Не завоёванная

      Он помнил едва заметную родинку над её верхней губой, которую никто не замечал, кроме него.       Помнил, как пахли её волосы — орхидеями. Этот аромат навсегда въелся в память и теперь всегда будет ассоциироваться с некрополем на окраине Лондона.       Её аромат.       Аромат её мертвого тела, усыпанного этими же гребанными цветами.       Блейз стоял у гроба той, которую любил и которой так и не признался в этом.       Не успел.       Он думал, у него есть время, есть шанс попробовать добиться её, когда всё закончится, но война распорядилась иначе...       И как? Зачем?       Зачем она закрыла собой Малфоя? Он ведь её ненавидел, считал мерзкой и недостойной существования в принципе.       Да, лучший друг остался жить, но какой ценой...       А сквозь пелену была слышна речь какого-то её дальнего родственника: — Спи спокойно, милая Гермиона! Ты была прекрасной племянницей, дочерью, другом...       В этот момент Блейз думал о том, как это банально и клишированно — говорить такие вещи. Вот он, мать его, злился на эту заучку!       «Умная, но такая дура!»       В голове набатом звенела навязчивая мысль:       «Зачем?       Зачем?       Зачем, твою мать!       Какая же ты дура, Грейнджер!       Идиотка несчастная, ты должна была.       Жить.       Должна!»       А по правую руку от Забини стоял и сам виновник торжества — «Спасённый», да со всем семейством в придачу...       «Не прилично не прийти на похороны той, которая спасла твою шкуру от Авада Кедавры, а самое смешное, что среди всех собравшихся Малфой был единственным, кто своим присутствием делал ей настоящее одолжение».       Как же Забини ненавидел его сейчас!       Он был рад, что друг жив, но ненавидел Драко своим большим и разбитым сердцем.       Гермиона лежала в белом платье на своей последней постели из красного атласа.       На бледном, посеревшем лице алел неестественный румянец, а ссадины и ушибы загримировали работники магловского похоронного бюро, нанятые её родителями.       «И кто, черт возьми, им вообще сообщил? Зачем было возвращать им память? Зачем нужно было окунать их в это горе?»       Блейз знал о ней всё, потому что любил, и ему была интересна каждая мелочь, связанная с маглорождённой волшебницей, когда-то покорившей его.       Забини шпионил, подслушивал о ней разговоры, когда золотое трио отправилось осуществлять свою миссию, штудировал каждый новый выпуск «Ежедневного пророка», страшась увидеть там её имя, искал любую информацию о ней.       Он помнил момент, когда заинтересовался ей, как сейчас: отработка у Слизнорта, она и он, каждый оказался там по своей причине. Блейз, к примеру, разбил одну из драгоценных колб с редким ингредиентом профессора; почему она оказалась там — он не знал.       Но тот вечер перевернул его мир.       Две тряпки, два ведра и никакой магии. Гермиона то была привычной, а вот он не был готов к такому. Всё это претило: пыль, грязь, вонючие котлы с неизвестным пригоревшим содержимым на дне.       Нежные аристократические пальцы не были готовы к испытанию отшаркивания горелого слоя песком и тряпкой, но Блейз стойко терпел и ломоту в костях кисти, и стертую до мозолей кожу. Совсем без жалоб и громких ругательств, которые вертелись на кончике языка.       Но больше всего поражала Грейнджер.       Та лёгкость, которую она выказывала во время этого адского испытания, хоть и её пальцы были сбиты в кровь (Забини это видел собственными глазами), усердие и преданность тому, чем она занималась «Пусть это даже отработка», ну и последнее — Гермиона ни разу, ни под каким предлогом не пыталась завести разговор.       Блейз это уважал. Он сам никогда не был многословным, но...       Она шоркала десятый котелок, напевала себе под нос какую-то странную песню и вовсе его не замечала.       И это его... задело?       Определенно. Да так, что он первым начал разговор, как будто между прочим поинтересовавшись, много ли им ещё осталось.       Короткий, чёткий ответ Грейнджер разозлил Забини ещё больше, он ведь сделал попытку, а она продолжала его не замечать.       Это больно ударило по самооценке.       Ведь он был хорош и был прекрасно об этом осведомлён! Да, Мерлин, чего греха таить, внешне Забини был богоподобен, и никто не мог этого не замечать!       Идеальная тёмная кожа цвета капучино, глубокий, таинственный, но выразительный взгляд, аппетитные пухлые губы и атлетичная фигура, которую невозможно было скрыть даже под пологом широкой мантии.       Ещё две попытки завести разговор были провалены с таким же треском по натянутым, как струна, нервам, и Забини счёл это вызовом, а уязвленная гордость на тот момент требовала личной вендетты по отношению к гриффиндорской заучке, но все пошло не по плану.       Забини не страдал синдромом «Охотника», и тем не менее с сексом у него проблем никогда не было (спасибо матери за прекрасные гены), но с этой девицей ему захотелось поиграть, а Забини не любил играть неподготовленным.       Он начал свою скрытую партию через три дня после отработки. Исподтишка, чтобы соперница и не догадалась пока о том, что он уже сделал десять ходов, когда она еще даже и не думала о возможных комбинациях.       Его игра началась с ежеминутного наблюдения на совместных занятиях и в Большом зале за приёмом пищи, что ещё больше разжигало его азарт и желание обладать ею. Блейз видел её. Гермиона была весёлой, эмоциональной, настоящей и такой живой! Её смех был звонок и заразителен, мимика лица естественна и богата, взгляд тёплых карих глаз внимательным, понимающим и до боли нежным при взгляде на своих друзей, которые и мизинца её никогда не стоили.       