Пейкер
После возвращения Элиф с мужем и маленькой дочуркой во Францию на хрупкие плечи Пейкер легла непомерная тяжесть дальнейшей операции по выявлению главного злодея в трагически-запутанной истории несчастной Сылы Эргин. Согласно часовым наблюдениям крайне заинтересованной женщины, девочка давно пошла на поправку, и её стремительно выписали из больницы, чтобы, скорее всего, избежать потенциальной огласки произошедшего инцидента из-за настырных посетительниц. Это одновременно радовало и огорчало Пейкер, поскольку, с одной стороны, малышка получила возможность полностью восстановиться в моральном и физическом плане в знакомой и безопасной обстановке родного дома, но, с другой стороны, её взбудораженная и покорная мамашка отказала навязчивой сыщице в праве задавать какие-либо вопросы по весьма деликатному делу, а также пригрозила обратиться в правоохранительные органы при последующем её появлении по адресу их проживания. А колкое замечание Пейкер относительно того, что чрезмерно опекающей родительнице следовало отправиться прямиком в полицейский участок, ещё когда её единственную дочь нашли в бессознательном состоянии, разумеется, отвернуло грозную госпожу от любопытной гостьи по фамилии Онал и окончательно поставило жирный крест на успешном сотрудничестве, на которое последняя возлагала безрассудно-отчаянные надежды. Что же касается беспрерывного и очень утомительного расследования, которое женщине приходилось совмещать с неусыпной заботой о детях и творческой работой в галерее, его закономерные итоги вели прямо к скорбной безутешности и самоубийственной тщетности. Пейкер переживала их каждый раз, стоило ей вспомнить о грандиозных провалах в попытках отыскать хоть какую-то информацию о таинственном Озепе Чиире, Айтекине Токбаше и подозрительном клиенте, проявившем болезненный интерес к портрету маленькой девочки. Однако она по-прежнему не имела ни малейшего понятия о том, насколько сильно эта троица была вовлечена в трагедию многострадальной Сылы, действительно ли они вместе творили беззаконие на заранее согласованной основе и являлись ли вообще криминальными подельниками. Возможно, названные выше мужчины представляли собой выдуманные личности одного человека, или же никого из них не существовало в реальной жизни, и кто-то мастерски прикрывался ненастоящими именами, чтобы полностью замести следы омерзительного преступления. В любом случае, от трёхчасового использования беспроводного интернета, придирчиво-подробного самоанализа и мысленного достраивания нелегальных схем и стратегий, в которых Пейкер совершенно не разбиралась, лишь разыгрывалась невыносимая мигрень и одолевала паталогическая бессонница. - Любимая, ты уже решила, что закажешь? - поинтересовался Нихат, бережно дотронувшись до её опистенара. Пейкер резко вздрогнула и едва не выронила из рук оригинальное меню в винтажном стиле. Она настолько глубоко погрузилась в собственные думы, что забыла о совместном походе в ресторан с любимым супругом. Какой стыд и ужас! - Нет, - овладев растерянными эмоциями и стойко взяв необоснованные страхи под строгий контроль, отозвалась женщина, - я всё ещё размышляю. Не могу определиться, взять ли салат с креветками, авокадо и грейпфрутом или лучше отужинать чем-то посущественнее. Например, запечённым сулугуни с помидорами и говяжьими рёбрышки с грибами в вине. - Если тебя по привычке беспокоят наши финансы, то можешь заказывать хоть все тридцать три блюда. Я оплачу. - Хорошо. - Но ты изучала меню в течение двадцати минут. И до сих пор ничего не выбрала? - подловил супругу проницательный Нихат. - Я просто... - Ты просто расстроена и сосредоточена на абсолютно не известных мне проблемах больше, чем на романтическом вечере. Пейкер отпила воду из бокала нарочито долгими глотками, чтобы выиграть время на напряжённые раздумья. Оказавшись в полнейшем смятении из-за исключительной наблюдательности мужа, она впервые не знала, как следовало поступить: то ли прибегнуть к примитивной лжи, сославшись на неожиданно настигшую головную боль, то ли отвлечь допытывающегося Нихата более интригующей темой для разговора, то ли всё-таки поделиться с любимым скабрёзными подробностями неофициального рода деятельности, которой женщина упоённо увлеклась по вине дотошной Элиф. - Пейкер, - ласково позвал супруг, обеспокоенно разглядывая её заострившиеся от угрюмой сосредоточенности черты, - Что-то случилось с детьми? Дурук опять повздорил с одноклассниками? Или над Джемом продолжает издеваться тот бугай из параллельного класса из-за его успехов в естественнонаучной олимпиаде? А, может, Бихтер не понравился детский сад, и она просит отвести её в другое место? - Нет, что ты, - натянуто улыбнувшись, отозвалась Пейкер, - У детей всё в порядке. Руководство школы провело профилактическую беседу с тем хулиганом, так что он больше не станет доставать нашего мальчика. А Дурук вечно всё преувеличивает. Не зря же твоя мама называет его "маленьким королём драмы". Сегодня повздорил с друзьями, завтра померился. Это нормально в его возрасте. Да и Бихтер ни разу не жаловалась на своих товарищей по играм и воспитателей. Откуда ты такое берёшь? - Ну, мало ли, - неуверенно пожал плечами мужчина, - Я же не ходил в детский сад. Я понятия не имею, чем можно заниматься там пять часов подряд. А вот в школьные годы я пережил немало разочарований и предательств от сверстников. И, как оказалось, знаменитое