Записки офицера племенной полиции Матаиса

Бранч так и не смог вспомнить, кто и зачем стрелял в него в этот раз. Когда он старательно выстраивал какие-то свои мудреные мыслительные конструкции, мне казалось, его мозг вот-вот расплавиться. Что-то темное, жуткое пряталось за этой амнезией. Майки, который пять лет учился в Шайенне на фельдшера, сказал, что на курсе психиатрии рассказывали, что такого рода потеря памяти может быть вызвана неким травмирующим событием. Бранч не просто забыл, кто в него стрелял. Он не хотел об этом вспоминать. — Селективная амнезия, — с важным видом изрек Майки, накладывая повязку на жуткую, но уже подживающую рану своего пациента, — защитная. Гиблое дело, считается, что она не проходит. Ну, может быть, через двадцать лет... — То есть я знаю убийцу, но боюсь его вспомнить? — Бранча все это раздражало даже больше, чем меня. Ему хотелось облегчить нам задачу, и он очень хотел перестать испытывать страх за свою жизнь. Я тоже боялся. Теперь все было иначе. В истории с наркоторговцем и чокнутым ублюдком Риджесом мне было все ясно: свихнувшихся на магии индейцев я в своей жизни повидал целую армию. Некоторые были готовы с десяток Бранчей прикончить, лишь бы испробовать силу своего «проклятья». Например, Джим Колберт, который семь лет назад основал целую террористическую группировку на территории резервации. Собрал вокруг себя молодняк, намазал их овечьим дерьмом и пеплом, научил песенкам из арсенала моего деда. А потом купил где-то четыре ящика взрывчатки. Хотел уничтожить «белый мир». Сам себя называл Сунаккахко. «Сокрушающий». Мы брали его вместе с федералами, был большой риск, что он взорвет и себя и всех своих парней, а это почти тридцать мальчишек от шестнадцати до двадцати трех. Может они сопьются или станут наркоторговцами, но я считал, что у них должен был быть выбор. Переговорщик от белых был совсем уж никчемный, так что пришлось нам с ребятами самим ковыряться этом дерьме. Как он мне не нравился, этот Джим Колберт! Я бы с удовольствием отходил его палкой и закрыл в тюряге лет на триста, но пришлось философствовать и устраивать цирк. Я рассказал эту байку Бранчу, просто чтобы отвлечь его от тяжелых мыслей. — И тут он говорит: ты же сын шамана и внук Великого Говорящего с Огнем? — Господи, ты внук человека с таким именем?! — Моего деда звали Дэвид Увати, а кличку он придумал для клиентов. — Почему ты все портишь, Матаис? — Это правда, Коннали. Кто-то должен ее озвучивать. Так вот я говорю ему: ну, это я. И я могу победить тебя, урода размалеванного, в колдовском поединке. Тут же стоят федералы, смотрят на меня так, словно я только что сообщил им, что убил президента. А Колберт купился, и говорит: ты никто! Ты коп продажный. Ты ничего не сможешь. Тоже пытается меня разозлить и взять на слабо, но куда ему, ублюдку... Никто ни хрена не понимает, федералы в панике, переговорщик их за голову схватился и сидит шатается, как шизик. Четыре ящика взрывчатки, тридцать два человека в доме — очень некрасивая ситуация. Ну я и говорю: это ты ничего не можешь, придурок! Ты даже имя себе взял лакотское, а не шайенское, дурачок слабоумный. — А если бы он рванул свои ящики? — Ерунда. Ему надо было покрасоваться перед парнями и показать федералам, что они ничтожества. Он же играл в великого магического война, лучшего дружка Вакан-Танка. К тому же я подцепил его. Я ведь правда из шаманской семьи, это все знали. — Все равно рискованно, мне аж дурно стало от одного твоего рассказа. — Выхода все равно не было. С белыми он не разговаривал, в тюрьму не собирался. Парней ему было не жалко... В общем единственное, что я мог у него отобрать это его магию. — И что... Я кивнул. Он с трудом сдержался, чтоб не заржать. — Ты что участвовал в битве... магов? Вот ему, белому недоумку, смешно... Глазки блестят, даже румянец на щеках проступил слабенький. Я подумал, что ради этого его сдавленного смеха, снова надел бы идиотский шаманский костюм. И, черт с ним, сплясал бы с бубном у костра. — Я победил, — сказал я равнодушно. — Господи... Почему это так смешно? — Потому что ты глупый белый ублюдок, — строго сказал я, — смех без причины — признак дурачины. Это было очень страшно, вытащить на белый свет абсолютно чокнутого психопата и попытаться переиграть его на его же поле. Я блефовал, моя группа поддержки едва не обгадившись от страха, пыталась меня остановить. Они были очень убедительны эти перепуганные вооруженные люди с лицензиями на убийство. Они больше всего хотели вызвать подкрепление и положить всех. Ведь ничего страшного, если не станет нескольких взбесившихся индейцев? Хорошо, что мои парни их держали. Убалтывали, как какие-то торгаши, устроили настоящий цирк из серьезной операции. — Ну, меня кое-чему научили мои родственники, — я пожал плечами,- я уделал этого психа за два часа. Все могло кончиться очень плохо. Но мне повезло. И я умею давить на психику, это настоящий дар. — Ты и вправду самый странный мужик, какого я видел, — серьезно сказал Бранч, разглядывая меня с каким-то идиотским, детским восторгом, — черт... Это дико и прекрасно! Я пожал плечами и презрительно фыркнул. А как еще реагировать на него? Он же болен. — С тех пор я дружу с федералами. Если что мне нужно только позвонить. Кстати, на тебя я собирался крепко настучать. Если б твой бывший шеф начал тебя прикрывать, я бы устроил тебе пляски с бубнами... — Ты никогда мне это не простишь? — Сэма Патита? Никогда. Мне тоже не нравится этот мутный урод, но это не важно. Пока я тут работаю, ни одна сволочь не посмеет так обращаться с шайеннами. Надо будет — я сам его изобью ногами. Но ты не смей. Тетка Ингрид, старая стерва, рассказала ему, что я проводил ритуал. — А ты разве просил меня молчать? — и сделала вид такой невинный, что я даже разозлиться не смог как следует, — ты, Матаис, глупый мальчик, который отказывается от того, что любит, чтобы не подумали, что он глупый мальчик. Бранч не улыбался, смотрел на меня серьезно, встревоженно. — Я просто подумал... Почему нет, — мрачно сказал я, давая понять, что не собираюсь это обсуждать. — Ты сделал это ради меня? — спросил он пересохшим ртом. — Что «это»? — разозлился я — ты понятия не имеешь, что такое поиск видений, да? Звучит очень впечатляюще, правда? А на самом деле я просто пару часов просидел у костра в старой вонючей рубахе и покурил трубку. Все. — Ингрид сказала, что ты смог уйти к духам с первого раза и без подготовки. Это сейчас не может никто. — Чушь. Наболтала глупостей, а ты и уши развесил. Она очень хочет, чтобы я бросил работу и занялся «семейным бизнесом» они все этого добиваются с тех пор, как мне стукнуло пять лет... — Ты сделал это ради меня, — сказал Бранч, — ты не верил в это, ругался на меня за то, что я верил в это, а потом пошел и сделал... Ради меня. Я не знал что ответить ему и просто молча рассматривал пылинки на старом синем покрывале. — Матаис... — Что? — Спасибо. — Иди к черту. Мне надо работать. Я позорно сбежал в гостиную, проклиная все на свете. Мне было стыдно и сладко, от того, как он сказал это свое «спасибо». Оно прозвучало, как «я люблю тебя».