе, я не хочу поддаться желанию уйти на тот свет. Если мы можем помочь нашей семье, то мы обязаны это сделать. — Да, ты прав, — Ольха все еще выглядела потерянной, но постаралась собраться. — Нам надо предупредить нашу семью, чтобы потом уйти спокойно и не иметь никаких тяжестей на душе. — Досадно-то как, — вздохнул Айвэн. — Жаль, что ни Велеслав, ни Святослав ничего не рассказывали. Если у них есть враги, семье стоило бы о том знать. Но теперь ничего не поделаешь. Будем надеяться, что другие не попадут в беду, как мы угодили, — он вздрогнул, вспомнив о девочках. — Особенно младшие. Ладно, пора идти дальше. — Они позаботятся о твоих волчатах, и никто не даст их в обиду, — успокаивающе сказала Ольха. — Просто нам с тобой не повезло столкнуться с сумасшедшими волками. — А ведь семья должна почувствовать, что мы… — он взглянул на нее особенно грустно. — Что мы погибли. Возможно, уже это их сможет предупредить. Они сделали полуоборот вокруг горы и вышли на другую сторону. Далеко простиралась каменистая пустыня, за ней темнел еще один лес, более живой. Айвэн посмотрел в ту сторону несколько задумчиво. — Конкретно там — территория под чужим садом. Пустырь и лес являются нейтральной, промежуточной зоной. Наконец они прошли по перевалу к такой же горе и уже спустились по другому серпантину вниз, к узкой щели, заполненной мраком, через которую перекинулся узкий и короткий однопролетный, почти плоский мостик. На нем никого не было. — Повезло, — заметил шаман и пояснил насчет стража. — Она выглядит как женщина с голубовато-серой кожей и белыми волосами, одетой в светлые лохмотья. Яростная, злобная, беспощадная. Кто знает, что ей взбредет. Она не любит распространяться о себе. — Баньши? — удивилась волчица. По крайне мере по описанию страж напоминала именно вестницу смерти по поверьям ирландцев. Ну, как бы та ни выглядела, Ольха только порадовалась, что ее не было — слишком уж мрачные легенды ходили об этих самых баньши. — Интересно, а как бы выглядел мой сад снизу? — мысль быстро переметнулась к своей двойной полянке. Как ни странно, вот туда ей хотелось вернуться, особенно в избушку, где, кажется, что не прошло и минуты. Дальше Ольха молчала, осматриваясь по сторонам и на всякий случай запоминая дорогу, хотя больше почему-то запоминалась въедливая тишина этого места. «В реальном мире такой не бывает», — мысленно отметила Ольха, на мгновение прикрывая глаза, в которых уже зарябило от унылого однообразия. — Такие как она, зовутся Тенями, — отозвался Айвэн, покачав головой. — На Изнанке обитает множество созданий, вот это одни из них. О них можно рассказывать долго, но сейчас на это вряд ли у нас найдется время. Они спокойно миновали мост, вступили на поверхность пустыря. Но к лесу оборотень не повел, вместо этого повернул влево, вдоль щели. И снова горы впереди, редкие клочки травы и ни души вокруг помимо самих путешественников. — Но куда мы все-таки идем? — вздохнула Ольха. — Я уже устала, — пожаловалась она, — ноги словно свинцовые, сил дальше идти уже никаких нет. — Мне известно не больше твоего, — Айвэн сочувственно глянул на нее. — Ты помнишь о том, что значит устать, поэтому тебе кажется, что ты устала. Постарайся не думать об этом, — они продолжили путь. Пейзаж не менялся, горы так и оставались на линии горизонта. На красном небе по-прежнему не наблюдалось никакого светила, простирался лишь ровный кровавый фон. Наконец показались каменные колья, торчащие из-под земли, возвышающиеся прямо подобно деревьям. Между ними чернело пятно непроглядного мрака. — О нет, — пробормотал шаман, помрачнев при виде пятна. Но подсвеченные невидимым солнцем камни вели прямо туда. — Здесь начинается спуск еще ниже. Туда, куда я бы никогда не спустился еще раз. — Может, тогда не пойдем? — Ольха обняла Айвэна и прижалась к нему, поглядывая на черноту с опаской. — Ты как раз собиралась спуститься сюда в поисках кусочка моей души, — криво усмехнулся мужчина, крепче прижимая ее к себе. — Идем, дорога идет на дно, и нам в любом случае нужно вперед. Может быть, и кусочек найдем, как ты хотела. — Тогда ладно, — ведунья встрепенулась, — тогда