имя моего отца только сильнее провоцировало всеобщую враждебность и зависть. Хотя родители остальных школьников тоже были далеко не бедными работягами. - По-моему, в нашу юность хулиганы казались более безобидными и были не такими жестокими, как сейчас. - Ага, а теперь, к тому же, утрачивается элементарное уважение к старшим, чувство коллективизма и приверженность семейным ценностям. Иногда я безумно страшусь того, что случится с будущими поколениями, если они продолжат идти по наклонной. Отлично, Нихат сам подбросил новые дрова в постепенно разгоравшуюся беседу, и Пейкер не придётся увиливать и изворачиваться, чтобы не выдать себя максимально глупым и нелепым образом. Впрочем, женщина неимоверно устала от бесконечных секретов, и нетерпеливый внутренний голос всё громче нашёптывал ей оставить абсурдные условности и незамедлительно рассказать неприглядную правду любимому. - Брось, - сказала она, толком не определившись с лучшей тактикой поведения, - не сгущай краски. Пока взаимоуважение, взаимовыручка и безграничная значимость друг друга прививаются близкими, то будущее наших детей в безопасности. Невысокий официант в идеально выглаженной форме подошёл к их столику и ненароком вклинился в короткую дискуссию: - Добро пожаловать. Вы готовы принять заказ? - Мне, пожалуйста, - первым заговорил Нихат, - пасту с красной рыбой в сливочном соусе и грибы с ветчиной. - А я, пожалуй, возьму пасту карбонара с беконом, грибами и сливками, - озвучила свой заказ Пейкер. - Хорошо, ваша еда будет готова в течение пятнадцати минут, - подытожил официант и вежливо откланялся. - Ты же, вроде, собиралась взять салат или "что-то посущественнее", - указал Нихат на бросающуюся в глаза оплошность со стороны жены, - Кроме того, ты особо не жалуешь макаронные изделия. - Правда? - поразилась женщина. Она настолько сосредоточилась на том, чтобы не допустить рассекречивания даже пустяковых деталей псевдорасследования, что пропустила момент разительного изменения в собственных вкусовых предпочтениях. - Да. В последний раз ты заказывала спагетти, когда мы отдыхали в Неаполе весной 2016 года. - Какая у тебя шикарная память, милый, - похвалила Пейкер, - Я, к примеру, перестала уделять пристальное внимание мелочам после рождения второго сына. - Мелочам, которые относятся к тебе. К детям ты проявляешь больше внимания. - Каждая нормальная мать обязана сохранять острый ум и трезвый рассудок, чтобы поставить на ноги капризных крошек и защитить их от зла жестокого мира. При произнесении последних слов Пейкер настигла странная горечь и безотчётная грусть. - Кстати, - добавил супруг, - я также прекрасно помню, что ты не ответила на мой вопрос, заданный в самом начале ужина. Что тебя расстроило? Пейкер молча и стыдливо отвела взгляд. - Если это не проблемы Джема и Дурука и не жалобы Бихтер, тогда что? - не унимался Нихат. Женщина рассеянно обмахнулась бумажной салфеткой: градус остроты нарастал с вновь проявленным мужем любопытством, и в помещении переставало хватать кислорода на каждый квадратный метр. - Ты зациклился на ерунде, жизнь моя, - отвернулась Пейкер. - Когда я пытался утаить от тебя своё банкротство, всё закончилось очень плохо. Мы едва не рассорились. Не наступай на мои грабли. Ясно, Нихат не отступится, пока жена не выложит припрятанные карты на стол. Что ж, похоже, ей действительно придётся сознаться в маленьком самоорганизованном предприятии авантюрно-детективного характера. Уж лучше разделить с близким человеком душевные горести, чем из раза в раз заставлять его чувствовать себя не удел. - Ладно, - подавшись слегка вперёд, сдалась госпожа Онал, - Я, вроде как, веду частное расследование. - Ты закрыла галерею и подалась в сыщики? - добродушно усмехнулся Нихат, - Никогда бы не предположил, что женился на доблестной Мисс Марпл. - Элиф Бендер, то есть Дюпьер поведала мне историю о Сыле, девочке, попавшей в больницу в тяжёлом состоянии. Потом выяснилось, что кто-то из влиятельных мужчин Турции довёл малютку до плачевного состояния. Она месяцами пролежала в коме рядом с обливающейся безутешными слезами матерью. - Ужас, - сочувственно качнул головой супруг, - Но какое отношение бывшая подружка-модель Бехлюля имеет к пострадавшей малышке? И как ты связана с её непоправимыми несчастьями? - Когда мы тщательнее покопались в истоках подозрительного происшествия, то всплыло имя некого Озепа Чиира. Он оплачивал услуги частной клиники, в которой лечилась Сыла, со счетов подставных компаний. Приёмные родители девочки не очень богаты и вряд ли бы смогли себе позволить столь дорогостоящий уход. - И? - озадаченно протянул муж, который по-прежнему не понимал, почему его любимая женщина ввязалась в эту вероломную аферу. - Дальше - больше. Ко мне в галерею анонимно доставили портрет Сылы в образе юной принцессы Жасмин. Нам понадобилось немало времени, чтобы выйти на продавца подобных картин и возможного автора того самого полотна. На протяжении нескольких лет он занимался живописью под псевдонимом Финансист. Но по-настоящему его, скорее всего, зовут Айтекин Токбаш. Я сравнила список всех, кто пользовался курьерской доставкой портретов в промежуток между 2016 и 2018 годами, и это имя встретилось наибольшее количество раз. Нихат озадаченно умолк, стараясь переварить только что услышанное от взволнованной супруги. Именно в момент его наивысшего осмысления официант вернулся к столику