Вариация на Тему Эпоса о Прекрасной Даме

      Высокая статная женщина, ослепительная красота которой еще не совсем сдалась безжалостному течению времени, с достоинством прогуливалась по присыпанным песком дорожкам королевского сада. В лучах утреннего солнца ее искусно украшенная драгоценными камнями диадема пускала танцующие блики на живую изгородь. Рядом с ней, весело и сбивчиво рассказывая очередную сплетню необычайной важности и беспрестанно жестикулируя, подпрыгивал именитый собеседник – зарубежныйкомпозитор. Этой известнейшей на весь мир трещотке было поручено написать музыку к торжественному мероприятию – совершеннолетию будущего короля. Композитор сообразительно прибыл заранее, очевидно, чтобы успеть набрать материал для песенок-шаржей, которыми он так славился в придорожных кабаках.       - Вы не поверите, что творится у Ваших соседей за закрытыми дверями королевской спальни, - уверял королеву композитор и шепотом добавил, - Мне это все по строжайшему секрету рассказала личная фрейлина королевы, да! Но Вам я скажу, конечно, зачем же такое утаивать? Тамошняя королева…       От очередного совершенно ненужного водопада пустой информации королеву спас как будто из-под земли выросший лакей. Почтительно наклонив голову, он протянул криво заклеенное письмо с королевской печатью. Это могло означать только одно.       От безупречной осанки, которой так завидовали даже молодые принцессы соседних стран, вмиг не осталось и следа. Холодное, надменное выражение лица, наводившее страх и дрожь в коленях на всю прислугу и большую часть советников ее мужа, в один момент сменилось на беспокойство. Непослушными пальцами королева сломала печать и, совершенно забыв о композиторе, жадно впилась глазами в долгожданные строки.       Композитор затих на полуслове, только-только добравшись до самой интересной части своего рассказа. За годы придворной службы, заносившей его куда только можно и нельзя, он привык безошибочно читать эмоции на обычно (почти) ничего не выражающих напудренных лицах монарших особ. К тому же, даже гораздо менее проницательному человеку были бы очевидны те чувства, которые испытывала королева к своему старшему сыну.Александер был в том возрасте, когда у молодого человека, располагающего средствами, а главное неоспоримыми претензиями на трон, на уме только одно.       Походы.       - Он едет домой! – воскликнула королева, не отрывая взгляда от мятого, пожелтевшего от соленого ветра листа бумаги. - Он едет домой!       Счастливые слезы брызнули из глаз матери. Александер писал, что очередной поход завершился успешно – как и, впрочем, все походы, в которых он принимал участие, что, разумеется, не заставляло королеву меньше беспокоиться о сыне. Затем на протяжении почти целой страницы Александер в красках расписывал самые запомнившиеся ему места недавнего сражения, прекрасно зная, как обливается кровью материнское сердце, когда она читает эти строки, но уперто отводя под детальные описания все большую часть писем. Писал он редко – все-таки самому именитому воину своего поколения не пристало надиктовывать тексты писцу. Его призванием, любовью всей его жизни были поле битвы, меч, юношеский запал и, конечно, кровь. Кровь совсем не в том смысле, что Александеру искренне нравилось вспарывать животы кому придется – ни в коем случае. Если он что-то и не любил в походах, то это вспарывание животов. Королевская кровь, закипавшая в венах при виде вражеской атаки, штандарт с фамильным гербом, всюду следовавший за наследником, отцовский наказ следовать зову крови, так же не покидавший принца ни на мгновение – вот что означала кровь.       Александер был исключительно удачлив в походах. За то пусть недолгое, но исключительно продуктивное время, что он провел вдали от отчего дома, ему не довелось принимать участия ни в одном неудачном бою. Каждый, кто отправлялся на верную смерть, на борьбу с кочевниками, на расправу с захватчиками или просто на усмирение своих же людей, мечтал иметь молодого принца на своей стороне. Не стоит и говорить о том, как, проезжая сквозь покоренные его мечом деревни, Александер встречал сотни восхищенных взглядов, обращенных из всей армии только на него. Нет никакого смысла и лишний раз упоминать о том, как характер его, еще зеленый и податливый, во многом был сформирован и повсеместной любовью и восхищением, и постоянным окружением сильнейших воинов своего времени, с радостью принявших его в свои ряды, когда он был еще юнцом. Многие из тех, с кем сегодня Александер сражался бок о бок, помнили еще его отца – не самого, может быть, удачливого воина, но надежного товарища, славу имени которого его сын стремился только упрочить.       - Александер! – король Раймонд распростер объятия и широко улыбнулся.       Его сын стоял в дверях огромной обеденной залы. На нем все еще были походные одежды, но яркий румянец на щеках говорил о том, что принц успел достаточно отдохнуть, прежде чем удостоил визитом родителей.       Раймонд крепко обнял сына и заставил его дважды оборотиться перед собой.       - Как же так? Все краше после каждого похода. Может, ты под счастливой звездой родился, а, сын?       - Не помню – это было давно, - ответил Александер.       Отец повторял эту фразу каждый раз, когда принц возвращался из дальних стран, а тот все отвечал ему одно и то же, что исключительно веселило короля. Он и сейчас сердечно рассмеялся.       Королева, стараясь как можно незаметнее утереть предательски проступившие слезы, расспрашивала сына обо всей ерунде, которая только приходила ей на ум: о том, какие теперь платья носят, каких диковинных животных дарят друг другу на свадьбу и хорошо ли Александера кормили в дальних странах.       - Нет, ты мне лучше вот что скажи, - перебивая жену, обратился к сыну Раймонд. – Что бастард Луи? Силен?       Александер задумался.       - Неплох.       - И все?       - И все. Ты же знаешь, каково это – когда тебя захлестывает в вихрь из коней, людей, мечей, лиц не замечаешь, - описывая поле битвы, принц всегда входил в раж и начинал бурно жестикулировать.       Раймонд удовлетворенно кивал головой; его жена пристально разглядывала тарелку перед собой, но аппетита не было и следа.       - Бастард неплох, но слишком необдуманно лезет в самую гущу. Честно говоря, я буду очень удивлен, если он долго так протянет.       - Он еще очень молод, моложе твоего брата…       - Да, я помню.       - Так что ему простительна необдуманность. Удивительно, что Луи послал его так далеко от себя так рано…       - Кто вообще отправляет бастардов сражаться наравне с будущими королями? В сражениях они слишком на виду, как по мне, - отметил Александер, незаметно от королевы подмигнув отцу.       - Совершенно согласен, - кивнул Раймонд и поднял бокал. – За будущего короля!       Бастард самого Раймонда служил оруженосцем при его старшем сыне. Правда, об этом знали только сам король, Александер, бастард и пару десятков придворных, отчетливо помнивших бурные молодые годы монарха и умудрившиеся все это время держать язык за зубами.       Обед уже подходил к концу, когда Раймонд задал сыну вопрос, который выводил из себя всех присутствовавших за столом, но тем не менее был необходим всем:       - Итак, сынок, надолго ты к нам?       - Пока не знаю, отец, - вздохнул Александер.       Королева подняла на сына красные, полные надежды глаза. Она уже не помнила того времени, когда видела своего любимого ребенка больше трех ночей подряд под родной крышей.       - Сегодня вечером я должен встретиться с Рональдом. Он писал, что это срочно.       Раймонд понимающе кивнул; его жена снова бессильно опустила голову.       Рональд был любимым учителем принца и лучшим кузнецом королевства, если не вообще из когда-либо живших кузнецов, слава дела которого бежала далеко впереди него. За право обладать одним из его искусно выкованных мечей как-то раз даже грозились развязать целую войну, но вовремя вмешавшийся, еще совсем юный король сумел разобраться в ситуации. Именно тогда Раймонд сам убедился в том, что те, кто разносит слово о кузнеце Рональде, не просто не привирают, но и недоговаривают, и отдал ему любимого старшего сына в учение боевому делу. Именитые полководцы, включая родного младшего брата Раймонда, остались навсегда обиженными на короля, поскольку рассчитывали сами занять эту почетную для каждого отвоевавшего свое воина должность. Однако время доказало правильность решения монарха.       Рональд умел создавать почти совершенное боевое оружие, острее которого не было даже восточных клинков: кузнец просил знакомых, отправлявшихся в поход, приносить ему любые находки, ранее принадлежавшие кочевникам; как результат, его мастерская была полна неотличимых от оригинала реплик.Но умел кузнец и виртуозно пользоваться мечами, клинками, стрелами – всем, чем угодно, - и всему, что знал, обучил юного принца. И на этот раз у учителя действительно была срочная новость для своего ученика.