пойдем. Может, мы с тобой еще и не мертвы и сможем вернуться, — она решительно потянула Айвэна вперед, ускоряя шаг и решительно сопя. Он ей на это ничего не сказал: уж слишком хорошо помнил последние минуты в привычной реальности. Они переступили порог этих врат, и тьма накрыла их с головой. Не видно было вообще ничего, словно оборотни разом ослепли — на этот раз над ними никаких звезд не светило, как это было в саду шамана. Зрение и нюх не подсказывали (свежесть исчезла), куда идти, можно было только положиться на предположение, что дорога идет прямо. Ни стен, ни потолка — абсолютное ничто. Ни звука, ни запаха, даже ощущение пространства где-то затерялось. Только ноги, похоже, на что-то наступали, да и то ощущение невесомости скоро заменило чувство земного притяжения. И тишина, такая, что не слышно ничего. Вокруг распростерлась пустота еще более пустая, чем прежде — истинное ничто. — И вот в этом месте ты решила искать потерянный кусочек души? — голос Айвэна прозвучал узнаваемо, но как-то иначе. Ниже, чем обычно, устало, с хрипотцой, нетвердо. Он не доносился вслух, как если бы Ольха вспоминала сказанное им ранее и он в воображении представлялся в голове. Вопрос был полон иронии. — Да, и сейчас намерена! — Ольха крепче стиснула его ладонь. Темнота пугала и нервировала, но сдаваться Ольха не собиралась, а потому тянула Айвэна вперед. И снова бесконечность абсолютного мрака, потеря чувства времени. Но вот впереди показался свет — ровный светло-серый свет, по мере приближения вырисовывавший круглое пятно. В том пятне кругом стояли каменные кресла высотой в три человеческих роста. Их было восемь. Айвэн вступил в круг, держа Ольху за руку, и свет упал на него, являя взору. Он стал выглядеть гораздо старше, будто ему было, по меньшей мере, восемь, а то и девять десятков человеческих лет. Седые волосы спускались космами до плеч, старая, очень старая кожа шла пятнами. Все еще сильная спина держала прямую осанку, но вид был уставший, словно ему было трудно стоять. Наверное, так бы он выглядел, проживи смертную жизнь, на закате своих дней, если… Если закрыть глаза на некую неестественную нелогичность в облике, причем сразу не понять, что было не так. Взять, к примеру, руки — локоть одной смотрел назад, как положено, но кисть слегка загибалась тыльной стороной вверх, на другой локоть уходил в бок, а запястье оказалось шире, чем нужно. — Что это за место? И что с твоей внешностью?! — ахнула Ольха, выпуская руку Айвэна и сжимая ладонями его лицо, вертя из стороны в сторону, полными шока глазами рассматривая так стремительно постаревшего мужчину. — Ольха, нет! — Айвэн сам не понял, как успел схватить волчицу за талию, уставившись на нее в не меньшем ужасе, чем она — на него. — Я же сказал тебе — не отпускай! — Я что, тоже так выгляжу?! — нет, старость Ольха уважала и против стариков предубеждений не имела никаких, но как-то не хотелось самой оказаться такой вот старухой… — Не бойся, ты не изменилась, — с улыбкой отозвался шаман, облегченно вздыхая. — Для тебя это место ничего не значит, поэтому оно не имеет влияния. По крайней мере, не должно. Так выглядит моя душа, так сказать, отдельно от прочего облика. Трудно было привыкнуть. Он обвел взглядом кресла, так напоминавшие троны, и прояснил: — Вот здесь впервые я увидел духов, так называемых покровителей, которые объявили, что у них-де приготовлена особая судьба и мне следует ее принять. Можешь представить, что я тогда ответил, имея представление, сформированное фольклором моей родины пополам с католической идеологией, и не имея ни малейшего понятия, как мир устроен на самом деле. Мне казалось, что в пылу лихорадки, которая оказалась шаманской болезнью, я начал бредить. Что все это — не более чем морок воспаленного сознания, — выдержал паузу. — Я ошибался. — Уф, — облегченно выдохнула Ольха, опуская руки и уже с интересом оглядывая сначала Айвэна, потом троны. — Ничего себе… Вот тебе и обратная сторона нашего существования, — девушка задумчиво покачала головой. — То есть, это духи у тебя частичку души отняли, так? — ведунья предпочитала заняться делами, то