и эстетично расставил заказанные блюда, пожелав гостям "приятного аппетита". - По-моему, ты зря впуталась в скандально-прискорбное происшествие, - сделал вывод мужчина, когда представитель обслуживающего персонала направился к соседнему столику, чтобы выписать очередным насытившимся клиентам финальный счёт, - Пусть подобными делами занимается полиция. Тебе не стоит подвергать себя опасности ради незнакомых людей. - Почему же тогда ты не отказываешься от работы на Ягмур и не оставляешь в покое навязчивую идею разрушить её теневой бизнес? - Это не одно и то же, - робко приступив к трапезе, пояснил муж. - Разве? - последовав его примеру и вложив в рот кусочек шедевра итальянской кухни, удивилась Пейкер. - Я так или иначе уже ввязался в сомнительное начинание, когда согласился на должность финансового директора "Коган холдинга". Для меня теперь чуть ли не дело чести умело прижучить хитрую мачеху. Ты же, в отличие от меня, сама проявила недюжий интерес к чужим невзгодам. - Я дала обещание Элиф, что найду мерзких негодяев, сломавших жизнь невинной девочке. В конце концов, мы обе - матери и не в силах закрывать глаза на подлые бесчинства. Представь, что бы ты сделал, если бы наша Бихтер попала в похожую ситуацию. - Упаси Аллах, - встрепенулся Нихат. - То-то же. - Хорошо, допустим, ты преследуешь исключительно благородные цели. Но что ты собираешься предпринять после того, как случайно отыскала пару имён? Как ты сказала, могут звать того портретиста? - Айтекин Токбаш. Лицо супруга неожиданно вытянулось и утратило живые краски. - Неужели? Ты уверена? - Да. А что? Тебе знакомо его имя? - предположила Пейкер. - Ты мне не поверишь, но, похоже, что мы с тобой, любовь моя, расследуем одно преступление. - В смысле? - Он работал в качестве главного финансиста до моего появления в фирме Коганов и подделывал большую часть проходящих через бухгалтерию документов. Я даже однажды сумел уговорить его на встречу, но, к сожалению, господин слишком быстро раскусил мою вынужденную игру и умчался прочь, не предоставив не единой подсказки или намёка. - Здорово, - несказанно обрадовалась женщина, - Значит, мы немедленно объединяемся и осторожно расправляемся со всеми негодяями. - Кстати, Айтекин Токбаш раньше был парнем Гизем, младшей сестры Ягмур. Обалдеть, многочисленные ключи к главной разгадке сыпались на женщину как из рога изобилия. Её удручённое настроение вмиг поднялось на самую высокую отметку, а губы непроизвольно сложились в хищническую улыбку. - Какая у неё фамилия? - Если не ошибаюсь, то Сормаз. Отложив столовые приборы, Пейкер достала мобильник из болтавшейся на спинке стула бежево-матовой сумки кросс-боди и принялась сосредоточенно листать посты, выложенные юной родственницей известной вдовы на её официальной странице в Инстаграме. Женщине попадались живописные фотографии дикой природы Амазонии, унылых достопримечательностей Лондона, разных ракурсов звёздного неба, непринуждённых иностранных знаменитостей, воодушевляющих цитат, тематических коллажей из сцен любимых фильмов и сериалов владелицы профиля, и тысячи панорамных селфи на фоне престижных тренажёрных залов или не похожих друг на друга ванных комнат. - Милая, ты провозишься до утра. Доешь ужин, и мы поедем домой, - посоветовал Нихат. - Бинго! - довольно воскликнула женщина, протянув телефон мужу светящимся экраном вверх. Мужчина мельком взглянул на открытое фото и вслух прочитал подпись к старой публикации Гизем: - "Собираемся впасть в сахарную кому с Айтекишем в нашем укромном местечке". Тут стоит дата 22 мая 2018 года. - Ага. Посмотри на отмеченный адрес. На фото стояла метка со следующим местоположением: Hobyar Mahallesi, Hamidiye Cad. No: 20C Eminonu, Стамбул 34412 Турция. - Там же расположено кафе турецких десертов "Hafiz Mustafa", - выдал сообразительный муж, - Между прочим, в нём подаются отменные сладости. Пальчики оближешь. По крайней мере, мой ассистент беспрестанно расхваливает заведение, как будто ему дополнительно приплачивают за рекламу. - Можем сводить туда детей на выходные. - Отличная идея. - Да. И ниже есть с десяток совместных фотографий сладкой парочки с указанием того же кафе. - Мы знаем, где искать неуловимого Токбаша, - просиял Нихат. - Ещё как знаем, - почти пропела Пейкер.Джемиле
На протяжении нескольких недель Джемиле находилась в отвратительном состоянии хронической озабоченности, примитивного страха и судорожного мандража. Она слушала приказы притязательной госпожи Эрдал в пол-уха, путая продукты и вещи и делая одно и то же по три-четыре раза на дню, двигалась как в сонно-волокнистом тумане, периодически впадала в истомно-лихорадочное забытье и никак не могла принять донесённую сыном новость о том, что его отец вдруг оказался живым. Конечно, женщина давно перестала верить в лживые сказки, в которых герои наделялись редкостным даром бессмертия или использовали чудодейственые артефакты, чтобы оттянуть неизбежную встречу с роковой смертью. Кроме того, наука ещё не продвинулась настолько далеко, чтобы внедрять в мировое производство средства, позволяющие замедлять природный процесс старения и таким образом продлевать жизнь ненасытного населения планеты. Если только Неджат не вступил в ряды секретных подопытных, чтобы лично ощутить на себе фантастический эффект экспериментального вещества. Впрочем, запутанную историю маленького ребёнка тоже не стоило принимать за чистую