Что такое жизнь? В чем ее смысл? Подобные вопросы часто витают в голове, жужжат в ней, словно жирные мухи, что часто залетают в комнаты и никак не могут выбраться, ударяясь о стекло раз за разом. Так и различные суждения: залетают, вот только вылететь не могут. Но если у кого-то и был смысл жизни, он сразу же может потеряться, если сама суть невечности бытия становится бесконечной прямой. Простые истины, как страх смерти, важность жизни и ее весомость, стираются, а в мыслях стоит вечный вопрос, наподобие «Кто я есть?» или «Что мне нужно от своего существования?». Виктори это знала на своем опыте.
А все так спокойно начиналось: рождена в хорошей семье, в прекрасной стране северного пути. Черт бы побрал Фортуну, Тараниса и всех богов, отвечающих за удачу. Не то, чтобы сейчас все было плохо, но кирпичные стены, возведенные ею и хранящие свой утопичный мир, не говорили о хорошей жизни. Да и тот сам по себе менялся и разрушался со временем. Остаток от бывшего мира «в розовых очках» хранился в блокнотах. Чаще всего, Виктори их даже не раскрывала, лишь мельком поглядывала на них, сметала пыль, изредка открывала первую попавшуюся страницу, разглядывала ее содержимое, и вновь блокнот отправлялся на полку. Грустно ли? Нет, просто бессмысленно смотреть на то прошлое. Подобным, по ее мнению, имели право заниматься лишь те, кто доволен своей жизнью и не несет тяжести минувших лет. Легко догадаться, что такой она себя не считала. Зато такой считалась на публике.***
— Алья, иди сюда! — зазвучал громкий женский голос из лаборатории, в которой в самом разгаре шел эксперимент. Сверху послышался скрип двери. Темная высокая фигура осторожно ступала по лестнице, будто бы боялась, что если она пойдет чуть быстрее и смелее — упадет и разобьется, подобно фарфоровой кукле. На самом деле, само тело было очень слабым и вялым, отчего даже спускаться по лестнице было трудно. Экер, не обращая на это внимания, разглядывала получившийся результат и изволила заметить черную фигуру лишь тогда, когда та скромно устроилась за ее спиной. Прямая, статная, будто неживая, она больше напоминала ожившую тень, нежели человека. Голос у неё тоже был подходящий: тихий, с нотками усталости и грусти. Таким голосом люди часто жалуются на жизнь и несправедливость. — Что-то случилось? — фигура теперь выглядела ещё беспокойнее. Ее большие темно-серые глаза устало оглядывали все вокруг в поисках проблемы, ради которой могли бы вызвать. Виктори повернулась к своей ассистентке. Отпустив театральную паузу и отойдя в сторону, девушка гордо проговорила: — Это первый прототип синтетической ткани, приближенной к человеческой дерме. Не правда ли прелесть? В том месте, куда она указывала рукой, лежал натянутый кусок ткани. На первый взгляд, своим видом он и вправду напоминал обычную человеческую кожу: тот же цвет, те же видные маленькие бороздки. Алья подошла еще ближе и стала рассматривать чужое творение тщательнее, пока горделивая особа рассказывала о дополнительных внедрениях в эту кожу, что та станет ещё лучше и качественнее. Не желая выслушивать самодовольные тирады дальше, с неким разочарованием на лице, Де Марк взяла первую попавшуюся колбу с прозрачной жидкостью и вылила ее содержимое на научное достижение. Не прошло и секунды, как вся ткань размякла, и, превратившись в полужидкую кашицу, стала растекаться по покрытию стола. Норвежка была возмущена, но не расстроена. Ее лицо скорее показывало непонимание и разочарованность — столько часов работы разрушались в одно мгновение. Но в силу своей несгибаемой воли, Экер на глазах отбросила смятение и решила всем своим видом показать, что данное творение и его участь не так сильно ее и волновали. — Я обязательно это отредактирую! Позже. Уж я то разберусь, где ошибка. Девушка быстро взяла в руку тряпку и вытерла последние остатки её трудов. Не стоит забывать о том, что не все же всегда получается с первого раза. По крайней мере, на данный момент ей и так есть чем заняться, помимо дополнительных опытов. Как только работа была сделана, она на автомате открыла мини-холодильник, доставая вредный, но такой желанный напиток. Ассистентка-вампирша смирила ее осуждающим взглядом, от которого становилось тошно. — Что? Будто бы в первый раз видишь, что я балуюсь подобным. — сделав глоток из банки, молодой лаборант нехотя посмотрела в чужие холодные глаза и тут же опустила голову. — Лучше скажи на милость, где ты пропадала и почему не зашла в магазин? Это тебе не нужно есть. Виктори превосходно понимала, что ходить по магазинам робкой служащей хотелось в самую последнюю очередь. Но решений было мало: либо идет она, либо никто. У Виктори проблемы с глазами, которые сложно не заметить, а линзы сушат и без того очень больные глаза. Хоть солнце ослепляет и оставляет неприятный зуд на коже, другого выхода у Альи нет. Жизнь Экер — и ее жизнь. По крайней мере, это самый доступный источник питания, пусть и очень капризный. — Чуть позже пойду, я тоже была занята, — тонкие белоснежные пальцы прошлись по шершавой поверхности стола, другой рукой Де Марк держалась за подвеску, висящую у нее на шее, ожидая на свой робкий ответ колкое замечание. Однако, черноглазая девица уже нашла другое занятие и вновь забыла про существование кого-либо еще. Не дождавшись реакции, Алья так же медленно покинула комнату, как и вошла в нее. Маленькое, пухлое, но очень быстроногое тело бегало между столов, что-то перебирая в отчетах, анализах. Где же была допущена ошибка? Ручка резкими движениями зачеркивала части рукописи, после чего норвежка сделала еще глоток из банки и невольно посмотрела в зеркало. На фоне бледноватой кожи, мешки под глазами казались ещё больше и синее. Лицо Виктори скривилось, рассматривая каждую часть, видную в зеркале, что заняло достаточно большое количество времени. Ещё более недовольная, она отвернула зеркало в сторону, поправляя волосы и возвращаясь к делам. В разгар заказов о внешнем виде думаешь в последнюю очередь. Если данное суждение и не являлось достоверным, зато служило хорошим поводом для утешения. Молодая ученая сложила документы в одну стопку, косо поглядывая на список дел. Этот день всеми способами пытался показать, что от него ничего хорошо ждать не придется. Данный намек хорошо просматривался, начиная от погоды, которая, впрочем, редко могла порадовать чем-нибудь хорошим, и заканчивая мелкими и большими неудачами. Холод, проникающий из окна, лишь омрачнял всю картину, отчего даже на небо смотреть не хотелось. Только бы сделать всю работу, чтобы согреться или забыться хотя бы на пару часов.