Год первый плюс-минус еще чуть-чуть

Если говорить о трудностях, то утреннюю побудку можно было смело из списка вычеркивать: что-что, а она уж точно его не обременяла. Ямагучи с утра пораньше была пугало пугалом - растрепанная, а уж раскидывалась так, что не поймешь, где руки, а где ноги. Иногда она разговаривала во сне - несла то откровенный бред, то вгоняющую его в краску псевдоосмысленную чушь со знакомыми именами тут и там. Если приходилось будить ее, вместо того чтобы позволить проснуться своим ходом, она и правда устраивала незваному гостю бросок через плечо. И тогда он оказывался прижатым к ней лицом. Это было классно. Это было невыносимо. Он работал над тем, чтобы броска избежать. Не слишком успешно, надо сказать. Ну и ладно. Уроки тоже не особо его утруждали, пусть даже пять школьных дней в неделю она целиком и полностью его игнорировала или называла "дитем". Они жили вместе, ели вместе, спали под одной крышей, дрались плечом к плечу, жили одним миром; он знал, что она скрывает, чего стыдится; знал, что после ветрянки в детстве она болела всего два раза - и оба этих раза он был рядом; знал, на каких сериях "Жены якудзы" она наверняка разревется, какие спешалы она видела, а какие - нет. Вечером по вторникам - рагу с мясом, горячая ванна - источник счастья, пижамы - смешные и совершенно несексуальные, зато приятно пахнущие и мятые-перемятые по утрам. Раз в неделю - общая стирка. Его вещи начали пахнуть так же, как ее. С тренировками тоже особых проблем не наблюдалось. Ну, больно - это да, этого не отнять. Синяки, опять же. Иногда даже порезы. Пустяки. Первые несколько месяцев она присутствовала на их с Киетаро спаррингах, периодически отрываясь от очередной контрольной, чтобы бросить на поле боя спокойный - словно происходящее там совершенно ее не касалось - взгляд. Никогда не ахала, не жмурилась - расслабленно наблюдала, подперев подбородок кулаком. Когда ее спрашивали, почему она не остановит этот беспредел, пожимала плечами в ответ: - А нет никакого беспредела. Но даже в обратном случае все равно не вмешивалась, ведь партнером Шина был Кие, а Кие знает, что делает. - Драться против ножа научил меня именно Кие-сан, так что ничего страшного. После нового года она внезапно перестала приходить. Забавно. Ей явно приходилось себя сдерживать. Может, все дело в том, что он сменил тренировочную одежду? Может да, а может, и нет. Даже то, что как-то раз он ее поцеловал и думал, что она помнит, но увы - она ничего не помнила, - даже это не обескураживало. И воспоминание о том, как он ввалился в ее номер во время поездки на море и обнаружил ее в бешенстве потрясающей мини-бикини: "Я убью Кие-сана!!! Да как он посмел сунуть эту дрянь мне в сумку!!!" - тоже. Он тогда нахмурился, и она приняла это за молчаливую поддержку. На самом деле, Шина раздирали противоречия: он никак не мог решить, что же лучше - чтобы 10 "Д" видел ее только одетой по всей форме или же чтобы он мог хоть одним глазком взглянуть на нее в этом купальнике?.. Ответа он так и не нашел. Он не мучился и тогда, когда поцеловал ее во второй раз. В том смысле, что не мучился в первые пять секунд после. Была весна - один из тех восхитительных деньков, когда, разморенный, засыпаешь на деревянном теплом полу, расчерченном тенями от столбов, под невесомым одеялом солнечных лучей. Она дразнила его за повышенную полосатость и опоздание к ужину, а потом наорала на Минору, брякнувшего, что шрам-де был бы Шину к лицу. Да уж - под нож он не торопился. После ужина она пошла потренироваться, а он опять уснул - слава богу, на этот раз сидя, а когда открыл глаза, она трясла его за плечо, склонившись так низко, так близко... Бог с ним, с солнечным сплетением - поцелуй стоит удара под дых. И даже осознание того, что до окончания школы еще целый год, не сильно угнетало. Минами, похоже, был единственным, кто чуял, что с Янкуми что-то творится, а Шин к ней неровно дышит, - кому как не ему рано или поздно придется помогать ей разгребать весь этот бардак... Еще целый год каждый день видеть ее, помогать решать ее и чужие проблемы... Согласен. С ней жизнь стала интересней - гораздо интересней. Хотя, конечно, случалось, события приобретали пугающий, а то и кровопролитный оборот. Ничего. Он справится - это не самое худшее. Не было самым худшим и то, что, узнав, что он съехался с какой-то женщиной, друзья ему житья не давали. Минами помалкивал, но, кажется, изнемогал от желания задать какой-то важный вопрос, Учи, само собой, интересовал цвет ее трусов и то, насколько далеко они продвинулись в своих отношениях, а Кума просто вытаращил глаза и... ...в общем, случая сказать, что там, помимо женщины, живет еще толпа мужиков устрашающего вида, Шину не представилось. Его проблемы не ограничивались желанием добиться того, чтобы она все-таки его заметила - рано или поздно, он добьется ее внимания, ее одобрения, докажет, что он - мужчина, который знает, ради чего живет. Дело за малым - закончить школу и немного повзрослеть. И тогда он продемонстрирует, что, несмотря на свое самое обычное происхождение, стал членом клана, членом семьи - не по разделенной крови, а по крови пролитой. Самым трудным было знать, кем он может для нее быть, и знать, что другим этот факт тоже очевиден. Под новый год он имел серьезный разговор с человеком, который, кажется, был ее отцом (хотя, может, и нет, однако же вел себя как отец). В этом году они опять встретились, обменявшись выразительными взглядами и крепким рукопожатием. Самым трудным было то, что она всегда находилась рядом, а он по этому поводу ничего не мог сделать. Потому что, хотя и он знал - и они знали, и она, как иногда казалось, тоже все прекрасно понимала, - на самом деле... ...она ни о чем не догадывалась. И все что ему оставалось - продолжать свои попытки. Снова и снова.