монету. Бешир, как и многие его сверстники, обладал невероятно живым и необузданным воображением и вполне мог придумать, что видел образ родного отца в реальности. Возможно, неосознанно цепляясь за возможность возвращения почившего родственника, малыш мужественно преодолевал психологическую травму, полученную после его гибели. Однако, чем сильнее безутешная вдова убеждала себя в недостоверности слов сына, тем больше чудовищных подозрений и тягостных сомнений теснилось в истомлённой груди. Не выдержав настороженных догадок и недоверчивых умозаключений, свирепым вихрем кружившихся в тяжёлой голове, женщина организовала тайное исследование ближайших захоронений Стамбула. Объездив тридцать четыре кладбища под бархатным покровом ночи (что не составляло даже половины мест вечного упокоения, реально существовавших на территории мегаполиса и близлежащих провинций), Джемиле осознала нелепость и безрезультативность предпринятых усилий. Затем, чтобы сэкономить время, деньги и жизненную энергию, она просто наведалась в центральный архив и перерыла десятки свидетельств в поисках нужной информации. Но, к её беспомощному изумлению и неприкрытому испугу, ни в одном из них не числилось покойника по имени Неджат Алтук. По всему получалось, что либо её мужа похоронили под каким-то выдуманным псевдонимом, либо за его неожиданной гибелью стояло нечто большее, чем беспощадная перестрелка в сырой подворотне Берлина, либо Ферхат бессовестно обманул доверчивую невестку. Но ради чего? Чтобы присвоить себе довольно незначительное наследство умершего брата? Так Джемиле и без того была вынуждена отдать деверю накопленные деньги, лишь бы выплатить баснословные долги Неджата за увод товара прямо из-под носа крутых боссов. Или Ферхат действовал по указке младшего родственника, который разыграл собственную кончину во имя окончательного избавления от любых преследований со стороны вооружённой мафии? Тогда почему он не предупредил скорбевшую супругу заранее и не вернулся к убитой горем семье спустя столь длительный срок? Нет, во всей этой кроваво-криминальной заварушке явно таилось что-то непонятное, неразрешимое и почти мистическое. - Что с твоим лицом, милая Джемиле? - обратился к женщине изворотливый деверь, когда они вместе ехали в такси по малозаметным и заурядным улицам Касымпаши. - Думаю, как бы тебя поумнее прикончить, чтобы не вызвать никаких подозрений, - огрызнулась Джемиле. - Ты зациклилась на прошлом. Пора бы тебе обратиться к профессиональному мозгоправу. А не то свихнёшься, и мы тебя потеряем. - Ты себя уже давно потерял. - Ах, как всегда, ранишь меня в самое сердце, - наигранно огорчился Ферхат. - К чему такая повышенная секретность? - быстро переключилась женщина, - Молча посадил меня в машину и не говоришь, куда именно мы направляемся. - Неужели мой любимый братец никогда не устраивал для тебя сюрпризов? - Я бы от тебя даже букет цветов не приняла. - А я тебе цветы и не предлагаю, - расхрабрился деверь, - Только встречу с неподражаемым заказчиком. Уверен, ты провела не одну ночь без сна, пытаясь понять, кто же скрывается за личиной неуловимого анонима. - Что? - безмятежно-задумчивое лицо Джемиле вмиг вытянулось от неподдельного изумления, - Мы действительно сейчас едем к нему или к ней? - Да, - уверенно подтвердил Ферхат. Женщина со смутным подозрением покосилась на деверя: в течение почти полугода их безымянный наниматель всячески избегал прямого контакта с нанятыми на скорую руку исполнителями, но затем ни с того ни с сего решил показаться и раскрыть истинную сущность. Или он собирается лично отчитать их за крайне халтурную работу и тут же уволить, или жаждет повесить на ненадёжных членов специальной миссии новое, более невыполнимое задание. Таксист высадил далёкую от классического романтического понимания пару у невысокого здания, выкрашенного в жёлтый цвет, который, судя по всему, выцвел ещё в начале двадцать первого века, и, с довольным видом забрав у пассажиров общую сумму проезда, уехал восвояси. - Нам нужно зайти внутрь? - уточнила Джемиле. - Тебе нужно зайти, - загадочно выделив первое слово в предложении, добавил Ферхат. - Ты разве не зайдёшь со мной? - боязливо поинтересовалась женщина. - Ты иди, - мужчина энергично подтолкнул замявшуюся невестку к входным дверям, - Я подожду на улице. Мне велели не влезать в ваш максимально интимный разговор. Джемиле в который раз оглядела деверя с инстинктивным недоверием, но, сделав глубокий вдох, всё-таки проследовала в интригующе-пугающую неизвестность и мгновенно оказалась в светлом просторном зале, выполненном в стиле литературного авангарда: четыре стены, каждая из которых имела один из неповторяющихся оттенков красного, белого, чёрного и серого, ассиметричные стулья и столики, яркий диван необычной формы синего вещества, состоящего из крупных выпирающих отовсюду молекул, красочные витражные окна, креативный светильник, напоминающий последовательность скреплённых между собой оводов водосточных труб. - Добро пожаловать, Джемиле Алтук, - торжественно поприветствовала ухоженная госпожа лет тридцати с телостроением венценосной цапли, привлекательными и одновременно отталкивающими чертами, завораживающе-плутоватыми зелёно-голубыми глазами и завитыми при помощи биохимии светлыми волосами средней длины. - Мы с тобой в некотором роде тёзки, - продолжила госпожа. Приглашённая гостья слегка опешила, потому что