PiNk

Стивен зажмурился, и потер переносицу. Честно, он понятия не имел, как это сделать. Гранат сказала, что нужно просто расслабиться, осознать себя и отпустить ту часть, которой он не является, но… как понять, какая из этих частей не он, если он всю жизнь был целым? Со слиянием Гранат, да и с любым другим, все было понятно, но кто он? У них с Розовым на двоих и тело и камень, но в то же время, они не один и тот же человек. Или один? Стивен запутался! Он отошёл от зеркала, беспомощно вздыхая — с момента схватки с Джас, он только и мог, что думать о Розовом — интересно, он изменился, вырос, как сам Стивен? Он помнит его еще малышом, ребенком совсем, а потом как-то не до того было, чтоб в зеркало посмотреть… Он снова сел перед зеркалом, опираясь на кровать, и задумчиво уставился на собственное отражение. Хмммм… какая же часть его — не он? Он нахмурился, вспоминая, что чувствовал, когда Белая вытащила…его. Кожа вокруг камня заболела, вспоминая фантомное расставание, а внутри что-то противно заворочалось. Он ухватился за это чувство, вспомнил в деталях, как чувствовал пустоту, что ему в раз стало очень холодно, что все внутри тянулось к розовому силуэту в двух метрах впереди. Как больше ничего не имело значения, ни Конни, ни самоцветы — весь чертов мир не имел значения, пока Розовый не поднял его на руки. Он представил, стирая стекающие с лица слезы, что Розовый снова отделился, что Стивен снова один, и нет горячих рук, нет плеча, на котором можно спрятаться… Он зажмурился, смаргивая слезы, и подтянул колени к груди — отлично, довел до слез сам себя, да еще и Розовый… Все его тело засветилось, заставляя поспешно запрокинуть голову, чтоб не ослепнуть от света собственных коленок. Расплывчатый из-за слез розовый силуэт появился в опасной близости от зеркала, спиной к Стивену — он заозирался, сбитый с толку собственным отражением, но заметив Стивена, стремительно развернулся, падая перед ним на колени и обнимая. Такого спокойствия он не ощущал, даже когда Розовый был в нем… Боже, как же это звучит… Стивен спрятал алеющие щеки на чужом плече, лишая себя возможности хоть немного рассмотреть Розового. Сюрпризом для него стало то, что плечо оказалось подозрительно широким. Он поднял голову, рассекречивая свой румянец, и недоуменно оглядел… свою копию, по идее? Однако, Стивен сомневался, что сможет дотянуть до предъявленных… стандартов. Розовый был выше на добрую голову, шире в плечах, да и вообще. Стивен с замиранием сердца огладил литую мышцу плеча, немного краснея от тихого смешка — Розовый наконец поднял голову, рассматривая его румянец. — Глупый, глупый малыш Стивен. Расстроил сам себя, да так, что мне пришлось отделиться. — произнёс он нараспев, оглаживая горячей сухой ладонью влажные щеки. Он поудобнее перехватил еще всхлипывающего парня, поднимая его, словно он был пушинкой, и уложил на кровать, отстраняясь. Встал рядом и раскинул руки, самодовольно ухмыляясь и поигрывая мышцами на груди. Стивен, с трудом сдерживая порыв облизать взглядом сильное тело, слегка заикаясь, тихо произнёс: — И что за порнографические демонстрации? И сразу же покраснел, понимая, что слово «порнографические» было уместно только в его голове. Розовый усмехнулся: — О да, я горячая штучка, малыш. Но ты же сам хотел посмотреть, вот я и даю возможность, пока не вернусь — он помедлил, давая Стивену прочувствовать эту паузу — в тебя. Младший Юниверс закрыл лицо руками, понимая, что его непристойно горячая копия абсолютный властный хам, и самоуверенный наглец, читает его как открытую книгу. Розовый снова тихо засмеялся за пределами темноты, и кровать прогнулась. — Про непристойно горячего я запомню детка, но я