есть вернуть его душу на место, а охать над ним она будет уже в реальном мире. — Не они, — возразил он и медленно пошел вперед, пересекая круг. Когда Ольха направилась за ним, тишина испарилась. Как наяву, она услышала голоса, перед внутренним взором на каменных тронах увидела исполинские фигуры, напоминавшие королей и королев древности, как рисуют в старинных книгах и современных сказочных фэнтези. Одетые в голубое, сами кожей серы, четверо мужчин и четверо женщин держались величественно, непреклонно. — …Ты выбран нами и узнаешь тропы, какие ведают подобные тебе. Твоим учителем станет Велеслав, он сумеет передать тебе что нужно. — Я не желаю слышать этот бред. — Увы, он поспешил вернуть тебе воспоминания. Будь ты листом пустым, смирился бы скорее. — Чего в болезненном бреду не увидишь… Сгиньте! — Как ты упрям. Подобное упрямство дает большую силу. Сумеешь удержать ее? Проверим. Да будет так. Иди вперед по сияющей тропе… …Видение пропало, пространство обратно погрузилось в тишину. Теперь оборотни и в самом деле шли по дорожке, образованной лучом. Невольно Ольха поймала себя на мысли, что, будь она на месте Айвэна, то есть имея только веру в Бога и не веря в незримый мир, она бы тоже приняла все за бред. С другой-то стороны, ей было легко всего лишь рассуждать, а мужчина наверняка в тот момент был жутко испуган… Волчица ошалело помотала головой, отгоняя остатки чужих воспоминаний, глянула на Айвэна, и в глазах появилось искреннее сочувствие. — Если все шаманы проходят такое, то это просто кошмар… — снова тряхнула головой, возобновляя движение. — Насчет всех не знаю, может, это мне так «повезло», — отозвался тот, не останавливаясь. Дорога вела дальше, в пустоту, которая опять же нескоро сменилась просветом. На сей раз под ногами появилась каменистая земля, очень похожая на ту, что вздыбилась в пространстве под садом шамана, такая же буро-серая. Вместо обугленных деревьев возникли деревянные дома — низкие, приземистые, с крышами, накрытыми грязной соломой. Постепенно хаотичное расположение домов приобрело порядок и превратилось в довольно заселенный пригород. Должный быть заселенным, сейчас, по правде говоря, совершенно пустой. …Ольха вновь услышала звуки, на этот раз привычную суету большого города. По улицам ходили люди бандитской внешности, переругивались, куда-то шли, занимались, в общем, своими делами. Не бегали дети, женщин трудно было отличить от мужей. Одна из улиц вывела на причал, где на волнах покачивался корабль. Завидев ведунью, обычные на вид люди в истрепавшейся одежде ей помахали… — У меня был такой корабль в человеческой жизни, — сказал Айвэн. — Испанский галеон, самый лучший на свете. Команда подобралась хорошая. С ними все Средиземноморье исходили. Он замолк, отвернувшись, и поспешил назад, на тропу. Но еще одно видение волчицу все-таки накрыло. …Те же люди, что ранее приветливо махали руками, теперь стояли кругом на палубе того же самого судна. Здоровенный бородач вышел вперед и с ухмылкой развел руками. — Ну видишь, кэп, люди недовольны. Давай-ка мы тебя высадим, как положено. Ты все-таки был хорошим капитаном. — Почему сразу не сказали? Сговорились? — А ты всегда был умным, кэп. Но уж больно лютый. Недаром тебя прозвали Бешеным псом. А что делают с бешеными псами, мы сейчас тебе покажем!.. Команда во главе с бородачом ринулась вперед, тело Ольхи пронзила резкая боль, в глазах появилась кровавая пелена. Ее швырнуло наземь, горло забила кровь, стало нечем дышать, забыла, что не требуется. В следующий момент видение пропало, и все как рукой сняло. Ольха рухнула на колени, беззвучно открывая рот и пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха, но вместо этого в горле почему-то клокотала кровь. Все это длилось не больше мгновения. Она с трудом поднялась, чувствуя, что колени подгибаются, а ее саму колотит дрожь, как от сильной лихорадки. «Нет, так не пойдет…» — впрочем, несмотря на правильные мысли, собраться удавалось с трудом. Сглотнула, раз, другой… Глубоко вздохнула и открыла глаза. Руки у нее по-прежнему тряслись, но ведунья упрямо поджала губы и сделала пару неуверенных