распознала в скрытной работодательнице известную светскую даму. - Но вы же, - прищурившись, начала Джемиле, - вы так похожи на... - Ясемин Эгемен, да, - без особого стеснения поддакнула госпожа, - Это я. Поскольку мы поддерживаем достаточно тесное сотрудничество приличный срок, я подумала, что пора бы нам познакомиться поближе. - Ты, должно быть, ломаешь голову над тем, почему я не пригласила сюда твоего приятеля? - полюбопытствовала Ясемин Эгемен. - Если честно, - запнулась Джемиле. - Вы прекрасно ладите вместе, но я не привыкла делиться сокровенным с коварными представителями мужского пола, - перебила её бестактная светская дама, - И я объясню, почему. - Что вы, меня ваша жизнь никак не касается. - Ну же, Джемиле, будь немного вежливее и внимательно послушай мою надрывную исповедь. - Хорошо, - вынужденно смирилась гостья и скромно примостилась на край стильного, но неудобного дивана. - Моя жизнь началась в дешёвой закусочной у извилистой автострады между Бурсой и Стамбулом. Мать трудилась там посудомойкой. Её смена почти заканчивалась, когда неожиданно начались схватки. Добрые коллеги-официанты вызвали скорую, но она приехала слишком поздно, так что меня родили прямо на антисанитарной кухне, а матушка скончалась за двадцать минут от потери крови ещё до её появления. Заботливые и добросердечные работники скорой принялись добровольно выискивать моих возможных родственников. И, наверное, ты удивишься, но никто из них не пожелал взваливать на себя непосильную обузу в виде новорождённого и беззащитного ребёнка: ни престарелая бабушка, ни двое женатых дядьёв, ни бессметная свора двоюродных братьев и сестёр. Когда одна милосердная и сердобольная медсестра вышла на подающего надежды предпринимателя по фамилии Сормаз, тот резко указал ей на дверь. Он недавно сыграл свадьбу с богатой наследницей и опасался разоблачения тайного и не имеющего для него абсолютно никакого значения романа с дочерью бывшей домработницы. Так я оказалась за гнилым забором детского дома. Там мне дали имя Джемиле. Атмосфера была вполне сносной, еда приемлемой, а дети, как ни странно, дружелюбными. Однако воспитатели попадались разные: и озорные, и требовательные, и заботливые, и человечные, и мерзкие, полные злобы и беспощадности. В тринадцать я нарвалась на суровую и расчётливую воспитательницу, которая внушала наивным девочкам-подросткам мечту о независимой и безбедной судьбе. Мы, как круглые и безмозглые идиотки, велись на её лживые россказни и не успевали и глазом моргнуть, как отказывались в постелях грязных извращенцев, которые платили за безродных сироток баснословные деньги этой немолодой и алчной стерве. Какой кошмар! По спине Джемиле побежали противные мурашки животного ужаса, а сердце защемило от невыразимого сострадания к чужой и натерпевшейся женщине. - И вы ни разу не пожаловались на творившееся в детдоме беззаконие? - Некоторые пытались. Но их умело запугивали или подкупали, - разъяснила исстрадавшаяся госпожа. Сделав непродолжительную паузу и примостившись на неровный подлокотник, Ясемин Эгемен возобновила безотрадное повествование: - Как-то раз я сбежала от очередного клиента. Неслась изо всех ног. Не помню, как добралась до ближайшего рынка, чтобы слиться с многолюдной толпой. Среди неё случайно наткнулась на девятнадцатилетнего хулигана по имени Кудрет. Мы быстро подружились. Он понимал меня с полуслова, радовал небольшими подарками, заступался при случае. Я верила, что парень искренне сочувствовал мне и поддерживал. Однако, совершив выгодную сделку с воспитательницей-паскудой за моей спиной и выкупив глупую и доверчивую Джемиле по полной цене, Кудрет заманил меня в заброшенный дом и изнасиловал. Я кричала, отбивалась, звала на помощь. Но никто не услышал. Мерзавец завалил меня на кровать и заломил руки за спину. Постепенно я выбилась из сил и больше не сумела сопротивляться. Он разбил меня вдребезги. Запятнал кроткую и невинную Джемиле. И продолжал делать это изо дня в день, из месяца в месяц. Я предпринимала сотню побегов, но вредная сутенёрша постоянно возвращала меня обратно, избивая, истязая и издеваясь над бесправной и ненужной сироткой. Несчастная госпожа едва уловимым жестом смахнула одинокую слезинку с уголка правого глаза, и Джемиле тоже чуть не завыла в голос от сковавших грудь чувств. - После совершеннолетия мне некуда было податься, поэтому пришлось переехать к своему мучителю. Я прожила с ним около четырёх лет как звонкоголосая птица, загнанная в металлическую клетку. Когда я узнала в беременности, то моё терпение лопнуло. Я подбросила безжалостному ублюдку наркотики и сдала его полиции. Кудрета посадили на пять лет. А я, чтобы прокормить будущего малыша, взялась за привычный и опостылевший труд под новым именем: днём была типичной моделью нижнего белья, а ночью - высокооплачиваемой эскортницей для богатых и избалованных пижонов и возрастных толстосумов. В общем, среди однотипных и безразличных лиц я и повстречала своего мужа Гёкхана. Джемиле всё же не сдержалась и судорожно всхлипнула. - Я не знаю, почему, но я по-прежнему отдавала часть заработанных денег наглой обидчице, - как ни в чём не бывало рассказывала Ясемин Эгемен, - Хотя нет, знаю... Она же ухаживала за моей малюткой Омрюм, пока я изгалялась в поисках обеспеченной жизни. О любви я вообще не думала. Просто в какой-то момент перестала полагаться на её существование. Крутилась, чтобы