не твоя копия. Тут все немного сложнее. И я не читаю тебя — твои мысли и мои тоже. Стивен почувствовал горячие ладони на талии и отчаянно захотел, чтоб на нем сейчас не было футболки. Розовый ткнулся ему в шею горячим носом, шумно вдыхая: — Поосторожнее, малыш, иначе мы снова сольемся, а ты ведь так и не рассмотрел всего меня. Стивен застонал, отнимая ладони от лица, и рассматривая яркое лицо прямо у себя перед глазами: — Если ты не моя копия, то кто ты? Розовый осклабился, нарочито медленно облизывая губы: — Объяснить на примере Гранат, малыш? — Он дождался кивка и продолжил, с каждым словом понижая голос — когда ты, это ты, мы Гранат, но вот когда по отдельности… я твой горячий Рубин, детка. — Он снова прижался губами к чужой шее, заставляя Стивена предательски задрожать в чужих руках — с той лишь разницей…- Стивен почувствовал на бедре чужую широкую ладонь, стремительно ползущую вверх, и сдался, откидывая голову, и шумно выдыхая — что ты не сможешь жить без меня. Горячим шёпотом закончил Розовый ему в шею, проводя языком влажную дорожку. Стивен, тихо простонал, запуская руки в чужие волосы, прижимая ближе… короткая вспышка слияния, и он остался один на один с узкими джинсами. — Вот черт! Ему показалось, или в голове он услышал эхо голоса Розового?.. Они не особо любили разъединение — всё-таки это было достаточно неприятно, да еще и порывы Розового…кхм. В общем, они оба не особо умели контролировать себя, сливаясь от определённой степени близости. Сказать по правде, это довольно сильно раздражало — оставаться один на один с такой проблемой всегда неприятно, хоть Розовый и уверял, что тоже участвует в процессе даже внутри Стивена. А еще Стивен боялся говорить об этом самоцветам. Он не думал, что по рассказам сможет хоть что-то объяснить, и уговорил таки Розового разъединиться при них, придумав перед этим менее болезненный способ. Над этим они и бились уже почти второй месяц. Конечно, стало намного проще разъединяться, но без слез все равно не обходилось, и Розовый злился, что его малышу приходится плакать. Стивен довольно скептически относился к идее быть чьим-то малышом, разумеется, когда его не придавливало к любой горизонтальной, а иногда и вертикальной поверхности, горячее сильное тело. О котором, к слову, он теперь почти постоянно размышлял, выбивая у себя из-под ног и без того хлипкую уже социальную почву — не особенно пообщаешься с кем-то, когда у тебя в голове мысли озвучиваются голосом Розового, и мысли настолько непристойные, что в пору только бросаться в холодный океан. Собственно, все решилось после очередного такого эксперимента — Стивен закрылся в ванной, мучительно краснея от мысли о том, что он собирался делать, но в голове хриплым шёпотом пульсировали слова Розового, мешая отвлечься на что-то еще, так что он, на всякий случай, выкрутил ручку приёмника на максимум, позволяя зеркалу вибрировать от громкости, и, оперевшись одной рукой на столик, расстегнул штаны. Розовый уговорил его поднять голову к зеркалу уже на грани — даже лихорадочный голос в голове дрожал, срываясь на стоны, и Стивен сдался, переводя взгляд на свое отражение, и едва не кончил сразу же — скорее от неожиданности. Его лицо покрывали розовые сверкающие пятна, одна скула заострилась, и на ней проявилась щетина, глаз с другой стороны стал розовым, а зрачок заострился в ромб, и сверкал белым провалом. Волосы тоже частично покрывали розовые пятна, и Стивен больше не выдержал. Он громко застонал, и в это момент сверкнула вспышка, и рядом с ним появился взъерошенный Розовый, расфокусированно глядя прямо перед собой. Не в состоянии больше терпеть, Стивен притянул его к себе за ворот футболки, с восторгом