шагов, дальше стало как-то проще. — Из города идем дальше? — как ни в чем не бывало, поинтересовалась она у Айвэна, хотя голос звучал хрипло. Тот сам только что пришел в себя — тоже видел кусочек прошлого, которого никогда не было: в реальности ирландец ходил по морям до своей смерти во время кораблекрушения. Они крепко держались друг за друга, когда их накрыло новое видение. …Все тот же самый город, оживший, как и в первый раз. Все та же повседневная суета, нехитрая жизнь начала семнадцатого века. Люди загорелые, подпаленные жарким испанским солнцем, духота и знойный бриз, веющий с моря. Оба оборотня стояли посреди неширокой улицы, мимо текла толпа, одни огибали, но вот чья-то грузная туша бесцеремонно толкнула плечом Ольху, проворчав нецензурное ругательство. — Эй, смотри куда ид… — Ольха чуть не прикусила себе язык, когда Айвэн, не дав ей довозмущаться, утащил в сторону, — …ешь! — все же закончила она, потеревшись подбородком об ушибленное плечо. Это уже мало походило на простое, хоть и болезненное видение. — Айвэн, что это такое?! — Сам не знаю, — оборотень был озадачен не меньше нее. Он быстро сграбастал девушку в объятия и увел под тень ближайшего дома. Волчица удивленно завертела головой, рассматривая текущую мимо толпу людей. Мир вокруг обретал реальность, и сам шаман перестал выглядеть искалеченным стариком, возвращая молодость. Теперь он был таким, каким помнил себя в человеческой жизни: загорел, волосы наоборот выгорели и укоротились до шеи, под рубашкой от выреза тянулся застарелый шрам на коже, рассеченной скользнувшим ударом сабли. Да и Ольха выглядела совсем как прежде, до несчастья, положившего конец ее человеческой жизни. — Я не ожидал этого, — признался шаман, то оглядывая ее, то смотря по сторонам. — Мы же мертвы и должны находиться на дне Изнанки. — Может, так и должно быть? — неуверенно спросила Ольха, оглядываясь назад. Она пыталась рассмотреть две тяжеленные косы, доходящие ей аж до бедер. В реальной жизни ее волосы были значительно короче, так что сейчас эта тяжесть только мешалась. — И почему я вновь стала почти такой, какой была до того, как стала оборотнем? Что теперь делать? Ответить тот не успел, потому что в этот момент на улице послышались возгласы по-испански: — Капитан! Кэп! Хьюго, пять якорей тебе в глотку! — в сердцах добавил вопящий, видя, что его не замечают. Подействовало. Айвэн оглянулся через плечо и заметил не слишком высокого, крепкого телосложения человека. Он только что вывалился из таверны через дорогу, от него несло дешевыми винными парами. По сравнению с ним шаман был выше и более ладно сложен, сразу стало понятно, в ком есть порода, а в ком нет. Оделся человек в мятую смесь простецких и богатых одежд явно с чужого плеча, на пояс повесил саблю, с другой стороны заткнул пистоль, на голове повязал платок на манер современной банданы. Мужчина довольно осклабился, заметив, что на него наконец обратили внимание. — Санчо, мой первый помощник, — сказал спутнице Айвэн, не сдерживая улыбки. — Должен сказать, что я вообще теперь ничего не понимаю, — едва слышно добавил он. — Ого, кэп, я вижу, ты славно погулял, — довольно прищелкнул языком Санчо, сальным взглядом оглядывая его спутницу с ног до головы и особенно нагло таращась на грудь. И, сделав нехитрый вывод о том, что раз оба находятся не в борделе, а на улице в двух шагах от причалов, ехидно, однако с толикой суеверного опасения прищурился: — Баба на корабле — к беде. Ольха невольно поморщилась и отступила, когда незнакомец приблизился к ним: слишком уж сильно от него разило. От взгляда, которым моряк окинул ведунью, захотелось немедленно помыться, нет, сначала опустить что-нибудь тяжелое на голову нахала, а потом помыться. Взгляд уже скользнул было в поисках этого самого «чего-нибудь», но шаман быстро расставил все по местам: — Это не баба, а Ольха, мой друг, — последнее слово Айвэн весомо выделил и оглядел уже Санчо. — Относись к ней как следует. — Прошу прощения! — попытался раскланяться перед ведуньей на манер благородных первый помощник и едва удержался на ногах. Ольха даже как-то разочаровалась, хотя