хоть как-то выжить и вырваться из вечной роли нуждающейся и пассивной жертвы. - А что потом? - Много чего, - сокрушённо вздохнула госпожа, - Высокомерная свекровь, гнусные насмешки и лицемерные похвалы высшего общества, непрекращающееся выкапывание грязи из нелёгкого прошлого... Но я не сломалась. Выстояла и отомстила всем, кто когда-то унижал, оскорблял, глумился, причинял нестерпимую боль. - Но, плавно опуская неважные подробности и подбираясь к нашей злободневной теме, - вновь поднялась на ноги женщина, - скажу, каким образом Салих Эрдал стал моим врагом номер один. Да, пожалуйста, и поскорее. Джемиле сломала всю голову, выстраивая в уме неразрывные цепочки наиболее подходящих вариантов для столь непримиримой и безжалостной мести. - Омрюм до пяти с половиной лет не могла нормально говорить. Сначала я не обращала на это внимания. Но, как только я отвела дочь к профессиональному специалисту, тот сразу же заметил, что её проблемы с речью не связаны ни со стрессом, ни с психологическими отклонениями или проблемами со здоровьем. Благодаря нанятому частному сыщику, я не только узнала тайну своего происхождения, но и о том, что надсмотрщица Омрюм возила её на закрытую базу, после посещения которой у девочки и начались трудности с говорением. - И господин Салих причастен к тому, что случилось с вашей дочерью? - Как и к сотне других нелегальных и запретных дел. Джемиле вскочила отважным бойцом, готовым хоть сейчас ринуться в кровопролитный бой: - Что требуется от меня? - Тебе нужно объединиться с Бахар Эрдал. - Она, конечно, не выносит своего мужа, но вряд ли прислушается к ничтожной служанке. - Не переживай, - победно улыбнулась Ясемин Эгемен, - У меня немало союзников. Они окажут тебе колоссальное содействие в наставлении Бахар на путь истины. В конечном счёте, у неё просто не останется выбора.Айсун
Девушка лихорадочно металась по маленькой комнате, выполненной в стиле "кантри", который отражал бесхитростную жизнь простых и работящих людей в её лучшем смысле: много воздуха, тёплый свет, уют без излишеств. Натуральные материалы, использованные в отделке (дерево, камень, кирпич, керамическая плитка, бумажные обои), текстиль ручной работы с цветочным орнаментом и разноцветными полосами приглушённых оттенков и отсутствие в оформлении интерьера дорогих или сложных элементов создавали идеальный уголок, полный надёжного домашнего тепла и незатейливого комфорта. Несмотря на окружавшую брутально-нежную атмосферу непоколебимой твёрдости духа, душевного покоя и прочного благоденствия, Айсун трясло от жгучего раздражения, безумного ужаса и невыносимого волнения. Во-первых, упрямый супруг продолжал решительно осаждать университет, вручая гигантские букеты ароматных цветов, заваливая её многочисленными коробочками с эксклюзивными украшениями, отправляя по сотне извиняющихся сообщений и нанимая разноплановых музыкантов, часами исполняющих душераздирающие любовные баллады под окнами лекционных залов. Из-за стремления Селима вновь добиться расположения жены и вымолить у неё прощение Айсун едва не запретили появляться в главном светоче знаний и не допустили до двух экзаменов, пока она не разберётся с навязчивым мужчиной. Во-вторых, отец, который месяцами игнорировал новообретённого родича внезапно (хотя, скорее, благодаря значительному вмешательству помудревшего старшего брата) загорелся желанием провести стремительно приближавшиеся выходные с зятем-трудоголиком, и девушка переживала, что возможная встреча двух её близких людей выльется в бедственную катастрофу после того, как господин Джанлы узнает о серьёзной ссоре между молодожёнами. Кроме того, Айсун даже боялась представить, что случится, когда папочка ещё и разведает об её вынужденном уходе. А, в-третьих, ранимая невестка Караханов только что сделала четыре теста на беременность, и все они подтвердили её пикантное положение. Поэтому теперь она понятия не имела, как следовало поступать дальше. О том, чтобы избавляться от невинного малыша, девушка не смела помышлять ввиду безукоризненного нравственного воспитания, возвышенной религиозности, повышенного чувства ответственности и искренне-неумеренного порыва к материнству. А вот, стоило ли ей рассказывать обо всём Селиму, стояло особняком на повестке её незаладившегося дня. Когда Айсун обиделась на супруга и взяла продолжительную паузу на раздумья, то сперва отправилась в дорогой отель. Однако, безвылазно просидев там неделю, при этом поддаваясь самым горестным размышлениям, неистребимой жалости к себе и неизлитому недовольству к нелёгкой и несправедливой судьбе, девушка временно перебралась к лучшей подруге, чтобы не вынуждать её каждый день умирать от дикого беспокойства по поводу своего неустойчивого психического состояния. Конечно, она старательно пыталась всучить добродушной Эдже несколько тысячных купюр, чтобы оплатить временный приют в скромных стенах её совместного с матерью домика. И вполне очевидно, что та категорически отказалась от столь щедро-оскорбительной подачки, сославшись на прежний невыплаченный долг за высококлассное лечение маленького Озгюра. Как раз в период проживания под одной крышей с понимающими Чамкыранами Айсун и заметила первые признаки беременности: задержка, небольшие боли в низу живота, повышенная чувствительность груди, перепады настроения и нестерпимая тошнота, жестоко изматывающая бедняжку по утрам. Когда неприкаянная гостья