Run to me, lover

Rare is this love, keep it covered I need you to run to me, run to me, lover Run until you feel your lungs bleeding       Летом в Калифорнии солнце днем настолько палящее, что кровь горит в жилах, превращаясь в пепел. Жухнет трава, скручиваются листья; люди носа не кажут из белесых, каркасных домов, где на полную работает кондиционер.       Ветер злой и обжигающий; вместо облегчения приносит только пыль, песок и саранчу. Стянув садовые перчатки, Гарри поправляет на голове бандану и пьет воду прямо из шланга. Кожу покалывает от соленого пота, и все тело знобит от перегрева.       Чарли сидит поодаль, вяло повиливая хвостом, и бросает тоскливые взгляды на входную дверь.       — Лентяй, — беззлобно журит пса Гарри. — Тебе лишь бы на диване валяться.       Через полчаса солнце встает в зенит. Марево зависает в воздухе — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сдавшись, Гарри уходит в дом, прихватив с собой Чарли. Oh but the farrow know Her hungry eye, her ancient soul It's carried by the sneering menagerie Know what it is to grow Beneath her sky, her punishing cold To slowly learn of her ancient misery To be twisted by something A shame without a sin Like how she twisted the bog man After she married him       Сделав большой глоток ледяной воды, Мэтт чувствует, как жидкая прохлада, пройдя по пищеводу, оседает в желудке, опоясывая подреберье, и делает глубокий вдох. Всего несколько шагов от машины до дома заставляют пот выступить на лбу и шее мелкими бисеринками.       Он стягивает футболку, кидает ее на один из барных стульев и оборачивается на шуршание, доносящееся из коридора.       — Чарли, фу. Нельзя, — Мэтт встает на колени и выуживает пса из горы пакетов. — Я купил тебе вкусняшки, но ты плохо себя ведешь. Как нам быть?       Пес радостно облизывает его лицо, трясется от восторга и любви к хозяину, заставляя улыбаться.       Опрокинувшись на спину, Мэтт ставит его четырьмя лапами себе на грудь и чешет за ушами.       — Соскучился, малыш? Я тоже. А где наш папа? — он немного хмурится, — днем в доме никогда не бывает так тихо. — Давай найдем.       Оставляя Чарли на руках, Мэтт встает и направляется в спальню, заодно проверяя другие комнаты.       Гарри спит на кровати лицом вниз, раскинув руки и ноги в стороны, и, кажется, даже не слышит, как Мэтт, оставив Чарли в коридоре, закрывает плотно дверь. И не чувствует, как матрац прогибается, когда он забирается на нее с ногами.       — Гарри, — Мэтт осторожно касается его спины, гладит, приподнимая край и так задранной до ребер футболки.       — Мм, — доносится невнятное мычание, и Мэтт чуть скребет смуглую кожу короткими ногтями, а потом припадает губами, жадно засасывая кусочек, как будто это самый вкусный на свете рахат-лукум.       — Пфф, — фыркает, — чепуха. Гарри намного вкуснее этих карамельно-ореховых кубиков, которые им недавно прислали друзья. Кожа под языком горчит полынью геля для душа, пока Мэтт оставляет влажные поцелуи на спине и щекочет дыханием шею у уха.       — Мэтти… — тихий, зовущий шепот оседает дрожью внизу позвоночника. Перевернувшись на спину, Гарри оказывается в кольце рук и касается кончиками пальцев виска, поглаживая слабо заметные морщинки вокруг медовых глаз. — Я задремал…       — Поспи еще, — Мэтт отвечает такими же нежными прикосновениями, чуть сильнее сжимая плечи свободной рукой, ластится щекой в ладонь Гарри и тянется к запястью.       — Нет…       Зарывшись пальцами в густые и мягкие темные волосы, Гарри целует его, цепляя зубами нижнюю губу, грозясь прокусить, и подается всем телом вверх, прижимаясь теснее. Стискивает в кулаках ткань футболки — глядишь, вот-вот треснет. Мэтт отвечает. О, как он отвечает. Яро, настойчиво, толкаясь языком, блуждая руками по телу, очерчивая перекатывающиеся мускулы.       Стягивает, наконец, футболку и оказывается сверху, наваливаясь всем весом. Гарри ловит его взгляд и медленно моргает огромными черными глазами, затягивает в глубокие омуты, Мэтту уже и вдоха не сделать. За последние четыре года — ни разу не сделать. Живя от поцелуя к поцелую, как подключенный к аппарату, как будто аккуратный рот Гарри — его кислородная маска.       