PiNk

Обе руки Стивена Юниверса абсолютно чистые. Он не переживает об этом до пятнадцати, ровно до тех пор, пока Конни, сверкая от счастья, не показывает ему свою надпись на руке. Стивен улыбается и поздравляет, а ночью не может уснуть, разглядывая свои пустые руки. До семнадцати лет он абсолютно игнорирует сочувствующие взгляды самоцветов, делая вид, что ему абсолютно плевать, что у него нет соулмейта. Иногда он плачет по ночам, чувствуя внутри оборванные края чего-то недостающего, чего-то, что должен был дать ему его соулмейт, но теперь ему кажется, рваные края начинают гнить. В восемнадцать ему было не до страданий — переговоры с алмазами, доказательство того, что он один из них, начало третьей эры — год не назовёшь весёлым, а вот плодотворным вполне. Когда он возвращается домой после катастрофически тяжёлых переговоров с Белой, самых первых, когда он убедил ее, что он и есть Розовый алмаз, перетерпел отделение и слияние с самим собой, он тупо сел на пол в кухне, и смотрел перед собой несколько часов. Он думал, что ему не помешало бы принять душ, что-нибудь поесть и лечь в кровать, но не мог себя заставить. Его преследовало странное чувство, и он все никак не мог понять, что это значит, пока не услышал вскрик Аметист, и не увидел сверкающие звёздочки в чужих глазах в миллиметре от своего лица — Стивен, Стивен, посмотри, они проявились, твои слова! — она схватила его за руку, махая ей из стороны в сторону, и Стивен едва успел разглядеть два слова, написанные в столбик на сгибе его локтя. «Детка» и «Малыш». Стивен вырвал свою руку из чужих ладоней, прижимая к груди, словно боялся, что от такой тряски слова ссыпяться с его руки, и он навсегда останется один. Аметист понимающе хмыкнула, и заорала, подзывая Гранат и Жемчуг. Стивен вытерпел процедуру осмотра, и встрепенулся, только когда Гранат хмыкнула — Значит, это кто-то из Родного мира. — Жемчуг округлила глаза на этих словах — А вдруг это Алмазы? Стивен вздрогнул, стараясь не представлять этого, и отнял руку — Разве не должно быть одного слова, или целой фразы? Что это вообще? — он уставился на свои жалкие обрывки, уже жалея, что они проявились. Гранат покачала головой — Не всегда. Она мягко разделилась на Сапфир и Рубин, и красная малышка подскочила к Стивену, гордо демонстрируя надписи на запястье: «Ты в порядке?» и " Мне важно» светились мягким синим светом, а надпись «Не важно, ты цела?» переливались ярким красным на плече Сапфир. — Слова это то, что ты чаще всего будешь слышать от своего соулмейта, и то, что он будет думать о тебе. Возможно, он просто неразговорчивый, или вам обоим вовсе не нужны будут слова. Она пожала плечами, роняя голову на плечо Рубин, и они снова слились — Гранат выглядела смущенной. Стивен махнул рукой, поднимаясь — В любом случае, прямо сейчас я его искать не буду, так что я в душ. Стивен понял, насколько он голоден, только когда слопал целую пиццу, которую ему заботливо заказала Гранат, стоило ему только щёлкнуть замком ванной. Он едва добрел до кровати, нещадно зевая, и рухнул, засыпая на полпути к подушке. Ему снилось, как его обнимают сильные руки, и кто-то шепчет ему в макушку — Мой сладкий малыш. Месяцами он продолжал налаживать мир в мире самоцветов, игнорируя появившиеся слова — не до того было. Он пережил и встречу со Шпинелью, и превращение в огромное розовое чудовище — еще один непростой год, но так и не встретил тот самый самоцвет. Но время шло, дела мировой важности закончились, и однажды вечером он ложился спать с твёрдым намерением начать поиски завтра. Проснулся он на удивление отдохнувшим, и полным сил и стремления делать что-то полезное. Он подорвался с кровати, на ходу переодеваясь, и побежал вниз, чистить зубы. Самоцветы ждали его в столовой, и Стивен радостно обнял всех по очереди, закружившись в объятьях с Аметист напоследок. Гранат улыбнулась ему в след, уже прекрасно зная о том, что поиски не увенчаются успехом, но что домой Стивен вернётся уже не один. Стивен убил весь день, на поиск своего соулмейта. Он облазил, казалось, весь самоцветный город и окрестности, поговорил со всеми подряд, но так никто и не назвал его ни малышом, ни деткой. Он разозлился и расстроился. Вернувшись во дворец, он закрылся в своей комнате — он чувствовал себя паршиво. Домой ему не хотелось от слова совсем, зато он узнал, что его соулмейт точно не Алмазы — Синяя оказалась частью Желтой, и, соответственно, наоборот, а