завершала очередной круг нервозного топтания по плетёному джутовому коврику, внутрь резко ворвалась Эдже. Тихо прикрыв за собой дверь и стремглав добежав до миниатюрного кресла, подруга обессилено плюхнулась на гобеленовую сидушку с незамысловатыми узорами из английских роз на нежно-голубом фоне. - Ну? Как прошла операция? - остановившись посреди спальни, спросила Айсун. Её мрачные опасения, болезненные тревоги и опустошающие страхи вмиг показались ничтожными песчинками среди разрывающей открытое сердце Эдже бури. Подруга трясущимися пальцами вытерла с левой щеки след от сорвавшейся с густых ресниц слезинки и кротко улыбнулась: - Хорошо. Врач сказал, что Озгюр держался как настоящий герой. Он не плакал, не просился к маме. Быстро уснул. - Отлично, - возрадовалась Айсун, - Значит, жуткая болезнь отступила. Тебе больше не о чем переживать. - Если честно, - тяжко вздохнула подруга, - Я пока не могу торжествовать в полной мере. Сильно трушу. Остерегаюсь спугнуть это маленькое чудо. - Милая моя, - ласково обратилась к Эдже гостья, обняв её за плечи, - Самое жуткое уже позади. Не зацикливайся на плохих моментах. Лучше подумай, что вы будете делать вместе с сыночком, когда его выпишут из больницы. Куда вы пойдёте гулять, какую одежду и какие игрушки ты ему купишь, когда возьмёшь его к Хазан. - Но ведь через неделю ему предстоит пройти курс постоперационной химиотерапии. А после всё равно придётся долгие годы сдавать анализы и проверяться у онколога, чтобы убедиться, что болезнь окончательно отступила. - Я уверена, что у вас с Озгюром всё наладится. Не накручивай себя понапрасну. - Да что ты? А ты тогда зачем себя так накрутила? Из-за какой-то ерунды сбежала от любящего мужа и теперь мечешься по моей комнате как дикий зверёк. - Спасибо, что заметила, - опустившись на соседнее кресло, проговорила Айсун, - Ты весьма наблюдательна, госпожа Эдже. - Знаешь, что ещё я заметила? - Просвети меня. - Что ты сильно нервничаешь. Поэтому выкладывай, что с тобой приключилось, пока меня не было дома. Надеюсь, моя мама не нападала на тебя насчёт отказа от её фирменной стряпни? Так не бери в голову. Поворчит и забудет. - Нет, дело не в еде госпожи Фазилет. - Тогда в чём же? Дёргаными движениями Айсун дважды пригладила ткань кремовой длинной юбки-трапеции с завышенной талией, прежде чем бережно опустить правую руку на живот и признаться: - Я жду ребёнка, Эдже. Глаза подруги ослепительно засияли переполнявшим восторгом: - Это же здорово! Поздравляю, дорогая. Пусть малыш родится здоровым. - Дай Аллах. - Подожди, - нахмурилась Эдже, внимательнее вглядевшись в побледневшее лицо Айсун, - Ты почему-то не рада. Ты что, не хочешь этого ребёнка? - Нет, что ты? Конечно же, хочу. Просто... Сейчас неподходящий момент. Между нами с Селимом и без того сложились натянутые, сложные и запутанные отношения. - Может, ваш будущий малыш как раз прояснит, распутает и упростит столь непростые отношения. - Может. Если только я расскажу о нём мужу. - Что значит, "если расскажу"? Ты непременно расскажешь о своём положении Селиму. - Думаешь, оно того стоит? - Послушай, когда я узнала, что беременна Озгюром, то попыталась поделиться счастливой новостью с Ясином и его матерью. Но он меня прогнал, даже не выслушав, а покойная тётя Шюкрие чуть не убила меня и велела молчать. Потом я, оскорблённая и униженная девочка-подросток, предпочла хранить столь большой секрет от окружающих, чтобы не травмировать ни себя, ни нерождённого кроху. - И ты предлагаешь мне поступить точно так же, верно? - Ни в коем случае! - отрицательно закивала головой подруга, - Моё длительное молчание стало самой роковой ошибкой в жизни. Мне следовало проглотить свою гордость, побороть терзающие страхи и отбросить нелепые предрассудки и поделиться правдой с его отцом. А вместо этого я предпочла врать, лукавить и изворачиваться, навязывая неродного малыша богатому господину и причиняя боль его и своим близким. В итоге истина всё-таки выплыла наружу, и мне деваться уже было некуда. Хотя опозорилась я знатно. К тому же, враньё всегда плачевно заканчивается для того, кто врёт. - То есть ты настаиваешь на том, чтобы я сообщила Селиму о беременности, - понятливо заключила Айсун. - Естественно. Ведь малыш не только твой, но и его. И он имеет право знать, что скоро станет отцом. А потом, в зависимости от его реакции (впрочем, я не сомневаюсь в том, что Селим будет на седьмом небе от счастья, он же так сильно тебя любит), вы вместе примите решение относительно совместного будущего. - Я же планировала подать на развод, - нерешительно протянула Айсун. - Так-так, кажется, гормоны пагубно влияют на работу твоего мозга, - подшутила подруга, - Так что не неси чушь. И вообще, что у вас за брак, если ты при первой же трудности бросаешь вторую половинку и стремишься избавиться от неё всеми возможными способами? До полного набора не хватает лишь коварного плана мести и хитроумных схем по вызыванию кипучей ревности. Я подобное уже проходила. Конечный результат: разрушение доверия, взаимоуважения и любых положительных эмоций до основания. - С каких пор ты превратилась в мудрого гуру любви? - театрально закатила глаза гостья. - С тех пор, как свела Хазан и Ягыза. Надо заметить, что моё сводничество составило поистине титанический труд. Я убила почти целый год, чтобы открыть им глаза на происходящее и заставить полностью отдаться неизведанным и