чувствуя, как член обхватила сильная ладонь, и застонал в чужие приоткрытые губы. Они яростно сцепились в поцелуе, одновременно вздрагивая от яркого оргазма Стивена, и Розовый снова исчез внутри, прокусив ему напоследок губу. Стивен сразу же выключил оглушающе- громкую музыку, и облокотился на раковину тяжело дыша. — Воу. Может, повторим? Розовый не ответил, и Стивен его понимал. Разъединиться без слез получилось через две недели. Стивен предположил, что если стандартное слияние происходит в танце, то у них все должно быть наоборот, на что Розовый скептично хмыкнул — он не видел в этом логики, но попробовать согласился. За основу Стивен, смущаясь, предложил ту самую песню, под которую все происходило в первый раз, и сразу же почувствовал чужую дрожь своим собственным телом — Розовый тоже отлично помнил единственный момент их близости. Прежде чем у них получилось, Стивен очень много раз поздоровался с полом, откидываясь на руки несуществующего партнёра. Партнёр очень извинялся, и обещал существовать, правда получалось у него через раз. Однако тренировки не проходили даром, хоть фактором разъединения служило больше воспоминание об фактурном проявлении их слияния, чем танец. Так что еще через неделю, Стивен, волнуясь, собрал самоцветов в гостиной. Привычная мелодия расплескалась в доме, и Стивен прикрыл глаза, стараясь представить, что он один. Когда получилось расслабиться, он задвигался в такт, вызывая в памяти их лицо в тот самый момент — по телу сразу же пробежала предупреждающая дрожь, которая, как Стивен научился понимать, означала, что Розовый готов. Стивен в последний раз выгнулся в воздухе, откидываясь назад под испуганный вопль, и открыл глаза только после того, как почувствовал крепкую хватку на талии, и горячее дыхание на губах. Лицо Розового было привычно близко, и Стивен не удержался, прижимаясь поцелуем к чужим губам. Розовый ответил, поднимая его из поддержки, не преминув погладить и сжать бедро. Стивен углубил поцелуй с тихим стоном, и они снова слились, слишком расслабившись от близости. Не растерявшись, и уже не особо обращая внимания на присутствующих в комнате, он подстроился под мелодию, сделал еще несколько тягучих движений, и едва успев почувствовать в протянутой ладони чужую руку, оказался в объятиях. Песня закончилась, Розовый счастливо засмеялся ему в шею, все еще не отпуская из объятий, и Стивен поднял голову, чтоб оценить масштаб ущерба. Жемчуг, кажется, была без сознания, если это вообще было возможно. Щеки Аметист растянулись так сильно, что челюсть буквально лежала на полу, и Стивен подмигнул ей, добивая бедняжку. Но стоило Стивену перевести взгляд на Гранат, как комнату озарило сияние, и она медленно рассоединилась на таких же поражённых Сапфир и Рубин. Рубин, правда, была растерянной совсем недолго — она принялась наворачивать вокруг них круги, вереща, и под конец повиснув на сильной руке: — Сапфир, Сапфи, смотри, он как я! Розовый усмехнулся, переводя взгляд на Стивена, который отсылку прекрасно понял и снова покраснел, вспоминая ощущение горячих рук на бёдрах, и внезапно, затосковав. Розовый, почувствовав, сразу же бережно отпустил Руби на пол, заключая его в объятья со спины, и умостив подбородок на вихрастой макушке. Стивен расслабился, откидываясь на широкую грудь, и сжал чужие пальцы. Аметист пришла в себя, и теперь они с Руби вместе гонялись вокруг них, причем за неугомонной Аметист тащилась еще и ее челюсть — они обе радостно вопили. Сапфир привела Жемчуг в чувство — та попыталась заикнуться об этике и морали, но Сапфир остановила ее жестом руки, и теперь они обе просто сидели, с улыбками пялясь на это безобразие. Рубин, наконец, набегавшись, с