соулмейтом Белой оказался ее собственный жемчуг с повреждённым глазом. «Радует хотя бы это» — тоскливо подумал Стивен, падая на яркую кровать, построенную Галькой по его просьбе. Честно, ему хотелось разреветься, и навсегда остаться здесь, попросив Гальку закатать его в этих стенах. Он сжался в клубочек, накрыв ладонью самоцвет в своем животе, и задумчиво посмотрел на это место. Интересно, как там Розовый? Они разъединялись всего раз в своей жизни, но честно, Стивену было ужасно интересно — какой он? После той страшной драки с Яшмой он был уверен, что они совершенно разные — ему казалось, что если бы не Розовый… Он потряс головой, прогоняя эти мысли — незачем винить кого-то в делах прошедших дней, и решительно схватился за края самоцвета, плавным движением вынимая его из тела. Розовый появился почти сразу же, сопровождаемый яркой вспышкой. Он выглядел совсем как тогда, после тренировок с Яшмой — высокий, лохматый и сильный. Он появился в изножье кровати, и стоило ему только плюхнуться на нее после воплощения, он развалился на ней, и нагло ухмыльнулся — Как дела, малыш? Стивен застыл, глядя на него во все глаза, чувствуя, как нагревается одно из слов на сгибе локтя — сомнений не было, но он все равно опустил глаза на теплеющее место — слово «Малыш» подсветилось нежным розовым цветом, заставляя вздрогнуть от волны нежности. Стивен несчастно поднял глаза на ухмыляющегося Розового, и скинул его руку с собственной лодыжки — Руки убери — холодно произнёс он, садясь. Розовый вздрогнул, и с его лица пропала ухмылка — он с ужасом опустил глаза на собственную руку, где на том же месте, что и у Стивена чётким черным цветом проявились слова. «Руки убери» гласила надпись, почти сразу же подсветившаяся ярко-жёлтым цветом. Вид у Розового на секунду стал несчастным, но он взял себя в руки, вымученно улыбаясь, и отодвинулся от Стивена, складывая руки на коленях. Стивен вспомнил, как этими руками собирал осколки Яшмы, и снова увидел вспышку жёлтого цвета на чужой руке «Ненавижу» подсветилась надпись, совпавшая с мыслью Стивена — ему даже стало немного стыдно, когда он заметил, как Розовый закрыл глаза, кусая губу изнутри. «Лучше бы его вовсе не было» подсветилось на чужой руке, и Стивен вздрогнул, ругая себя за эту мысль — это уже было жестоко. Розовый стал еще несчастнее, но Стивен этого не заметил, шипят от жжения новых слов, появившегося на его руке «Люблю тебя». Он замер, стараясь не заплакать, когда оно мигнуло розовым — Розовый подумал это прямо сейчас. Стивен почувствовал, что это последнее, смаргивая навернувшиеся слезы, и отвернулся. Теперь это на их руках навсегда, и он клял себя последними словами за то, что он такой. «Это не Розовый монстр» — мелькнула в его голове мысль, и он вздрогнул, почувствовав робкое касание к ладони — он повернулся, едва успев заметить чужое лицо, расчерченное дорожками слез, прежде чем камень снова появился в его животе. Он позволил себе расплакаться, раз за разом проводя пальцами по ласковым словам, которые подарил ему его самоцвет, и пытаясь стереть с изнанки век заплаканное лицо — что он мог сделать со своим страхом и ненавистью? С Розовым связано все плохое, что было в его жизни, он не может просто взять, и выкинуть это из головы. Он вернулся домой несчастным, падая с портала в заботливые руки Гранат, которая уже ждала его. Она явно ничего не понимала, и Стивен снова разрыдался, пытаясь пересказать ей все, что случилось, и показывая светящиеся мягким светом слова, захлебываясь в слезах, пересказал слова с руки Розового, а потом просто завыл, как зверь, пряча лицо у нее на груди, даже не слыша сочувствующих слов. Проснулся он совершенно разбитым, переводя взгляд на треклятые слова, надеясь, что все это ему приснилось, и вздохнул, наткнувшись на розовое свечение. Нужно было хотя бы попытаться, и Стивен приподнял пижамную рубашку, едва ли не выдирая самоцвет из плоти. Ничего не произошло. Стивен уставился на него, и для верности, встряхнул. Снова ничего. Он осмотрел его со всех сторон, попытался вернуть, но ничего. Трещину он заметил, когда случайно посмотрел сквозь него в окно. Внутри камня тонкой паутинкой вилась сетка трещин. Стивен лизнул камень, но трещина никуда не делась. Он подумал было, что силы снова дали сбой, но тут же порезанный острой гранью палец зажил без проблем. Он попробовал снова, но камень снова проигнорировал его — он уже был больше похож не на