чистым чувствам. - А у тебя есть чувства к кому-то новому? И вообще, есть ли кто-то новый для потенциальных отношений в кругу твоего общения? - задала провокационный вопрос Айсун, и Эдже тут же с глубоким смущением закусила нижнюю губу. - Ясно. Кто-то есть, - хитро прищурилась наследница семейства Джанлы. Подруга резко встала, подошла к окну и выглянула наружу, отдёрнув светлую занавеску с цветочной вышивкой: - То ли он есть, то ли его нет... До сих пор нельзя точно сказать. - Как это? - Айсун, которая после душевной беседы с подругой, погрузилась в блаженный омут нерушимого успокоения, тоже поднялась на ноги и поравнялась с собеседницей у окна, рассеянно разглядывая лужицы растаявшего снега на декоративной дорожке из разноразмерных древесных колец. - Мы познакомились с ним при крайне странных обстоятельствах. Аслан пытался надурить администратора, чтобы я не оплачивала сделанный заказ. Я забыла деньги дома или потеряла их, что-то в этом роде, а он пришёл на подмогу, от которой у меня по-прежнему волоски дыбом встают при малейшем воспоминании. - Что? - снова напряглась Айсун, - Твой загадочный кавалер - профессиональный мошенник, что ли? - Ага, - стыдливо и едва слышно согласилась подруга, - а ещё он мастерски надувает богатых вдов, разведёнок и одиночек с высоким либидо, низкой самооценкой и панической боязнью одиночества. - И тебе понравился столь противный и двуличный лжец? - девушка вздрогнула от удушающей волны брезгливого омерзения, неожиданно накрывшей её бренное тело, - А нормальных парней в твоём окружении нет? - Ну, на самом деле Аслан - неплохой человек. Просто жизнь поступила с ним очень несправедливо. Практически с совершеннолетия он был вынужден присматривать за братом-инвалидом. И на это ему, как и мне, понадобились крупные суммы денег, которые тяжело заработать в короткий срок. Иногда мне кажется, что наши судьбы не так уж непохожи. - Но ты же не водишь за нос богатеньких бизнесменов, чтобы добиться материального благополучия. Или... Так вот, для чего ты завела дружбу со старшим Караханом, - вдруг озарило Айсун, - Неужели ты назвала не всю необходимую для лечения сумму, беря у меня в долг? - Всю. Но я же безмозглая курица. За два часа успела проворонить толстый конверт наличных. - Ты могла обратиться ко мне снова. Я бы дала тебе ещё денег. Мне не жалко. - Я знаю. Но меня разрывала мучительная неловкость и лютый стыд от одной мысли о том, что задолжаю тебе вдвое больше изначальной суммы, а также от чёткого понимания, что, чтобы полностью выплатить долг, мне придётся продать свои органы. - Я бы подождала. Необязательно возвращать каждую лиру за неделю. - Погоди, - встрепенулась Эдже, когда импозантный мужчина средних лет в экстравагантном костюме и с роскошным букетом из персидско-розовых гортензий, жемчужных садовых роз и пушистых хризантем и уверенно прошёл за калитку и стремительным шагом направился к входной двери - А что здесь забыл господин Месут? - Так пока ты моталась с сыном по больницам, он успел трижды наведаться в гости. - Но я же отсутствовала по уважительной причине. И почему мама мне ничего не сказала? Наверняка получилось неприлично. Пойду объяснюсь с ним, чтобы не возникло никаких неловкостей. Эдже взяла прямой курс на выход из спальни, но заливистый хохот Айсун вынудил подругу растерянно замереть у противоположной стены: - Почему ты смеёшься? - Милая, - мужественно превозмогая второй приступ безудержного смеха, обратилась к подруге Айсун, - господин Месут приезжает сюда вовсе не из-за тебя. Девушка закусила правую щеку изнутри в попытке избавиться от рвущегося наружу гогота. Как же уморительно было наблюдать за тем, как изящные брови юной представительницы безызвестной семьи Чамкыран сошлись на переносице непроходимой стеной, затем плавно сложились в плотную дугу, дрожаще привстали на цыпочки и своенравно сорвались вниз, калейдоскопом сменяя тягостное недоумение стоическим непринятием, а запоздалое осознание молчаливым раздражением. - Госпожа Фазилет и Месут Карахан? Моя мать, обычная и непримечательная цветочница, и успешный бизнесмен с многомиллионным состоянием? Не может быть! - погрязнув на дне стадии отрицания очевидного, невероятного и непредотвратимого романа, воскликнула Эдже, - Что за нелепая и издевательская шутка? - Никаких шуток. Похоже, у тебя скоро появится отчим, дорогая подруга, - утешительно похлопав ошарашенную приятельницу по ровной спине, подтвердила гостья, - И мы станем родственницами. Прелестно, не правда ли? - Ни за что, - гневно надув ноздри, отчеканила подруга, - Я помешаю вопиющему безобразию. Они же старые и занудные. Им не к чему привязываться друг к другу. - Ты же уже не в подростковом возрасте. Позволь матери дожить свой век, познав хотя бы толику счастья. Эдже не прислушалась к дружескому совету гостьи и разъярённым быком понеслась прочь. - Не захватишь на обратном пути баночку с фисташковым мороженым? - с нескрываемым наслаждением укладываясь на застеленную постель, спросила Айсун, - А то от всех этих социально-семейных потрясений у нас с малышом разыгрался аппетит. - Ты же уже не в младенческом возрасте. Можешь ножками дотопать до холодильника и поесть в кухне, - высунула язык Эдже, прежде чем громко хлопнуть дверью. - Единственная зануда в этом доме - ты, - проворчала Айсун, осторожно прикрывая отяжелевшие веки и воспаряя за неуловимые грани сладкого мира пленительных грёз.