Через время в ход пошли случайные стычки в коридорах. Едва осязаемые прикосновения рукой к коже её руки прошибали током от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, оставляя после себя ещё на какое-то время приятное покалывание во всем теле.       Блейз даже как-то сел на гриффиндорскую часть аудитории позади золотого трио, что вызвало небывалый резонанс среди враждующих факультетов, заставляя недобро перешептываться за его спиной, как слизеринецев, так и гриффиндорцев, но ему было плевать. Тогда-то он впервые и почувствовал этот проклятый аромат её волос, от которого закружилась голова и перехватило дыхание. Лёгкие заполонил запах орхидеи с едва уловимыми ванильными нотками, а самый глупый орган предательски ускорил ход.       Блейз понял: он пропал!       Ходил по лезвию и сорвался в пропасть, из которой уже не сможет выбраться. Он влюбился. Влюбился в Гермиону Грейнджер.       Игра сменила значение, но цель осталась практически прежней. Блейз собирался её завоевать, со временем, не спеша пробивая брешь в её обороне.       Ведь он добился того, чтобы она его заметила!       Это был понедельник в середине первого полугодия на шестом курсе. Очередное случайное столкновение и прикосновение руки на этот раз к её щеке, и нервы гриффиндорки сдали. — Забини, что тебе от меня нужно? Чего ты таскаешься за мной повсюду? — сорвалась Гермиона на крик прямо посреди коридора.       Блейз тогда несказанно обрадовался, что с ней рядом не оказалось её двух персональных рыцарей в затасканных грязных мантиях; уж что-что, а избиение её друзей явно не поспособствовало бы их сближению. Эти, хоть и отважные, но придурки, обязательно кинулись бы на него если не с кулаками, то размахивая палочками, и запустили бы в него средней густости заклинанияцами. А Блейз знал: он их превосходит и победит с закрытыми глазами, как в первом, так и во втором случае. — О, Грейнджер, ты меня заметила, да неужели! — Ужели, Забини! Отвечай, что тебе от меня нужно. — Да ничего особенного, ты меня так красиво игнорировала во время нашей совместной отработки, что это стало делом принципа. — Вздор. Я тебя не игнорировала! Я ответила на каждый заданный тобой вопрос. — Припоминаю, бесспорно отвечала, ни разу не взглянув в мою сторону. И к слову, в моей вселенной вопросы задают, чтобы начать некое подобие беседы. — Вопросы и просьбы из разряда: «Сколько котлов там осталось, а то мне не терпится уползти к себе в подземелья» и «Передай мне ещё песочка» это, по-твоему, начало для незамысловатой беседы? Ты серьёзно? — Ты же умная, Грейнджер! Я сделал шаг, ты не пошла мне на встречу. И раз ты такая непробивная, я решил стать твоим раздражителем. — Не стоило утруждаться, мне хватает Малфоя! — Не сравнивай, Гермиона, Драко не настолько хорош, да и не такой уж он сильный соперник. Тебе не ровня! А я подойду на эту роль.       Гермиона как раз собиралась ответить, когда из-за угла выглянули два надоедливых для Забини приложения к ней — Поттер и Уизли. — Гермиона, ты где там застряла? — спросил Рон, который вот только сейчас заметил стоящего рядом с подругой Блейза. — У тебя все хорошо? — Он тебя достает? — слегка на повышенном тоне спросил Гарри, возникший по левую сторону от Гермионы.       Блейз относился к Поттеру и Уизли ровно, точнее — никак не относился. Они были тараканами на чужой кухне, его их наличие не трогало и не смущало, до этого момента. — Все хорошо, мы уже закончили, правда, Забини? — На этот раз да. Не прощаюсь, Грейнджер, — Блейз, едва заметно поклонившись ей, откланялся до следующего раза.       Сколько потом еще было негласных сражений, сколько волнующих кровь и трепетных игр произошло между ними.       Безумный магнетизм этого противостояния. Жажда продолжения. Азарт.       Блейз был уверен: Гермиона тоже чувствовала, как по её венам растекается волнение при каждой встрече, как минимум, потому что она приняла правила игры и делала ходы, раз за разом просчитываясь и совершая ошибки. Блейз почти был уверен, что она добровольно проигрывает и осознанно сдаётся в его плен.       Потом смерть старика директора и каникулы.       Он планировал сделать её своей на седьмом курсе, но она не вернулась в школу, а он, как одержимый, принялся шпионить за младшей Уизли и Долгопупсом, стараясь выведать хоть крупицу информации о ней. Так он и узнал о том, что Гермиона стерла память родителям перед тем, как отправиться на войну умирать...       Год тянулся, как патока, которую Блейз ненавидел ни на вкус, ни на консистенцию.       И вот, в конце года случилось то, чего все так боялись, — битва, в которой он, мать его, принял участие, чтобы её защитить!       Не защитил, она спасла... Малфоя. Пожертвовав при этом собой.       Малфоя, твою мать!       Блейз видел это. Потому что его взгляд всегда был прикован к ней.       Тёмный Лорд пал. Наступил момент, которого все так ждали, и Блейз не был исключением. Но, видит Мерлин, он бы всё переиграл, если бы она в таком случае осталась жива! Он бы сам сгноил этот мир, если бы она могла снова дышать.       Теперь же Забини стоял молча, пока специальное магловское устройство опускало её гроб всё глубже в выкопанную специально для неё, свежую, пахнущую почвой и сыростью могилу.       Блейз до сих пор не верил в эту реальность.       «Не могло всё закончиться, так и не начавшись, не могло!»       А глаза жгло, то ли от невыплаканных слез, то ли от того, что он не моргал уже несколько минут к ряду, пока присутствующие по очереди кидали по горсти земли на закрытую крышку её гроба.