драгоценность, а на стекляшку. Ни Жемчуг, ни Гранат, ни, тем более, Аметист не знали ничего. Камень поблек еще сильнее, и Стивен начинал паниковать. Он перенесся к источнику Розы, плюхаясь в фонтан вместе с ним, но камень не реагировал. Стивен уселся в самом углу, баюкая на руках самоцвет, и глотая слезы, пытался придумать, что ему делать. Экстракты остальных Алмазов тоже не возымели действия, и Стивен сдался. Он прижался губами к непривычно холодному самоцвету, и едва слышно прошептал — Извини меня. Это я виноват. Камень не ответил. Стивен закрыл глаза, опираясь на бортик фонтана, намереваясь остаться здесь навсегда, в обнимку с погасшим самоцветом, пока розовые кусты не прорастут сквозь его тело, и не разметают его по саду. Первым, что увидел Стивен, когда открыл глаза, был паникующий Розовый, трясший его с такой силой, что голова моталась из стороны в сторону. Заметив, что Стивен проснулся, он поспешно отдернул руки, памятуя о первой строчке своих слов. Стивену захотелось немедленно уснуть обратно, а потом шлепнуться на твёрдый камень и умереть. Он снова почувствовал едва ощутимое прикосновение, но одернул руку прежде, чем Розовый успел слиться с ним. Тот испуганно сжался, видимо, подумав, что Стивен больше не впустит его, и Юниверс молча проклял себя — он же его копия. Неуверенный, испуганный ребенок, просто большой. Он аккуратно положил руку ему на плечо, делая вид, что не заметил, как испуганно дернулся Розовый. Стивен мысленно поставил себя на его место, и снова едва не разрыдался. — Прости меня. Я просто…я не знаю, что чувствовать к тебе. Так много плохого связано с тобой, но ты в этом не виноват, ведь это я делал все это… Осознание пробило его не хуже копья. Это он виноват. Не Розовый. Он монстр. Не Розовый. Он ненавидит себя, а не его. Он зажмурился, обнимая алмаз со спины, чувствуя разливающееся в груди тепло. Розовый несмело прильнул к его груди, откидывая голову на чужое плечо. Он повернулся, серьезно разглядывая Стивена, и тот отвечал не менее серьёзным взглядом. Поняв, что Розовый не сердится на него, он едва прикоснулся к его губам, но вздрогнул, когда Розовый резко вырвался, прижимая руку к словам. Он зажмурился, и Стивен подполз ближе, хватаясь за сжатую в кулак ладонь. Розовый приоткрыл один глаз, тяжело дыша, и медленно убрал ладонь. Слова все еще светились желтым цветом, но… другие слова. Стивен широко распахнул глаза, читая сменившиеся строчки. «Убери руки» сменилось «Пожалуйста», «Ненавижу» стало «Любимый», а «Лучше бы его вовсе не было» заканчивало перетекать в «А я люблю тебя больше». Розовый уставился на слова, потом на Стивена, потом снова на слова и потер их пальцем, и снова поднял глаза на Стивена — как раз вовремя, чтоб поймать его в объятья. Они засмеялись, и Стивен снова несмело прижался к чужим губам, чувствуя, как где-то внутри разгорается жар — грудь распирало от количества любви, которую он чувствовал, а низ живота сладко заныл, когда Розовый углубил поцелуй, аккуратно опуская Стивена на мягкую траву за границами фонтана. Приятная тяжесть чужого тела и страстные поцелуи быстро их распалили — Розовый, тяжело дыша, вылизывал его рот, то и дело прижимаясь бёдрами к бёдрам. Стивену хотелось не меньше — после такого истощения, ему хотелось почувствовать Розового сильнее, ближе. Он толкался на встречу чужим бёдрам, тихо постанывая, когда Розовый переключался поцелуями на шею — Черт, детка, ты такой горячий — Стивен застонал, когда почувствовал, как засветились второе слово, и не выдержал. Он зарылся пальцами в чужие волосы и прохныкал — Любимый, пожалуйста! — злорадно почувствовав чужую дрожь. Розовый укусил его за губу, запуская руку в штаны, отрывистыми движениями поглаживая чужой член. Стивен застонал, толкаясь на встречу ласкающей руке, и едва не потерял сознание от оргазма, когда Розовый, прихватив губами мочку уха, прошептал — Люблю тебя. Стивен с трудом открыл глаза, натыкаясь на нежный взгляд, и улыбнулся, кладя руку на колючую щеку, а коленом прижимаясь к промежности — А я люблю тебя больше — ласково почти пропел он, чувствуя, как Розовый крупно вздрагивает несколько раз, потеревшись о его бедро. — И что ты сделал? — картино-строго спросил Стивен, прижимая к себе дрожащей тело. — Испачкал штаны — честно ответил ему в шею Розовый, и легонько укусил. Стивен засмеялся, прикрывая глаза, и наконец, больше не чувствуя рваных гниющих краёв внутри — он был целым.