Целуя, он дышит. Воздухом из его легких дышит. Питается влажностью разгоряченной вновь кожи, пьет тихие шепоты…       Мэтти, Мэтти, Мэтти…       На бедрах два идущих по кругу следа: еле заметный от пояса шорт и темноватый от резинки трусов. Мэтт целует их оба. Сверху, снизу и между. Ведет кончиком языка по тонюсенькой полосочке, едва касаясь, очерчивая родинку на тазовой косточке. По гладкому животу вокруг пупка вниз к заметным венкам и еще ниже к началу жестких, черных волосков. Собирая белесую каплю губами.       — Мэтти… — на придыхании, прогибаясь в спине, зарываясь пальцами в волосы. Содрогаясь от горячего дыхания, распахивая глаза еще шире.       Вот так, вверх-вниз по стволу языком, робко касаясь кольца мышц смоченными слюной пальцами. Нет в их паре явного верхнего. Нет пресловутого разделения ролей и обязанностей. Условностей — нет.       Гарри медленно кивает на вопросительный взгляд карих глаз и зовет к себе, протягивая руку. Помогает раздеться, и приглушенно стонет, уткнувшись лицом в плечо, когда Мэтт в него упирается. Давление слабое, но жгучее, и по телу проходит волной дрожь.       Мэтт тянется к тумбочке, выуживает смазку, выдавливает гель — все, не разрывая влажный, медленный поцелуй. Гарри гладит мощные плечи, сжимая коленями торс, обнимает за шею и тихо-тихо скулит, чувствуя в себе его пальцы.       — Думаешь, только тебе нечем дышать? — Гарри кусает его за мочку и тут же зализывает. Снова кусает, но уже у линии челюсти и лижет кадык. В него будто пускают разряды электрошокером. Мэтти, да его Мэтти, кружит языком по соскам и не хочет применять зубы. Но Гарри знает, засосы ему обеспечены. Коричнево-фиолетовые, кровавые, мелкие, словно в него стреляли картечью.       Замерев на несколько секунд, Мэтт утыкается лбом в его лоб, переводя дыхание. Он еще даже не вошел полностью, а пульсация стенок вокруг такая сильная, что едет крыша.       И снова эти глаза — два глубоких черных колодца. Топись сколько влезет.       Сердце одновременно и дико стучит, и болезненно замирает.       Гарри сам подается навстречу, раскрывается, чтобы они могли стать еще теснее и ближе.       Мэтт чувствует кровь на языке — губа все-таки лопнула. Спина вся в иголочках, оргазм подбирается ближе, с каждым толчком все настойчивее.       Подтянув ногу Гарри выше и сместившись, Мэтт меняет угол, бьет в нужную точку и широко улыбается, вырвав оглушающий грудной стон и череду шепотов:       — Мэтти — вдох, — Мэтти, — выдох, — Мэтти…       И от этого струна внутри лопается.       Сорвавшись в рваный темп, Мэтт вбивает его в постель, крепко сжимая в руках, ловя стоны ртом, съезжая к самому краю. А исступленный Гарри даже не замечает, что они могут оказаться на полу. Стискивает плечи, впиваясь пальцами, и на рваном вдохе заходится судорогой. Между животами становится влажно и липко. Стенки быстро-быстро сжимаются, и, поймав ускользающего в небытие Гарри в еще один поцелуй, Мэтт чувствует, как пульсирующий узел внизу живота разрывается, и семя выходит толчками внутри. За это ему еще выскажут. Может быть. But in all the world There is one lover worthy of her With as many souls claimed as she But for all he's worth He still shatters always on her earth The cause of every tear she'd ever weep Rushing to shore to meet her Foaming with loneliness White hands to fondle and beat her Give her his loneliness             Долгожданная прохлада приходит только к девяти вечера сразу вместе с чадными сумерками и сухой грозой. Гремит и сверкает где-то в километрах пяти.       Спящий Гарри тихо сопит, устроив голову у Мэтта на плече. В ногах возится, рыча на собственный хвост, Чарли.       Мэтт смотрит на лицо возлюбленного, проводит костяшками пальцев по щеке и коротко улыбается, вспоминая, как поцеловал Гарри в первый раз, уже не как Алек целовал любовь своей жизни, а как он, Мэтт, своей.       Тогда гроза была самая что ни на есть настоящая. Лило за шиворот, как из ведра. Ударь молния прямо им под ноги, они даже и не заметили бы.       Сильный порыв ветра пугает Чарли, и тот зло тявкает.       — Эй, чшшш, — цыкает на него Мэтт. — Я тебя в обиду не дам, — и переведя взгляд на Гарри, добавляет, — никого из вас никому не отдам. Rare is this love, keep it covered I need you to run to me, run to me, lover Run until you feel your lungs bleeding