разбегу плюхнулась жене на колени, и они засмеялись, сливаясь. Появившаяся Гранат широко улыбалась, подхватила подмышку всю остальную компанию, и удалилась в храм, без слов намекая одними лишь перемигиваниями разноцветных глаз. Уж она-то понимала, почему их стоит оставить наедине. Стоило двери храма закрыться за ними, как Розовый стремительно развернул к себе Стивена, прижимаясь поцелуем к чужим губам, словно не они поцеловались десять минут назад, словно они вообще не целовались. Стивен тихо застонал — они не могут уединиться на открытой площадке его комнаты, но в этот момент засветилась розовым дверь храма, давая доступ в облачную комнату. Розовый подхватил его под ягодицы, заставляя обхватить собственную талию ногами, и занес его внутрь. — Кровать! Рявкнул Розовый, на секунду отрываясь от желанных губ, стоило им войти, но комната абсолютно его проигнорировала. Он беспомощно посмотрел на Стивена, сжимая пальцами его бедра, и Стивен рассмеялся, не сдержавшись. — Кровать, пожалуйста. Рядом возникло настолько огромное ложе, что Стивен покраснел, подставляясь под лёгкие поцелуи. Конечно, не было вероятности, что в этот раз они смогут контролировать себя до конца, но… хотелось. Розовый уложил его на кровать, и сам устроился сверху, между разведённых ног — он тихо урчал, вылизывая чужую шею, а Стивен просто дрожал и постанывал, зарывшись пальцами в чужие волосы. Розовый спустился поцелуями к кромке футболки, задирая ее, а потом, чертыхнувшись, вовсе стягивая, отбрасывая куда-то прочь. Он выцеловал грудь, не обделив вниманием острые сосочки, и спустился еще ниже, обводя языком впадинку пупка. Когда он нырнул языком внутрь, у Стивена поджались пальцы на ногах, и он сильнее стиснул коленями чужие бока. Камень был чувствительной штукой, но Стивен и подумать не мог, что даже когда его нет, поцелуи и укусы внизу живота будут пробивать на дрожь. Розовый поднялся, торопливо чмокая в губы, и стянул собственную футболку. Стивен залип, положив руки на широкую грудь, и Розовый нетерпеливо зарычал. Мальчишка под ним вздрогнул, и он виновато склонил голову, и, подумав секунду, ловко перевернулся, поменяв их местами. — Давай, малыш, помоги мне. Розовый толкнулся бёдрами, и Стивен застонал, не удержавшись, и несколько раз скользнув бёдрами по горячей твёрдости под собой. Розовый под ним длинно выдохнул сквозь зубы, запрокидывая голову, чем Стивен немедленно воспользовался, оставляя несколько укусов на шее, после чего спустился широкой дорожкой поцелуев вниз, и обвел языком камень. Он, конечно, ожидал реакции, но явно не такой бурной — Розового буквально выгнуло на постели, и Стивен, вдохновлённый, принялся широкими движениями языка вылизывать самоцвет. Розовый метался под ним, хрипло постанывая, и иногда вскрикивая — Стивену казалось, он мог бы заниматься этим вечно, но в этот момент Розовый задрожал всем телом, прикусив собственную ладонь, и по его штанам растеклось влажное пятно. Стивен, довольно бормоча, стянул с него штаны, стерев остатки спермы вытребованными у комнаты салфетками, и растянулся рядом, поглаживая ладонью твёрдые мышцы пресса. Розовый пришел в себя через пару минут, и потянулся за ленивым поцелуем. Стивен вздрогнул, когда он случайно зацепил бедро в опасной близости от паха, и Розовый взглянул на него с осуждением. Он не торопясь расстегнул чужие штаны, обхватывая влажный член, и задвигал рукой, ловя губами жаркие вздохи. Стивен вцепился пальцами в чужие плечи, чувствуя вдоль тела горячие прикосновения, и вытянулся в струнку, кончая в чужую ладонь. Розовый, довольно глядя ему в глаза, ладонь облизнул, и Стивен спрятал лицо в подушке, слыша тихие смешки у самого плеча.