и выдавила с кривоватой улыбочкой: — Да ничего страшного, — и отодвинулась немного в сторону — не дай Бог, это пьяное нечто на нее грохнется. Если она почувствовала, как ее толкнули в плечо, то и это тоже почувствует. Жутко было интересно, почему мужчина назвал Айвэна каким-то Хьюго, но она все же сообразила придержать язык, лишь кинула на спутника любопытный взгляд. Санчо расценил движение волчицы по-своему и нахмурился. Шаман это заметил и перевел тему: — От тебя несет, как от свиньи, Санчо. Первый помощник, второе лицо на корабле. Сейчас проверю, все ли мозги ты пропил или что-то осталось. Ну-ка, быстро назови, какое сегодня число, месяц и год, как давно мы в порту и сколько человек в городе, а сколько на корабле. Тот нахмурился еще больше, на этот раз от мыслительного процесса. — Эээ… Ну ты вовремя спросил, кэп… Шеснадцатое мая тышшессот сорок второго года, в порту три дня, на берегу сто семдесь-три человека, остальные двести семь на борту. Вроде все так. Ольха почувствовала, как при этих словах напряглись мышцы на руке Айвэна, которой шаман обнимал девушку. Но говорить ничего не стал. — Провизию пополнили? — вместо этого поинтересовался он как ни в чем ни бывало. — Мы скоро снимемся с якоря. Ольхе и мне нужно кое-куда сплавать. — Как раз должны доставить, — заверил Санчо, спьяну не заметив ничего странного в поведении капитана. — Сплавать так сплавать, да не вопрос. Видя, что помощнику не терпится продолжить отпуск, Айвэн отпустил того: — Мы возвращаемся на корабль. Жду тебя утром, ближе к обеду, так и быть. Проспись хорошенько, — хлопнув по плечу Санчо, не дожидаясь ответа, он быстрым шагом повел Ольху к причалам. — Как скажешь, кэп! — раздалось позади, и их разделила толпа. — Поговорим у меня в каюте, когда останемся одни, — тихо сказал ей на ухо шаман. Ольха прикусила язык, хотя вопросы готовы из нее были сыпаться, как горох из дырявого мешка. Как это вообще понимать, что с ними сейчас происходит? Еще больше напрягало то, что волчицы не было рядом и она сама ощущала себя совершенно человеком. — Голову печет, — пожаловалась она, потрогав нагревающуюся макушку. — Да, и мне тоже, — пробормотал ее спутник, ведя ее за руку. На них косились, а иногда и откровенно пялились, причем не все взгляды были доброжелательными. Точнее, как чуть позже стало понятно, пялились именно на Ольху. — Речь испанская, да и город кажется смутно знакомым. Ты сильно выделяешься здесь, поэтому держись поближе ко мне. Наконец они добрались до причала, и шаман окончательно понял, куда их занесло. Огромное пятисоттонное судно поскрипывало снастями, покачивалось на волнах. На мачтах реял испанский флаг, а на боку красовалось имя: «Элизамари». Увидев галеон, Айвэн остолбенел и уставился на корабль: — Да этого попросту не может быть… — Красивый корабль, — простодушно заметила Ольха. — Это твой? — она посмотрела на Айвэна. — Я совсем ничего не понимаю, запахи, звуки, ощущения — они такие реальные. — Да, в том-то и дело, что мой. Теперь и я начинаю думать, что мы спим, а нападение на Зеленый дом и все, что было после, тоже было частью какого-нибудь сна, тем более раз ты о том ничего не помнишь. Айвэн направился в кормовую часть корабля, по дороге кивая попадавшимся членам команды, занятыми делами или прохлаждавшимся на палубе. Подозвав их, мужчина остановился перед дверью к каютам и представил спутницу команде, после чего повторил, чтобы ее не вздумали путать с портовой девкой: — Внутри нее скрывается вторая Грейс О’Мэлли, не советую ее будить, — чуть иронично, но не насмешливо, сказал он, подозвал одного из матросов, что-то тихо сказал, затем открыл гостье дверь и закрыл за собой. Кто такая Грейс О’Мэлли, Ольха не помнила или не знала изначально, но в любом случае, матросы, собравшиеся по приказу Айвэна, запереглядывались и тихо загомонили — они-то, похоже, эту женщину знали. «Ну, по крайне мере, я могу их не опасаться, наверное…» — ведунья поскорее юркнула в каюту, чтобы не рисковать. Не то, чтобы она кого-то боялась — успела увериться, что справится с любым мужчиной, но сейчас-то она была человеком, а значит, и силы были не те.